Глава 37
Следующим номером их программы стала необходимость переместить всю эту шумную компанию в дом, предназначенный для празднования. Сама церемония заняла времени намного меньше, чем погрузка, дорога и выгрузка. Только к двум гости начали приветствовать уже новобрачных, желать им всяческих благ и восхищаться красотой их пары. Соня порядком устала, Майя это видела, по тому, как она переступала время от времени с ноги на ногу, как благодарно смотрела на предложенную мужем руку, но терпеливо выслушивала все приветствия и получала из рук букеты. Сотни букетов, всевозможных, Майя, забиравшая их у сестры, думала, что даже пожелай они заставить цветами все поверхности всех своих домов, тут их было бы слишком много.
Пока вереница гостей подходила к жениху с невестой, а уже прошедшие обряд посвящения рассаживались за столы, Майя пыталась постоянно быть в пределах видимости сестры, чтобы в любой момент прийти на помощь, если такая понадобится.
— Добрый день, — снова незаметно для нее в поле зрения возник Дамиан.
— Добрый.
— К сожалению, танцы еще не начались, но я надеюсь, один ваш танец получу? — он улыбнулся, ожидая ответа.
— Никогда не думала, что так хорошо танцую, раз у вас возникло желание повторить эксперимент.
— Еще как! Я мечтал о танце с последней нашей встречи, а это долгих два месяца.
— Они были не такими уж долгими… — к Соне подошло семейство герцога, Майя снова бросила внимательный взгляд в ее сторону.
— У вас ведь новый сосед? — Дамиан проследил за ее взглядом.
— Был, — теперь время улыбаться настало для Майи. — Ему не пришелся по вкусу наш климат. — Дэррек пожал руку Витору, что-то говоря, а герцогиня в это время желала всех благ Соне.
— Думаете, климат что-то решал?
— Видимо да, раз сосед стал бывшим, — к паре протиснулась Мэган, обняла Витора, а потом и Соню, с которой почти не была знакома, но, как и старшая сестра, она ей почему-то нравилась.
— Он так просто не отступит. — Дамиан встретился взглядом с тем, о ком сейчас говорил. — Вы ведь это понимаете?
— От чего не отступит?
Ответить Дамиан не успел.
— Солнышко, вышла какая-то путаница, нам нужно еще раз посмотреть, как мы рассаживаем гостей за столы, — мама взяла ее под руку, улыбнулась Дамиану, извиняясь за прерванное общение, увела в противоположную сторону решать казусы, без которых невозможна ни одна свадьба.
— … забыли выставить карточки на некоторые столы… — из-за царящего вокруг шума, расслышать все, что говорила мама было сложно. — … а теперь нужно… и альбом леди Винсент не помнит…
— Я попытаюсь вспомнить, — они с Соней столько раз листали этот альбом, столько раз меняли, чертили и дописывали, что идея была изначально провальной, но, в конце концов, новые знакомства — не самое плохое, что может настичь на свадьбе.
Задача усложнялась еще и тем, что рассаживать гостей сложно, пока не знаешь, скольким еще предстоит найти места. Когда-то Соня говорила, что ей не хочется такой огромной свадьбы, но она даже представить не могла, как такой огромной свадьбы не хочется Майе. И даже не потому, что это сложно и трудоемко. Нет, потому что вокруг люди, люди, люди… Неизвестные, когда-то виденные, знакомые, большинство из которых ты не хотел бы знать. И только маленькая часть из них та, которой действительно рад. И отовсюду на тебя бросают странные взгляды, а еще шепчутся, предварительно улыбнувшись, а то и без единой эмоции.
— Говорят, бывшая любовница…
— Да, странно, жених же вроде водил за нос старшую…
— Да, тоже анибальт. Они, наверное, все такие…
— Да вы что? И как младшая на такое согласилась?
Приходилось только стискивать кулаки, а потом снова пытаться успокоиться. Судить — любимое занятие людей. Не только генерал грешит тем, что оправдывает себя за счет других, так поступают почти все. Легче найти человека, которых хуже, чем сделать себя лучше.
