Он в своём праве отказаться. Я не могу неволить его или навязывать своё общество, но до чего же муторно внутри. И в душе самая настоящая война со своими желаниями, которые вопят и требуют прижать его косматую головку к груди и не отпускать. Никогда. Стать ему тем ангелом-хранителем, которым должен был быть его отец.
Тимофей сверлит меня взглядом минуту, которая превращается едва ли не в целую вечность. Я вижу, что он хочет поверить мне, но не решается. В нём живут страхи и опасения, которые поможет развеять лишь время.
— Ладно, — шмыгнув сопливым носом, выдает Тимофей.
Дитё натягивает шапку на глаза еще сильнее и, засунув руки в карманы куртки, кивает подбородком в противоположную от кафе сторону:
— Пойдем. Если повезет, застанем батю в адекватном состоянии.
«Если повезет» — про себя повторила я.
Что будет, если нам не повезет — думать не хотелось. Но судя по той решимости с которой Тимка шагал вперед и по напряженной, вытянутой струной спине, и по почти остекленевшим глазам, словно веду я его на казнь, везение обойдет нас стороной и план побега, стоило продумать немедля.
И когда я вдруг решила, что причину забрать Тимофея к себе домой искать не стоит и оголодавший ребенок сам по себе уже весомая причина, Тима затормозила возле обычной панельной пятиэтажки и изрек:
— Пришли.
Мы стояли друг возле друга, синхронно запрокинув голову и разглядывая безмолвные темные окна дома. И я все же не глядя нашла его маленькую ладошку и крепко сжала в своей руке, не позволяя себе большего.
«Он — не Саша. Он — не твой сын!» — твердил разум упрямо, но сердце уже не желало слушать. С первой секунды, как я увидела этот взгляд голодных глаз, оно оглохло, своим галопом заглушая любые дурацкие мысли.
Вполне возможно, что я сошла с ума. Окончательно слетела с катушек, помешалась на почве незаживающей раны в сердце. Да, именно так. Отрицать будет бессмысленно и глупо, как, впрочем, и пытаться это исправить.
Момент слабости проходит быстро. Тимофей хмурит брови, разглядывая мою руку, а затем и вовсе, вырвав ладонь, направляется в сторону подъезда.
Безмолвной тенью я следую за Тимкой, когда мы поднимаемся на третий этаж и останавливаемся напротив стандартной, слегка покосившейся железной двери, где отверстие дверного глазка, заклеено обычной пожелтевшей газетой.
— Мы можем не ходить, — предупреждаю я. — Хочешь, поедем ко мне домой? У меня есть большой телевизор, а по дороге купим конфет!
— Нет, — отчеканивает Тима и прерывает диалог, отворяя дверь в квартиру с характерным скрипом не смазанных петель.
В нос ударяет запах спирта, вперемешку с чем-то ужасно кислым. Я сдерживаю рвотные позывы, стараясь задержать дыхание и осторожно ступаю в квартиру за ребенком, наблюдая полнейшую разруху и антисанитарию.
В углу сиротливо валяются стеклянные бутылки, стены окрашены синей, местами облупленной, краской, на потолке качается провод с тусклой лампочкой, под ногами, чувствуя себя полноправными хозяевами, бегают тараканы.
За приоткрытой дверью дальше по коридору слышны грубые мужские голоса и пьяный смех.
Тимофей поворачивается ко мне и приставляет указательный палец к губам, повелевая мне молчать и не выдавать нашего присутствия в квартире, а сам крадучись, чуть ли не по стеночке, направляется в соседнюю с кухней комнату.
Я понятливо киваю, но рассматривая убранство квартиры не смотрю под ноги и спотыкаюсь об какие-то коробки. Звук треснувшей посуды разрывает пространство, и мужской голос затихает на полуслове.
— Тимоха, ты чего там крадешься, паразит? — пробасил мужчина. — А? Язык проглотил?
Дверь на кухню открывается резко и на пороге появляется тело в растянутой майке-алкоголичке, спортивных штанах, пугая меня своей бородатой и обрюзгшей мордой.
— Опа, что за краля? Слыш, мужики. Гляди какую нам бабу мой малец подогнал! — противно ухмыльнувшись, своими маленькими поросячьими глазенками, отец Тимы стал обсматривать меня с ног до головы.
