Глава 25
Майя бежала, не разбирая дороги. Неслась куда подальше, куда несут ноги… Лучше бы она не знала, за что он ей тогда мстил, лучше бы думала, что всему виной какая-то ее неосознанная провинность. Но не за это. Не за то, чего она не совершала, чего не могла совершить. Дэррек поверил в то, что она могла изменить, что она могла добровольно подписаться на вечный позор, отдаться лишь потому, что кто-то ее попросил. Нет, этого выдержать она не могла. Пусть он не знал, что она любит, но ведь не мог подумать, что способна на такое!
*****
Дэррек рывком поднялся на ноги, собираясь догнать, а потом молить о прощении, молить, пока не простит. Ту, которая теперь точно ускользала от него как вода сквозь пальцы, и как ни пытайся, ее не вернешь.
— Не смей, — Витор схватил его за локоть. — Не приближайся к ней. Ты можешь доставить ей только боль. Если я увижу тебя возле Майи, в живых ты не останешься, — хоть его угрозы и не заставили бы Дэррека отказаться от задуманного, но в голове возникла мысль, что появись он сейчас у нее на глазах, Майя может не выдержать. Его нежная Майя, которую он должен был защищать, может не выдержать. А он сам вместо защиты загнал ей в грудь кинжал, под самую рукоять.
— Пусти, — он выдернул руку, отошел к ближайшему дереву. Черт бы тебя побрал, Дэррек Мэйденстер! Настолько жалким и ничтожным существом он не чувствовал себя еще никогда. Когда удар обрушился на ствол, кора разлетелась в стороны.
Витор не знал точно, зачем он это говорит, вряд ли чтобы успокоить бушующего сейчас Дэррека, хоть он и не испытал удовольствия от мести, которая произошла случайно, жалеть мужчину тоже не собирался. Его муки совести, если они, конечно, продлятся чуть дольше, чем этот вечер — ничто, по сравнению с тем, что только что услышала Майя.
— Я найду ее, — Витор поднялся. — Сделай что-то с этим сумасшедшим, — он ударил по плечу, казалось, пребывающего где-то далеко отсюда Дамиана, который даже не шелохнулся, заслышав удар, и пошел в ту сторону, куда скрылась девушка.
О чем думал Дамиан? Обо всем услышанном. Маленькие кусочки мозаики один за другим складывались в совершенно странную картину. Дэррек, его лучший друг, тот, кого он знает всю свою жизнь, вдруг оказался незнакомцем. Он водил его за нос этими притворными ухаживаниями за Соней, вопросами невзначай о ее сестре, просьбами приглядывать за ней. Дамиан думал, что знает его, а на самом деле не видел дальше собственного носа.
Вот только он был неуверен, что хочет видеть дальше. Было ясно — там скрывается что-то слишком личное.
*****
Майя стояла, уткнувшись лбом о дерево где-то в глубине сада, она сама бы никогда не объяснила, как тут очутилась или как отсюда выбраться. Все было неважно. Она хватала ртом воздух, пытаясь не задохнуться от всего услышанного. Все, что он заставил ее пережить, было лишь потому, что поверил в то, что она способна на предательство. Как больно… Лучше быть незаметной и незамеченной, чем испытывать это.
Когда голого плеча коснулась чья-то рука, девушка вздрогнула. Только не он, кто угодно, хоть сам дьявол, но только не он.
— Он больше не появится в твоей жизни. Все хорошо. Ты веришь мне? — слава богу, обратился к ней голос друга, настоящего, верного друга. Который не нуждается в чьих-либо словах, который верит ей, лишь потому, что она об этом просит. Вот только ответить на его вопрос Майя не могла. Почему они все хотели слышать, что она верит? Чтобы потом можно было предать? Ведь только доверие предается.
Девушка не обернулась, лишь обхватила себя руками, защищаясь от окружающего ее отчаянья.
— Ты будешь счастлива, обещаю, — Витор понимал, что сейчас она не готова отвечать. Что сейчас ей не нужен никто, поэтому был готов терпеливо ждать, когда на смену сухому горю придет гнев, щедро сдобренный слезами. И он пришел, а вместе с ним и необходимость в его теплых объятьях и словах, заставляющих плакать еще больше.
*****
Дэррек стоял спиной к другу, сверля взглядом пустоту.
— Ты все знал. Почему ты мне не сказал? — голос обращался будто из самой преисподние.