Кстати, от генерала Майя старалась все это время ускользать. Он ехал на свадьбу в своем экипаже, несмотря на соседство. В их — было слишком мало места. Сразу после венчания, когда Соня с Витором стояли на пороге, а она залюбовалась их радостью, он подошел впервые.
— Майя… — не обращая внимания на окружающих их людей, мужчина по-хозяйски положил руку девушке на талию. — Может не стоит тянуть? До следующей церемонии еще есть время, а ты сегодня очаровательна, — его «нежный» тон, заставил хотеть чего угодно, но только не реализации предложения, скорее похожего на угрозу.
— Спасибо, — она не ответила на вопрос, а только сняла мужскую руку, пока никто не обратил на это внимания. У людей и так было достаточно тем для сплетен, хотя бы одну можно оставить вне общественного внимания. Во всяком случае, пока.
Допустив такую ошибку раз, бдительности Майя пыталась больше не терять. Она должна была всегда знать, где находятся родители, новобрачные, генерал, чтоб не подпускать близко, не оставаться наедине, чтоб не пришлось отвечать на нежеланный вопрос, и его светлость, просто потому, что куда бы она не бросила взгляд, везде находила его. Точнее потому, что не могла не бросать взгляды в его сторону.
Целый час заняли поздравления новобрачных, целый час Соня с Витором не снимали с лиц улыбки, принимали приятные слова и пытались найти не менее приятные в ответ. Когда Соня поняла, что она наконец-то сидит, и вокруг только любимый, сестра, родители… Она чуть не расплакалась от счастья.
— Ты молодец, — Витор склонился к ней, поцеловал в висок.
— Я не хочу больше выходить замуж! — Соня посмотрела на него огромными умоляющими глазами, тем самым заставляя мужчину искренне рассмеяться.
— Обещаю, солнце, больше выходить замуж не придется, — и получив в ответ уже ее улыбку, поднял бокал «за день, который бывает в жизни только раз, и слава Яху».
Столы ломились от яств, вино лилось рекой, одни блюда сменяли другие, а чтобы утолить аппетит и возжелать более движимых развлечений, гостям понадобилось не так много времени.
Первыми столы стали покидать мужчины, отправляясь раскурить сигару или размять ноги. Дамы занимали их пустующие места, не упуская возможности поделиться услышанной где-то сплетней с соседкой по столу, или наоборот, получить новую из-за другого.
— Я скоро вернусь, — граф Дивьер тоже встал, положил руку на плечо жены, слегка стиснул.
Она посмотрела на него снизу вверх, погладив костяшки пальцев.
— Хорошо.
— Витор? — он предложил уже зятю присоединиться.
— Да.
Винсент старший вышел чуть раньше, теперь за столом осталась исключительно женская компания, только судачить у этих женщин не было ни желания, ни сил. Когда Майя бросила взгляд на удаляющихся мужчин, увидела, как к ним присоединяется ни кто иной, как герцог Мэйденстер. За его столом осталась только герцогиня. И старшая ее дочь отправилась в путешествие по залу, и младшая куда-то подевалась, захватив с собой Дамиана. Анна тоже заметила направленный на нее взгляд, кивнула девушке. Была в ее улыбке какая-то грусть. Майя почему-то вспомнила ту рассказанную когда-то историю. Ее любимый, отец Дэррека, погиб, и теперь у женщины остались только дети, да и те бросают ее одну. В жизни, как за этим столом.
Злясь на них за такое бездушие, Майя поднялась, отправляясь к ней. В конце концов, эта женщина не сделала ей ничего плохого, а когда она увидит возвращающегося герцога, уйдет на место. Но раз может, она должна хотя бы сейчас не дать герцогине впасть в грустные мысли.
— Анна, — она села на соседний стул. Когда-то именно так ее светлость просила себя называть. И хоть было немного неловко, Майя попыталась угодить ей хотя бы в этом.
— Майя, я рада видеть вас. Свадьба получилась замечательной, — она повернулась так, чтобы общаться было удобней.
