Маленький Омегыч кашлял и кашлял, пока на ладони не оказался вдруг сгусток крови. И в его центре — ярко-синий с переливами камень, округлый, гладкий, но всё равно странно, что его можно было проглотить: немаленький.
Горло саднило так, словно было разорванным. Но самое жуткое — это то, что Омегычу с самого начала, как только он исчез с корабля, казалось: камень остался у Морты. После того, как она схватила его за горло, ему показалось, что он выскочил изо рта.
Но вот он растворился в воздухе, исчез, находится непонятно где. Кругом скалы, поросшие мхами и лишайниками, и никого вокруг. Со скал видны лишь бескрайние горы, и он один. Снова один. И всё такой же маленький и беспомощный.
Он бы с досады зашвырнул исчезающий камень подальше, но нельзя: он стоит жизни. Может быть даже, уже не одной. Свободные жестоки.
Омегыч понял, что кровь всё ещё идёт, когда вытер рот и увидел на ладони красные пятна. Не обрадовался, но и не испугался. Ему лишь хотелось знать, сможет ли он сейчас попасть обратно в дом-на-семи-ветрах, раз камень в руках, а не в теле. Сердце сжималось при одной только мысли о том, что камень не остался у Морты. А следующий убийца, скорее всего, придёт не один. Служители храма поймут, что одному не справиться, и вышлют целый отряд! И неизвестно, что там произошло дальше, после того, как он исчез, но камень-то, камень у него в руке! И с этим ничего просто так не сделаешь.
— Пожалуйста, — взмолился Омегыч тонким, детским, жалким голоском. — Ты же как живой, да? Ты у меня в груди был. Ты же можешь работать? Перенеси меня обратно! Прошу!
Естественно, камень молчал. Камни ведь не разговаривают. Омегыч сжал его как можно крепче, боясь потерять, но вдруг ощутил, что он разогревается и словно толкает руку изнутри. Зажмурился — вдруг сейчас произойдёт перенос? Но ничего не происходило, только пальцы чуть свело от напряжения.
А вдруг камень исчезнет из его кулака и всё станет напрасным? Где его потом искать? Бегать по всем ста двум мирам с тающими ключами в тележке???
Омегыч сунул камень за щеку. Оторвал клочок ткани от подола рубашки, вытащил из ворота тонкий шнурок. Камень обмотал тканью, сделал узелок, через который пропустил шнур. И так, в тряпочке, снова положил в рот. Если изнутри человека камень исчезнуть не может и совершает перенос лишь вместе с человеком, рассудил он, то так надёжнее.
Он снова подумал о доме-на-семи-ветрах. У него ведь уже получалось переноситься туда, много раз, стоило лишь представить…
Лёгкая тошнота, щекотка по всему телу — Омегыч зажмурился изо всех сил, словно это могло помочь камню. Но толкнуло его всё-таки изнутри, как если бы исчезающий камень находился в груди, прямо возле сердца.
Когда мальчик открыл глаза, то увидел себя в кухне, среди обедающих некромантов и других… К примеру, на подоконнике сидела Авантюр с цветочной феей на плече, пиратки-близнецы Теа и Кара хихикали над шуточками Странника, и даже Бессвет, невозмутимый, словно тень, задумчиво сидел возле плиты и гладил по маленькой изящной голове ручную сороку Анды. Сарвен, Тоби и Хелли, склонясь головами к одной книге, что-то горячо обсуждали, жуя пирожки с мясом.
Теренций не смотрел на Омегыча, увлечённый спором с Бертиной, а Мать Некромантов хлопотала у плиты, так что сначала Омегычу показалось — никто его даже не ждёт. Всем уже всё равно, есть он или нет. Видимо, ему не почудился камень в руках Морты, видимо, эта проклятая штука каким-то образом раздвоилась. И видимо, нечего ему здесь делать…
Он уже сделал шаг к двери, думая о том, что неплохо бы снова исчезнуть, как Мать Некромантов обернулась к нему и спросила:
— Ты голодный? Почему ты в крови? Всё в порядке?
Спросила так, словно Омегыча не было рядом с нею всего-то минуть десять.
Омегыч встретился с ней взглядом случайно. Но уже не мог отвернуться. Понимая, что выглядит глупо с шнурком, торчащим из измазанного кровью рта, он лишь помотал головой. Дескать нет, не всё в порядке.
Теренций подхватил его, потому что безмерно уставший детский организм не выдержал — Омегыч упал.
Ванильный Некромант оторвался от книги с заклинаниями и посмотрел на Омегыча так, словно видел нового младшего брата впервые в жизни.
