Кай
Я уже начал беспокоиться об Изе. Она выглядела такой бледной, такой запыхавшейся, как будто вот-вот упадет в обморок. Возможно, я облажался, рассказав ей о маме. Однако после того, как я повел ее на прогулку и отвлек рассказом о Ханне, ей удалось немного успокоиться. И это неудивительно. Она всегда была сильной. Через многое прошла в своей жизни и сумела не пасть духом.
Я рад, что смог ей помочь. Тем не менее, когда она спросила меня, что я сказал Ханне, чтобы затащить ее в дом, у меня самого чуть не случился приступ паники. На секунду я, черт возьми, чуть не сошел с ума и почти признался ей. Слава Богу, мне удалось мысленно вбить в себя немного здравого смысла и держать рот на замке. Может быть, я расскажу ей когда-нибудь, но определенно не сегодня. Она уже достаточно пережила за один день и ей не нужно, чтобы я вываливал на нее свои чувства.
— Я не одобряю эту идею, — говорит бабушка Изы после того, как мы возвращаемся на стоянку и Иза рассказывает ей о нашем плане поехать к Большому Дугу и заполучить копию документов. — После такого утра, которое у тебя было… Я бы предпочла, чтобы ты осталась дома, по крайней мере, на один день.
Иза переминается с ноги на ногу рядом с ней.
— Бабушка, это действительно важно. Что, если в этих бумагах есть что-то, что поможет, — она кусает ноготь большого пальца, — например, доказательства, что она невиновна.
Ее бабушка вздыхает и кладет руку на плечо Изы.
— Дорогая, я очень сомневаюсь, что это будет в тех бумагах. Если бы что-то подобное было известно, я уверена, что она не сидела бы в тюрьме.
— Ты думаешь, что она виновна? — спрашивает Иза надтреснутым голосом.
— Нет, я не это имела в виду. — Она сжимает плечо Изы. — Почему бы нам не избегать поспешных выводов, пока у нас нет фактов?
— Это то, что она пытается сделать, — вмешивается Индиго, затем подносит руки ко рту, чтобы закурить еще одну сигарету.
— Я это понимаю, — отвечает их бабушка сквозь стиснутые зубы. — Но я не думаю, что отправляться в дом какого-то парня, чтобы увидеть документы по делу, сейчас лучшая идея, особенно когда я ничего не знаю об этом молодом человеке или о том, как ему удалось получить эту информацию о маме Изы. — Ее глаза останавливаются на мне, как будто ожидая объяснений.
— Он мой друг, — говорю я, зная, что мне нужно ее успокоить. Большой Дуг ясно дал понять с того самого дня, как я его встретил, что он не хочет, чтобы люди знали о нем очень много. — И он действительно хорошо разбирается в компьютерах.
— Он хакер? — спрашивает бабушка с недоверием, написанным на ее лице.
— Вы знаете, кто такие хакеры? — шокировано спрашиваю я.
Индиго давится сигаретным дымом.
— Срань господня, Кай. Теперь ты еще влез. Ты просто разозлил ее.
Бабулины глаза сужаются, сначала на Индиго, потом на меня.
— Да, я знаю, кто такой хакер. Может, я и стара, но не глупа.
Я делаю извиняющееся лицо. — Извините. Я просто подумал…
— Ты подумал, что из-за того, что я старая, я ничего не знаю. — женщина смотрит на меня, скрестив руки на груди, с суровым выражением лица. — Но я многое знаю, например, если ваш друг каким-то образом получил записи об этом деле, он, вероятно, получил их незаконно.
— Я не уверен, была ли это информация из дела. — Не знаю, что еще сказать, потому что, честно говоря, зная Большого Дуга, вероятнее всего он взял ее именно оттуда. — То, что он раскопал ранее, не было незаконным. Это были публичные записи.
Лоб их бабушки морщится. — То, что он раскопал ранее?
— Пару дней назад, когда он сообщил мне новость о том, что мама Изы была… — Я замолкаю, бросая взгляд на Изу. Она стоит, обхватив себя руками и опустив голову. — Всю информацию, которую он дал мне тогда, можно найти в Интернете.
— Но как он вообще узнал ее фамилию? — Иза смотрит на меня снизу вверх, печаль в ее глазах почти поглощает меня целиком.
