На этот раз я не переехала в свою бывшую комнату, Стас забрал меня к себе, и мы целый день до вечера не выходили на улицу, а ночью, когда уже стало прохладно и повеяло сыростью, он предложил покататься, как в старые времена. Погода была не совсем удачной для прогулки, к вечеру на небе появились тяжёлые тучи, где-то гремела гроза, и поднялся ветер. Но я, конечно, согласилась, ослепшими от любви глазами глядя на любимого.
Когда я сказала девчонкам, что переезжаю к нему, они отреагировали по-разному. Лиля обрадовалась, а Нина горько покивала, что ж, её разбитое сердце не верило в любовь.
На мотоцикле было довольно прохладно ехать по такой погоде, но мы абсолютно не замечали этого. Добравшись до нашего укромного уголка в лесу, Стас остановился и заглушил мотор.
— Я хочу, чтобы ты верила мне, — неожиданно сказал он, поворачиваясь ко мне.
Я слезла и встала рядом с ним: — Я верю, потому что люблю тебя.
Он долго смотрел мне в глаза, не спуская рук с руля, кивнул, взглянул на тревожное небо — гроза двигалась прямо на нас, очень быстро поглощая пространство под собой.
Стас полез в карман тёмной плотной куртки и достал маленькую коробочку для ювелирных украшений. При необычном свете неба и всполохов грозы, я её отлично видела — она была тёмно-синего цвета.
— С днём рождения, малышка, это тебе.
Я без лишних слов, они куда-то все делись, взяла и увидела внутри аккуратные золотые серьги с блеснувшими белыми, синими и голубыми камнями. То, что они драгоценные, я не сомневалась. Он помог мне их надеть, на душе было так приятно.
Под дождь мы попали через пятнадцать минут, когда ехали назад, и его я не забуду никогда. Я продрогла, но так тесно прижималась к Стасу, что даже не думала об этом, а стихия, разгулявшаяся вокруг, и пугала и восхищала
Вернувшись, мы залезли в горячую ванную и пролежали там почти час, пока кожа не сморщилась.
* * *
Праздник, который устраивал Вадим в честь приезда дочери, собрав всех её старых подруг, длился два дня. В конце первого я поняла, что Виолетта не собиралась сдаваться и вот так просто расстаться с мыслями о Стасе, ведь по её мнению, она больше имела с ним точек соприкосновения.
Никакого байк-шоу не было, почти светский приём на свежем воздухе. Вета была утончённа и элегантна, волосы у неё на голове лежали идеально, светлые брюки с высокой талией подчёркивали длину и стройность ног, свободная тоненькая блуза с ассиметричным вырезом открывала точёное плечо. Она вся светилась от удовольствия, общаясь ещё со школьными подругами и друзьями.
Вадима такого радостного я не видела никогда, он будто переменился за короткий срок, ожил, и снова они с Кристи были вместе.
Я же была немного не в своей тарелке на этом приёме, явно выделяясь своей простотой и молодостью. Конечно, мы со Стасом попали в компанию Виолетты, по-другому не могло быть.
— Я на прошлой неделе читала в итальянском журнале, что у них в моде интерьера сейчас ампир. Так что, папа, тебе надо от Европы не отставать, сменить обстановку.
— Боже, какой ужас — ампир. Вета, я у тебя в квартире его что-то не заметила, даже не смотря на то, что ты профессиональный дизайнер, — подыграла подруге Кристина, раз уж та завела скучный разговор о её хлебе насущном.
Та шутки не поняла и принялась объяснять, что у неё полная эклектика, стиль модерн и 20-х годов Европы.
Я краем глаза взглянула на внимательно слушающего Стаса и сникла. Уж я-то не могла похвастать даже школьным аттестатом — беспризорник. Не успела я об этом подумать, как Виолетта обратилась прямо ко мне: — Это надо спросить у очень молодых особ. Как ты считаешь, Аглая, уличный стиль — граффити — войдёт в моду на оформление интерьеров? Некоторые художники, правда, его уже используют. А ты как считаешь?
Я чувствовала подвох в вопросе и сглотнула.
— Наверное, очень ярко и необычно, — ответила я, почувствовав на себе взгляд Стаса.
— Ну, тебе лучше знать, ты наверняка с ним тесно знакома, — утончённо оскорбила меня эта стерва.
Я ничего не ответила, опустив взгляд в землю. Что к этому можно добавить?
Весь остаток вечера я её избегала, пока Стас не вытянул из меня причину. Конечно, я не хотела ему признаваться в своей несостоятельности, но он просто посмеялся надо мной, и над Ветой тоже.
