— Правильно! — просиял Мятлик. — Это ты здорово придумал. Я с тобой!
Несколько лет назад на Шумихе, сразу за поселком, устроили запруду. Навалили камней поперек реки и получился круглый и довольно широкий плес. Воды там по пояс, но летом все купались у запруды — и мы, и взрослые. Зимой река там замерзала раньше, и мы, сколотив из досок щиты, соорудили хоккейную площадку.
Морозы нынче наступили рано, и к ноябрьским праздникам, когда отпустили на каникулы, у нас все было готово. С утра и до позднего вечера мы гоняли здесь шайбу. Одни уходили домой, другие приходили, и всегда можно было набрать пятерку игроков.
Оказалось, что в нашем классе теперь самый сильный игрок — Костя Загура. Он не только здорово катается, но цепко держит шайбу, будто она приклеена к клюшке. Даже Витьке Козыреву — уж он-то водит что надо — с трудом удается отобрать у Кости шайбу.
Как-то завернул на запруду Марат Васильевич — наш физрук. Посмотрел, как играет Костя, и говорит:
— Загура неплохой кандидат в сборную школы.
Мы, конечно, сразу зашумели, мол, с Костей мы и сами можем накидать хоть восьмиклассникам, хоть девятиклассникам.
— А одно другому не мешает, — ответил физрук. — Я не прочь, если команда вашего класса «накидает» и тем и другим. Но играть на приз клуба «Золотая шайба» в город поедет все-таки сборная школы.
…Кончились праздники, а с ними и каникулы. В совхозе наступили горячие дни — подготовка мехов к сдаче. Теперь по вечерам ярче всех в Пушном светились окна совхозных цехов. Все звероводы и подсобные рабочие, даже шоферы и трактористы, помогали обрабатывать шкурки.
Всего неделю мы проучились после каникул, как в школу пришел Иван Иванович — отец нашей вожатой. Он о чем-то поговорил с директором школы, и в субботу восьмой и девятый классы отпустили с половины уроков. Их просили помочь на обезжиривании шкурок.
Ну, мы, конечно, к Наташе. Спрашиваем, почему это им можно, а нам, выходит, нет. Несправедливо как-то получается. Одних приглашают, «приходите, мол, помогите», а других будто бы и не существует.
Наташа поговорила с отцом, и нас тоже позвали! Только уже в следующую субботу. Сбегали мы домой, переоделись попроще и собрались у пушного цеха, Дальше нас повел сам главный зоотехник совхоза Иван Иванович Ильин — Наташин отец.
В цехе вдоль стен были сложены стоики натянутых на правилки шкурок. А на длинном столе стояли ванночки с водой, и возле каждой — две-три щетки.
— Ну что ж, помощники, — сказал Иван Иванович, — вам предстоит делать водяную прическу. Надежда Андреевна вам объяснит. А ты, Наташа, посмотри, чтобы все было как надо.
И он ушел, а мастер цеха Надежда Андреевна показала нам, как причесывать шкурки. Дело нехитрое — мочишь щетку в ванночке и приглаживаешь мех.
— А что, ребята, — работа что надо, не пыльная, — сказал Витька. — И тепло, как в Евпатории.
Он расчесал первую шкурку, вместе с правилкой приложил ее к груди и, опустив глаза и поводя плечами, прошелся вдоль стола. Витька изобразил модницу в мехах. Картина была уморительная, и всем стало весело. А Витькину проделку тут же подхватили девочки. Они тоже, обработав шкурки, прикладывали ее вместо воротника. То и дело слышалось:
— Как вам нравятся мой сапфир?
— А. мой жемчуг?
— Нет, нынче в моде паломино[4]…
Уходили из цеха уже в сумерках. Над поселком зажглись первые звезды. Было тихо.
— А все-таки жалко зверей, — сказала Шемахина. — Выращивают, ухаживают, а потом какой-нибудь вредной тетке на воротник.
