— Хм… Ну, а ты что-нибудь видишь, Богдан? — негромко спросил Путилин, снимая свои странноватые узкие очки с зелёными кристаллами вместо стёкол и устало растирая переносицу.
— Мало что. Конечно, синь-камень здорово смазывает картину. Но и без этого… Аура будто размывается. Видно, что это Одарённая, и довольно сильная. Но обычно я вижу эдру более подробно, а тут… Знаете, будто карандашный рисунок размазали ластиком. Просто мутное пятно.
Статский советник задумчиво покивал, не сводя взгляда с Беллы.
Пойманная заговорщица сидела на стуле неестественно ровно, будто позвоночник ей выпрямили ломом, и смотрела в одну точку перед собой. Лицо — чуть осунувшееся, с заострившимися чертами, но ставшее, кажется, даже красивее — было неподвижным, как маска. Руки, скованные широкими браслетами с синь-камнем, тоже покоились на столе совершенно без движения.
Этот ступор, в который она впала, не имел ко мне отношения. Похоже, она сама загнала себя в это состояние, и это тоже часть некоей ментальной защиты.
Путилин мотнул головой, приглашая меня выйти за дверь. Мы покинули комнату, и только там он поделился со мной своими выводами.
— Очень непростая барышня, Богдан. И дело даже не в запретном Даре. А именно в этой её способности его маскировать. Я слышал о таком. Это тренируемый навык, и владеют им очень немногие нефилимы. И уж точно не какие-то одиночки-самородки.
— К чему вы клоните?
— Это спецподготовка. Скорее всего, перед нами не просто заговорщица-революционерка. «Молот Свободы» для неё — просто прикрытие, инструмент для решения гораздо более масштабных задач.
— Кто же она тогда, по-вашему?
— Шпионка. Скорее всего, из Европы. Возможно, из Иберийской унии. Очень уж похожа на испанку или итальянку. Хотя… Габсбурги развитой агентурной сетью не славятся, тем более в России. Скорее уж она всё-таки работает на англосаксов. Но как её занесло аж в Томск… Тут уж поневоле задумаешься, что покушение на императора — это не такой уж бред.
— Я, кстати, кое-что вспомнил, Аркадий Францевич. И у меня есть версия.
— Что ж, поделись.
— Там, в ресторане у Хаймовича, она с Арамисом говорила о каком-то шипе. Упоминала «план с шипом». И я тут подумал… Она ведь наверняка не просто так ошивалась в университете всё это время. Конкретно — в дендрарии. Возможно, они пытаются забрать оттуда какое-нибудь редкое ядовитое растение? И убить императора его шипом.
— Пытаться убить нефилима, которого пуля-то с трудом берёт, каким-то шипом? — скептически спросил Путилин. — Сомнительно…
— Я тоже так подумал, но… Что, если этот шип подбросить императору в еду?
— Хм… Теоретически… Но тогда шип должен быть крошечный, чтобы его не заметил ни сам Романов, ни повара, ни многочисленные слуги, присматривающие за столом. Это раз. И он при этом должен быть просто чудовищно ядовитым — это два. Настолько ядовитым, что способен убить одного и самых сильных нефилимов планеты… Нет, очень сомнительно…
— А что насчёт чёрного чертополоха? Нам о нём рассказывали на лекциях. Там ведь дело даже не столько в яде. Это тёмная эдра. Даже если она не убивает, то может свести с ума. И растение это не такое уж редкое. Даже у нас в дендрарии оно есть.
— Но вам, видимо, не всё рассказали на лекции об одном нюансе. Да, чёрный чертополох очень коварная и неприятная штука. Если сдуру полезть прямо в него и уколоться шипами. Но опасность представляет только живое растение. Яд из него невозможно удержать в другом источнике. В том числе как раз из-за того, что это не совсем яд в привычном нам понимании.
— Ну, а если отломить его шипы?
— Уже через пару часов это будут просто безобидные занозы.
Я задумался ненадолго, но потом упрямо помотал головой.
— Ну, а если они собирались использовать именно свежий шип? Из дендрария. И при этом подбрасывать его не через кухню, а сразу где-нибудь на императорском приёме. Романов же наверняка устроит какой-то приём, когда прибудет в Томск.
