— Мы — живые!
Первый Некромант кричит это вместе с сыновьями.
Детка-гибкая хрустнула под посохом Део, и Первый даже слегка ей посочувствовал. Омегыч и Теро-Теро взяли в оборот детку-вёрткую — такой гадкой нежити отец некромантов давненько не встречал, что и говорить. Теро разрубал детку на части, а Омегыч жёг её огнём.
Это не понравилось Древнему. Ох, как не понравилось. Он отшвырнул в сторону и камзол, и шляпу и сошёл с трона. «Верно, Гиердам, — мысленно сказал Первый Некромант, — оставим детям и всадникам разбираться друг с другом, поговорим, как старший со старшим!»
Первый поплыл вокруг Древнего, словно дым, хотя уже вочеловечился. Его движения были плавны и легки, а шаги почти беззвучны. Битва обтекала старших со всех сторон — Гиердам-Древний очертил рукой круг будущей схватки, чтобы никто не смог им помешать, а Первый продублировал контур, чтобы никто из них двоих не вышел из круга… и так они сделались недосягаемыми для всех. Быть может, Теро-Теро способен был увидеть — но не вмешаться.
Силы старших были равны. Гиердам мог всё, что мог Первый. Но перевес был пока на его стороне — ни Первый Некромант, ни Теро так ещё и не поняли, где он в этот раз накапливал жизненную энергию и что задумал. В случае с паразитом возле дома-на-семи-ветрах всё было ясно, а здесь только и можно было ждать, что какой-то подлости.
Но Первый не мог просто уйти, оставив Натаринхоу «полигоном» для мерзавца. В конце концов, ему ведь потом понадобится новый «полигон» и новые жертвы. Глупец, он ещё не понял, как творится жизнь, всё пытается слепить её из мёртвой массы, вдыхая в неё расставшиеся с телами души.
Хотя казалось бы, ему ли не знать, что это не так работает…
Их поединок не был зрелищен, да и зрителям не до него. Два некроманта стояли друг против друга. Один был молод и привлекателен, только его лицо спорило бледностью с кружевом воротника. Второй — всего лишь дюжий старик, одетый, как бродяга. Они кружили друг против друга, словно хищники, выжидая момент. Они знали, что бессмертны и могущественны, и что никто из нас не сумеет стереть в порошок друг друга.
— Это бесполезно, Гиердам, — сказал Первый Некромант.
В ответ Древний сделал выпад, точно змея. Его рука прошла сквозь тело Первого, как будто он был сделан не из плоти, а из дыма. Злодей вырвал из груди Первого клок плоти. Она тут же сгнила и отвратительным месивом стекла сквозь пальцы Гиердама, и он облизал руку.
Древний был безумен давно и безнадёжно. Первый ощутил боль, но она не имела значения. Важно было лишь покончить с Гиердамом раз и навсегда. Первый нанёс удар — сокрушил Древнего могучим кулаком, и тот повалился замертво, чтобы тут же восстать, подняться вновь. В руке его появилась крошечная шкатулка с рубинами, похожими на капли крови. Она тут же пропала, но Первый Некромант увидел её и обрадовался. Так значит, Гиердам остался верен своим привычкам! Вот куда он скапливал теперь энергию, полученную от пожирания Натаринхоу! Сколько же у него жизней накоплено там, в капельках рубинов?!
Гиердам сделал выпад, словно змея, и на руках его действительно был яд. Он целился в рану, оставленную при прошлой атаке, но Первый успел стать дымом прежде, чем руки Древнего коснулись его. Однако Гиердам не принял вызова — не сделался бесплотным, чтобы сразиться на другом уровне бытия, он знал, что дух Первого Некроманта сильнее. А потому предпочёл бы добраться до тела.
— Ну же, — в нетерпении закричал он.
Первый не внял этому воплю, окутал чёрным дымом тело злодея, душа его, лишая воздуха, и Древний упал вновь. Первый выждал момент, когда очередная капля крови с крышки крошечной шкатулки скатилась Гиердаму в ладонь. Тут он воплотился и успел выхватить артефакт за долю секунды до того, как шкатулка исчезнет.
Зря он доверил свою жалкую материальность такой вещице. По одному Первый передавил рубины, словно ягоды клюквы, пока не остался последний, и отшвырнул шкатулку за пределы круга. «Он утратит материальное тело, когда я убью его, и его дух не сумеет выйти за границы нашего маленького поля боя без моего дозволения. И я сделаю с супостатом всё, что захочу!» — подумал Первый, охваченный пылом и азартом схватки.