Он оставил меня на лавочке в саду подальше от толпы, пошёл за едой и питьём и исчез. Я его ждала около тридцати минут, пока сама не отправилась на поиски. Долго ходила кругами, пока не увидела, что он сидит с Вадимом за столом и о чём-то разговаривает, но, в основном, слушает.
Я подобралась с другой стороны кустарника и, оставаясь незамеченной, услышала обрывки их разговора. Даже не знаю, почему так поступила, просто подумала, что у Стаса были веские причины оставить надолго меня одну.
— В общем, ты подумай, Стас. Я не принуждаю тебя, но у нас с тобой был договор много лет назад. Поначалу это называлось кланом, но это слово слишком не наше, что ли. Стали говорить — клуб. Ты либо его член, либо… Знаешь правила.
Стас что-то сказал, на что Вадим рассмеялся: — Не переживай, тот, кто переводил деньги на другой счёт, был я. Да, да, не удивляйся, я таким образом проверял поведение всех, тебя держал в напряжении, если хочешь. Мне это было нужно и из-за этой глупой девочки, как её — Аглаи. Ты совершенно не осмотрительно привёл её в наш дом, наш клан, какого-то чёрта сделал своей любовницей. Это тебе так кажется, что она случайно оказалась тогда в подъезде, а если нет? Если она подставное лицо? Я её проверял сотни раз, прощупывал, ждал, что она свяжется с кем-нибудь. Испугается, начнёт нервничать. Пришлось придумывать что-то, чтобы разоблачить её, — Вадим замолчал.
— И что — разоблачил? — спросил Стас.
— Нет, она обычная сопливая дурочка, влюбилась в тебя и страдала, когда ты бросил её. А сейчас у тебя что с ней? Как обычно?
Стас не ответил, на что Вадим хмыкнул: — Ты лучше на Вету посмотри, какая женщина застаивается, уж ту точно не забудешь. Может, пора подумать и о браке. Хотя — в отношении тебя это смешно. Жаль, она всё ещё любит тебя. Это заметно.
— Я понял, Вадим. Ты хочешь, чтобы я взял руководство на себя. Всем нашим клубом. Так?
— Ты его полноправный член, был моей правой рукой, почему бы тебя не повысить, а самому только блаженно наблюдать со стороны?
— У меня были другие планы.
— И какие же?
— Вернуться за границу и там жить и зарабатывать деньги.
Мне становилось неловко стоять и прислушиваться, вокруг ходили парочки, смотрели на меня, и слышно было всё хуже и хуже.
— Нет, Стас, я предлагаю один раз, ты знаешь, и пути из нашего клана нет, ты это тоже знаешь!
Стас молчал.
— Ты продаешь там дело и приезжаешь сюда. Это очень выгодное предложение, плюс на личный счёт, скажем, восемьсот тысяч евро.
— И у меня нет выбора? — вздохнул тяжело Стас.
— Да, Король дорог, у тебя опять нет выбора, прямо как девять лет назад. Или окончательно стать наркоманом, или быть при мне.
— А с кем спать — у меня выбор есть?
Вадим хрипло и надолго засмеялся: — Да, можешь с этой Аглаей хоть расписаться, мне всё равно. Но о моей дочери всё равно подумай.
— Как же я о ней подумаю, если ты меня не пускаешь за границу?
— Значит, переедет сюда, и точка. Если захочет. Она ещё и поломается, если ты надумаешь к ней опять напроситься в полюбовники. Она у меня штучка с характером, не то, что твоя безродная.
— Перестань так говорить…
Больше я не стала слушать, в душу как будто положили камень. Я медленно побрела к бассейну и села на один из шезлонгов, глядя в лазурную воду от цвета плитки. Сегодня никто не купался, по небу опять ходили облака, и было прохладно.
Надо же, как близка я была к опасности — Вадим считал меня шпионкой, и не видел во мне человека — безродная скотина, которую можно и убить — да что хочешь с ней делай — никто не узнает и не заплачет.
Опять глаза на мокром месте. Душе пусто и гулко. Стас всё-таки хотел вернуться в Париж. Наверняка без меня. Когда же он об этом сказал бы мне? И прилетел бы обратно? Неужели то, что он говорил так искренно — ложь?
Уже совсем стемнело, когда он нашёл меня у бассейна, но ничего не сказал, почему так долго его не было, просто сел рядом и молчал. Как и я.
* * *
Я не сказала ему, что слышала их с Вадимом разговор, он не сказал мне, что собирается на следующей неделе улетать на довольно приличный срок, ведь ему надо было свернуть там весь бизнес или продать его. Позже он объяснил, перед самым самолётом. Я молча кивала, а в глазах у меня застыла безысходность и боль. Он снова улетал, я снова оставалась — всё повторялось.
