"Вот это наглость" — первая моя мысль.
— Вы, что себе позволяете? Сейчас же выйдите! — восклицаю я возмущенно, раскрывая дверь пошире. На то две причины: не хочу оставаться одна с незнакомым мужчиной, вызывающим опасения и лифт продолжает гудеть, давая мне надежду, что сейчас вернется Радим и это все окажется розыгрышем. Наверно я слишком много смотрела пранк-видео, раз еще на что-то надеюсь.
— Не могу, — беспечно заявляет незнакомец, хлопая ресницами.
— Как это, не можете? — я опешила. Как можно быть таким наглым и бесцеремонным? Откуда-то же он вышел в подобном виде?
Мужчина непринужденно пожимает плечами, отчего тряпочка, которой незнакомец прикрывает самое "ценное", начинает опасно сползать.
Нет, я не смотрю туда! Просто рельеф тела завораживающе перекатывается. Он в меру подкачен, руки и плечевой пояс красиво прорисованы мышцами и тугими венами. Тот рельеф, что никак не удавался Радиму, сколько бы он не трудился на тренажерах в спортзале.
И вот эти косые, V-образные, внизу живота… Восемь кубиков. Нет. Их я тоже не считала, они сами посчитались.
Звук открывающихся лифтовых дверей прервал мое постыдное занятие. Я таки оторвала взгляд от залипательного рисунка вен его рук и подняла на лицо незнакомца. Его выражение тут же отрезвило меня. Стоит, не может спрятать улыбочку. Наглец!
Из лифта вышел сосед, поздоровавшись и не дождавшись моей реакции, он направился к своей двери, гремя связкой ключей в руках.
Я запоздало бросила ему приветствие в спину. Тут же ощутив, как загорелись мои уши. Так всегда бывает, когда я попадаю в неловкую ситуацию. Вот как, у Пиноккио рос нос, а у меня пылают уши.
И хоть наглого незнакомца не было видно из подъезда, я все равно сгорала от стыда, от всей нелепости ситуации. Он надежно спрятался за стеночкой. Знал, куда нырнуть, чтобы его не было видно.
Я развернулась снова к бесцеремонному гостю, намереваясь, наконец, выгнать. И замерла.
Он смотрел на меня так жалобно, держа палец у губ, а потом сложив обе руки в умоляющем жесте.
Тут меня, как громом поразило, ко мне пришло понимание, из чьей квартиры он вышел. И тут же мой настрой переключился с решительного, на очень решительный.
Сосед, погремев ключами и дверным замком, скрылся за своей дверью.
А я почему-то шепотом спросила:
— Вы из сто седьмой вышли? — получилось строго и обвиняюще.
Теперь, когда угроза соседом миновала, наглец встал расслабленно и небрежно.
А меня такая злость взяла. Ведь я поняла, что он любовник соседки, жены того самого соседа, что прошел сейчас мимо меня.
Видимо, наглец тоже понял, что его раскусили, отчего поза его стала совсем небрежной, он вальяжно облокотился о стену и не собирался никуда уходить.
Мой взгляд заметался по прихожей в поисках чего-нибудь тяжелого или достаточно угрожающего, чтобы вмиг снять его, бесячую уже, ухмылку. И как назло, ничего не находилось.
— Выметайтесь, немедленно! — получилось чересчур визгливо, на повышенных нотах.
— Ну, не могу же я без одежды выйти на улицу.
— На дворе лето! И вы как-то же вышли в подъезд?
Он снова пожал плечами:
— Вариантов было немного. Либо в окно, либо в дверь.
— Ну хорошо, в окно, действительно опасно. Седьмой этаж, как-никак.
Он одобрительно кивает.
— И что вы тогда от меня ждете?
Его улыбка мне не нравится.
Она кажется чересчур самоуверенной и предвкушающей.