— Я знал не все. Я не знал, что происходит между вами.
— Ну и что, черт возьми?! Ты не представляешь, что я натворил… — он заново переживал события той ночи, разрывая собственное сердце на мелкие кусочки. Когда мужчина развернулся, Дамиан непроизвольно отпрянул — таким, друга он еще не видел. Будто его режут, заставляя адски страдать.
Единственное, что он мог сказать, хоть и не веря в свои слова:
— Она простит. Она умная и очень сильная, — перед глазами стояла измученная, но готовая сидеть у кровати больного еще одну ночь, бледнолицая девочка с прозрачными глазами, которую почему-то считали уродом, а ему сейчас она казалась настоящим ангелом.
— Ни за что. Она не простит, — не сказав больше ни слова, Дэррек побрел в сторону дома.
*****
Сколько времени они провели возле дерева, ставшего невольным свидетелем ее горя, Майя не знала. Но в один момент слезы закончились, а вот гнев утихать не собирался. И оказалось, что в гневе мысли становятся на места намного быстрее, чем в панике. Смахнув с щек остатки влаги, Майя отпрянула от друга.
— Все хорошо. Это все не имеет значения. Я хочу вернуться в дом, — скрывая глаза от мужчины, она направилась в ту сторону, откуда, ей казалось, пришла.
Проводив ее странным взглядом, Витор очень скоро нагнал.
К сожалению, Витор понимал, что имеет. Это все имеет значение, и, что самое страшное, это еще далеко не конец.
— Сейчас направо, — послушно кивнув, она свернула.
Когда в глаза снова ударил свет высоких люстр, Майя слегка прищурилась, пытаясь привыкнуть. К сожалению, зеркал в зале не было, и узнать, как она выглядит, девушке не удалось, вот только судя по реакции на их появление — намного лучше Витора, на которого тут же были обращены все взгляды.
На щеке ссадина на всю скулу, над губой — запекшаяся кровь, благо, он чувствовал, что нос вроде бы не сломан, рубаха перепачкана травой и брызгами крови. Что он делал в саду — вопрос, не требующий ответа.
А вот она выглядела, будто ничего не произошло, разве что чуть припухли после слез глаза и из-за того, что кожа стала еще бледнее, проступили венки на шее и лице. Не желая привлекать внимание к ней, Витор отстал на несколько шагов. Видел, как девушка подходит к отцу, что-то спрашивает, а в качестве ответа получает указание руки в направлении лестницы.
Но и ему не суждено было получить лавры победителя в борьбе за самое эффектное появление. Уже через несколько мгновений не менее «красивыми» вернулись Дэррек и Дамиан.
У одного — разбиты в кровь костяшки пальцем и кровавые брызги на одежде, другой — с разбитой губой, разорванным жакетом.
Дэррек не обращал внимания на преграждающую ему путь немую толпу, открывшую рот от удивления и предчувствия грядущих сплетен. Он пытался разыскать глазами ее. Витор уже тут, а значит и она, оставить ее одну тот не мог.
— Сынок, Дамиан, что произошло? — обычно спокойное лицо герцогини полнилось ужаса. Завидев в дверях сына, выглядевшего, будто после встречи с диким зверем, она потеряла всякий контроль.
Но только сын не был готов ей отвечать, он наконец-то снова увидел бардовое платье. Майя что-то шепнула отцу, улыбнулась взявшей ее за руку Соне, высвободилась и направилась к лестнице, не оглядываясь, видимо, боясь увидеть его.
— Кто это? — герцогиня проследила за взглядом сына, но вопрос адресовала Дамиану.
— Майя Дивьер… — будто это что-то объясняло… Вот только, видимо, имя герцогине что-то сказало.
Она издала протяжное:
— Ооооо, — а потом опять перевела взгляд на сына.
— Я ее знаю, — Мэгги задумчиво посмотрела на удаляющуюся девушку в красном платье. — Мы познакомились в уборной… По-моему, она была сильно взволнована…
Герцогиня посмотрела на дочку:
— Еще бы… — а потом и на старшего сына, боясь даже представить, что могло произойти между ними тогда и сейчас.
*****
— Майя, я должна тебе что-то сказать, — легкое прикосновение пальчиков к ее ладони.
