Теро-Теро повернулся к месту, где только что был Первый Некромант, и с ужасом увидел лишь болотную жижу, просачивающуюся сквозь прохудившийся пол. Не было ни тела, ни даже чёрного дыма. Омегыч уже прожёг изрядную дыру в стволе, но выходом всё ещё не пахло: ствол очень толстый. Сверху валились сухие ветки. По счастью, они были настолько трухлявые, что рассыпались, едва касаясь голов и плеч людей. Вокруг Омегыча эта труха вспыхивала и окружала его горящими искрами. Теро понял, что парень вот-вот обратится в дракона: у него вся рубашка уже разлезлась в клочья, а кожа покрывается чешуёй и роговыми наростами. Мальчишка! Но у Ливендода не было времени останавливать его.
Теро-Теро скрипнул зубами и поскорее призвал свою птицу. Она кружила где-то наверху или сидела на ветках снаружи, но теперь прорвалась сквозь трухлявую завесу. Выход был свободен, а Омегыч всё-таки прожигал дыру в стволе — пока не появилась прореха, достаточная, чтобы всадники могли выйти. Их ноги утопали в жиже, но вроде бы никто не провалился ниже, чем по колено. Омегыч выволок наружу Лесного Духа, всадники поднялись по камням повыше, чтобы уйти от болота, и тут огнемаг оставил Духа их заботам, а сам вернулся внутрь дерева. Оттуда он вынес на руках ещё двоих, неясно только, раненых или убитых, и на его штанине сзади повисла мелкая нежить, пытающаяся напоследок цапнуть посильнее.
Ливендод спустился ниже, спешился, чтобы чем-нибудь помочь, и увидел, что у Омегыча совершенно неживой взгляд. Такие же глаза у него были, когда их семья едва не потеряла Мать.
На молчаливый вопрос брата Омегыч ответил:
— Они погибли. Как же так, Теро? Их нет.
Лич пожал плечами и указал на гнилое дерево:
— Там ещё много заразы. Давай…
Неожиданно голос его пресёкся, словно у него живое, настоящее горло, которое перехватило от горя.
— Давай устроим им погребальный костёр.
Омегыч передал раненых с рук на руки и вдруг увидел ту… рыжую.
— Это она заманила Део в ловушку…Это она увела его, сковала цепями, чтобы отдать в руки Древнему, — сказал он. — Это из-за неё мы не успели как следует спланировать вылазку, и всё пошло не так!
И хотя девушка потом взяла их сторону, дралась рядом с Ведуном и всё такое, Омегыч накинулся на неё страшно и молча. Явно собираясь растерзать девчонку голыми руками. Ему даже удалось оцарапать её шею и плечи когтями, но рыжая даже не вскрикнула. Теро-Теро увидел увечья, которые не могла скрыть тонкая рубашка с открытым воротом. Чинить её не перечинить, эту калеку. В Ливендоде даже проснулся интерес, и он взял брата за плечо.
— Остынь, — сказал он. — Не тебе её судить, этим займётся её Гнездо. Ты лучше доведи дело до конца, — и он снова показал на дерево.
И оно вспыхнуло, да ещё как! Теро-Теро задумчиво уставился на огромный погребальный костёр отца и брата. В его руках появилась шкатулка Древнего, ныне бесполезная. Её он швырнул в пламя.
Омегыч не отпустил рыжую, держал её за руку. Но та и не вырывалась, стояла и смотрела на горящее дерево остановившимся взглядом. По грязным бледным щекам девушки бежали слёзы, а Ливендоду плакать было не дано.
— Она просила передать, — вдруг отрывисто сказал Омегыч. — Мать. Она сказала передать тебе — не идти на поводу своих эмоций, а отцу — поберечь себя. А Део…
Тут с уступа посыпались камни: почва проседала. От горящего дерева шёл жар, а болото всё наступало, и Теро-Теро затащил Омегыча и рыжую повыше. Они остановились возле деревца. Как и многие растения здесь, оно было нездорово — увядшие листья, почерневший от гнили ствол. Он оно вдруг задёргалось, заизвивалось, а потом покрылось зелёными побегами, распахнуло ствол… и оттуда выбрался абсолютно голый и ужасно злой рыжий парень.