— Да из тебя самой такая тетка получится — вредней не сыщешь! — брякнул Витька Козырев.
— Ну это как сказать, — негромко возразила Галка. Ей почему-то не хотелось в эти минуты спорить.
— И все же это красиво, — вступила в разговор Наташа. — Какие расцветки. Даже трудно представить, что все это выведено человеком. Да, кстати, какого цвета соболь?
— Коричневый, — сказал я, вспомнив какой-то цветной фильм, где показывали живого соболя на лиственнице.
— В общем, да, — согласилась Наташа. — Но есть и темный — баргузинский. Это все природная окраска. А бывают ли оранжевые соболи?
— В синюю полоску? — рассмеялся Витька.
Оказалось, бывают. Наташа рассказала нам, что уже существуют соболиные фермы. Только в одном подмосковном, совхозе выращивают десять тысяч соболей. А еще ученые решили так же, как норок, вывести соболей различных цветов. Попросили охотников, изловить зверьков необычной окраски. И вот тогда-то сибирские охотники прислали им оранжевого соболя.
— Представляете, как это все интересно! — сказала Наташа. — Я, ни минуты не раздумывая, после школы — сразу на сельскохозяйственный факультет. К тому времени, как закончу университет, может, в нашем совхозе уже соболей выращивать начнут.
Ночью выпал снег. Все вокруг стало ослепительно бело. И. земли, и крыши, и деревья. Зима всегда так приходит — тихо и неожиданно.
Подготовка мехов в совхозе кончилась. Шкурки на нескольких машинах-холодильниках: увезли в город, а оттуда в Ленинград, на пушной аукцион. Мы не знаем, как их там показывают, но, говорят, если наши меха там понравятся, у совхоза будет большая прибыль.
За то, что мы помогли готовить шкурки, школа получила от совхоза грамоту. А после продажи мехов директор совхоза обещал выдать нам премию. Ребята гадали, что это будет за премия, — цветной телевизор или мотоцикл с коляской?
С наступлением зимы Клава переключился на кроликов. Ежик Федька впал в спячку и не вылезал из своей клетки, куда Мятлик настелил целую охапку сена.
Как-то после уроков он затащил меня в теплицу.
— Закрывай скорей двери, — дернул меня Мятлик за рукав. — А то упустишь…
Со стеллажа метнулись к дальней стенке три пичуги.
— Это что, твоя синица их вывела? — посмеялся я.
— Не, я ей еще подсадил. Было пять. Да, видно, девчонки выпустили нечаянно. Синицам тут весело.
Зимой синицы перекочерали из леса к человеческому жилью. Шныряли возле поленниц и сараев. Клава настроил ящик-ловушку возле своего дома на поленнице, ловил синиц и выпускал их в теплицу.
— Давай кроликов кормить, — предложил Клава и присел возле одной клетки.
Серый кролик словно ждал его и приковылял к самой дверке. Мятлик раскрыл портфель, отложил в сторону пенал и начал вытаскивать осиновые палки. Он просунул сквозь сетку одну палочку, и кролик тотчас принялся зубрить ее.
— Во, видишь, как осину любит! Не хуже зайца.
Возле клетки вырос целых ворох палок. Я даже заглянул в портфель Мятлика, — мол, где там у него книжки помещаются.
Я тоже начал было угощать кроликов, но тут в теплицу вбежали девочки: Галка Шемахина, Соня Лосева и Шура — Клавина сестра.
— Привет юннатам! — крикнула Галка. — Смотрите-ка, девочки, Славик-то наш оказывается кроликовод, а я и не знала. Люблю любознательных людей.
И тут же без всякого перехода Шемахина заявила:
— Вот сейчас ты нам и поможешь. Мы цветы будем мыть, а ты, Славик, подноси воду.
К моим ногам с жалобным звоном упала детская жестяная лейка. Я в сердцах двинул ее ногой. Шемахина удивленно взглянула на меня.