— Я обещаю — я вернусь. Живи у меня здесь, делай что хочешь, я всех предупредил, даже твоих подружек из прислуги. Не бойся, я люблю тебя. И я приеду к тебе.
Он не позволил мне поехать с ним в аэропорт. Улетал вместе с Виолеттой, и от этого делалось вдвойне страшно.
* * *
Кто постоянно поддерживал меня и не давал унывать, так это Кристина. Она призналась, что Виолетта в Париже вдруг снова переключилась на Стаса, когда тот приехал ещё при жизни отца.
— Это было необъяснимо, ну что у них общего, кроме детской любви девять лет назад? А она как раз выставила своего Алекса и решила из чистого любопытства завладеть Стасом. Он упёрся, держался холодно, по-дружески и всё. Она разозлилась и, наверное, решила добиться своего, — говорила мне подруга. — Теперь у неё ничего не выйдет, не переживай, раз он выбрал тебя.
Звонил он часто, бывало и по несколько раз на день, что уже вселяло надежду.
Прошло лето, я почти не участвовала в бурной жизни дома, да Кристина и не настаивала. Я ждала. Ждала и дождалась…
* * *
— Теперь ты разделяй и властвуй, — поднял бокал с вином Вадим и жёстко улыбнулся.
В комнате присутствовали наиболее влиятельные члены клуба. Нашлось местечко и для меня, поскольку теперь чудесным образом на моём безымянном пальце появилось нежное обручальное кольцо, надетое два дня назад мужем — Стасом Туриловым.
Стас, стоя в центре импровизированного полукруга, кивнул.
— Надеюсь, ты не пожалеешь, что выбрал меня.
— Нет, нет, — замахал Вадим, — ты теперь совсем другой человек, не тот, девять лет назад. Всё серьёзно и по-взрослому. Ты теперь настоящий король, а значит, полностью должен подчиняться своему клану, а он — тебе. Ты знаешь наши законы, порядки, предпочтения и развлечения — ты наш, а мы — твои.
Вадим мастерски владел искусством слова на публике, этого было у него не отнять, даже несколько попахивало театральщиной. Стас совсем не такой, и слава Богу. Одно меня утешало теперь уже как жену — что он не будет участвовать непосредственно в вылазках своей команды, не станет рисковать.
Но я так думала, не зная, что не все члены клуба-клана были обрадованы «возведением на престол» Короля дорог. Кое-кто остался недоволен…
Виолетта не вернулась обратно из Парижа, и из разговоров Вадима я поняла, что он этим остался недоволен. Как, впрочем, и тем, что Стас явно дал ей отставку, твёрдо продав дело отца и тут же вернувшись в Россию.
Он принял руководство клуба на себя, но не был от этого в восторге, потому что Вадим был всё ещё главой, а Стас — лишь пешкой в его руках. Он не давал ему сделать ничего самостоятельно, и каждый раз как будто издевался над Стасом.
Я же была самой счастливой. Звучит это банально, но правда есть правда. Муж видел только меня, дарил подарки и ласки, тратил на меня всё своё мастерство любовника, накопленное годами. Говорил мне такие вещи, о которых я и не догадывалась раньше. Я узнала, что Стас мечтал совсем о другой жизни, не той, к которой его приговорил Вадим. Он хотел уехать со мной, забыть обо всем и всех, жить своей семьёй — и это было бы счастьем. Я узнала, что его сердце не любило никогда, а женщины иногда проклинали из-за равнодушия. И я — счастливица, нашла лазейку и проникла к нему в душу!
Но моё счастье было напряжённым. Я сама боялась признаться себе, что боюсь — он насытится мной, пройдёт время, и всё вернётся на круги своя, тем более, теперь будет крутиться в этой клоаке свободной любви очень долго и тесно.
Иногда целыми днями я не видела мужа. Мы вместе с Кристиной делали вылазки в город, занимались в спортзале или просто вдвоём читали в библиотеке (она чаще писала электронные письма Вете). Общаться и с девчонками Ниной и Лилей не было возможности — они были заняты на работе, да и явно стеснялись Кристину. Она для них была всё-таки далёкой и непонятной штучкой.
Я делилась с ней своими скрытыми страхами, а она только вздыхала и пыталась как-то поддержать. Но не выдержала, сказала то, что у самой наболело.
