Глава 18
— Вы уезжаете? — Витор вальяжно устроился в кресле в кабинете герцога, постукивая костяшками по деревянной ручке. Его собеседник сидел на своем привычном месте.
— Откуда такие сведенья? — первая мысль, тут же отозвавшаяся недовольством в груди, касалась Майи. Ведь она могла посвятить в приближающийся отъезд… друга. Только непонятно, за что ему-то такое доверие.
— Из надежных источников, — получив желаемое удовольствие от того, что в глазах герцога блеснула ярость — укол удался, Витор уточнил: — граф Ланской бывает удивительно болтлив, не находите?
Вместо того, чтоб разозлиться на Дамиана, который действительно часто треплется, хуже рыночной торговки, Дэррек почувствовал, как недовольство отступает, сменяясь спокойствием — главное, что он знает не от Майи, а остальное не так-то важно.
— Возможно. Думаю, впредь болтливости ему поубавится. Вы опять по делу? — Дэррек вернулся с прогулки, когда часы пробили пять. К счастью, излишне навязчиво его внимания в доме не добивались, он спокойно дал указания дворецкому, отвесил несколько ничего не значащих комплиментов одной из дам, чем практически довел ее до обморока, и отправился в кабинет. До отъезда оставалось еще достаточно работы, а времени не так и много.
— Да.
— Я же сказал, обещать я ничего не буду. Если желаете заручиться чьей-то поддержкой, начинайте покорять сердца невест, а в благодарность их отцы позаботятся о большинстве для вашего батюшки, — пусть ему будет сто раз выгодно поддержать сейчас Винсента, облегчать ему жизнь, признавая это, Дэррек не собирался. Ему было приятно думать, что тот мучается. Хотя бы сомненьями.
— Я по другому… делу, — последние блики улыбки пропали из глаз собеседников.
Витор был готов поклясться Яхом, что не собирался становиться свидетелем сцены в тот вечер. Имей он выбор, знай, что увидит, наверняка предпочел бы неведенье. Но судьба распорядилась по-другому. За все это время, он постоянно пытался так или иначе намекнуть Майе, что она совершает ошибку. Но это чертовски сложно сделать, не выдав своего знания. Единственное, что его в сложившейся ситуации устраивало — это то, что задатки конспираторства странный, во всех смыслах, тандем любовников демонстрировал отменные. До сегодня.
Хотя Витор лукавил, была еще одна вещь, которая его радовала, Соня, не имея возможности проводить с сестрой дни напролет, все чаще делила время с ним.
Но тут он оказался не в связи с желанием высказать благодарность. Их осторожность казалась ему довольно удачной лишь до сегодня, когда он сам, уже во второй раз стал свидетелем слишком двузначной и любопытной сцены.
Все вышло случайно — блуждая по лабиринтам сада, Соня предложила исследовать новые тропки, не соглашаться у Витора не было ни желания, ни причин. Совершенно случайно он опередил ее на несколько метров, чтобы заглянуть за угол и убедиться, что он действительно помнит дорогу до дома, совершенно случайно у Сони в туфельку попал камушек и она остановилась на минуту, чтобы его достать. А когда Витор выглянул…
Дэррек с Майей стояли в двадцати шагах, абсолютно не заботясь о том, насколько хорошо их видно отовсюду. Он что-то сказал, девушка, привстав на цыпочки, поцеловала, сколько это длилось, сложно сказать, но помешкай они еще полминуты, и встреча сестер состоялась бы в неожиданных для обеих условиях. Выпустив девушку из объятий, герцог тоже скрылся из виду, свернув в противоположном направлении.
После первого шока, который Витору не удалось избежать, несмотря на то, что это не было для него насколько уж неожиданным, в голову ударила злость. Не на глупую Майю, которая стала очередной жертвой известного повесы, а на него, совершенно не заботящегося о том, что будет с ней, когда все станет явным. Такими темпами именно не «если», а «когда». Перед глазами снова встало лицо брата, узнавшего о предательстве, униженного и разбитого, меньше всего ему хотелось увидеть такой еще и Майю.