— Как так получилось-то? — спросил он.
— Ну… я не знаю. Я даже не понял, что произошло. Он просто выпал из меня, и…
— Тёмная, однако история с этим камнем, — кивнул Теренций. — Особенно если учесть ту часть, где умер его прошлый обладатель. Получается, что второй камень появился именно тогда. Но только тот… протипап… папортук…
— Ратипупланг, — подсказал Омегыч.
— Он умер, а ты нет!
Омегыч прикоснулся к медальону на своей груди. Рядом с ним висел в аккуратном замшевом мешочке исчезающий камень — подвешенный к той же цепочке, что и медальон.
— Да. И я всё ещё могу переноситься…
— Но вообще я сначала не о камне спрашивал, Омегыч. Я спрашивал о тебе, — Теренций забавно сморщил нос, словно хотел чихнуть, и почему-то принялся перелистывать книгу. Он собирался с мыслями, а Омегыч ждал. — Мне интересно, как получилось, что ты до сих маленький!
Тут мальчик почему-то стушевался. Глаза его забегали из стороны в сторону. Он как будто знал точную причину, но хотел её скрыть. Или нет?
— Я думал, это из-за костей, — наконец сказал он.
Теренций хмыкнул.
— Знаешь, — сказал он, — во-первых, ты нарушаешь распорядок. Сегодня уже была чья-то очередь становиться младшим. Скорее всего, Упырька или Винни — они давно не были. Но это ещё не так уж важно.
Он захлопнул книгу заклинаний и положил её на подоконник. За окном солнце боролось с тучами. Дождь давно закончился, ветер дул слабо, лишь падали нескончаемым потоком листья с ясеней. Рано они пожелтели в этом году!
— Важно то, что нельзя слишком долго застревать в одном и том же возрасте.
— Почему? — спросил Омегыч, теребя медальон и не поднимая глаз.
— Потому что рискуешь навсегда в нём остаться. Ты вот наверняка уже не можешь рассуждать, как взрослый. Держу пари, ещё неделька — и ты станешь мелким не только внешне.
Омегыч хотел что-то сказать, но тут в его спальню постучался и не дожидаясь приглашения ввалился Странник. Весёлый, пожалуй даже — слишком весёлый.
— А, вот вы где, братцы, — сказал он, — не слышали что ли, мать чай пить зовёт?! Эээх, была бы у меня такая мать! Пойдёмте, что ли. После заката Чайка отчаливает, пираты улетают. И я, быть может, отправлюсь вместе с ними. Так что давайте-ка посидим, вспомним наши приключения, чаю попьём вместе… попрощаемся по-человечески!
Теренций и Омегыч переглянулись. Не очень-то им хотелось сидеть и болтать с этим неприятным человеком! Но попрощаться с ним — это неплохая идея.
— Попрощаемся тут по-тихому, — Омегыч протянул Страннику узкую маленькую ладошку.
Но наёмник неожиданно приподнял его и сильно прижал к груди.
— Привязался я к вам немножко, — сказал он и, смахнув воображаемую слезу, вышел.
Закатное солнце, сочное, словно апельсин, катилось по небу, чтобы пропасть за далёкими синими горами. Чайка поднимала якорь. Мать Пиратов перецеловала всех по очереди, особенно крепко — Первого Некроманта, и особенно нежно — Мать Некромантов.
— Ты должна, ты просто обязана приехать ко мне на остров, — сказала она своей лучшей подруге. — Не тяни с этим! А то знаю я тебя…
— Где-нибудь через месяцок соберусь, — кивнула Мать Некромантов.
Ей жаль было, что Авантюр уезжает так быстро. С другой стороны, всё ведь обошлось.
— Мы закинем в святилище эту бандитку — и на морюшко, — Мать Пиратов уже всеми своими мыслями, всей душой была далеко.
Странника никто не видел. Куда он делся, оставалось неясным. Вроде бы он рвался на корабль, а теперь пропал.
Наконец, корабль поднялся в небо, сверкая парусами, которые казались в свете заката оранжевыми, свистнула на прощание и улетела на запад — к храму Вечно Недовольных богов.
— Боги недовольны! — сказал верховный жрец Свободных, и паства загудела на сотню голосов.
— Но я вернул ваш чёртов камень, — вскричал Странник.
— Ты сказал, что вор остался живым.
— Я ошибся… нет, я соврал… он умер! Камень… камень я вытащил из его сердца, — торопливо заговорил наёмник.