— Не думай, что мне легко стало после того, как я вернулась, — грустно призналась Кристина однажды осенью. — Поначалу он был со мной, соскучился. Думаешь, я была счастлива тогда? Нет, я знала, что это кончится. Всегда так было… и будет. Мы с ним уже очень долго, чтобы я знала все нюансы. С меня он переключается на кого-то ещё, всегда это разные девушки, всегда намного моложе его. А мне приходится радоваться, если он вспомнит обо мне и придёт, — она вздохнула и почти без сожаления махнула рукой.
Я в этот момент сидела с книгой на коленях, подобрав ноги под себя на широком кожаном диване в библиотеке.
— Думаешь, и со мной такое возможно? — спросила я. — Вот об этом-то и не забываю.
— Если честно, думаю, что тебе это не грозит, — тихо сказала Кристи.
— Почему?
— С тех пор, как Стас встретил тебя, он сильно изменился. В лучшую сторону. Наверное, повзрослел.
Она печально улыбнулась.
— Н взрослеют, к сожалению, не все, подруга.
Кристина к зиме совсем погрустнела, хотя я ничего необычного в Вадиме не замечала, а потом она призналась, что забеременела, а он сказал — немедленно делать аборт. Мне было не по себе, снова я не знала, что сказать подруге в нужный момент, но она сделала по-своему. Она попыталась сбежать.
С этого всё и началось.
* * *
Я встретила её возле гаражей, она куталась в короткий норковый полушубок и ходила вокруг последнего подарка Вадима — «Корвет» розового цвета.
— Привет, поедешь в город? — спросила я, надеясь увидеть Стаса в гараже, он вернулся пять минут назад из долгой поездки в Краснодар, за рулём был сам.
— Да, — Кристина нервно стиснула полы шубки, — надо к врачу.
— Так ты всё-таки будешь делать…
— Да, выхода-то нет, папа не хочет, — говорила она серьёзно, сдвинув брови, я такой её никогда не видела. — Переживу как-нибудь.
Моё лицо, наверное, сейчас было очень уж тревожным и сочувствующим.
— Да ладно, сама виновата, пару таблеток пропустила, думала, пронесёт.
Она попыталась улыбнуться, ещё раз махнула рукой и села в машину. Что она ходила вокруг рассматривала, я до сих пор так и не поняла. Или ей что-то показалось странным?
Я не придала этому значения, но когда вечером её машину нашли в кювете, полным ледяной воды, недалеко от Ростова, пришлось задуматься. Кристина ехала в аэропорт, взяла с собой самое необходимое, документы, деньги с карточки сняла приличные, билеты до Парижа лежали в кожаной розовой сумочке рядом с сиденьем водителя.
По какой-то причине у неё отказали тормоза, она не справилась с управлением и слетела с дороги. Подушка безопасности оказалась неисправна, девушка ударилась о руль, сломала шею и погибла на месте, плоду в её матке было около десяти недель. Так звучал протокол полиции с места аварии, последние сведения из результатов вскрытия, мне давал их прочесть Стас. Но совсем по-другому звучали эти слова для меня.
Вадим не просто взбесился, когда узнал, что его девушка отказывается повиноваться и планирует побег — он решил избавиться от непокорной дурочки, мечтавшей о самой нормальной семье и любившей его. Быть может, она хотела разжалобить его, отсидеться у его дочери, а потом с ребёнком приехать обратно. Какая теперь разница — женщина хотела сохранить дитя, а её за это убили.
Мне было страшно с тех пор попадаться на глаза этому ублюдку, я тихо ненавидела его, но что я — женщина, пусть и жена Стаса, могла сделать, только делать выводы и бояться за себя, своего мужа и будущих детей.
Не знаю, как бы мы со Стасом существовали в такой атмосфере, если бы не поддерживали друг друга. Я поделилась с ним своими подозрениями, он же выслушал и напомнил мне, что у меня не должно быть ни с кем об этом разговоров, кроме него. Напомнил, что у нас не обычная семья — у нас клан, а значит, надо быть готовым ко всему, даже к такому.
Я сидела в кресле возле камина. Стас хотел развести огонь и сосредоточенно укладывал поленья. Вечером мы любили сидеть так, пить чай, разговаривать или читать друг другу что-нибудь. Это происходило у нас в спальне.
— Но Стас! — возразила я на его призыв быть готовым ко всему. — А когда у нас будут дети, мне тоже дрожать за их жизни?
Мой муж сурово посмотрел на меня: — Никаких детей, и вообще, я не понимаю, что ты хочешь услышать? Вот так всё вышло, что я у тебя возглавляю незаконное сборище, которое придумал Вадим, что с этим поделать? Надо было думать об этом до того, как вышла замуж за меня, и до того, как влюбилась.