Когда Соня вышла из-за поворота, пары и след простыл, но только в этот раз. Что будет завтра — даже сложно себе представить. Легким утешением вот уже несколько дней ему служило нечаянно оброненное сообщение Дамиана о том, что Дэрреку придется уехать на неделю. И не застань он их сегодня, этот разговор бы не состоялся.
— По какому? — какие еще могут быть у них дела?
— Личному, — Витор оглянулся, как бы проверяя, что дверь закрыта достаточно плотно. — Вашему личному, — сделал ударение на первом слове. — Я просто хочу дать вам один совет, надеюсь, вы к нему прислушаетесь.
Дэррек скептически повел бровью. Вряд ли совет Винсента будет иметь для него хоть какое-то значение.
— Не теряйте бдительность. Если не желаете, чтобы настали неожиданные, но не самые приятные последствия… — лицо герцога стало больше походить на маску, слишком серьезное, слишком сосредоточенное.
— О чем вы? — и тон тоже ледяной.
— Вы выбираете не самые удачные места для… решения личных вопросов.
— Что за чушь?
— Я просто предлагаю вспомнить, что на вас лежит ответственность не только за вас. Ждать осторожности от нее, сложно, — кто такая эта «она», объяснять не пришлось, — но уж вы…
— Витор, я не собираюсь слушать подобный бред, встретимся за ужином. — Дэррек был в ярости. От того, что этот нахал осмелился прийти и делать ему замечания, от того, откуда он мог узнать о происходящем… На этот раз источник слишком очевиден.
— Я сказал все, что хотел, приятного вечера. — Витор встал, спокойно направился к двери. Как бы Дэррек ни опровергал это, теперь он станет вести себя осторожней.
Только уйти просто так ему не дали. Дэррек знал себя — не задай он сейчас еще один вопрос, накрутил бы себя до крайности. Сначала себя, а потом и ее.
— Откуда возникли ваши предположения? — вопрос заставл Витора уже у двери.
Он мог сказать правду — ответить, что сам не раз становился невольным свидетелем их тайных свиданий. А мог соврать и снова уколоть своего противника, хоть за сердце одной женщины они уже не боролись. Соблазн был слишком велик, чтобы сдержаться.
— Из надежных источников.
Дверь закрылась, в кабинете снова повисла тишина, прерываемая лишь тиканьем часов.
Дэррек на секунду закрыл глаза, выдыхая.
Майя, что же ты делаешь? Почему доверяешь этому чертову анибальту?
Мужчина открыл верхний ящик стола, достал оттуда цепочку с висящей на ней ласточкой, пустил маятником на уровне лица.
Нет, она не могла рассказать о том, что происходит, Витору. Как бы ни доверяла, просто не могла. Не его Майя, краснеющая даже от шепота на ухо, привыкшая закрываться от всего мира. Винсент просто пытается его взбесить. Ему это удалось, вот только толку от этого будет очень мало.
Подбросив качающийся кулон, Дэррек поймал его, сжав ладонь, и отправил обратно в ящик. Скоро ни один Витор не сможет вывести его из себя. Осталась неделя.
***
Что ей принес понедельник? Ее последний день? Бездну отчаянья и не меньшую бездну надежды.
С самого утра она вела себя как-то странно. Обычно такая спокойная, плавная в своих движениях, сегодня Майя стала более резкой, суетной. Уже привычно не застав Дэррека утром подле себя, девушка впала в самую настоящую тоску.
Безвкусный завтрак, на котором он объявил всем присутствующим о необходимом отъезде, ставшим новостью далеко не для всех. Пустые разговоры за столом…Бесцельно потраченное время, ее время. Ее время с ним.
Не заметить эти перемены Дэррек не мог. С каким отчаяньем она смотрела на висящие на стене часы, не обращая внимания на то, что сестра пытается что-то у нее спросить. Он практически готов был отказаться от поездки, лишь бы не видеть этого немого страдания в глазах, но каждый раз отдергивал себя, повторяя, что так нужно. Единственное, что он смог сделать, под видом написания его портрета, заманить Майю к себе в кабинет, не вызывая лишних подозрений.
— Голубка, присядь хотя бы на минуту… — он пытался написать ответ на пришедшее сегодня обращение одного из арендаторов.