— Ты! — закричал он Омегычу. — Ты что творишь, подлец? Убить меня решил, да, ёлки-веники?! Знаешь, как меня обожгло?! А дерево?! Ты уничтожил великое дерево!
От неожиданности Омегыч выпустил рыжую и оскалил зубы, и Теро-Теро увидел, что у него пробились не только крылья, но и хвост. Это было нехорошо — это могло его, между прочим, убить, потому что сорванец ещё не был готов перевоплощаться. И Ливендод, с трудом собрав мысли и эмоции, спросил как ни в чём не бывало:
— Так что Мать велела передать Део?
Мать — отличный рычаг, чтобы управлять Омегычем. Её авторитет для него слишком велик. Да и Део заметно успокоился, услышав про Мать. Вот оболтус… да если бы его не ожгло как следует, он и в себя бы не пришёл. Надо его ещё проверить, насколько ему аукнется пребывание внутри него ядовитого некроманта…
— Она сказала, что надо уметь прощать чужие ошибки, — с трудом произнёс Омегыч, постепенно принимая более человеческий облик.
Рыжая девушка бросилась к Ведуну, который выпутывается из веток и щепок. Тот нерешительно обнял её, и только после этого с удивлением взглянул на себя. Его щёки медленно залил румянец.
— То-то мне показалось, что что-то не так! — пробормотал друид. — Где-то у меня были ботинки… и штаны. Не то чтобы я по ним скучал… А где отец?
— Прощать ошибки, говоришь?! Не могла она такое сказать, — расстроенно и сердито проворчал Део-Ведун. — Это ты придумал, чтобы я тебя не побил.
Ему и братьям пришлось нелегко. Чтобы уберечь лес от пожара, начавшего распространяться по верхам, они очень долго валили отчаянно сопротивляющееся смерти дерево. В конце концов, верх они одержали. Део причитал над всем лесным великаном и над каждой его частью по отдельности. А когда Терхаллоу сдержанно и немногословно сообщил, что Лесной Дух не выдержал гибели центра леса и умер, Ведун пришёл в отчаяние.
Омегыч поверить не мог. О гибели отца друиду сообщили точно так же. Но Део лишь отмахнулся.
— Знаю я эти его штучки, — проворчал он.
А из-за дерева устроил истерику! И из-за какого-то чужого духа, пусть даже и лесного.
И теперь сидел на дереве, глядел на лес, растущий из болотной жижи, пил из берестяного кубка кислющее местное вино и ругался. Одежду ему кое-как подобрали — только вот всё было ужасно узкое и короткое. Део выглядел так, словно бросил кости на возраст, но уменьшилась только одежда. Мосластые руки и ноги торчали из штанин и рукавов, а обуви на его размер и вовсе не нашлось. Как он обходился без неё на стылом осеннем ветру, было неясно. Наверное, злость его грела.
— Это было сердце Натаринхоу, и оно умерло! Ты хоть понимаешь, что это значит для искалеченного леса? — спрашивал Део у Омегыча. — Это же катастрофа! Вот сейчас эта гадость засохнет, остатки нежити вы повыведете, а дальше что?
— Ну… дальше лес будет расти нормально.
— Дубина! Нет, не так, дубина — она деревянная, да. А ты… ты тупой звероящер. Неотёсанный болван!
Део отпил изрядный глоток вина и скривился.
Омегыч изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не треснуть этого раздолбая по шее. Сидит, обзывается…
— Почва отравлена, сейчас всё высохнет, и она засолится… а у деревьев тупо повреждены корни. Всё здесь превратится в пустыню, и довольно быстро. Эти бедолаги, если не переберутся куда-нибудь, повымрут. А всё ты!