— Почему тогда ты не принёс сюда его жалкие останки? Послушники, жрецы, монахи, прихожане — все должны видеть, что случается с теми, кто крадёт у Вечно Недовольных богов! Так что боги недовольны тобой.
Именно в этот драматический момент над храмом пролетела Чайка. Ухарски свистнув и напугав прихожан. Кто-то даже покатился по ступенькам вниз, роняя и гася светильники. По сброшенному канату вниз спустилась Кривая Белла. Верёвку пираты тут же втянули обратно и очень быстро улетели — предоставив Страннику и Белле разбираться со Свободными как-нибудь без них. Белла, злобно зыркнув на Странника единственным глазом, который блеснул при свете множества светильников, словно яркий топаз, протянула Верховному жрецу синий округлый камешек.
Младшие жрецы поспешно затолкали его в шкатулку.
— Это не те камни, — быстро сказал Верховный жрец. — Это — дети того камня, который нужен мне. Но я хочу воздать вам по заслугам. Ты, женщина… получаешь глаз и вечную молодость. А ты, Нот Уиндвард… за свою ложь пред престолом Вечно Недовольных богов изгоняешься из этих земель на всю жизнь.
— На всю жизнь! — с горечью рассмеялся Странник. — У меня и так осталось три недели, проклятые вы карлики!
— Кто сказал «три недели»? — изумился жрец. — Великие боги в своей бескрайней милости даруют тебе три…
Все затаили дыхание. Только наёмный убийца дышал тяжело и шумно, предчувствуя подвох.
— Дня, — закончил Верховный жрец. — Пусть его вышвырнут за границы храма!
Ясное, светлое, холодное наступило утро в тот день, когда Мать Некромантов вышла из своей спальни и села с чашкой кофе напротив окна. К её несказанной радости Омегыч молча уселся рядом, и так они сидели, олицетворяя покой и уют, пока Мать вдруг не спросила:
— Хочешь знать, что произошло с камнем?
Омегыч покачал головой.
— Я рад уже, что избавился от него и не хочу о нём больше слышать.
— Вот как…
Омегыч вздохнул.
— Мне больше интересно, почему вы отпускаете убийц. Сначала Странника. Потом Беллу. Зачем? Неужели ты думаешь, что она не может вернуться и отомстить за позор?
— Кто-то из нас должен был её убить? — спросила Мать Некромантов. — Полагаешь, Теро-Теро, Хелли или, быть может, Морта смогли бы сделать это?
— Разве нет?
— А ты бы мог?
Омегыч посмотрел на свои крошечные руки и пожал плечами. Мать Некромантов обняла его и поцеловала в макушку, но почти сразу выпустила мальчика из объятий.
— В бою — ты бы смог. Защищая себя или других. В горячке драки, когда кровь кипит и особого выбора нет. Но когда противник побеждён, связан, а нас много, человек двадцать, и все такие могущественные, довольные собой и своей силой… и тебе говорят: вот твой убийца, казни его… ты бы сумел это сделать?
Он не знал. Но на всякий случай кивнул, показывая, что понимает ход мыслей Матери.
— К тому же она уже наказана, только ещё не знает, как. Свободные никогда не заключают невыгодных для них контрактов. Её обманули.
— Но она может взять ещё заказ, и ещё…
— Наверное, может.
— И может прийти сюда…
— Да, и это она может. Мы чересчур беспечны и слишком добры, я понимаю. Но здесь, в этом месте, свои законы. Я верю, что всё будет хорошо, потому что они действуют из раза в раз… Но я хотела сказать тебе ещё кое-что.
— Что?
— Я нашла книгу, в которой описывается исчезающий камень. Принесу ее тебе потом. Ты должен прочитать о нём. Это важно.
Она словно хотела добавить что-то, но посмотрела на мальчика и лишь качнула головой. Потрепала его по голове, взъерошила волосы.
В окно настырно заглядывали синицы, прыгали по подоконнику снаружи, щебетали на птичьем, и осеннее небо, чистое, отмытое дождём, казалось по цвету похожим на исчезающий камень. Омегыч посмотрел на всегдашнее расписание, выведенное мелом на доске, и увидел, что сегодня младшей должна быть Анда. Сложно представить Анду маленькой девочкой! Омегыч улыбнулся, допил кофе и вышел на крыльцо. Неожиданно было встретить там Теренция, в задумчивости наблюдавшего за синицами. Омегыч сел рядом и вдруг ощутил, что меняется, растёт, становится больше. Непередаваемо и, пожалуй, грустно.