Майя же продолжала прохаживать по кабинету от стенки до стенки. Она сменила уже с десяток мест. Сидела на кушетке, но посчитав, что с нее слишком плохо видно его рабочее место, пересела ближе на кресло напротив. Там некуда было деть ноги, упирающиеся в стол, из-за того, что кресло она придвинула слишком близко, а отодвинуть дальше, означало добровольно от него отстраниться. Не выдержав этих метаний, Дэррек попытался усадить ее к себе на колени, вот только уже через две минуты, когда вместо мыслей об арендованных землях в голове стали появляться настойчивые однозначные образы, ему от этой идеи пришлось отказаться. И такой круг Майя проделывала уже не один раз. Потеряв всякую надежду, она даже осмелилась взять в руки карандаш, листок и вправду попытаться его нарисовать, но трясущиеся руки ей не дали.
— Возьми книгу… — он указал на стеллаж у стены, а в ответ получил лишь еще один полный неописуемого отчаянья взгляд. Нет, если она собирается провести так целую неделю, его игра и вправду не стоит свеч.
Наконец-то отвлечься она смогла лишь тогда, когда дворецкий принес ей письмо из дому. Искренне обрадовавшись хотя бы временной передышке в борьбе Майи самой с собой, Дэррек уступил ей место за своим столом, чтобы она смогла написать ответ.
От нервов или возможно из-за того, что девушка и вправду вселенски соскучилась, письмо получилось очень длинное. Она написала и о недавней поляне, только найденной ею одной, во время прогулки, и о прочитанных за это время книгах, которые, в сущности, не имели для мамы никакого значения. О своем здоровье, о здоровье Сони, о здоровье Витора, которого мама в жизни не видела. О здоровье герцога, который оказался очень радушным хозяином, но к сожалению, которому придется отбыть на целую неделю… Ох, мамочка… Если бы Майя могла ей рассказать, что из всего послания, лишь эти слова имели для нее значение.
— Мне не хватило… — Майя покрути в руке исписанный с двух сторон лист.
Воспользовавшийся паузой в ее метаниях, Дэррек углубился в чтенье, на вопрос ответил почти механическим:
— В одном из ящиков должна быть бумага.
Деловито кивнув, Майя начала путешествие по шкафчикам. Бумаги не оказалось ни в одном шкафу по правую руку, ни в нижних по левую. Девушка открыла верхний. Увиденное сделало невозможное — паника отошла на задний план. Поверх стопки бумаги лежала ее ласточка. Целая и невредимая. В то, что он ее нашел, но просто забыл отдать, она бы не поверила ни за что, по-другому как подарок Винсента он кулон не называл. Значит, спрятал специально.
— Ну что, нашла? — Дэррек вспомнил о нем не сразу, наверно в тот же момент, когда ее глаза округлились, наткнувшись на неожиданную находку.
— Да, — до сих пор большие от удивления глаза встретились с чуть прищуренными.
Она сомневалась, а он ждал. Мысленно приказывал сделать правильный выбор, или не приказывал, просил?
Майя коснулась подвески под прикрытием стола. Чего он ждет от нее? Что она возьмет дорогую ей вещь или оставит на месте? Еще вчера она спрашивала себя, кто для нее более важен, и ни секунды не колебалась, в общем-то, как и сейчас, соскользнув пальцами чуть ниже, девушка вытащила листок.
— Да. Спасибо, — положив его на стол, Майя взялась за письмо с новой силой, делая вид, что не замечает продолжающий сверлить ее взгляд. Пусть его подозрения беспочвенны, если ему нужно, чтобы она от этого отказалась, она так и сделает.
***
Сборы забрали у Дэррека все время между обедом и ужином. Суетную Майю при этом герцог доверил Соне, жаждущей провести наконец-то время с сестрой. Майе хотелось поделиться своими страхами, почувствовать поддержку близкого человека, схватиться за соломинку, падая в бездну, но это было невозможно.
А когда настал вечер, у нее просто не осталось сил бояться и жалеть.
— Я уезжаю на неделю… — Дэррек взял холодные, сжатые с силой кулаки в свои руки, пытаясь поймать загнанный взгляд.