— Я тоже рада видеть вас, — сказав фразу, Майя почему-то подумала, что может, не стоило так нагло, без приглашения подсаживаться, ведь она даже не дала возможности отказаться от ее общества. А многие предпочли бы действительно отказаться.
— Майя… — Анна положила руку поверх ее неустанно мнущих друг друга пальцев. — Ты слишком много думаешь, кто-то тебе об этом говорил? — она заглянула в прозрачные глаза, и именно потому, что увидела зарождающуюся там панику, сделала замечание.
— Да, — Майя слегка улыбнулась. — Ваш сын.
— Ну вот, я не сомневалась, что Дэррек иногда говорит умные вещи, — улыбались теперь обе. — Время, которое прошло с нашей встречи, пошло тебе на пользу? — Анна иногда писала сыну, пыталась узнать, что же происходит на достаточно большом от нее расстоянии. Но зная Дэррека, прекрасно понимала, что на интересующие ее вопросы он прямо не ответит. Только когда она уже собралась наведаться в новый дом, чтобы увидеть все воочию, он деликатно попросил подождать. А если читать между строк — не вмешиваться в его личные дела. И она не вмешивалась, давая возможность детям справиться самим.
— Да, — плохой опыт — это ведь тоже опыт.
— Я должна тебя поблагодарить… — Анна на секунду оглянулась в сторону двери, а потом снова тепло посмотрела на нее. — Впервые за вот уже много лет Дэррек пожал руку графу Винсенту. Да и вообще, согласился присутствовать на его, по сути, мероприятии.
— Благодарить нужно не меня, я тут совершенно ни при чем. Они с Витором в последнее время общаются более тесно, видимо, именно он помог его светлости…
— Ты ведь знаешь причину его обиды?
— Знаю, — Майя опустила взгляд. Когда-то она чуть ли не силой заставила Дэррека рассказать об их сложных взаимоотношениях. А ведь, в сущности, лезла в темы, не предназначенные для ее ума.
— Я рада, что он поделился своими мыслями с тобой. Это доверие, Майя…
— Я просто очень настаивала, — как и всегда, Майя моментально попыталась возвести стену, как только разговор начал приобретать нежелательный окрас.
— Я когда-то тоже настаивала, но ответом была тишина. Он ведь не признает, что считает графа виновным в смерти отца. Вслух не признает. А теперь он тут. И пожал руку. И стоит сейчас с тем, кто когда-то пострадал из-за его заблуждения, — Анна повернулась, заглядывая в окно, открывающее вид на террасу. Дэррек, Витор и отец Майи стояли в компании еще одного мужчины — того, кого Майя приняла за старшего брата Витора. — Спасибо тебе за это, — герцогиня снова повернулась к девушке.
— Но, я, правда, тут ни при чем!
— Думаешь, он часто посещает свадьбы? В последний раз это была свадьба его сестры. А сегодня приехал, потому что знал, что одна пташка будет порхать тут. Не подозреваешь, какая?
Майя не ответила. Снова подняла взгляд на стоявших за стеклом мужчин. Дэррек внимательно слушал что-то, время от времени кивая. Это бред, будь все так, он подошел бы, хотя бы подошел… Как сделал это Дамиан, как настойчиво пытался поступить генерал. А он был занят более важными делами.
— Простите, мне нужно возвращаться, Соне наверняка нужна помощь, — Майя высвободила руки, встала. Общение с этой женщиной снова сеяло зерно сомнения, которому она не желала давать взрасти.
— Скоро увидимся, Майя. Очень скоро, — герцогиня проводила ее взглядом, а потом и сама обернулась к сыну, который смотрел на нее. Анна кивнула, улыбаясь своим мыслям. Давно она не участвовала в авантюрах, еще и таких волнующих.
*****
Майя ошиблась — в ее помощи в данный момент Соня не нуждалась. Она наконец-то смогла хоть чуть-чуть расслабиться, а чтоб отпраздновать этот факт, положила в рот первый за вечер кусочек мяса. Такого блаженного выражения лица у нее не было, даже когда она говорила «да» перед алтарем. Наблюдавшие за этим мамы весело рассмеялись, заставив невесту густо покраснеть.