Я нахмурилась: — Мне всё равно, кто ты, я люблю, и всё. Только я надеюсь, что ты не станешь меня убивать, если я забеременею или сделаю что-нибудь поперёк.
Я хлюпнула носом и разревелась. Со времени смерти Кристины у меня постоянно глаза были на мокром месте, я всё никак не могла смириться с такой несправедливостью и жестокостью, от которой кровь стыла в жилах.
Стас отряхнул руки, потянулся ко мне, не вставая с колен, и обнял: — Нет, не стану, ты же знаешь.
— И не заставишь делать аборт? Я всё равно не стану делать.
— Не заставлю, малышка, успокойся. Ты же моя королева.
Я успокаивалась ненадолго, а потом начиналось всё сначала. Слишком большой шок я получила, узнав о гибели подруги. Вета на похороны, кстати, не приехала, ей Вадим сообщил после, чтобы не травмировать. Как гуманно!
* * *
Перед тем, как Стаса попытались убить в феврале, как раз на праздник всех влюблённых, я имела неприятный разговор, общение, не знаю, как это назвать, с Патриком. Мы с ним до этого нигде не пересекались, игнорировали друг друга, как и со Свеном, они же закадычные друзья и практически везде были вместе.
Три раза в неделю мы собирались с девчонками — Лилей и Ниной вечером в спортзале, когда там никого уже не было и занимались фитнесом под музыку. Там мы болтали, сплетничали (конечно, я им ничего не говорила об обратной стороне медали клуба), весело и с толком проводили время. Я совсем их не забыла, частенько приходила пообщаться, если они не были заняты, да и они меня тоже с удовольствием встречали.
Мы заканчивали субботнее занятие, правда, была только Лиля, Нина была занята — подавала закуску в кабинет Стаса, у него были важные гости.
Из-за музыки не услышали, как в зал вошли Патрик и Свен. Лиля увидела их первой и удивлённо села на коврике, не сводя глаз со своего принца в мечтах — Свена. Сегодня он снял — о чудо — солнечные очки, и теперь смотрел на мир своими жёсткими глазами.
— Эй, хватит, тебе вообще это не нужно, детка, — прокричал Патрик мне.
Я села, тяжело дыша. До этого выполняла упражнения для задних частей бёдер.
— Это комплимент? — изумилась я.
— Вряд ли, — усмехнулся он. — Что вылупилась, вали чистить паласы, — обратился грубо он к Лиле.
— Перестань! Лиля — останься, — несколько властно сказала я, смахивая мокрые волосы со лба. — Что тебе нужно?
— Да просто так зашли, поговорить с тобой. Ты ж теперь у нас законная супруга, — он усмехнулся, оглядев меня с ног до головы. — Подожди, надоешь Стасу — к нам придёшь.
— Почему это я приду к вам? — зло рассмеялась я.
— Потому что мы — команда, теперь ясно?
Я хмурила брови, но всё равно ничего не могла понять, что он имеет в виду.
— А наша команда дружная, мы бываем милосердны к таким, как ты — девочка-подросток. А вот твой Король неумолим, беспощаден, запомни это. Разве не помнишь наши шаловливые игры в бассейне? Мы, любя, любя. Можем с тобой, девочка, и в другие игры поиграть, поинтереснее, как ты на это смотришь? Стас никогда не узнает, а ты, зато, много нового. Как тебе предложение?
Он послал мне воздушный поцелуй, поднялся с колена и пошёл к выходу. Свен шёл следом.
Меня всю передёрнуло и затошнило.
— Что это с ним — нес какую-то чушь.
— Он не любит Стаса.
Я кивала.
— И хочет тебя склонить к близости, — добавила неуверенно Лиля.
Я рассмеялась: — Скорее небо опустится на землю.
Прошёл день рождения Стаса — тихо и спокойно, если это было возможно при его статусе. Но мне не на что жаловаться, весь вечер (почти) он был мой.
Четырнадцатого он собирался в город на важную встречу с одним приехавшим из Канады крупным бизнесменом, который заинтересовался клубом и очень жаждал в него войти. Дело стояло теперь в сумме вступительного взноса.
Стас уехал к двенадцати в тёмно-синем костюме, ослепительно-белой рубашке и галстуке, поверх, естественно, строгое пальто чёрного цвета. Теперь Король дорог выглядел часто только так. Времена свободы прошли, теперь появились цепи власти.