Краем глаза сквозь полупрозрачный барьер Первый увидел, как метались за кругом тени и сполохи, краем уха услышал звуки битвы. И голоса. Деланно-безразличный голос Теро-Теро:
— Давай её сюда, Каннах. Сейчас разберёмся.
Восторженный вопль Део:
— Еее, жги, Омегыч!
И слегка задыхающийся голос Омегыча:
— Угу, щас.
Первый слегка улыбнулся. «Жги, Омегыч!» — повторил он про себя.
И услышал шелестящий голос Гиердама:
— Что лыбишься, Широкоплечий? Я поймал тебя в твоём жалком теле так же, как ты меня.
Первый ощутил жжение в ладонях. В недоумении уставился на свои руки. Красные пятна на пальцах — это не просто капли крови от раздавленных рубинов. Это заклятие. Он действительно не мог расстаться сейчас со своим материальным телом, перейти в привычное развоплощённое состояние.
Здесь, вдали от дома, смерть в оболочке будет непоправимой ошибкой.
Друида беспокоило, что Интар так и не успела надеть обратно доспехи.
Дух Леса слегка пришёл в себя, и Део-Ведун отстегнул от пояса маленькую фляжку с настойкой на шестидесяти травах. Отличное противообморочное средство, кстати. Ему и самому бы не помешал глоточек, но друиду сделалось внезапно некогда пить. Он лишь кинул Духу фляжку, надеясь, что тот примет дар, сделанный столь небрежно. Не до пританцовок тут.
Всадница Рыжего Гнездовья с неистовым удовольствием присоединилась к всеобщей сумятице. Лук и стрелы здесь были излишни, и она воспользовалась кинжалом, которым она разила мелких тварей, спешащих соединиться с деткой-гибкой. Та уже лишилась большей части своих звеньев и теперь носилась по залу внутри дерева отвратительно урезанная, но зато удивительно шустрая. Она перебегала с места на места, словно паук.
За гибкой деткой гонялась Каннах. Она дралась азартно, закусив нижнюю губу, с сосредоточенным взглядом. Только каркас её поскрипывал под чёрным доспехом. Попадающиеся ей по пути звенья Каннах просто рассекала мечом. И ей уже было, наверное, всё равно, успевает ли Теро принять и отпустить частички изувеченных душ. А Део не очень-то понимал, успевает он или нет.
Ливендод и Омегыч даже не дрались — работали. Меч Теро-Теро двигался как маятник, размеренно и чётко. Ни одного лишнего движения. Омегыч… Део жалел дерево. Оно, видно, покроется изнутри ожогами и язвами после этой битвы. Но ему некогда сейчас было заботиться о дереве. Он успевал только защищаться и помогать Интар.
Она вдруг прижалась к его спине спиной и закрылась его деревянным щитом от маленьких тварей.
— Део, — услышал он отрывистый оклик.
— Интар?
Отбросил очередную назойливую мелочь — они почему-то норовили передвигаться на четвереньках, словно доказывая, что человеческого в их телах уже немного. Это бывший всадник, у него человеческая голова, торс, руки, а дальше жуткий сплав из костей и крыльев. Ведуна подташнивает от таких, но он уже не обращает на тошноту внимания.
— Тебя будут брать живым. Так вот… — рыжая прервала сама себя.
Отшвырнула ногой зубастую собакообразную тварь, а когда та вернулась, отсекла ей голову. Отвратительно хрустнули кости, мерзко завоняло гнилью и тиной.
— Так ты не давайся живым. Или беги, или умри.
— Почему?
— Дух Леса умирает. А ты почти как он. Ты умеешь, — рыжая всадница вонзила кинжал между шейных позвонков мёртвой птицы, норовящей клювом перешибить ей руку, — умеешь творить жизнь.
Интар перевела дыхание, и в этот момент на неё сверху накинулась какая-то летучая мертвечина. Ведун успел заставить побег, свисающий сверху, схватить эту крылатую тварь и растерзать её на части. Но и побег пострадал — почернел и свалился со стены.
Жизнь… Ну да, он может пробудить жизнь даже в мёртвом полене. Но сколько же на это уходит сил!