— Что?
— Ничего, — графиня Дивьер приложила ладонь к горящим от смеха щекам. — Мы просто вспоминали, какими сами были в этот день.
— И какими? — Соня пыталась совместить беседу и долгожданную трапезу, продолжая нарезать мясо.
— Такими же! — и они снова дружно рассмеялись, оставив девушку непонимающе хлопать глазами.
— Что произошло? — Майя удивленно посмотрела на смеющихся дам, которым просто напросто не положено такое веселье по статусу, на растерянную Соню.
— Мы рассуждаем о тяжкой доле невесты, — мама провела по белой щеке старшей дочери.
— А куда ты отлучалась?
— Подходила к знакомой, — кто эта знакомая, Майя уточнять не стала.
— Ях, сейчас только три с небольшим, а я думала уже почти вечер! — леди Винсент покачала головой, выражая всеобщее мнение по этому поводу. Они уже устали. Слишком длинный день, слишком суетной. Будь воля Майи, она, наверное, давно сбросила бы надоевшие туфли, забралась с ногами на диван и засела за книгу. Но нет, впереди ждало еще множество событий.
— Леди Майя, как вы относитесь к прогулке? — не уследила. Она отвлеклась, от своих наблюдательных функций, а теперь за это поплатилась. Облокотившись о спинку ее стула, стоял генерал, протягивая руку.
Майя посмотрела сначала на сестру, потом на маму, с одной стороны надеясь, что они найдут предлог отказаться, а с другой понимая, что говорить все равно придется, рано или поздно, но придется.
— Положительно, — скрепя сердцем, она положила свою ладонь сверху, снова отправляясь в вояж. Он не стал выводить ее на крыльцо, остановившись в стороне от чужих ушей, но не глаз. Правда, их тандем сейчас не занимал почти никого. Во всяком случае, Майе так показалось.
— Майя, мы же когда-то уже говорили, что со мной не стоит играть в ребяческие игры. А ты снова весь день пытаешься куда-то убежать. Зачем?
Будто нашкодивший ребенок, Майя смотрела в пол, не находя в себе силы ответить. Она действительно избегала разговора, возражать нет смысла.
— Простите. Я просто… — что просто? Не хочу принимать решений, не хочу обрекать себя на жизнь с вами, но и честно признаться в этом не могу? Майя, ты ничем не лучше вертихвосток.
— Просто ответь на мой вопрос, мне не нужны объяснения. Ты согласна стать моей женой? — и так будет всегда, если она согласится. От нее не требуется проявления чувств. Только конкретные ответы на заданные вопросы. Он предлагает ей не жизнь полную романтики, с возможностью взлетов и падений. А стабильность, ту чертову стабильность, о которой она вроде как мечтала.
Согласна ли она на нее? Нужна ли ей такая стабильность?
— Майя! — из-за широкой спины генерала она увидела летящую к ним Соню, а вслед за ней маму и леди Винсент.
Когда удивленный генерал отступил, пропуская женщин к своей почти уже невесте, Соня воспользовалась этим, отгородив загнанную в угол Майю от мучителя.
— Голуби! Мы не забрали голубей. А перед тортом мы должны выпускать голубей! Все пропало! — в глазах сестры читалось такое отчаянье, будто забыли не голубей, а жениха.
— Соня, успокойся. Это ведь просто птицы! — Майе показалось, что сейчас сестренка волнуется больше, чем в комнате для невесты перед свадьбой.
— Нет! Мне они нужны, Майя, ты не понимаешь! — она схватила сестру за руки, больно сжимая пальцы.
Ожидая получить поддержку от мамы и леди Винсент, Майя повернулась к ним, но в их глазах горела не меньшая паника.
— Хорошо, хорошо, скажите, где они, я съезжу, — неважно, что в ожидании господ на улице стоит куча карет с совершенно свободными лакеями, если от этого Соне станет легче, Майя сама готова была отправиться за голубями.
Будто именно это Соня хотела услышать, она ослабила хват.