— Я забираю Вашего сына, — я пытаюсь игнорировать его зубоскаливание, сжимая кулаки до боли и твердо встречаю лоснящийся пьяной похотью взгляд мужчины.
— Чё ты сказала? — хмыкнул весело мужик и хрипло засмеялся. — Тимоху моего решила себе прибрать к рукам, курица?
Я сглотнула нервный ком в горле и повторила громче с расстановкой:
— Я. Забираю. Вашего. Сына. Мальчик не будет жить в таких условиях с таким неадекватным папашей, как Вы. Ребенку приходится воровать еду, чтобы не умереть с голоду. Это по-вашему забота?
— Тебя, с*ка, волновать не должно, как я забочусь о своем сыне. Сначала своего щенка роди, а потом указывай, — заревел он и стал наступать на меня.
6.1. Сергей
«Я смотрел на тени, на дорогу,
Я пытался заглушить тревогу.
Сердца остановка, ни слова -
Для тебя застучало снова»
Максим Фадеев MOLLY — Рассыпая серебро
Сергей
Я был заядлым трудоголиком еще задолго до встречи с Яной. Желания жить лучше, чем остальные, выкарабкаться наконец из бедности и избавиться от ярлыка ребенка из неблагополучной семьи стали для меня лучшими мотиваторами.
Я пахал, как проклятый всю свою жизнь, чтобы потакать любым своим капризам. Пахал, когда на душе было в высшей степени паршиво, чтобы заглушить свою боль, способом гораздо более эффективным, чем легкодоступные женщины и крепкий алкоголь.
Жизнь продолжала свой бег, сменялись времена года, росли чужие дети, в то время как упоминания о моём сыне остались лишь фотокарточками в альбоме и изображением на гранитном камне. И я злился. На себя и на Яну. На судьбу в целом и на весь белый свет.
А затем, спустя год после развода, в моей жизни возникла Вика.
Наша встреча не казалась мне чем-то особенным. Обычный ужин в ресторане, обычная, пусть и красивая девушка за соседним столиком. Без флёра романтизма и электрических разрядов в сердце. Но это было уже разнообразием моих серых будней, и я мысленно отпустил ситуацию, предпочитая просто наблюдать, куда это нас приведет.
Теперь я женюсь. Забавно, но данный факт не вызывает сейчас во мне ничего, кроме зудящего раздражения, когда как я сам загнал себя в эту западню. Всё должно было быть идеально. Виктория ждала закономерный финал, что как в красивой сказке принц женится на принцессе и будут жить они долго и счастливо. Да только я далеко не принц. Хотя эту истину моя невеста отчего-то предпочитала не учитывать.
Сконцентрировать внимание на дороге получается весьма слабо. И я взашей гоню от себя мысли о Яне, переключаясь на совсем иные воспоминания, но бывшая жена не желает покидать мой разум.
Три года я пытался забыть её. Пытался, как мог и умел. Поменял машину, переехал в офис на другом конце города, полностью сменил гардероб, безжалостно выбросив в урну галстуки, что она мне дарила. Это было весьма глупо и по-детски и это не помогло. Никогда не помогало.
Периферическим зрением улавливаю смазанные тени и по инерции нажимаю на тормоза, когда как прямо перед капотом возникает девушка, держащая за руку пацаненка. И лишь затем, выдохнув и сквозь зубы выругавшись, я понимаю, что эти большие и испуганные глаза мне до боли знакомы.
Сердце в грудной клетке пропуская несколько ударов и делает кульбит. Пальцы сжимают руль до побелевших костяшек, на лбу выступает испарина и пульс ускоряет свой бег, набатом отдавая в виски.
Молнией вылетаю из машины и размашистыми шагами направляюсь к Яне, не отдавая себе никакого отчета.
Я мог убить её. Ни среагировать, ни увидеть, прокатив на капоте своего авто. Вновь потерять её, так и не в силах обрести снова.
- Какого чёрта ты здесь делаешь? Я если бы я не успел затормозить? — я перекрикиваю недовольные сигналы автомобилей, возвышаясь над бывшей женой.