— Возможно, это как раз было незаконно, — признаю я. — Я, честно говоря, не знаю его методов. Я просто передал информацию.
Иза засовывает руки в карманы моей куртки, которая на ней.
— И что там? — спрашивает она так тихо, что я едва слышу ее. — Я имею в виду ее фамилию.
— Белла Лароуз. — Я сжимаю пальцы, чтобы не прикоснуться к ней снова, зная, что сейчас, возможно, не лучшее время для этого.
Иза смотрит вдаль.
— Красивая… слишком красивая, я думаю.
Я не уверен, что именно она имеет в виду, но что-то в том, что она говорит, вызывает нервозность у ее бабушки.
— Хорошо, ты можешь пойти, но при одном условии. Индиго едет с вами, и вы двое сидите в машине, пока он, — она тычет пальцем в меня, глядя на Изу, — разбирается. Я вообще не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Сейчас слишком рискованно, когда все это происходит с твоими родителями. Они все еще твои законные опекуны и последнее, что нам нужно, это чтобы тебя арестовали. Нам нужно вести себя как можно тише. — Она бросает взгляд в сторону Индиго и меня. — Всем нам.
Не знаю, почему я участвую в их семейных решениях, но я ловлю себя на том, что киваю в знак согласия. Последнее, чего я хочу, это чтобы у Изы были неприятности из-за того, что я сделал. Я просто хотел бы, чтобы у меня не было столько проблем.
— Может быть, Каю стоит просто одолжить машину, позволив сесть за руль самому. — Их бабушка снова становится настороженной.
Иза качает головой.
— Он не сможет вести машину. Рекомендации врача, помнишь?
— Черт, совсем забыла об этом. — Прищуренный взгляд их бабушки падает на меня. — Ты проследишь, чтобы она осталась в машине?
Я перекрещиваюсь.
— Клянусь, она и шагу не ступит.
— Я не ребенок, — говорит Иза своей бабушке. — Если я сказала, что не пойду, значит, не пойду.
— Точно так же, как в тот раз, когда вы с Индиго тысячу раз обещали мне, что вернетесь в отель до полуночи, — отвечает она, выгибая бровь.
Иза делает виноватое лицо.
— Эм, я думаю, что это была ночь, когда сломались мои часы, может быть.
— Эй, это не наша вина, что ты не знала, что пять часов — это новая полночь, — прерывает Индиго и облако дыма окружает ее лицо.
Их бабушка тяжело вздыхает.
— Пожалуйста, просто поторопись. Чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее я смогу расслабиться. Пока тебя не будет, я поговорю со своим другом-полицейским и посмотрю, может ли он нам что-нибудь рассказать. Я также собираюсь спросить его о взломе, чтобы узнать, следует ли мне сообщить об этом. — Она бросает связку ключей Индиго. — Возьми другую машину на случай, если он будет осматривать эту.
— Вы еще могли бы узнать, есть ли у него доступ к камерам видеонаблюдения, — говорю я, наклоняясь, чтобы завязать шнурок. — Было бы неплохо выяснить, кто взломал машину.
Бабушка открывает рот, чтобы что-то сказать мне, но потом решает этого не делать и поворачивается к Изе.
— Будь осторожна, — предупреждает она, прежде чем уйти.
— Мне не нравится, что она так переживает, — бормочет Иза, когда ее бабушка находится вне пределов слышимости. — Это слишком вредно для ее здоровья.
Я иду рядом с ней.
— Тебе нужно попытаться расслабиться.
Она, кажется, только еще больше напрягается.
— Я могу попытаться, но не думаю, что это произойдет, пока я не буду знать наверняка… И даже тогда я, возможно, не смогу… В зависимости от того, как все это обернется.
Индиго бросает сигарету на землю и топчет ее ботинком.
— Хочешь знать мое мнение?
Иза смотрит на нее.
— Да, конечно.
Она берет Изу под руку.
— Я думаю, что, что бы ни случилось, в конце концов ты снова будешь в порядке.
— Я не уверена в этом, — говорит Иза. — Мне кажется, что все уже никогда не будет как прежде.
— Согласна, — отвечает Индиго. — Но это вышедшее из-под контроля, больше не имеющее смысла чувство, которое ты испытываешь прямо сейчас, исчезнет.