— Я уезжаю через неделю! — неужели он не понимает, что сегодня они практически прощаются? Через неделю он ее и не вспомнит, через неделю их экипаж отнесет ее домой с дырой вместо сердца.
— Ях, ну почему ты у меня такая глупая? — прижав к своему телу, Дэррек приподнял ее подбородок. — Ты мне веришь?
— Да! — скорее писк, чем ее привычный шепот.
— Значит, верь, — он прильнул к искусанных за день губам, с трудом заставляя их разжаться, а тело расслабиться. За все время общения с ней, еще ни разу ему не удавалось убедить ее словами, словам она не верила, а вот на чувства полагалась намного охотней.
Этой ночью Майя жалела лишь о том, что не позволяла себе всего, что хотела, раньше, что чего-то боялась, стыдилась, сдерживалась, что думала о благовоспитанности тогда, когда это казалось таким важным. И лишь теперь она понимала, что такое жалеть об упущенном, пить каждую секунду.
Куда делись подушки, одеяло, они не имели ни малейшего понятия, сегодня Майя поняла и искренне поблагодарила того, кто создал ложе таких размеров. Ее не смущала собственная нагота, скрытая ночной тьмой и только, не заставлял отводить глаза вид его голого тела, покрытого мелкими капельками пота. Она пыталась впитать памятью все до мельчайших деталей, оставить на нем свой знак, как он постоянно ставил на ней. Исследовав руками спину, плечи, Майя сделала то же с помощью губ. Ей было не важно, осознает ли он, с каким отчаяньем она пытается оставить его здесь, сейчас, с ней, но жутко хотелось, чтобы он чувствовал то же.
— Я не переживу… — Майя оторвалась от любимых губ лишь на секунду, ей казалось, что не деля дыхания, она становится рыбой, лишенной воды.
— Я вернусь, — такие ночи стоили грядущих расставаний. Ях, как она отдавалась, без остатка, жадно, страстно, доводя его до исступления и снова бросаясь в омут с головой.
— Я не переживу… — она не могла его не отпустить, но как же хотела задержать.
— Я вернусь…
Когда перекатившись, Майя оказалась сверху, Дэрреку стоило больших усилий не подмять ее опять, чтобы вбиваться в это хрупкое тело в доказательства того, что она дождется, что ответит на чувства, которые он облечет в слова.
Склонившись над его лицом, Майя, дразня, коснулась раскрытых для поцелуя губ. Дэррек этого не ожидал, это было начало ее маленькой мести за сегодня и всю грядущую неделю. Соорудив воображаемое кольцо из рук, оперев их о перину по обе стороны от лица, Майя снова приблизилась к губам мужчины и отпрянула, как только он хотел вырвать поцелуй. Принимая правила игры, Дэррек сжал ее талию, не позволяя самому себе вмешивать в действия. Длинные волосы завесой спускались вниз, отгораживая от окружающего мира. Майя прошлась теплым дыханием по губам, так и не позволив коснуться себя живьем, еле ощутимая россыпь поцелуев проложила дорогу ото лба, по щекам, подбородку, шее. Пытаясь сдержаться, Дэррек сильнее сжал тонкую талию. Получив такую опору, Майя пустила в ход и порхающие по телу пальцы, как бабочки, ассоциирующиеся с ней. Склоняясь к лицу, Майя прислонялась к мужчине всем телом, заставляя мышцы судорожно сокращаться. Почувствовав дыхание на скуле, Дэррек готов был сдаться, взять инициативу на себя, лишь титанически усилия заставили его сдержаться, и они были вознаграждены:
— Мой? — чуть хрипловатый шепот и укус за мочку. Он промолчал, ожидая продолжения.
Повторив свой путь в обратном направлении, Майя прильнула к другому уху:
— Мой? — более требовательно, желая получить ответ. Хотя бы сегодня, хотя бы раз она хотела это знать и чувствовать. Но ответом ей снова была тишина. Не собираясь сдаваться, она вернулась к губам, приближаясь и заставляя его тянуться вверх, чтобы поймать. Сознательно или нет, в свой танец она подключила и бедра, поерзав на его и без того разгоряченной плоти, это стало последней каплей.