Празднествами, которые лично мне давно осточертели, занималась Марина, она их организовывала по своему вкусу — никакого рока, много лоска, алкоголя и голых тел. Она тщательно следила за модой и делала упор на гламур и неприличную роскошь, благо Стас позволял ей делать это, но он не выражал особого восторга по поводу концертов и вообще вечеринок. Я видела, что он на них откровенно скучал, и с облегчением поднимался со мной наверх.
Вечеринка предполагалась в крытом бассейне, его закончили строить летом, там было и огромное место под танцпола, столиков, барной стойки и другие атрибуты отдыха. Будущим летом планировалось пристроить к бассейну и сауну человек на тридцать — сорок.
Уже вечерело, я стала переживать, почему Стас так долго. Неужели настолько затянулся обед? Темнело рано, и сиреневые сумерки уже вползли в нашу спальню, легли на постель, спрятав зимнее солнце. Я лежала и смотрела на холодное окно, думая, что с каждой секундой больше и больше ощущаю недоброе. От этого неотвратимого чувства я встала и в отчаянии включила электрический свет — не помогло. За окном мгновенно стемнело, и сердце ёкнуло, опустилось куда-то вниз.
Я попыталась успокоиться, и стала собираться на вечеринку. Рассуждала: «Стас поехал с охранником, то есть телохранителем, теперь он у него появился, Павел Велушев — коренастый, бывший военный лет сорока. Они отлично поладили и работали вместе уже три месяца».
Платье я выбрала короткое, моего цвета, но не слишком откровенное, стильное и немного строгое. Чтобы оживить образ, из волос сделала высокий хост и перехватила их ярко-голубой лентой с камнями. Макияж дался быстро, я покосилась на мобильный телефон, заняться-то было больше нечем. Вдруг, он, будто от моих мыслей, зазвонил. Я вздрогнула и схватила его трясущейся рукой. В трубке был голос Стаса и не его одновременно, какой-то сдавленный и тихий.
— Малышка… привет, вызови врача, позвони Мишину, пусть он со своей сумкой к нам приедет, только шум не поднимай, никто чтоб не знал, — сказал на одном дыхании и отключился.
Я на этот раз будто замёрзла изнутри, но делала всё чётко и без паники — Мишин был очень хороший хирург, занимался частной практикой, у него была своя клиника, и он был членом клуба, как и его старший сын. Вадима Стас, значит, не хотел привлекать…
Стас был бледный. Его почти внёс на себе Павел, вся его тёмная куртка была в крови Стаса, и я испугалась. Они вошли через чёрный ход, несколько людей стояли у столовой, но они не обратили внимания на мужчин, в коридоре был полумрак. Мы уложили Стаса на кровать, а пока шли к комнате, я услышала от Павла, что в больницу ехать нельзя, огнестрельное ранение, Стас настоял вызвать Мишина. Пуля прошла навылет через грудь, стреляли на улице, когда Стас садился в машину. Вероятнее всего выстрел произвели из винтовки со здания напротив, там всё в лесах, идет реконструкция. Работал профессионал, но из-за того, что Стас засиделся в ресторане, и стемнело, не закончил чёрного дела.
Через десять минут подъехал Мишин, меня попросили подождать в кабинете Стаса.
Всю ночь я сидела над мужем вместе с Мишиным. О ранении узнал клуб только на следующий день.
* * *
Поправлялся он медленно, врач говорил, что ему повезло, что он везучий, и у него девять жизней. Позже я от самого Стаса узнала, что он знает, кто это сделал, и обязательно обеспечит то же самое им. Но прежде, чем он смог окончательно выздороветь, его враги нанесли ещё один удар.
Три недели я была рядом со Стасом, ухаживая за ним. Ему нельзя было вставать, хоть это стеснял его.
Мне на смену я взяла ещё Лилю, таким образом мы и справлялись. Я спала на диванчике в спальне, пока дежурила Лиля. Павел ночевал рядом в кабинете на диване. Однажды вечером Лиля должна была меня сменить, но не пришла вовремя. Я сидела с мужем допоздна, мы смотрели кино, я даже заснула возле него, но потом заставила себя пойти поискать Лилю. Оставила Стаса досматривать фильм и почти не боялась за него, под подушкой у него лежал пистолет с заряженным магазином.
Дом был пуст и уже почти спал, кое-где только это большое общежитие смеялось и пьяно пело, в остальном — тишина. Я не включала свет на лестнице, знала её наизусть, а в коридорах горел в пролётах, чтобы уж совсем не заблудиться. Я уже поворачивала налево на первом этаже, как кто-то вынырнул из-под лестницы и схватил меня, зажав с силой рот ладонью.
