— Он хороший дядька, правда? — тихо спросил Женька у своего друга.
— Ага, — подтвердил Серёжка. Дядя Станислав и ему симпатичным показался. Весёлый такой! «Стариками» всех называет.
— Брось расстраиваться. Аллах с ними! Аллах-феллах. Кстати, а кто такие феллахи?
— Египетские колхозники, — ответил Витка, подёргивая леску.
— Стари-ик! Какие же в Египте колхозники-совхозники? — Станислав засмеялся.
Женька с Серёжкой не очень поняли, в чём дело, но им тоже весело сделалось.
— Ну, просто крестьяне, — поправился Витка.
— Крестьяне-миряне. А ещё кого ты знаешь в Египте?
— Кого проходили в школе, того и знаю, — нехотя сказал Витка и строго оглянулся на ребят. Те притихли.
Разговор забавлял Станислава, он удобнее улёгся на круг.
— А фараон? С чем его едят?
Витка лукаво хмыкнул. «Второй раз не подденешь!»
— Не мидия, есть не будешь. Фараон — сушёный царь.
Станислав икнул и съехал с кормовой банки на дно. Он трясся от смеха, охал, постанывал, подскакивал, как рыба в лодке.
Витка втянул голову в острые плечи. Женьке и Серёжке за него стало обидно. И зло взяло на Станислава: чего он издевается!
— Не смейся! — крикнул Женька и сжал кулаки.
И Серёжка на Станислава исподлобья посмотрел.
— А у тебя верные защитники, старик! — удивлённо произнёс Станислав, оборвал смех и, опять забравшись на корму, сказал миролюбиво: — Ты фараона с мумией спутал. Но — «фараон — сушёный царь» — это гениально, старик! С меня двадцать коп.
— Какие ещё копейки?
— Ну, так говорится, когда кто-нибудь удачно схохмит. У нас… Нет, к чертям служебные воспоминания! К чёрту город-мород. Да здравствует природа! Первозданная, дикая, нетронутая, прекрасная!
Он закинул руки за голову и засвистел какую-то песенку.
Витка сосредоточенно подёргивал леску. Женька с Серёжкой, сколько ни вглядывались в зелёную воду, не увидели ни одной рыбки.
Станислав следил за ребятами через смежённые ресницы. И вдруг сказал с затаённой тоской:
— У меня ведь тоже есть сын. Яшка — светлая мордашка. Потрясный парень. Поймал бы ты краба, что ли, для него на память, а, старик? Приеду, непременно встречусь с ним. И краба вручу. Дар моря. Скажу: от лучшего друга, Виктора Севастопольского.
— Его фамилия не Севастопольский, а Субботин! — крикнул Женька, он ещё не отсердился.
— Субботин? — Станислав нахмурил лоб и задумался, припоминая что-то. — Субботин, Субботин… Мичман Субботин?
— Да, — взволнованно подтвердил Витка.
— Мичман Субботин! О нём же трёхколонник в газете был.
— Какой «трёхколонник»? — Витка насторожился.
— Статья на три колонки. Мичман Субботин! Ну, как же… Он ведь… геройски…
— Погиб, — досказал Витка и отвернулся к Ялос-Дагу.
Станислав внимательно посмотрел на Женьку:
— И ты — Субботин?
— Нет, — ответил Женька и быстро добавил: — Только мы с Виткой всё равно родные!
— Понятно… — Станислав протяжно вздохнул и повторил: — Понятно, старики…
Витке не хотелось говорить об отчиме. Он вспомнил, что Станислав непременно встретится с своим сыном. Разве они не вместе живут?
— Это всё сложно, старик.
Станислав не захотел поделиться с другом своей тайной, и Витка не посмел настаивать. А краба он такого добудет для Яшки — светлой мордашки — весь пляж ахнет!
Хорошего краба найти нелегко. Витке нужен был не просто хороший, а выдающийся краб. Такие в санаторном заливе и не водятся. Редкостные экземпляры живут лишь в Бухте пиратов.
Витка с вечера приготовил снаряжение, но вдруг выяснилось, что завтра воскресенье и мать с отчимом уезжают в дальний колхоз за дешёвыми огурцами для засолки. Женька остаётся на Виткино попечение.
В Бухту пиратов Витка сам ходил очень редко, а Женьку и подавно никогда не брал.
Можно было поговорить с Николаем Петровичем. Ему всё равно с приезжим внуком возиться. Но Витка не любил обращаться за помощью. Это его все о чём-нибудь просили. Или приказывали, как отчим.
Кроме того, если мать с отчимом приедут раньше, чем Витка возвратится из бухты, пощады не жди… Придётся взять Женьку с собой.
Женька, конечно, обрадовался, даже не спросил куда. Он с братом хоть на край света идти готов! Только хорошо бы и Серёжку прихватить. Бабушка его на базаре, а у дедушки Николая Петровича нога разболелась.
— У него осколки чешутся, — объяснил Серёжка.
— Давай возьмём, — заканючил Женька. — Давай! Ему скучно. И мне будет скучно.
«И верно, — подумал Витка, — вдвоём веселее. Поиграют, удочки взять можно. Женьку бросить одного — перекупается до посинения».
Но пришлось соврать немного:
— Мы близко, Николай Петрович, за санаторный пляж. Там бычки ловятся и собаки.