— Это ещё сложнее, чем действовать через кухню. Тогда им нужен был бы свой человек, который смог бы пробраться на приём. Мало того — который смог бы подобраться настолько близко к императору, чтобы иметь возможность подбросить шип в еду.
— Вот именно! И для этого им нужен был я. Мне-то точно предстоит аудиенция у императора. Я ведь вроде как первородный нефилим, победивший ледяного демона. Разве нет?
Тут Путилин заметно помрачнел и окинул меня обеспокоенным взглядом.
— А ведь и правда, всё сходится. Скорее всего они нацелились на приём, который планируется в университете. Император должен будет встретиться с профессорами, с лучшими студентами… Обычный рутинный официоз. Ну, и действительно, наверняка он выделит время и для тебя. Появление нового первородного нефилима — событие по нынешним временам нетривиальное…
Он обернулся на запертую дверь, за которой мы оставили Беллу.
— Правда, пока это только предположения. У нас ни одной мало-мальски серьёзной улики. Вот если бы удалось разговорить эту барышню…
— А шофёр? А тот доходный дом на Охотничьем?
— Наружка уже выставлена и в дендрарии, и в той ночлежке. Если честно, я больше рассчитываю именно на водилу. Возможно, он выведет нас на более крупную рыбу. Он точно не видел, что произошло в ночлежке?
— Не должен. Белла его сразу отпустила, он уехал.
— Ладно, крючки мы забросили. Будем ждать, какая рыбка поймается…
Он вздохнул, придирчиво оглядывая обстановку.
Находились мы в полуподвале особняка, тоже в восточном крыле, как раз примерно под кабинетом самого Путилина. Здесь располагались в основном всякие кладовки, подсобки, технические помещения. По сравнению с богатыми интерьерами верхних этажей — небо и земля. По сути, весь подвал представлял собой бетонный мешок, разделённый на комнатушки разных размеров с небольшими оконцами под потолком. С улицы эти оконца находились вровень с землёй и зимой, наверняка полностью заметались снегом, если не расчищать регулярно отмостку вокруг дома.
Одну из каморок здесь мы и превратили в импровизированную камеру для Беллы. Комнатка была небольшая, с крепкой дверью, на которую быстро приладили проушины для навесного замка. Насчёт окошка можно было не беспокоиться — оно настолько узкое, что в него даже столь хрупкая барышня не пролезет, и к тому же забрано декоративной кованой решёткой. Из особняка притащили сюда стул, стол, узкую одноместную кровать, небольшой светильник с кристаллом солнечного эмберита. Эта нехитрая меблировка в итоге заняла чуть ли не всю комнату.
Судя по этим приготовлениям, Путилин собирался держать подозреваемую здесь и дальше. Но на всякий случай я решил спросить напрямую.
— А Белла пока побудет здесь? Может, переправить её в более надёжное место?
— Эх, знать бы ещё, где это надёжное место, — проворчал он. — Опасаюсь, как бы не вышло то же, что и с Грачом. Но, конечно, надолго её оставлять здесь нельзя. Я постараюсь что-нибудь придумать, и поскорее… Ты что-то ещё хочешь сказать?
— Можно я… взгляну на неё ещё разок?
Он удивился, но всё же не стал возражать.
— Ну, что ж, пойдём.
— Нет, Аркадий Францевич. Я один. Ненадолго.
— У тебя от меня какие-то секреты? — усмехнулся он, но глаза его оставались серьёзными, и из-за этого повисла напряжённая пауза.
— А у вас от меня? — не удержался я. — Вы, кстати, и словом не обмолвились о моей предстоящей аудиенции у Романова. Хотя отлично знали о ней. Ведь наверняка это вы подали соответствующий рапорт о появлении нового первородного нефилима.
— Строго говоря, не уверен, что тебя можно так называть. Всё же термин этот применяется к обычным смертным, получившим Дар в результате победы над тварью Зимы. А ты ведь и до этого был Одарённым. Но после той истории с албыс ты… изменился.
— Это так заметно?
— Сильнее, чем ты думаешь. И если бы я не был уверен, что тварь мертва, я бы… готов был заподозрить и другие варианты. Например, что она вселилась в тебя. Такие, как она, бывают очень коварны…
— Догадываюсь. И что же вы в итоге решили?