Сердце колотилось как бешеное, я попыталась ухватиться за перила, но пальцы скользнули по ним, а чьи-то руки потащили обратно на лестницу, потом — на левое крыло второго этажа.
Комната была богато обставлена, это бросилось в глаза, потому что ярко горел свет в люстре из цветного хрусталя. Слева была даже массивная ширма, из-за которой вышел по пояс обнажённый Патрик. И это он-то мне говорил, что я тощая.
На его лице застыла неестественная улыбка: — О, это уже вы, а я не совсем готов. Камеру сейчас настрою так, чтобы не было видно наших лиц. А в остальном — готов.
Меня держащий отволок к огромной постели и швырнул на тщательно расправленные парчовые покрывала. Я не удивилась, увидев Свена. Тот улыбался, и впервые в жизни я заметила, как он тепло, почти безмятежно держался, разглядывая меня — то была улыбка психопата.
— Что вам нужно, придурки? — севшим голосом, нестройно закричала я.
— Ты. Немножко тебя. Ты будешь рада нам, вот увидишь, а твой муж расстроится, ну ничего, переживёт. Может быть, — и он громко засмеялся, махнув Свену.
Меня связали, я вырывалась и кричала изо всех сил, но они только смеялись, а потом заклеили мне рот. И вот тут я по-настоящему осознала, что они собираются со мной сделать — омерзение и бессилие накатили на меня. Свен настраивал камеру, а Патрик вкалывал мне наркотик, приторно улыбаясь и пытаясь дотронуться до меня.
— Скоро ты так будешь умолять, чтобы тебя трахнули, весь дом сбежится. А мы запишем.
Я молча закрыла глаза и лежала тихо-тихо, стиснув зубы. Безмолвные слёзы катились по щекам, я знала, что никто не придёт и не спасёт меня. Стас наверняка уже спит, он всегда засыпал рано. Павел охранял Стаса, а где его жена — это вне его компетенции. Да и в голову не могло прийти, что здесь, в этом доме, мне угрожает хоть какая-то опасность.
Я не слушала, о чём говорили эти твари, пришла вдруг догадка, что это они устроили засаду на Стаса. Я резко открыла глаза, взглянула на них и услышала подтверждение мыслей. К ни го ед . нет
— Маленький сюрприз для Стаса сейчас не повредит, пусть узнает о скрытых возможностях жёнушки — любви к насилию и групповому сексу. Ну а там — закончим сорвавшееся дело, следующий раз будет контрольный, — Патрик направил палец на меня, — в голову. Да здравствует король!
Ох, и горько мне было от его слов, я боялась, что Стас не поверит мне. Если я буду во власти наркотика, который начинал кочевать горячими волнами по телу, он может не поверить мне, отречься от меня, оттолкнуть. И тогда вся моя жизнь и счастье исчезнет. Господи, что же мне делать?
От раскалённых волн я скоро стала кричать, и единственная мысль, последняя, которую я помню, пульсировала в голове — пусть лучше они ошибутся в дозе, и я умру перед камерой, чем произойдёт то, чего они хотят.
* * *
Но я не умерла. Я очнулась через тридцать часов в чужой комнате, рядом со мной никого не было. Я догадалась, что произошло что-то неотвратимое, страшное со мной, но об этом не хотелось и думать. Во рту был неприятный вкус, меня тошнило. И скорее не от физической боли, а внутренней.
В комнате было много света, он уходил медленно, очень медленно. Чтобы встать, мне казалось, надо свернуть горы.
А потом пришёл Стас. По его взгляду мне было не понятно, как он теперь относится ко мне, и в первые секунды на меня накатил страх. Хотя то, что он пришёл, уже обнадёживало.
— Ну, здравствуй, жена, — холодно сказал он. — Теперь и не знаю, зачем я так тебя называю. Наверное, формально. Ты можешь не делать глаза больше, чем они у тебя есть. И грустное лицо. Вадим долго не мог подобраться к тебе, и вот осмелел. Вот всё, что есть.
Он швырнул пластиковую папку мне на постель.
— Ты не ожидала, что тебя разоблачат? Или что это произойдёт именно сейчас?
— Стас…,- мой голос сел от долгого молчания, — что ты говоришь? Я не шпион, чтобы меня разоблачать.
— Странно, а двое наших врагов утверждают, что ты работаешь на них, копала сначала под Вадима, теперь под меня, чтобы нас всех посадить. Ведь то, чем мы занимаемся, мягко сказать — незаконно. Здесь всё, что ты собрала — документы несуществующих фирм, под видом которых мы осуществляли благотворительность с награбленного, номера счетов, билет на самолёт, на котором ты хотела улететь с Кристиной в день её смерти; номер счёта на твоё имя, куда переведены деньги с моего счёта. И это не всё.
