Там, где горы поднимаются высоко и глядятся в небо, где облака ложатся на скалы, где ночами звёзды крупные, словно горошины, срываются и падают в долину, где извилистая река струится по ущельям, слышится звук флейты.
Хранители гор, духи с каменными лицами, любят сидеть на замшелых камнях, любоваться красотой, окружающей их и слушать музыку. Их флейты звучат звонче голосов птиц, и, как эти голоса, не подхватываются эхом.
Каменные духи безразличны к человеческой сущности. Они не ценят их глупой храбрости и необдуманных поступков. Их красота не кажется духам гор достойной внимания. Но равнодушными их не назовёшь. Они любят, наслаждаются, они оберегают и заботятся о том, что им принадлежит и о том, что их окружает. Они радуются и грустят.
И особенно каменным духам нравятся птицы. Выхаживать раненых птиц всегда было их заботой.
Лесные тропы причудливы и часто ведут никуда. Кто протаптывает их? Неведомо.
Лесные чащи обманчивы и часто не дают тебе пройти прямым путём, но сворачивая раз за разом, ты легко можешь заплутать. Для чего Лесному Духу тебя обманывать? Неизвестно.
Лесной мягкий дёрн ложится под ноги, но иногда, обманувшись податливостью прели и хвои, ты можешь споткнуться о корягу, покрытую мхом. Почему лес немилосерден к тебе? Сложно сказать.
Но той, кто поит Лесного Духа отварами трав и горячим молоком, той, кто любит лес всем своим сердцем, той, которая учит детей любить его точно так же, открыты тропинки, которые ведут куда надо. Ей доступны кратчайшие пути к цели. И птицы летят, указывая ей дорогу.
Три тени скользят по лесу. Их путь лежит к подножию скалистой горы, которая называется Гнездом Сокола.
Туда, где поют флейты горных духов. На звук этих флейт, звучащих призывно и нежно.
Мать Некромантов потеряла покой перед заходом солнца. Она услышала зовущие флейты и почуяла беду. Вот почему она, в сопровождении старших детей, ударив оземь посохом, заскользила над землёй в чащу леса. Она ещё не знала, что и с кем произошло, но была готова к худшему.
Теро-Теро шёл рядом — быстро, словно не замечая неровностей земли, корней и валежника. А по небу, на крыльях бесчисленных птиц, летела Анда, повелительница пернатых, сама одетая в плащ из перьев.
Молча двигались они через лес, и на спине чёрной собаки, бегущей впереди всех, сидела маленькая цветочная фея.
Пёс Ватсон, сорвавшийся вдруг с привязи, навевал на Мать самые дурные предчувствия о том, с кем могла произойти беда.
…Земля выгнулась навстречу спиной, покрытой мхом, но под мягким его слоем были камни. Стремясь как можно лучше защитить глупого мальчишку, Бессвет закрыл его крылом. Это было последнее, что он успел сделать, прежде чем они с Теренцием покатились по камням. Он даже не успел почувствовать боль. Благодатная темнота наконец-то снизошла на него. И тишина.
Теренций же, напротив, получил сполна. Хруст крыла и его собственной ноги заставили его заорать во всю глотку, и, кажется, от крика ему на какое-то мгновение даже полегчало. Он бы и рад был потерять сознание, но почему-то не получалось.
Он приподнялся на руках — они подламывались, словно чужие. И заглянул оперённому в лицо, обрамлённое нежными чёрными пёрышками вместо волос. Лицо с закрытыми глазами и скорбно сомкнутым ртом. Оперённый лежал на животе, повернув голову вбок, и его крыло даже с виду было исковеркано и изломано.
— Бессвет! — срываясь на визг, закричал Теренций. — Очнись!
Едва не плача, забывая о своих собственных ранах, Ванильный Некромант осторожно прикоснулся к шее Бессвета, но пальцы соскользнули почти в тот же миг. Кожа оперённого показалась ему холодной. Жив или нет? Окончательно выпутавшись из-под огромного чёрного крыла, Теренций дрожащими руками попытался перевернуть крылатого жителя Подземья. У него не получилось — неудобно, больно и страшно. Тогда он осторожно отодвинул в сторону крыло и припал ухом к спине в надежде услышать сердце.
Оно билось. Слабо и еле-еле. У оперённых два сердца, но одно Бессвет потерял уже давным-давно. А это, второе, не справлялось, и с каждым ударом всё слабело. Теренций вдохнул воздуха, тут же поперхнулся болью и очень аккуратно выдохнул. И, закрыв глаза, вслушался внимательней.
Если очень внимательно слушать, можно услышать, как из человека уходит жизнь. Этот звук похож на тот, с каким лопаются мыльные пузыри. Он тоже делается всё тише с каждой секундой.