— Знаешь… Моя бы воля — я бы вообще о тебе не докладывал наверх раньше времени. Однако ты успел прогреметь на всю губернию, так что скрывать будет ещё хуже. Но учти — теперь, если ты дашь маху — то не только свою голову под секиру подставишь, но и мою.
Кажется, говорил он совершенно искренне, и мне даже стало немного совестно за сомнения на его счёт.
— Вы настолько мне доверяете, что готовы рискнуть карьерой?
— Ну, ты мне жизнь спас, — устало и как-то совсем буднично пожал он плечами. — Там, где я вырос, это многое значило… Не забудь закрыть её на замок. Я как раз пока поднимусь наверх и вызову кого-нибудь из филёров. Пусть караулит её днём и ночью.
— Может, это лишнее? Могу попросить Демьяна.
— У вас, как я понимаю, и без того дел хватает, — усмехнулся он. — Скоро полнолуние. И встреча с Сумароковым.
Я молча кивнул, соглашаясь с ним. Подождав, пока он отойдёт подальше к лестнице наверх, осторожно открыл дверь в импровизированную камеру.
Если Белла и подслушивала что-то или вообще выходила хоть на минуту из своего странного ступора — это невозможно было определить. Я плотно прикрыл за собой дверь. Встал напротив стола, скрестив руки на груди и снова внимательно рассматривая пленницу.
— Ну, что скажешь? — негромко спросил я в пустоту.
Белла продолжала сидеть с прямой спиной, глядя куда-то сквозь меня. Хотя мне и показалось, что губы её тронула чуть заметная усмешка — будто она смеялась над моими попытками пробить её защиту.
Впрочем, вопрос-то предназначался не ей.
От меня бесшумно отделился призрачный, будто сотканный из тонкого дыма силуэт, поначалу бесформенный, но быстро обретший знакомые очертания и даже некоторую плотность. Албыс предстала в привычном образе, в котором являлась мне во снах и видениях. Рыжеволосая ведьма с бледной кожей, алыми яркими губами и зелёными, как у кошки, глазами. Одетая в просторную льняную рубаху с вышивкой — короткую, до середины бёдер, и с таким широким воротом, что ткань едва держится на плечах. Под рубашкой, если приглядеться, легко угадываются изгибы женского тела.
По-своему она даже красива, но какой-то хищной, опасной красотой, и весь этот её образ — будто яркий плотоядный цветок со сладким запахом. Нужен, чтобы приманивать добычу.
Нижняя часть призрака, где-то от подола рубахи, становилась почти прозрачной, распадалась на струйки тумана. И двигалась ведьма плавно, скользя по воздуху, не касаясь пола. Облетела стол вокруг, едва не касаясь Беллы. Поморщилась, краешком зацепив мерцающее поле синь-камня — силуэт её на мгновение подёрнулся рябью. Зависла напротив пленницы, наклонившись так, что их лица оказались на одном уровне, глаза в глаза. И вдруг оскалилась, дернулась вперёд, распахнув прямо перед лицом Беллы полную острых клыков пасть. Тут же отстранилась, снова приняв прежний образ и кокетливо опираясь на стол руками.
Белла же, кажется, вздрогнула и чуть отстранилась. Или показалось?
Несколько секунд пролетели в томительном ожидании. Наконец, албыс улыбнулась, обернувшись ко мне. Губы её не шевельнулись, но голос явственно зазвучал в моей голове.
— Всё она видит. И слышит. Просто спряталась внутри своего тела, как в скорлупе. Её сейчас даже пытать можно — не пискнет.
— Часть её Дара? Но она же в кандалах с синь-камнем.
— Это и не Дар. Точнее, не то что вы называете магией. Она просто хорошо умеет управлять своим разумом.
Я переключился на Аспект Морока и окинул пленницу свежим взглядом. В пассивном режиме этот Аспект помогал мне ярко и точно чувствовать эмоции людей, но в случае с Беллой я будто бы смотрел на бездушную статую. И лишь если очень пристально приглядеться, внутри неё теплился огонёк.
— А если на неё… чуть надавить? — спросил я. — Правда, для этого придётся избавиться от кандалов…
Албыс с сомнением покачала головой.
— Смотря чего ты хочешь добиться. Если надавить посильнее — скорлупа лопнет. Но вместе с ней можно раздавить и то, что под ней.