— Я сейчас попытаюсь объяснить, это не так далеко. Сейчас, подожди… — она закрутилась вокруг своей оси, разыскивая что-то. — Я лучше нарисую, мне нужен грифель, — еще один круг. — Генерал, у вас нет грифеля? — мужчина полез во внутренний карман в поисках нужного предмета.
— Не волнуйтесь, леди Соня, я знаю, где голубятня. Я сопровожу леди Майю, — теперь над головами уже не так взволнованных, сколько притихших женщин возвышался герцог. Он смотрел на Соню, но Майя чувствовала, что в опасности снова она.
— Не стоит, ваша светлость, я могу проводить Майю, — генерал извлек из внутреннего кармана блокнот и грифель, протянул их Соне.
И все, все окружающие ее люди уставились на Майю. Все чего-то ждали. Соня — разрешения взять в руки блокнот. Мама с леди Винсент, видимо, уверенности, что голубей таки доставят. Дэррек — скорей всего возможности спокойно продолжить заниматься своими делами с чистой совестью, ведь он предложил, а отказаться — это уже ее право… А генерал — возможности все таки добиться ее ответа во время поездки.
«Тебе предстоит выбор. Сложный. Я просто хочу, чтобы ты сделала его правильно…» Что он имел в виду тогда? Может это? Что она выберет? Скажет «да» генералу, ведь уйди она сейчас, он сочтет это отказом. Или может, снова… снова увильнет от ответа, снова пойдет за Дэрреком по первому мановению? Ях, снова выбор? Ну что ж, может она будет жалеть, но ведь для того и дана жизнь, чтобы ошибаться.
— Не волнуйся, Соня, его светлость знает дорогу, а значит, мы вернемся очень скоро.
— Спасибо! — Соня заключила сестру в объятья, резко разворачивая. Это было плохой идеей — ведь раньше прямо за спиной Майи стоял генерал, а теперь пришлось смотреть на него глаза в глаза. Она не прогадала, он понял ее ответ. И свои слова повторять не станет. Жена, неспособная решиться, ему не нужна. А судя по тому, что сама Майя почувствовала облегчение, то и в муже она не нуждается. Рука с блокнотом опустилась, а брошенный на нее взгляд не оставлял сомнений в ее правоте.
— Я буду ждать у кареты, — Дэррек развернулся вокруг своей оси. На входе его остановил граф Дивьер.
— Вы помните, что если она не захочет… — он мог соревноваться с ним и в стали, которой отливали глаза и в уверенности голоса, когда это касалось его сокровища — его детей.
— Да. Я не стану настаивать, — Нортон кивнул.
Видимо, голуби и правда значили для них очень много, потому что стоило отступить Соне, как обнимать Майю стала мама. Братик или сестричка был этому не очень рад, так как Майя получила несколько ударов ножкой, но маму это не остановило.
— Будь благоразумна!
— Обещаю, я привезу именно тех голубей, которые нужны! — Майя погладила снова разволновавшуюся маму по спине. Ях, они действительно устали, раз раздувают из такой мелочи целую эпопею. — И мы вернемся уже через час.
Когда Майя вышла на крыльцо, ей предстояла непростая задача, из десятка карет найти именно ту, которая принадлежит его светлости. Солнце все еще слепило, не давая посмотреть не прищуриваясь. Но, о удача, она увидела сначала мужчину, а потом уже и экипаж. Он объяснял что-то сосредоточенному кучеру, видимо, дорогу.
— Я готова, — Майя сцепила взмокшие от нахлынувшего волнения ладони.
— Рад слышать, миледи, — Дэррек отпустил кучера, получившего все нужные инструкции, открыл перед дамой дверь. От предложенной руки она отказалась. Не потому, что пыталась еще раз сделать вид гордой, просто не хотела, чтобы он понял, насколько она сама волнуется.
Уже пропустив девушку вперед, Дэррек усмехнулся. Упрямая, но ничего не поделаешь, именно такая она ему и нужна. Майя устроилась в дальнем от входа углу, прекрасно помня, что ощущает, оказавшись с ним в замкнутом пространстве и желая, чтобы его давление было как можно меньше. Как только дверь за мужчиной закрылась, экипаж тронулся.