Омегыч не выдержал и пнул друида по босой ноге.
— А что я? Я тут два дня, а ты три. Мы здесь вообще могли бы и не появиться. Всё, что тут было изувечено, сделано без нас. Так что помалкивай… оболтус.
Теро-Теро возник рядом неслышно, сел на ту же ветку, на которой сидели Део и Омегыч.
— Нам пора возвращаться, — сказал он. — Кто-то должен сказать Матери… ну…
Братья замолчали. Потом Омегыч молча взял берестяной кубок у Ведуна и сделал большой глоток.
Део отобрал кубок и с огорчением уставился на пустое дно.
— Вот проглот, — сказал он. — Вы как хотите, а я остаюсь. Передайте там всем мои приветы. Особенно маме и отцу.
Омегыч сердито вздохнул.
Теро-Теро покачал головой.
— Что ты здесь забыл? — спросил он, подозревая, что знает ответ.
Рыжую эту. Предложить, что ли, взять с собой? Заодно, глядишь, выправят её в паре с доктором Конрадом… Кстати, надо будет ещё Каннах уговорить на пару визитов к магу ложи Боли.
— Я хочу стать Лесным Духом, — ответил Део, и Теро-Теро от неожиданности чуть не упал с ветки.
— Совсем сбрендил, разгильдяй? Что с лесом-то будет, начни ты в нём свои порядки наводить?! — взорвался и Омегыч. — Бери свою эту болезную и тащи её в дом-на-семи-ветрах. Деревья ему дороже семьи, а? Мало Матери будет потерять…
Омегыч отвернулся и задержал дыхание, а затем сказал тихо и зло:
— В общем, ей не понравится, что ты остался.
— Да ладно тебе. Как по-твоему это всё происходит, дурашка? — Део откинулся назад, свесился с ветки головой вниз, цепляясь только ступнями, и немного повисел, почти доставая волосами до земли. — Вы вернётесь, а он там. Понимаешь?
— Я ощутил это, я почувствовал смерть, — возразил Теро. — Раньше было не так. А теперь… Мы сейчас вернёмся, а дом там хорошо, если не разрушенный. Защита наверняка вся слетела, Мать на нервах… а мы ещё и без тебя.
Все трое немного помолчали, но Део, упрямец, вытянул руку и показал, как легко пальцы превратились в ветки, оканчивающиеся нежными зелёными почками, готовыми вот-вот лопнуть.
И впрямь, одна вдруг распустилась крошечным жёлтым цветочком.
— Лесной Дух умер. И я набрал прозрачного сока из его жил и выпил, — сказал он. — Теперь я пущу здесь корни и выращу новое великое древо. Так что… Я остаюсь.
Почесал щёку, укушенную поздним комаром, взглянул на примявшийся цветочек и дунул на него. Лепестки опали, а вместо цветка появилась маленькая завязь.
— Я остаюсь, — повторил Део-Ведун.
Омегыч и Теро-Теро молча покинули его, оставив сидеть на ветке, и поднялись по верёвочной лестнице к Каннах и Терхаллоу. Пора было собираться домой.
— П-п-почему не сразу в дом? — спросил Омегыч, когда они с Теро-Теро брели через заметённый снегом сад.
Похоже, здесь недавно бушевала метель. И сейчас, в темноте, когда среди сугробов за несколько шагов от них светились окна, идти оказалось очень тяжело.
Омегыч чувствовал, что устал и очень голоден. Хотя всадники и накормили их перед уходом.
— Так почему?
— Потому что нельзя тащить в дом эту гадость, — Теро показал ему склянку с серым содержимым. — Принести домой дух врага — всё равно, что впустить его.
— Д-да? И что ты сейчас будешь с ним делать? В сугробе закопаешь до весны или в зубы драконьему черепу сунешь?
— Да, об этом я не подумал, — сказал Теро невозмутимо. — Тогда знаешь, что… Иди в дом, а я скоро появлюсь.
