По палубе снуют чужие люди, и их так много, что Руди даже представить себе не может, зачем они сюда пришли.
Кок Ати вытирает руки о новый фартук - за весь рейс на нем такого белого не было - и подает руку подбежавшей к нему женщине. Та вдруг начинает плакать и бросается к нему на шею. Он кладет свою большую руку ей на голову.
Тихо разговаривая, они шагают к камбузу. Руди подходит к фальшборту, облокачивается рядом с Георгом. Внизу, на причале, неподалеку от сходней, стоят четверо: двое в плащах с широкими поясами, на одном - бриджи и кожаная куртка. Четвертый - в светлом пыльнике. Всем им можно дать лет по 30-35. У того, что в бриджах, подбородок иссечен рубцами. Человек в пыльнике что-то тихо говорит остальным. Оба в плащах кивают, затем, отдав честь небрежным прикосновением к полям шляпы, становятся у, сходней, двое других поднимаются на палубу. Руди внимательно рассматривает всех четверых и никак не может вспомнить, где он их уже видел. Георг отошел, а Руди даже не заметил этого. Но вот и он покидает свой пост, берет в буфетной щетку, совок и поднимается к каюте капитана.
Возле дверей первого штурмана толпится народ, люди с портфелями. Каюта открыта, и видно, что там тоже полно народу.
Капитан сидит у себя за письменным столом. Перед ним кипа бумаг. Руди проходит мимо, к койке, в конце каюты за занавеской. Руди наловчился работать, дело у него спорится, к тому же он сегодня в последний раз убирает в каюте. Его морская книжка уже у первого штурмана. Он ведь списывается с "Сенегала". Из матросов на "Сенегале" остаются только Холлер, д'Юрвиль, Ян Рикмерс и толстяк Иохен, который вот уже многие годы все собирается уйти с корабля, да так и не соберется.
Из кочегаров списываются: Гелые, Губерт, Кнут и Дедель. Иогансен и Тетье, конечно, тоже уходят. Георгу приказано в течение трех дней явиться в пароходство, но Георг и не подумает являться. Фите берет его с собой, он ему поможет. Все, кто покидает корабль насовсем, решают встретиться на берегу. Жалко, что первый штурман не вместе с ними. Жалко, что он всегда один. По правде говоря, он должен был бы быть с боцманом. Как-то Иогансен заговорил с ним, но штурман ответил: "Политика - это не для меня!"
3
Руди считает часы до полудня. Ничто его уже больше не удерживает на этом корабле, и он рвется на берег. Капитан сказал, что Руди; удивится, какой он ему напишет отзыв. Но Руди не удивится: он знает капитана.
В четыре часа - дня закончится последняя вахта Руди.
Свой матросский мешок он уже упаковал. После обеда будут выдавать жалованье. Тогда-то матросы и отдадут Клаусу деньги. Руди получит целых сто марок. И от аванса у него еще немножко осталось. Ему даже не верится.
Никогда у него не было столько денег.
Вдруг в каюте делается светло. Капитан поднимается.
В дверях стоят двое мужчин. На одном - светлый пыльник, другой - в бриджах. У него рубцы на подбородке.
Руди настораживается. Оба чужака показывают капитану раскрытые ладони. Руди успевает заметить что-то похожее на монеты, но очень крупные и с цепочками.
- Гартбах! - представляется капитан и отдает легкий поклон.
- Мы пришли за одним из ваших подчиненных, - произносит человек в сером пыльнике, - надеюсь, он не уведомлен о нашем визите.
- Я же просил вас взять его еще в Куксгафене... чтобы избежать лишнего шума... Вы понимаете меня. - Капитан отходит от дверей. - Прошу вас, входите.
Руди быстро делает шаг за занавеску - он весь дрожит. Вдруг он слышит, как к койке приближаются шаги.
Но он не поворачивается. Застыв, он смотрит на пододеяльник, затем быстро отстегивает пуговицу, только чтобы чтото делать... Он давно уже постелил постель.
- Быстро сбегай вниз, Генрих! - Капитан покашливает и говорит как-то торопливо. - Принеси кофе и несколько бутербродов. Живо!
Руди выбегает вон. Человек в бриджах перелистывает бумаги на письменном столе. Прикрыв за собой дверь, Руди на минуту останавливается, чтобы перевести дух.
- ...кое-что узнали об этом Иогансене... - слышит он и в ужасе зажимает рот ладонью.
"Иллюминатор открыт!" - проносится у него в голове.
- ...благодарим за ваш сигнал... Домашний обыск дал нам коечто. Неисправимый марксист.