— Вам не холодно? — Дэррек неправильно оценил ее прижатые к туловищу руки.
— Нет, — от волнения ей было жарко. Очень жарко. Может, стоило все же согласиться на сопровождение генерала? А уже потом, в дороге, объясниться? Или заверить, что отлично найдет голубятню и сама? А может попросить папу? Ох, есть ли смысл гадать о подобном, если она уже едет. И, похоже, ее страхи, которые были и надеждами, не оправдались. Он все так же, как и на протяжении дня, делал вид, будто они даже не знакомы. Обратив все внимание на вид в окне, Дэррек постукивал пальцем по ноге, повторяя какой-то странный темп. А вместо того, чтобы радоваться такой перемене, она ведь хотела его равнодушия, Майе стало обидно.
«Дура». Будь она сейчас одна, непременно стукнула бы себя по лбу за такие мысли. А так, пришлось поставить заметку, что это ей еще предстоит.
За окном проносились дома, одинаковые, разные, всякие. Иногда высокие, богатые, а иногда низкие, слегка перекошенные. И очень часто они даже соседствовали. Когда она переберется в столичный дом, следует устроить себе такую же экскурсию, ведь незнание города — это ее упущение. А город этот красив. Иногда, конечно, пугает, но все же красив. Как и человек, не обращающий на нее ни малейшего внимания. Будто его совершенно не заботит затянувшаяся вот уже на десяток минут тишина.
Они промчали мимо храма, в котором утром венчалась Соня, дорога была совершенно свободна, видимо, все службы на сегодня справили. Мимо дома, в котором их принимал барон Рэйнолдс на открытии сезона. Еще с тех пор Майя запомнила, что имение находится на отшибе, ближе к границам столицы, весь центр был уже застроен, когда мужчина решил соорудить эпохальное здание, способное вместить весь бомонд. Ему это удалось, и в такие вечера центр города перемещался в его радушный дом. Они повернули еще дважды, каждый раз на такой скорости, будто кучер куда-то опаздывал, а Майе приходилось упираться руками о мягкую обивку, чтобы не полететь кубарем. И после второго поворота в окне Майя увидела городские ворота. Карета покидала город.
— Куда мы едем? — нарушить тишину оказалось не так сложно, когда сердце начинает ускорять темп, а дыхание сбивается.
Мужчина не ответил. А вместо городского пейзажа, за окном начали проноситься редкие деревья и пожелтевшие луга.
— Мы объезжаем? Голубятня в черте города. Нам нужно заехать с другой стороны? — наскочив на какой-то камушек, экипаж тряхнуло, снова пришлось схватиться за кресло, чтобы не удариться. — Ваша светлость! — может он не слышит? Может ее слова заглушает шум?
— Да? — он оглянулся так, будто ее обращение — первые сказанные ею слова.
— Куда мы едем? — она не была еще испугана, скорей не совсем понимала, что происходит, и чувствовала, как до этого твердая почва снова становится подозрительно колеблющейся.
— В одно очень красивое место… — и такая улыбка, будто этим он объяснил все, а теперь она может спокойно сомкнуть глаза, чтобы немного отдохнуть после бессонной ночи и сумасшедшего дня.
— Какое место? — в тот же миг появился и испуг.
Дэррек это понял, но сдержался — прости, голубка, но раскрыть тайну я пока не могу, придется немного подождать.
— Тебе понравится, не стоит волноваться.
— Велите развернуться! — она хотела, чтобы это звучало как приказ, но получилась только искренняя просьба.
— Нет. — Дэррек улыбнулся так, будто отказался всего лишь закрыть окно в знойный день, а не пытался увезти ее в неизвестном направлении, и мало того, что не объяснял куда, так еще и не давал возможности от этой затеи отказаться.
— Куда. Мы. Едем??? — Майя собрала в кулак всю волю, чтобы это звучало как последнее предупреждение. Или он ответит, или… Осталось только понять, что или…
— Все узнаешь, голубка, скоро все узнаешь…
— Если вы не скажете, я выпрыгну, — она готова была на такое безумство. Пусть карета мчит все быстрей, пусть даже следя за тем, как из-под колес вылетают камни, становится страшно, но с ним, сейчас, тут намного страшней. Пугает неизвестность и его спокойствие. Может он сошел с ума? Или может таким и был?