— Это неправда, я этим не занималась, ты же верил мне!
— Верил? Что значит — верил. Я тебя никогда и не подозревал, и откуда ты знаешь, что тебе кто-то не верил?
— Вадим не верил мне, я слышала ваш разговор на вечеринке в саду, когда была Виолетта здесь. Вадим считал, что я появилась для чего-то.
— Подслушивала? — рассмеялся он. — И ты говоришь — не шпионила?
— Это получилось случайно, — я закашлялась минуты на три, не могла остановиться, но он не подал мне стакан воды, а просто стоял и смотрел. В эту минуту я поняла, что любви пришёл конец. Его любви. И кто-то хорошенько над этим поработал.
— Послушай, давай ты не будешь ломать комедию.
Я молчала, физически мне было больно говорить, наверное, я сорвала голос, когда меня мучили Патрик и Свен. И не понятно, почему об этом Стас ничего не говорит.
Стас какое-то время ещё постоял и вышел. Я закрыла ладонями лицо и долго так лежала. Почему же не может быть у меня всё хорошо, почему всё рушится, не успев начаться? Что толку было плакать, надо было что-то делать, спасать свою любовь, веру в себя.
Я медленно спустила ноги с кровати и ужаснулась. Они почти меня не слушались, были будто чужие. Взгляд мой наткнулся на папку, оставленную Стасом, я схватила её и просмотрела. Да, кто-то поработал на славу во главе с Вадимом. Но кому я мешаю, неужели кто-то боится меня? Разве я такая серьёзная помеха, что меня надо так серьёзно устранять? Или по-другому не получилось, так… Надо всё выяснить.
Я встала, походила немного по комнате, но не прошло и пяти минут, как мне захотелось ужасно спать, я решила полежать, прежде чем идти к Стасу, и заснула ещё на двенадцать часов.
Я проснулась в пять утра, встала с постели и вышла из комнаты прямо в длинной, пропахшей потом ночной, со спутанными волосами и босиком. Пытаясь понять, где нахожусь, обнаружила, что в правом крыле третьего этажа, и пошла к Стасу.
Он спал, и я не стала его будить, спокойно приняла душ, долго разглядывала ссадины, синяки и кровоподтёки на всём теле, стараясь не думать, откуда они. На запястьях сильно болели места стёртой кожи. Но, слава Богу, я ничегошеньки не помнила о том вечере у Патрика в комнате.
Стас проснулся, когда я сушила волосы и одевалась.
— Что ты тут делаешь? — гневно, брезгливо даже спросил он. Брови его сдвинулись.
— Я одеваюсь, — просто ответила я и села рядом с ним на постель. — Послушай, я не знаю, кто тебе наговорил…
— Замолчи, теперь я буду говорить.
Он встал с постели, на его груди была намотана тугая повязка.
— Ты теперь выбираешь два пути — либо сидишь здесь под замком и никуда носа не высовываешь, либо — да здравствует королева.
Я вздрогнула от его слов, где-то совсем недавно я их слышала, и через секунду вспомнила, что их говорил Патрик. То, что Стас всерьёз желает мне смерти, я даже не подумала.
— Об этом говорил Патрик, когда они меня поймали! — вскричала я. — Из их разговора я узнала, что это они готовили покушение на тебя! А потом решили изнасиловать меня и послать тебе плёнку…, - я замолчала, с болью глядя на него. — Им удалось? Я ничего не помню.
Стас усмехнулся. — Ты держишь меня за идиота? Ты сама пришла ночью, мне и плёнки никакой не надо было, чтобы понять — ты переспала с целой ротой, и тебе было очень даже хорошо.
— Мне что-то кололи…
Он кивал и горько сдвигал брови в отвращении. — Перестань, какая теперь разница?
Я и не почувствовала, как мне на руки, сложенные судорожно на коленях, закапали часто-часто слёзы.
— Но Патрик правда хотел тебя убить, вот только не знаю, имеет ли отношение к этому Вадим.
Стас молчал. Он надел халат, вышел в кабинет и позвал Павла: — Отведи её в ту комнату и запри хорошенько. Пусть наша шпионка шпионит сама за собой.
Я вскочила с постели, выставив перед собой руки: — Подожди, выслушай меня! Это всё подстроено, Стас, я клянусь. Я не шпионка и ни на кого не работаю! Я не хотела погубить тебя!
Но он уже отвернулся и смотрел в окно на гаражи, вероятно думая о своём Короле дорог.