Резко перевернув ее, Дэррек заставил Майю выгнуться от ощущения наполненности. Поцелуи, которые она так старательно отнимала, ей тоже пришлось вернуть сторицей, но победительницей все равно осталась она.
— Твой? — Дэррек повторил ее трюк с мочкой уха… — Твой? — поймал сорвавшийся из-за его движений внутри стон своими губами.
И чувствуя такой пьянящий триумф, настоящее счастье, Майя ответила:
— Мой, — глядя прямо в черные бездонные глаза, повторила. — Весь мой…
***
Дэррек должен был уехать в шесть часов утра, для сна осталось не так-то много времени. Майя добилась того, что он дал слово разбудить ее перед отъездом, она хотела попрощаться, без слез, без истерик и паники. После сегодняшней ночи она была уверена, что он вернется, вернется к ней. Не было страха, была лишь грусть от того, что разлуки все равно не избежать. Вот уже несколько минут черты его лица были спокойными, дыхание ровным, Майя любила смотреть на то, как он спит. В такие моменты она успевала поделиться с ним секретами, который скрывала от него же. Вот и сейчас Майя поцеловала чуть колючую щеку, потершись об нее носом, вдохнула запах, который надеялась вспоминать все это время. Дотянувшись до уха, она прошептала как можно тише, чтоб даже луна не услышала то, что уже давно знала, но чего так боялась.
— Я люблю тебя… — вот. Оказывается, это так просто. И пусть он об этом не знает, пусть он не ответил, им хватит и ее любви.
Только Дэррек не спал. Чего-то ждал… и дождался. Трусиха. Она побоялась сказать это ему, хотя уже не раз повторяла во сне, а теперь осмелилась на такое признание, считая, что он не слышит. Не желая спугнуть, мужчина не стал открывать глаз, не сделал все, чтобы она повторила слова опять, на это у них будет достаточно времени. Лишь руки, сжимавшие ее в объятьях, усилили хват, подтверждая, что он научит ее не только чувствовать, но и говорить о своих чувствах.
***
Бесшумно ступая по ковру, герцог Мэйденстер вернулся в комнату перед тем, как сесть в уже запряженный экипаж с погруженным багажом. Он обещал ее разбудить, но утром она спала так мирно, что выполнить свое обещание мужчина не смог. Подойдя к кровати, он присел на корточки, чтобы в сотый раз убедиться: он не ошибся. Чтобы вспоминать это лицо, тонкие ручки, закинутые за голову, лежащие на подушке белых волос, родинку в форме сердца на боку, и глаза, закрытые сейчас, но врезавшиеся в память так отчетливо.
Он приблизился, запечатлел на губах короткий поцелуй, шепнул на ушко: «верь мне», и рывком поднявшись, вышел из комнаты, не желая больше испытывать свою выдержку, которая и без того вчера поддалась серьезным испытаниям.
***
Когда Майя открыла глаза, часы показывали семь. В комнате его уже не было. Не разбудил, не позволил попрощаться так, как она хотела… Не дал хотя бы еще раз почувствовать себя почти счастливой. Несколько раз моргнув, Майя справилась с просящимися пролиться слезами. Она собиралась выполнить свое обещание, данное вчера ночью, она не станет впадать в уныние. В конце концов, эта неделя даст ей возможность снова научиться жить без него, как ей предстоит.
Ступая босыми ногами по мягкому ковру, Майя мысленно прощалась с комнатой, в которой она провела куда больше времени, чем в своей собственной. Затворив за собой дверь, девушка решила все же не закрывать ее на ключ, просто боясь, что это будет плохим знаком. Спать больше не хотелось, зато возникло желание, заглушенное, казалось, навсегда. Достав из ящичка лист, Майя села на стул напротив окна. Ей не нужен был позирующий, чтоб она вспомнила его черты. Пальцы легко порхали по бумаге, создавая очертания знакомого лица — волевой подбородок, ровный нос, чуть насупленные брови, смотрящие в самую глубину души глаза. И в каждое движение Майя вкладывала свое «я тебя люблю», хоть он уехал, все равно оставался для нее принадлежащим ей: «Мой…»