— Не… отпус… кать, — прошептал Теренций, слегка задыхаясь.
Он ещё никогда не удерживал жизнь человека в его теле.
— Живи, — говорил он маленькой рыбке в озере.
— Живи, — шептал обожжённому мотыльку.
— Живи, пожалуйста, живи! — сказал он сейчас Бессвету.
Кто-то шёл по лесу, может быть, даже несколько человек. Шли быстро, ветки так и трещали под ногами. Помощь была близко — надо только не потерять сознания сейчас, когда боль вдруг мощным приливом накинулась на Теренция и когда чернота потянула его за собой, в себя.
— Мы дождёмся, — прошептал Ванильный Некромант бесчувственному Бессвету. — Ты только живи, живи, живи. Я не отпущу тебя.
Лицо оперённого, повёрнутое вбок, ничего не выражало. Впрочем, лицо Бессвета никогда не казалось выразительным.
Маленькая цветочная фея спрыгнула со спины пса и, перелетая с деревца на деревцо и с цветка на цветок, увидела Бессвета и Теренция у подножия Соколиного гнезда. Но вот беда, никто её не мог увидать здесь, в траве, среди округлых кустов и плетей черники. Анда и её стая прочёсывала ущелье значительно выше, где скалы, а Мать и Теро-Теро — ближе к берегу реки.
— Сюда! — закричала фея, но её голосок был слишком слаб.
Тогда фея свистнула. Но и свист вышел негромкий.
Однако спустя минуту-другую из травы высунулась собачья чёрная морда. Это был Ватсон. Вот уж кто отлично слышал даже такой тихий звук!
— Отлично, — фея села псу на нос. — Приведи сюда Мать и Ливендода. Понимаешь, глупое животное?
Пёс Ватсон не сразу отправился на поиски — для начала он внимательно обнюхал оба бессознательных тела, а затем вылизал лицо Теренция. И лишь потом, громко лая, кинулся вверх по склону.
Мать Некромантов опустилась на колени рядом с Бессветом и Теренцием. Они словно спали. Теро-Теро уже стоял поблизости, сложив руки на груди и глядя сверху вниз. Анда тоже уже поднималась от берега реки.
— Живы? — переводя дух, спросила Анда.
Ливендод кивнул.
Мать некромантов осторожно переложила Теренция на мягкий мох, лицом вверх, и перевернула Бессвета, поддерживая под голову. Ватсон, суетившийся рядом, вылизывал им руки и иногда беспокойно взлаивал.
— Полетали, значит, — буркнул Теро-Теро. — А я говорил, что левитация — это зло! Да прекратите вы уже дудеть! — это он бросил горным духам.
Духи, впрочем, не сильно обиделись, просто отложили флейты и продолжали сидеть рядом.
Земля сквозь мох и траву холодна и влажна, и камни впились в тело, когда Мать легла между сыновьями. Она взяла их за руки, тоже прохладные, но не ледяные. И закрыла глаза. Они уже вне опасности, поняла она, и не собираются уходить. Мать увидела недальнее прошлое, услышала, как Ванильный из последних сил старался не потерять сознание и удержать приёмного брата по эту сторону жизни. И почувствовала гордость за сына. Она увидела и то, как Бессвет, уже понимая, что ему не удержаться на лету, обернул Теренция крылом, чтобы смягчить удар о камни, и почувствовала гордость за сына.
Но ей надо было перенести их в дом-на-семи-ветрах. Ей надо было, чтобы они исцелились, а сама она умеет лечить лишь мелкие болячки.
И она велела Теро-Теро сделать что-нибудь с крылом Бессвета — сложить его, срастить, и тогда оперённого можно будет поднять на руки. Она попросила Анду собрать ещё больше птиц, чтобы сделать носилки. Пёс, фея и духи принялись крутиться под ногами, но Мать и им нашла дело: отыскать Гошу.
…Теро-Теро Ливендод подхватил Бессвета на руки. Единственное чёрное крыло свесилось почти до земли. Оперённый показался Ливендоду очень лёгким. Анда положила Теренция на носилки из птиц. Ватсон в зубах притащил отчаянно причитающего Гошу. А фея пристроилась на плечо Теро-Теро — так, на всякий случай. Вдруг её рыцарь нуждается в помощи или защите?
…Солнце уже зашло, и в воздухе веяло осенним холодом, пахло близкой водой и смятой травой. Но никого больше не осталось у подножия скалы с названием Соколиное гнездо. Духи гор скрылись под землёй, а Мать Некромантов, Анда и Теро-Теро перенесли раненых в дом-на-семи-ветрах. Туда, где горят в камине поленья и плавятся свечи на столе, и где всё всегда можно поправить.