— Исключено! Она нужна нам живой и вменяемой. Чтобы могла дать показания на суде.
— Тогда я бы немного повременила. Ты ещё плохо владеешь этим Даром. Можешь переборщить.
Что ж, так я и думал… Вздохнув, я молча вышел из комнаты и запер её на висячий замок. Албыс выскользнула следом за мной, пролетев прямо сквозь дверь, и зависла рядом, покачиваясь из стороны в сторону и сладко потягиваясь. Я уже заметил, что эти редкие минуты свободы, когда я позволял ей выйти наружу, доставляют ей искреннее удовольствие.
Что ж, свобода и возможность быть полезной. Это, пожалуй, единственные радости, что ей остались. Она лишилась тела и львиной доли своей силы, превратившись в обычного призрака, которого к тому же чаще всего вижу лишь я. Даже поглощать эдру самостоятельно не может — подпитывается от меня, и долго вне моего тела существовать не сможет.
Однако благодаря этому симбиозу нам больше нет нужды пытаться сожрать друг друга, и каждый сохранил собственное «я». И пока это выглядело вполне приемлемым вариантом.
— Побудь-ка с ней, албыс. Интересно, как она будет себя вести, когда будет думать, что за ней не наблюдают.
— Хорошо. Но я уже просила — не называй меня так. Мне не нравится.
— Как же тебя называть? Имя своё ты мне не говоришь.
— У нас нет имён, в вашем понимании. Придумай сам. Или зови как-нибудь… ласково?
Она лукаво улыбнулась, облетев меня кругом и выскользнув из-за левого плеча.
Нет, я ошибся. Остались у неё и ещё кое-какие радости. Например, подшучивать надо мной и пытаться смутить. Хоть я, по сути, и стал её безраздельным хозяином, подчиняться мне беспрекословно она не спешила, да и в целом относилась по-прежнему насмешливо и чуть снисходительно, будто я был несмышлёным подростком. Впрочем, кто знает, сколько ей лет. Может, для неё я и правда дитя неразумное.
— Может… Яга? — буркнул я. Ничего более подходящего в голову не приходило.
— Подумай ещё, Пересмешник, — ведьма подмигнула и бесшумно скользнула сквозь дверь обратно к Белле.
Я поднялся наверх, отдал ключи от камеры Путилину — тот как раз сидел в кабинете, работая с какими-то бумагами.
— Быстро ты, — он поднял на меня взгляд. — И как, что-то ещё удалось выяснить?
— Да нет, куда там… — вздохнул я. — У вас какие планы дальше? Может, снова потренируемся вместе?
С Беллой мы провозились большую часть дня, уже вечерело, Жак с Варей уже вернулись с занятий. Сам я лекции опять прогулял. Чую, скоро нагоняй получу от Кабанова. Ещё сентябрь не кончился, а пропусков у меня уже накопилось немало.
— Почему бы и нет. Но чуть позже — сначала закончу с одним рапортом. И дождусь Игнатова. Я вызвал его для охраны подозреваемой.
— Хорошо. Можно для него в подвал спустить какую-будь тахту…
— Не беспокойся, филёры — народ неприхотливый. Достаточно будет матраца. Разлёживаться ему будет некогда.
— Да мне не сложно. Лишней мебели в доме полно, всё равно пылится. Я поговорю с Демьяном… О, а вот и он сам, кстати. На ловца и зверь бежит.
В приоткрытых дверях показалась косматая голова моего камердинера. Вид у него, впрочем, был встревоженный, так что и я невольно подобрался. Тем более что сунулся он к нам без приглашения и даже без стука, а это на него было непохоже.
— Гости у нас, — мрачно буркнул он.
— Кто-то из Стаи? — Путилин тоже встрепенулся, даже поднялся из-за стола.
Велесов мотнул головой в сторону окна.
— По мне, так и похуже. Как бы скандала не случилось. Взгляните сами.
Я, ненамного обгоняя Путилина, первым подошёл к окну и, чуть сдвинув портьеру, выглянул наружу. В глаза тут же бросилась одинокая высокая фигура на аллее, ведущей к главному входу.
— Да ты не нервничай так, Демьян, — усмехнулся я. — Я его сам пригласил.