— Откуда ты знаешь, что я так себя чувствую? — спрашивает Иза. — Я в тупике.
— У всех нас это было в то или иное время.
— За этим стоит нечто большее. У тебя есть история. — Иза пристально смотрит на свою кузину. — Рассказывай.
— Сейчас не лучшее время для моих историй. — Индиго спрыгивает с тротуара и направляется к машине, припаркованной на стоянке напротив нас. — Лучше нам сосредоточиться на том, чтобы выяснить, что, черт возьми, было в этой папке.
Я следую за ними, скрестив пальцы, чтобы Большой Дуг не стал занозой в заднице и выдал еще один экземпляр. Я не думаю, что возникнет проблема, но иногда он становится странным без причины.
Как только мы садимся в машину, Индиго выезжает с парковки и едет к выходу из жилого комплекса. Когда выезжаем на главную дорогу, Индиго спрашивает меня, куда ехать. Указываю ей повернуть направо и некоторое время двигаться прямо. Я дам ей знать, когда сделать следующий поворот. Затем я откидываюсь на спинку и пытаюсь расслабиться, но с моей раскалывающейся головой и растущим беспокойством за Изу это практически невозможно.
Я хочу утешить Изу или хотя бы попытаться отвлечь ее, но я сижу на заднем сиденье, а она впереди на пассажирском сиденье. Она не посмотрела ни на меня, ни на Индиго с тех пор, как мы сели в машину. Я знаю, что означает эта тишина. Это значит, что она молча тонет в своих собственных тревогах. Я знаю ее достаточно, чтобы понять это. Единственный способ остановить это — отвлечь внимание.
Я подаюсь вперед на сиденье.
— У меня есть одна идея.
Индиго встречает мой взгляд в зеркале заднего вида.
— Стоит ли мне волноваться?
Я кладу руки на консоль.
— Мои идеи всегда потрясающие.
— Я не знаю об этом, — говорит она. — Прошлой ночью ты пытался убедить нас подняться на гору. Ты сказал, что здорово сделать это именно в темноте, потому что мы не знали бы, где находимся, что на самом деле не имело никакого смысла. Но когда Иза спросила тебя, почему это было бы весело, ты сказал: «Потому что опасность — это весело».
Я невинно улыбаюсь ей.
— Это не похоже на то, что я бы сказал.
— Ты был совершенно не в себе. — Она замедляет машину перед знаком «Стоп». — Но все равно, я тебя не знаю. Я допускаю, что ты говоришь что-то подобное и в обычном состоянии.
Моя бровь удивленно приподнимается.
— Ты делаешь преждевременные выводы о моем характере!
Она возится с обогревателем, крутит ручку.
— Судя по твоему поведению, ты кажешься парнем, который любит много шутить.
— Не все время, — возражаю я, притворяясь обиженным. — Иногда я могу быть серьезным.
— Я не видела, чтобы ты вел себя серьезно, так что мне придется поверить тебе на слово. — Она бросает косой взгляд на Изу, которая все еще смотрит в окно, затем снова смотрит в зеркало заднего вида. — Итак, какова твоя идея? Надеюсь, что-нибудь отвлекающее.
— Это очень отвлекает. — Я наклоняюсь вперед и поворачиваю ручку стереосистемы. — Нет, нет и нет, — говорю я, просматривая станции в поисках идеальной песни.
После того, как я нахожу подходящую, я откидываюсь на спинку сиденья, когда включается песня Icona Pop. Когда ритм набирает обороты, я начинаю танцевать, раскачиваясь на сиденье и покачивая головой. Индиго присоединяется, постукивая пальцами по рулю. Мы уже делали это раньше, в ту ночь, когда она забрала нас с Изой с вечеринки. Изе тогда потребовалось некоторое время, чтобы проникнуться, но в конце концов она начала раскачиваться вместе с нами. Однако сегодня она не сдвинулась с места. Ее руки сложены на коленях, взгляд прикован к окну, тело напряжено, как струна.
Ладно, тяжелые времена требуют решительных мер.
Отстегнув ремень безопасности, я бросаюсь вперед и перекидываю ногу через перегородку.