Друид вытер пот рукой и снова ударил посохом — по костистой спине ящероподобной мерзости.
— Део, ты понял? — не унималась Интар.
— Да. Но я не сбегу.
Ещё друида волновало происходящее в центре зала, за мутной стеной магического круга. Там мелькали смутные тени. Твари только прибывали и прибывали, вползая через норы в стволе или сформировываясь из уже убитых. Видно, Теро не успевал отпускать всех. Друид повернулся к Интар.
— Дерись. Прикрывай. Не дай им схватить меня, рыжая. Мне придётся… сотворить немного жизни, — сказал он.
И, подойдя к едва очнувшемуся Духу Леса, сел рядом с ним и отхлебнул из фляжки.
— Пей и ты, — сказал он. — Ты ещё мало хлебнул этой гадости.
Во рту поселилась горечь. На сердце стало легко.
«Я ведь не воин и не некромант, — подумал Део, начиная врастать в изувеченное тело гигантского дерева. — Толку с меня в драке? Ну, маленькое моё, давай-ка мы с тобой заделаем все эти дыры…»
Ходы и норы смыкались нехотя, дерево устало жить, оно было всё изранено и хотело стать мёртвым. Део похлопал его по тёплому стволу и посмотрел наверх.
— Эта дыра слишком уж большая для меня, — сказал он Духу. — Помоги мне, что ли?!
И почувствовал немой отклик. Лесной Дух действительно умирал, видимо, его связь с деревом была слишком сильна, а некромант истощил эти силы. Неизвестно, сколько он забрал у Духа… но глядя на почти жизнеспособных деток, можно подумать, что почти всё.
…Ветви над головой, ветви и побеги, зеленые, бурые и сухие, почти белые. Ветви и этого дерева, и каких-то других. Они сплетались друг с другом, закрывая небо.
С одной стороны — сюда больше не будут проникать враги. Или им придётся изрядно потрудиться. Снаружи есть ещё всадники, они помешают.
С другой… они теперь в ловушке. Им некуда бежать.
Прежде, чем глаза Део заросли зеленью, он увидел, что Интар продолжает биться — сразу с несколькими тварями. Прежде, чем уши Део стали выступами на стволе, покрытыми мхом, он услышал, что Омегыч и Теро кричат старинный клич… Он хотел было сказать те же слова, но его рот уже зарос травой. Он ощущал, что Дух Леса рядом, что он здесь, но не пророс сквозь дерево, а просто помог Ведуну, шепча что-то на непонятном языке, древнем, словно этот мир, забытом нынешними жителями, но таком вдохновляющем…
«Я ещё выберусь наружу, — подумал он. — Мне ведь надо ещё сказать кое-что Интар… потому что она такая же рыжая, как я».
Круг походил на мутное стекло, и то, что происходит за ним, Омегычу не нравилось. Внезапно Лесной Дух рванулся, словно пёс с цепи, вскинулся, задыхаясь, и закричал:
— Отец ранен!
В его рыке были слышны интонации Део. Единственный, кто хоть как-то сумел проникнуть внутрь магического круга, возможно, посредством дерева. И теперь он подавал знак братьям — как умел.
Теро и Омегычу пришлось нелегко. Проклятые детки злобного некроманта слишком легко восстанавливались. Погибло несколько всадников, и их уже втянуло в процесс восстановления той детки, которая побольше и пострашнее. Теро-Теро неустанно продолжал отпускать на волю души, но не все они уходили в вечное гнездовье, к духам предков.
Омегычу и Теро-Теро пришлось оставить всадников драться без их поддержки — они решили прорываться сквозь магический круг, чтобы одолеть Древнего. И, если успеют, то спасти отца.
Лесной Дух взревел, с его губ потекла пена — он стал похож на взбесившегося быка. Омегыч лишь жалел, что Дух ослабел и не может как следует отбиваться от мелкой нежити, осаждающей его.
— Не пробить, — пожаловался брату Теро, круживший вокруг заколдованного места, как возле большой консервной банки.
Лич торопливо перебрал свои цацки, артефакты, приспособления, и Омегыч обратил внимание на примитивную ловушку для духов — склянку, в его латных перчатках казавшуюся ужасно хрупкой.
