— Мам, ну не хочу я рисовую, — настроение канючить, то есть никакого.
Достаю из холодильника свой обычный завтрак. Теперь это легкий, нежный творожок заправленный несладким йогуртом и присыпанный орешками и изюмом. Мама не оставляет попыток каждое утро скормить мне полезную молочную кашу, но на нее у меня не хватает аппетита.
Наш день теперь начинается так — мама готовит для нас с папой особое диетическое меню. Папе из-за лечения, в качестве поддержки терапии, мне — как мучимой самым жутким токсикозом, что бывает на земле. Это я конечно думаю, потому что другого не знаю, а мама говорит, что это нормально. Но как это нормально, если так плохо? Вот и гугл мне подтверждает, что девяносто процентов беременных страдают этим недугом. Настолько суровая цифра выдана мне, что я зависаю.
А как же работать спрашиваю я гугл? Он милосерднее статистики, отправляет на отдых. Вздыхаю, хорошо бы, но я уже подписалась на работу и придется нести эту ответственность до декрета.
Сажусь за стол со своей тарелкой вкусного и полезного, мама неодобрительно смотрит на нее, ей все кажется, что я недоедаю и моей деточке недостает питания. Но поздно пить боржоми, когда у тебя токсикоз.
Остался еще один каждодневный ритуал мамы — спросить не рассказала ли я Радиму о беременности. Вот и сегодня мама не удерживается от вопроса:
— Марина, ты рассказала Радиму?
Уже даже не нужно спрашивать, что именно, итак понятно. Ну и к чему этот вопрос? Она же знает, что нет.
— Он все таки тебе муж и отец ребенка, он имеет право знать. — как всегда мама выдает эту тираду нравоучительным тоном.
Да, все еще мужу. Божечки, с этой беременностью наш развод становится все более затянувшейся историей. К тому же придется отпрашиваться с работы чтобы решать этот вопрос. Заманчивая мысль маячит в голове, заняться всем этим в декрете, тогда и свободного времени будет предостаточно.
Да и как я позвоню Радиму? Просто не могу пересилить себя, после того, как прогнала.
До сих пор стыдно и гложет чувство вины за ту ситуацию на дороге, за то, что вынудила Валеру воспользоваться связями, и за то, что Радиму пришлось провести неприятных четыре часа в обезьяннике.
Валера благодушно поделился со мной этой инфой, когда я не выдержала и спросила про Радима.
— Если ты этого не сделаешь придется сделать мне, — продолжает наседать мама.
— Ма-ам, я сама разберусь, не надо пожалуйста.
— Разберется она, — мама ворчит по инерции, ей тоже не нравится сложившаяся ситуация. Она считает, что ребенок должен расти в полной семье, где есть папа и мама. В идеале и все дедушки и бабушки участвуют в жизни ребенка. Снова вздыхаю. Ну как достигнуть этого идеала в моем случае?
— Я нашла тебе хорошего врача. Анна Анатольевна хороший специалист, у нее большой опыт и она до конца ведет всех рожениц, если есть патологии…
На слове патологии поднимает голову безотчетный, давний страх.
Вот и куда мне столько сведений, достаточно было первой части про хорошего специалиста. Теперь в душе всколыхнулся страх, до покалывающих мурашек в пальцах. А вдруг, у моего малыша найдется какая-нибудь патология?
Успокаиваю себя, незаметно поглаживая животик под столом.
Все хорошо.
Все будет хорошо.