— Какого черта, Кай! — Индиго вскрикивает, ее пальцы сжимают руль. — Мы попадем в аварию из-за тебя.
— Нет, если ты будешь смотреть на дорогу, — говорю я, неуклюже ныряя на сиденье рядом с Изой.
Когда мое бедро натыкается на ее, она поворачивает голову в мою сторону, ее глаза огромные.
— Что ты делаешь? — она бормочет сквозь судорожный вздох.
— Очевидно, вызываю всеобщую панику. — Я просовываю руку, чтобы отстегнуть ремень безопасности. — Не могу поверить, что вы двое так удивляетесь. Как будто никогда не видели, чтобы парень пытается быть внимательным.
— Внимательным? — Индиго бросает на меня обвиняющую ухмылку. — Странный выбор слов.
Я не совсем уверен, в чем она меня обвиняет, но я сглаживаю эту тему.
— Ну, я странный парень. — Я бросаю улыбку в ее сторону, обнимая Изу. — Странные парни употребляют странные слова.
— И это все? — спрашивает она. — Потому что мне кажется, что ты пытаешься произвести впечатление на определенного человека.
— Мне не нужно пытаться произвести впечатление, — язвительно замечаю я, хватая Изу за бедра и сажая ее к себе на колени. — Это неизбежно.
Иза начинает ерзать, пытаясь слезть.
— Ни за что. Ты никуда не пойдешь. — Я спешу и обхватываю ее руками за талию, оттягивая ее назад, пока она не устраивается у меня между ног, прижимаясь спиной к моей груди. Затем я протягиваю руку назад, пристегиваю нас ремнем безопасности к сиденью. — Ты обещала мне, что положишь голову мне на колени, помнишь?
— Да, но это не моя голова, — подчеркивает она. — Это намного больше, чем моя голова.
— О, я знаю это. — Я нежно поглаживаю ее бедро, заставляя ее мышцы сжиматься. — Но разве это ненамного лучше? — Я притягиваю ее ближе и кладу подбородок ей на плечо. Боже, она так вкусно пахнет. Как печенье. — Здесь так уютно и расслабляюще.
Она отвечает не сразу. Я думаю, может быть, она думает, как ей слезть с меня, но потом ее тело начинает вздрагивать. Я понимаю, что она плачет одновременно с Индиго.
— Иза. — Индиго протягивает руку и гладит Изу по плечу. — Все будет хорошо.
Покачав головой, Иза поворачивается всем телом и утыкается лицом мне в грудь. Ее руки находят низ моей рубашки, и она сжимает ткань в кулаках, когда ее плечи дрожат.
— Я пытаюсь быть сильной, — хрипит она. — Но я чувствую, что схожу с ума. Я не могу перестать думать о ней, о своей жизни и о том, как все взаимосвязано. Если она плохой человек, это значит, что я тоже могу быть плохой, верно?
Я провожу рукой по затылку, пытаясь придумать, что сказать, но в голове пусто. Индиго смотрит на меня, молча умоляя сделать что-нибудь. Я чувствую себя таким же беспомощным, как и она.
Не зная, что еще делать, я просто начинаю говорить.
— Ты помнишь тот день в седьмом классе, когда мы шли домой, но я не разговаривал с тобой всю дорогу? — спрашиваю я, покачивая Изу взад-вперед. — Шел дождь, и я был в очень плохом настроении, потому что друзья Кайлера заперли меня в шкафчике в качестве шутки. Ты, наверное, подумала, что я веду себя как придурок, потому что я не сказал тебе, что меня беспокоит. По крайней мере, я так думал, пока мы не добрались до моего дома.
— Я помню тот день. Ты казался очень грустным, — шепчет Иза. — Я ненавидела, когда ты выглядел грустным. Ты всегда казался слишком хорошеньким, чтобы быть таким печальным.
Индиго прикрывает рот рукой, а ее плечи вздрагивают, когда она пытается беззвучно рассмеяться.
Я хихикаю.
— Хорошенький, да? Я не уверен, следует ли воспринимать это как оскорбление или комплимент.
— Это комплимент, — уверяет она меня, ее голос едва слышен.
— Мне придется поверить тебе на слово. — Я рисую сердечки на ее спине кончиком пальца. — Но на самом деле я не это имел в виду. Я имею в виду то, что ты сказала прямо перед тем, как я вошел в свой дом.