И Майя тут же повернулась к сестре. Она знала, что именно хочет сказать ей Соня, но не была готова сейчас поздравить ее так, как та достойна, поэтому лишь улыбнулась, высвобождаясь.
— Прости, у меня ужасно болит голова, давай поговорим уже дома. — Соня увидела и то, что веки сестры чуть припухли, и еле заметную дрожь в руках. Снова в то время, как она сама спокойно наслаждалась жизнью, с Майей что-то произошло. Ругая себя за эгоизм, она отпустила сестру, тут же направившуюся по лестнице вверх.
Еще до того как решить, что ей самой делать, бежать за сестрой или дать той побыть наедине с собой, Соне на плечо легла рука.
А услышав восклицание отца, который был обращен к ней лицом, Соня резко развернулась, чтобы удивиться не меньше графа Дивьера:
— Витор! Что произошло? — на нее ласково смотрел теперь уже жених, вот только выглядел он так, будто только вернулся с поля боя. Из головы вылетело и бегство Майи, и мысли последовать за ней.
Отвечая на вопрос графа, Витор продолжал смотреть на девушку. Он не хотел пугать ее своим видом, но уйди он, не попрощавшись, неизвестно что Соня могла придумать.
— Я упал, очень неудачно, придется поехать домой, — таким объяснением явно остался недоволен ни отец, ни дочь, блуждающая взглядом по разбитому лицу и испачканной рубахе.
— Вместе с герцогом Мэйденстером… падали? — Нортон Дивьер же уже смотрел в противоположный угол, где продолжал стоять, следя взглядом за удаляющейся красной фигурой, Дэррек.
— Нет. Во дворе, видимо, полно кочек. Вот гости и стают жертвами, — воспользовавшись тем, что граф увлекся происходящим на приличном от него расстоянии, Витор склонился к уху Сони:
— Все хорошо, это несчастный случай, не слушай ничего. Я люблю тебя, — вдохнув поглубже ее запах, он тоже помчался вверх по лестнице, оставив в растерянности не только свою новоиспеченную невесту, но и еще половину аудитории, которая пыталась судорожно сопоставить все только что увиденное.
Драки в высшем обществе — мягко говоря, редкость. А по правде, сложно и вспомнить, чтобы такое еще когда-то бывало. И вот, сразу трое джентльменов, словно побитые псы предстают во всей красе. Если Дэррек с Витором дружбы не водили никогда, то о вечной троице герцога, Дамиана и старшего брата Винсента помнили все. А так же помнили и причину, по которой троица стала тандемом. А значит, следует искать женщину. Вот только кого?
Ответ на этот вопрос нашелся, когда весть о помолвке Винсента и младшей Дивьер разнеслась по городу. А вот сплетни, связывающие мужчину со старшей сестрой, наоборот поутихли — слишком настойчиво их когда-то пыталась навязать обладательница сотен бантиков и ленточек, и слишком красочно она описывала то, что позволили себе молодые люди прямо на глазах у честной толпы. Вот только почему-то лишь она из тех двадцати пар глаз, которые присутствовали, твердила об этом неустанно. Остальным хватало такта если не отрицать, то хотя бы умалчивать.
— Дорогой, что произошло? — графиня взяла под руку мужа, смотря в том же направлении, что и он.
— Понятия не имею, но думаю, скоро узнаем. Майя взяла экипаж, она плохо себя почувствовала, я сказал, что мы пока что останемся.
— Узнаем…
Вызвавший настоящий фурор Дэррек вместе с Дамианом покинули людный зал последними из участников недавних событий.
*****
Майя мчалась домой в карете, снова и снова думая о том, что услышала. Целый месяц! Целый месяц она не позволяла себе рыдать, и вот — снова появился он, и снова все вдребезги. Черт бы его побрал! Никогда! Никогда больше она не уронит из-за него и слезинки. Лучше умереть, чем еще раз пережить весь этот ужас.
А еще… По возвращению в поместье она обязательно скажет генералу, что передумала. Скажет, что согласна стать его женой. Не просто согласна — что хочет этого, мечтает об этом, живет лишь мыслями о том, что это произойдет. И каждый раз, целуя эти сжатые губы, будет представлять, что зарабатывает то, за что ей мстил Дэррек в ту ночь. Пусть она не была виновата тогда, но будет виновата теперь. Она его предаст, он об этом даже не узнает, зато знать будет она. Она предаст ту уродскую любовь, которую еще хранит в своем сердце.