Лич начертил в воздухе руну Су, отменяющую заклятья, но это не помогло. Руна Су часто отказывается работать, если тот, кто наложил чары, сильнее… А ведь там, внутри, два древних некроманта из числа самых первых!
Омегыч некстати вспомнил, что и мама из их числа. И сразу же за этим воспоминанием мучительно потянулось и другое — её глаза, внимательные серые глаза, пронизывающие пространство, время, материю, глядящие из древности — прямо в душу. Этого оказалось достаточно, чтобы он потерял разум — из его рук вырвалось мощное пламя. Увы, бессильное пред этой мутной преградой.
Но она внезапно разлетелась изнутри. Волнообразно всколыхнулась древесина и вытолкнула к ногам братьев тело Первого, и на первый взгляд было похоже, что он мёртв: лицо белое, борода в крови, глаза закрыты. Но Омегыч видит, что Первый дышит — прерывисто и неровно, но дышит.
Там, где был круг, очерченный некромантами, теперь торчал древесный обрубок, кусок гнилого бревна. Он на глазах потемнел и покрылся плесенью.
Видимо, это — след сражения Део и Древнего, закрытых сейчас внутри деревяшки. И Део, похоже, проигрывал — так стремительно гнил деревянный саркофаг. Тут на Омегыча сзади прыгнула одна из «деток», и он поневоле оторвался от зрелища, чтобы изрубить её на части. Краем глаза, однако, Омегыч заметил, как Терхаллоу призвал свою птицу и пристегнул к её седлу одного из раненых всадников. Птица поднялась вверх, но выход закрывали плотно переплетённые ветви.
— Део, дай им дорогу! — закричал огнемаг.
Но Део, кажется, не услышал.
Теро-Теро кинулся к древесному обрубку, и вовремя — дерево рассыпалось в труху. Там, внутри, уже почти ничего нет — Омегыч увидел только, как осела щегольская одежда, как упали на пол кости. Сквозь череп пробился наглый зелёный росток, такой крепкий, бодрый, упругий, что губы Омегыча задела невольная, горькая улыбка. Део породил жизнь — на зависть сдохшему древнему злу. Вот только и Део больше нет.
Замерли, съёжились недобитые детки. Оскалили зубы, подняли лапы.
Маленькая шкатулка привлекла взгляд Омегыча. Она лежала на полу, и в гнёздах, где могли бы быть камни, гнездилась чёрная пустота.
Теро-Теро стремительно схватил и шкатулку, и череп Древнего, пока те не рассыпались в прах. Омегыч заметил серое облачко, которое лич перехватил чуть ли не пальцами и направил в заготовленную склянку-ловушку.
— Спасибо тебе, брат, — невыразительно молвил он.
Не Омегычу.
Огнемаг уже и забыл, что они заперты внутри дерева, но теперь оно начало умирать прямо на глазах, и вот тогда Омегычу стало страшно за брата, который был внутри этого дерева. Он понимал, что происходило: внутри только что сдох Древний. Он отравил весь этот огромный древесный организм, и в том числе тут часть, которой являлся друид.
Но ещё страшнее, что они могли не успеть выбраться отсюда до того, как дерево сдастся окончательно и рухнет.
— Бери отца, — сказал Омегыч Ливендоду. — Пусть кто-нибудь возьмёт Духа… надеюсь, твоя птица его вынесет. Каннах?
— Каннах без сознания, — коротко ответилТерхаллоу.
И кивнул на ещё одну птицу, в седле которой приникла к перьям на шее всадница Ночи.
— Неважно. Выводи всех за мной. Ах да, выход… сейчас будет выход.
Им уже всем не до нежити, но нежить кинулась атаковать, желая задержать как можно больше людей в гибнущем дереве. Правда, атаки деток слабели. Им неоткуда больше было брать силы, нечем поддерживать восстановление, и постепенно создания Гиердама разваливались на части. Под ногами крошился пол, превращаясь в труху. Дух Натаринхоу ушёл в болотную жижу сначала по колено, затем по грудь. Омегыч выдернул его, взвалил на плечо и вытянул руку к ближайшей стене.
— Гори оно всё…
В голове Омегыча растекалось тёмное отчаяние, и не было впереди просвета. Он вызвал огонь себе на подмогу, не думая, останется ли после этого что-нибудь на потом.
В ушах у него всё ещё звучал голос брата, весёлый, словно они были на танцах, а не в бою.
Жги, Омегыч. Жги!