Она вырывается из моих объятий и садится прямо, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я не помню, чтобы говорила тебе что-нибудь.
Вероятно, потому, что ее слова значили для нее не так много, как для меня. В тот день я здорово огреб. Друзья Кайлера обращались со мной как с дерьмом, мой отец кричал на меня в то утро, потому что я пролил сок на пол, и я получил наказание за опоздание на урок только потому, что был заперт в шкафчике.
— Ты сказала, что, что бы со мной ни случилось, завтра будет другой день, что не бывает двух одинаковых дней. — Я вытираю несколько случайных слез с ее щек большим пальцем. — Тогда ты сказала, вероятно, одну из самых очаровательных вещей, которые я когда-либо слышал от тебя. Ты сказала, что не все дни могут быть дерьмовыми, иначе счастья бы не существовало. А оно должно существовать; иначе сказки, мечты и комедии не придумали бы.
— Комедии? — Индиго озадаченно смотрит на меня. — Это кажется лишним.
— Нет, это не так, — возражает Иза, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Комедии смешны и заставляют людей смеяться, поэтому они связаны со счастьем так же, как сказки и мечты.
— Я на самом деле не связываю сказки или мечты со счастьем, — говорит Индиго, кладя руку на рычаг переключения передач. — Я предпочитаю секс и шоколад. Однажды ты поймешь, о чем я говорю.
Щеки Изы краснеют, когда ее взгляд скользит по мне.
— Это к делу не относится. — Обычно я бы не упустил возможность подразнить ее, но, учитывая, что она рыдает в мою рубашку, я решаю отпустить ситуацию. — Суть в том, что ты сказала. Что не все дни плохие. И я знаю, что сейчас думать об этом безумно, потому что вся эта история с твоей мамой все еще очень болезненна, но, в конце концов, эта боль исчезнет.
— Но она может не исчезнуть полностью, — шепчет Иза, потирая руки вверх и вниз.
— Нет, возможно, что нет, — честно отвечаю я. — Но определенно станет легче.
Она изучает меня так долго, что мне становится не по себе.
— Ты довольно мудр, когда хочешь быть таким, — наконец говорит она.
Я пожимаю плечами. — Просто повторил твои слова.
— Ты сделал больше, чем это. — Она выглядит так, как будто хочет сказать что-то еще, но вместо этого она прижимается ко мне.
Она больше ничего не говорит, пока мы едем, но она уже не такая отстраненная. Я начинаю водить пальцами вверх и вниз по ее руке, пытаясь успокоить ее, насколько это возможно. Затем я замечаю красные отметины на ее запястье.
— Откуда у тебя это? — спрашиваю я, закатывая рукав куртки, чтобы получше рассмотреть.
Она хмурится, глядя на отметины.
— Они, наверное, остались после того, как Линн схватила меня вчера.
По моему телу пробегает волна гнева. — Она сделала это с тобой?
— Да, мы спорили, и она схватила меня. Не знаю, намеренно ли она это сделала или нет. — Иза пожимает плечами. — Ведь это не имеет значения, не так ли? Я больше не живу с ней, так что она не может сделать этого снова.
— Не делай этого, — говорю я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Не отмахивайся от этого как от пустяка. Не занижай свою самооценку.
— Я не занижаю свою самооценку, — шепчет она, ее большие глаза широко раскрыты, показывая боль, которую она чувствует внутри. — Я просто… не хочу придавать этому большого значения. Итак слишком много всего происходит.
Я сжимаю руки в кулаки. — Если это снова случится, мы это так не оставим.
— Хорошо, но у нее больше не будет такой возможности, потому что меня не будет рядом. — Она понижает голос. — И мне, вероятно, следовало бы сказать тебе то же самое.
Может быть, она и права. Мой отец никогда не бил меня, но пару раз он переходил черту и оставлял на мне отметины и синяки. Я никогда ни с кем не говорил об этом, в основном потому, что его гнев часто казался оправданным. Я совершал глупости. Я понимал это. Никогда не был таким, как Кайлер, который просто делал все, что говорил наш отец. Мне всегда приходилось подвергать сомнению все, что он хотел от нас. Я все портил. Я защищался. Я для него сплошное разочарование, в то время как Кайлер — идеальный сын.