- Я уже давно следил за ним. Вот мое письменное сообщение... Нет, он ничего не подозревает.
В каюте передвигают стул. Руди на цыпочках отскакивает от дверей; оглянувшись, он видит, как ручка опускается. Он делает несколько быстрых шагов и прячется под трап мостика.
- Нет, нет! - говорит человек, вышедший из кабины капитана.
В следующую секунду Руди уже съехал на поручнях вниз и оглядывается, ища кого-то. На причале, возле сходней, все еще стоят оба типа в плащах. Они курят, пересмеиваются, и вдруг Руди вспоминает, где он их когда-то видел, но он тут же соображает, что этих двоих он никогда не мог видеть. То были другие, но совершенно такие же.
Это было еще дома, в Мейсене, когда арестовали доктора Шенбаума, отца Курта. Тогда подъехал автомобиль, из него вышли крейслейтер и четыре человека. Они вошли в дом и вывели из него адвоката Шенбаума. И эти-то четыре человека... нет, на них не было плащей. Но лица у них были почти такие же. В таких лицах есть что-то, что делает их похожими друг на друга, какая-то холодная ухмылка лежит на них, словно печать. Они так же сдержанно улыбались, так же небрежно прикасались к краю шляпы. Да, да, это были те же лица, что в Мейсене. И Руди бросается вперед. Он видит на баке боцмана Иогансена - тот вместе с несколькими матросами перетаскивает огромную бухту каната. Мимо Руди проходит Фите. Руди шепотом рассказывает ему обо всем. Фите говорит:
- Я сам ему обо всем скажу. Тебе нельзя! - и уходит, сделав Руди знак рукой, чтобы он отправлялся к себе.
Руди нехотя повинуется. Несколько раз обернувшись, он видит шепчущихся Иогансена и Фите. Затем боцман что-то приказывает одному из грузчиков и исчезает в кубрике.
Руди идет в буфетную, наливает воду в бак, включает электрический кипятильник, режет хлеб и в конце концов обрезает себе палец.
Ругаясь, он засовывает его в рот, но потом все же перевязывает. Однако долго в буфетной он не выдерживает.
Нет, он должен быть на палубе! Он должен видеть, что делает Иогансен.
По сходням на борт поднимается Клаус Прютинг и говорит Руди:
- И позвонить нельзя! Никого с корабля не выпускают.
Из кают-компании выбегает Георг. Руди подзывает его к себе и шепчет ему что-то.
- Вот гад! - тихо ругается Георг, глядя на мостик.
С бака пять портовых грузчиков тащат старый истрепанный канат. Видно, как они сгибаются под его тяжестью.
"Почему это они его стрелой не спускают?" - думает Руди и тут же догадывается, в чем дело. Двух портовых грузчиков он хорошо знает: один из них Фите, а другой боцман Иогансен. Фите шагает за боцманом и громко ругает его. Но тот в долгу не остается. Фите наступает ему на пятки. Боцман огрызается. И так, переругиваясь, споря, бранясь, они пересекают палубу, спускаются по сходням, проходят мимо двух типов в плащах и скоро исчезают в ближайшем пакгаузе.
У Руди горит лицо. Он кусает себе губы, только чтобы не раскричаться от радости. Ведь эти двое там, внизу, у сходней, не задержали грузчиков! Они даже в сторону отошли. И один посоветовал им не кричать так громко и не ругаться. Ну, "грузчики" и перестали ругаться, отойдя метров на сто.
Боцман Иогансен, ни слова не говоря, покинул корабль, но Руди и Георг, Клаус Прютинг и Нейгауз, поднявшийся на палубу, видели его глаза. И все они молча стоят и не знают, что сказать друг другу. Вдруг Руди слышит чьи-то быстрые шаги за спиной. Он оборачивается и вот уже бежит со всех ног за д'Юрвилем по трапу, хватает его за ногу - д'Юрвиль падает. Георг и Нейгауз подскакивают на помощь.
С бака пять портовых грузчиков тащат старый, истрепанный канат,
- Заткни глотку! - шепчет матрос и ударяет д'Юрвиля в бок. - От нас ты не улизнешь! Запомни!..
Д'Юрвиль дрожит. От испуга и злости он бледен, как покойник.
- Да я и не хотел... да что вы...
- Мы знаем, что ты хотел! - говорит Руди.
Все трое крепко держат д'Юрвиля. На помощь подходит Губерт. Ни слова не говоря, он хватает д'Юрвиля за руку.
- Полежать ему немного надо: ударился, когда падал.