Он открыл портал и ушёл. Просто взял и исчез. Омегыч со злости пнул пухлый сугроб, ушиб ногу — под снегом спряталось полено! — и побрел к дому по колено в снегу.
Снег, понятное дело, был лучше ядовитой жижи. Но как же тяжело ему шагалось! Он злился на Део — потому что тот остался в Натаринхоу, на Теро — бросившего его объясняться с семьёй! — и больше всего на Первого Некроманта, так неосторожно подставившегося под удар.
А ведь ещё надо было вернуться туда, а может, и не раз — с доктором для Каннах, Интар, других всадников. Их целители уже пытались что-то поправить, но они не владели магией настолько чудесно, как Конрад.
Омегыч попинал дверь и хмуро посмотрел на открывшего ему Упырька.
— Ты чего один? — спросил тот, даже не поздоровавшись.
Огнемаг не ответил. Он переступил порог и запнулся, чуть не упал.
— Плохая это примета — о порог спотыкаться. Так где остальные? — спросил Упырёк.
Откуда ни возьмись выскочил Нот, кинулся к Омегычу на шею, обхватил руками и ногами. И огнемаг малодушно сделал вид, что поглощён общением с воспитанником. Тот, по счастью, пока про Первого не спрашивал.
Следом по лестнице вихрем слетела Бертина, неожиданно пылко его обняла, а потом появились и остальные. Омегыча утащили в кухню, стали кормить и поить, и расспрашивать — Омегыч старательно набивал рот и завистливо слушал их весёлые, счастливые голоса. И смотрел, как Мать молча разглядывает его, упершись кулаком в подбородок. И мучительно подбирал слова, чтобы сказать, что отца больше нет.
Теро-Теро появился прямо за столом, сел, вытянул длинные ноги, закованные в чёрные латы, и сказал:
— Мать, ты только не переживай… В общем… Омегыч ещё тебе не сказал?
Омегыч почувствовал себя, словно в прорубь нырнул — весь тут же заледенел, дыхание спёрло, сердце почти остановилось.
Но не успел никто и слова сказать, как где-то на втором этаже послышались тяжёлые шаги. Под потолком дрогнул бронзовый светильник, заплясали в плафонах яркие огоньки.
— Я сам всё сказал, — донёсся до них глуховатый бас. — Что уж тут скрывать. Я больше не смогу воплотиться. Хорошо, что оставил дома небольшую часть себя. Теперь я привидение!
Омегыч встретился с Матерью взглядом. Она смотрела тепло и в то же время с горечью. Привидение! Это лучше, чем ничего, или всё-таки это — тяжкая потеря? Омегыч не понимал. Кажется, его подкосила и истощила очередная история. Он наелся и теперь мучительно хотел спать. Даже не так — хотел забыться как можно на дольше.
— Может быть, ты сумеешь восстановиться, отец? — спросил Теро-Теро, подняв голову к потолку. — Помнится, ты уже однажды собрался буквально из ничего, правда, на это потребовалось года три или четыре.
— Увы, в тот раз от меня осталось немножко больше, — сказал Первый.
— Но Мать же получилось… — начал Теренций.
— С нею всё было слегка по-другому, — прервал его голос отца. — Я привязан к дому. Более того, мне кажется, что я теперь и есть дом.
— …А Део остался. Сказал, что будет там местным Лесным Духом, — с трудом взяв себя в руки, сказал Омегыч.
Мать кивнула и налила себе чаю.
— Я ожидала чего-то такого, — сказала она, глядя в тёмное окно. — Надеюсь, всё будет хорошо.
Пожалуй, Омегычу хотелось поговорить с нею ещё немного, и лучше всего в более спокойной обстановке. Рассказать про всё по порядку, описать, как этот оболтус влюбился в рыжую девчонку и как они боролись с Древним. И Нот бы сидел рядом, открыв рот, и Теренций хихикал бы в сторонке…
Но Мать была словно где-то далеко.