— Бабушка Стефи знает об этих отметинах? — спрашивает Индиго у Изы.
— Я сказала ей, что она схватила меня, — говорит она Индиго. — Это одна из причин, по которой Линн и мой отец больше не спорили с ней и позволили мне съехать.
Индиго ненадолго замолкает.
— Я действительно ненавижу эту женщину, — наконец говорит она. — Я просто рада, что тебе больше не нужно быть рядом с ней.
— Я тоже, — бормочет Иза, прислоняясь ко мне спиной.
Остаток пути мы проводим в молчании. После того, как Индиго паркуется перед домом Большого Дуга, я отстегиваю ремень безопасности, а Иза вылезает из машины, чтобы я мог выйти.
Она внимательно рассматривает простой дом в стиле ранчо.
— Так вот как выглядит дом хакера, да? Я представляла себе нечто большее… Ну не знаю, большой и броский.
— Я никогда не говорил, что он хакер, — напоминаю я ей, вытягивая руки над головой.
Моя рубашка на дюйм задирается с поднятыми руками, и я замечаю, что Иза украдкой смотрит на мой живот, прежде чем ее взгляд сталкивается с моим.
Она трет покрасневшие глаза и несколько раз моргает, приспосабливаясь к солнечному свету.
— Но никогда и не говорил, что он не хакер.
Подавляя улыбку, я подталкиваю ее к машине. — Тащи свою милую попку обратно в машину. Я вернусь через минуту.
Она закусывает нижнюю губу.
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я пошла с тобой?
На долю секунды все мое внимание сосредотачивается на ее губах. Но потом я вспоминаю, как она сказала мне, что Кайлер поцеловал ее. Черт возьми, поцеловал ее. Гадство. Я знаю, что не имею права расстраиваться, но это так. Я ненавижу, что он поцеловал ее первым. Я ненавижу, что он вообще целовал ее.
— Кай. — Иза машет рукой перед моим лицом. — Ты в порядке? У тебя что-то болит? Или закружилась голова?
— Я в порядке. — Я выкидываю из головы мысли о том, как они с Кайлером целовались, кладу руки ей на плечи и мягко подталкиваю ее к машине. — И я ни за что не позволю тебе пойти со мной. Твоя бабушка надрала бы мне задницу.
— Ты серьезно боишься мою бабушку?
— Черт возьми, да, это так. У женщины ястребиные глаза.
Иза хихикает, но звук перерастает во вздох.
— Ну, ей не обязательно знать. Это может быть нашим маленьким секретом. — Она подмигивает мне, как будто мы заключаем молчаливое соглашение.
— Посмотри на себя, пытаешься быть такой милой и хитрой, — говорю я и снова подталкиваю ее к машине. — Но мой ответ — нет. Я не поведу тебя туда. И не только потому, что я в ужасе от твоей бабушки. Это слишком опасно.
— Но ты позволил мне поговорить с Большим Дугом на вечеринке.
— Это было в домике у бассейна у Брэндона. Здесь… Здесь он проводит больше времени.
Я вижу, что вопросы вертятся у нее на кончике языка, но она сдерживается и садится в машину. Я жду, пока она закроет дверь, прежде чем направиться по подъездной дорожке. Следуя правилам Большого Дуга, я огибаю дом сбоку, чтобы не попадаться на глаза его соседям. Когда я стучу в дверь, она со скрипом открывается сама по себе, и я сразу чувствую, что что-то не так. Большой Дуг никогда не держит свою дверь незапертой, не говоря уже об открытой. Если бы он это сделал, сработала бы сигнализация.
Я думаю о том, что сказал мне парень на парковке перед тем, как вырубить меня: скажи Большому Дугу, что его три попытки закончились.
Я толкаю дверь и захожу внутрь. В доме тихо, свет выключен, шторы задернуты. В воздухе плавает так много пыли, что я начинаю кашлять. Прикрыв рот рукой, выхожу из фойе и направляюсь к лестнице, ведущей в подвал.
Проходя мимо гостиной, я замечаю, что вся мебель перевернута, а книжные полки выглядят так, словно к ним поднесли бензопилу. Учитывая, сколько пыли плавает в воздухе, мне интересно, когда это произошло. Вероятно, не так давно.
Черт, а что, если тот, кто это сделал, все еще здесь?
Я резко останавливаюсь в дверях кухни, когда замечаю, что сигнализация отключена. Я раньше такого не замечал. Он всегда отключает ее, чтобы открыть дверь, а затем сразу же включает. Я обдумываю, что мне делать. Выбраться и бежать обратно к машине? И что потом? Позвонить в полицию? Если Большой Дуг здесь, его легко могут арестовать, если появится полиция. Я слышал, как он пару раз упоминал о том, что у него проблемы с законом. Честно говоря, я даже не знаю его настоящее имя.
Я решаю собраться с духом и спешу к лестнице. Стараюсь не шуметь, ступая как можно тише. Добравшись до подвала, я сразу понимаю, что произошло что-то плохое. Комната, которая когда-то была заполнена компьютерами, принтерами и картотеками, совершенно пуста. Осталась только пара картотечных шкафов и письменный стол, но и они опустошены. Если бы я не тусовался здесь с Большим Дугом кучу раз, я бы предположил, что дом заброшен.
Я подхожу к столу и заглядываю в открытые ящики. Пусто. Я заглядываю в картотечный шкаф. И снова ничего.
— Черт, черт, черт. — Я опускаюсь в компьютерное кресло, грубо запустив пальцы в волосы. Как, черт возьми, я должен пойти туда и сказать Изе, что все, что было в этих бумагах, исчезло? Я знаю, что надежда — единственное, что удерживает ее от полного развала.
— Боже, здесь такой беспорядок. — Я прислоняюсь к спинке стула и откидываю голову назад.
Что-то на потолке привлекает мое внимание. На одной из потолочных плиток есть серебряная наклейка в форме звезды — знак Большого Дуга, как он выразился. Однажды он сказал мне, что прятал вещи по всему дому на случай чрезвычайной ситуации. Я действительно не знал, что он имел в виду в то время или что он вообще скрывал, но все же я должен посмотреть.
Я поднимаюсь со стула и тащу его в угол комнаты. Забираюсь на него, протягиваю руку и отодвигаю плитку до упора в сторону. Затем просовываю руку в отверстие и ощупываю пространство, пока мои пальцы не натыкаются на что-то пластиковое. Джекпот.
Я спрыгиваю со стула, затем открываю пакет с наклейкой смайлика на ней. Внутри мой телефон, флешка и записка. Сначала я выуживаю записку.
Кай,
Извини, что втянул тебя в эту историю и извини, что сбежал без объяснений, но мне нужно ненадолго залечь на дно. Я почистил твой телефон на случай, если он прослушивался. И я уверен, ты надеялся, что я узнаю больше о маме Изы. Я нашел кое-что довольно интересное. Эта флешка все объясняет. Я свяжусь с тобой, когда смогу. А до тех пор помолчи, парень.
Большой Дуг
Я не знаю, кто за ним гонится, но если Большой Дуг сбежал, это довольно дерьмово.
Оглядываю комнату, засовывая флешку и записку в ботинок. Затем поднимаюсь по лестнице, проводя пальцем по экрану телефона, чтобы проверить свои сообщения. Неудивительно, что от моих родителей нет никаких звонков. У меня есть одно голосовое сообщение, поэтому я ввожу свой пароль, чтобы прослушать его.
Это сообщение, которое Иза оставил вчера, с просьбой подвезти. Это было в то время, когда она была с Кайлером и она кажется расстроенной. Наверное, в то самое время, когда он повел ее на футбольное поле. Я все еще не могу поверить, что он сделал это с ней — привел ее в круг своих друзей и друзей Ханны. Он знает, какими стервозными могут быть эти девушки, но, вероятно, он пытался произвести на нее впечатление своими футбольными навыками, что просто чертовски глупо. Если бы он знал Изу, то знал бы, что она не любит футбол, никогда по-настоящему не любила.
Сейчас это не имеет значения. Что важно, так это добраться до компьютера и открыть все, что находится на этой флешке. Я скрещиваю пальцы, что это будет какая-то хорошая новость, может быть, даже луч надежды. Изе действительно необходимо хоть что-то хорошее прямо сейчас, и я сделаю все, чтобы убедиться, что так и будет.