— Я поймаю, — он посмотрел уже серьезно. Это правда, если попытается, он ей не даст. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. «Не отдам никому, даже самой себе».
Под этим взглядом, снова властным, снова жестким, пусть и не жестоким, Майе захотелось скрутиться в клубочек, забиться еще глубже. Ях, что происходит?
— Вы не имеете права! — похищать людей, а потом… Может именно поэтому она и не встречала ни одной его бывшей пассии кроме Розы? Может всех их он вывозил за черту города и расправлялся без свидетелей, но… — Меня будут искать!
— Не переживай, голубка, об этом я позаботился, — и снова отвернулся к окну, оставив ее наедине со своими пугающими мыслями.
Что за ужас? Куда они едут? А как же теперь Соня, ведь ей так нужны эти голуби… Подумав об этом, Майя истерически рассмеялась. Голуби… Ее, возможно, сейчас убьют или продадут в рабство, или просто выбросят где-то в лесу, ночью, а она волнуется, что не сможет доставить на свадьбу голубей. Майя, насколько же ты глупа!
Когда она вдруг рассмеялась, Дэррек снова оглянулся. Он прекрасно понимал, что сейчас зарабатывает только дополнительные баллы к своему и без того виноватому положению, но отступить от плана уже не мог. Это все ради них обоих, ради нее.
Солнце медленно клонилось к закату. Удивительно, но нервничать постоянно — невозможно. Они ехали уже больше часа. Без остановок, не сбавляя темп. На смену солнцу пришел осенний холод. Майя была бы не против оказаться в забытой в зале шали. Но ведь она и предположить не могла, что их поездка так затянется. Интересно, а что сейчас там происходит? Уже подали торт? Как обошлись без злосчастных голубей? Что думают о том, куда они запропастились? Может уже ищут? Ях, пусть они уже ищут. Страх так вымотал и без того уставший организм, что теперь бороться приходилось еще и со сном. Нет, заснуть в такой компании — это слишком. Абсурдно! Если она не может справиться даже со сном, как будет бороться за жизнь, если ей придется это делать? Уже в десятый раз она выпрямилась, пытаясь заставить смыкающиеся веки открыться.
— Поспи. Я разбужу, — Дэррек отвлекся от созерцания пейзажей, наблюдая теперь за ней. От предложенного пиджака она отказалась, хоть и видно было, что трясется как осиновый лист, а когда он попытался наклониться, чтобы укутать насильно, снова пригрозила, что выпрыгнет. Пришлось от этой затеи отказаться, а сейчас бодрилась изо всех сил.
На его реплику Майя ответила только брошенным в ответ уничтожительным взглядом. Еще чего! Она скорее умрет, чем заснет. И осознав, насколько правдивой может оказаться ситуация, Майя снова усмехнулась.
Сколько времени прошло, прежде чем карета остановилась, Майя сказать не могла. Для нее — целая вечность. На улице царил полумрак. А значит, не меньше полутора часов. В ее окне был виден лес. Сплошной, ни света окон домов, ни стен города. Дэррек открыл дверь, выбрался на улицу. Привыкший к намного более дальним поездкам, он чувствовал себя отлично, тем более, у него не было права устать. Впереди слишком много важного, слишком сложные задачи.
— Мы приехали. Тебе помочь? — он снова, как и в начале пути, протянул руку, предлагая помощь. И Май опять отказалась. Но уже по другой причине. Она не собиралась царапаться и кричать, мешая вытащить себя из кареты, не хотела унижаться, но и не собиралась показывать, насколько ей страшно. Еще один гневный взгляд, и она сама, без чьей либо помощи, выходит на улицу.
Это был не лес. Территория монастыря. Оставшийся с военных времен мост через ров опущен, а за ним светятся огни, хотя и без них все отлично видно. Майя когда-то видела его на картине в доме его светлости. Там таких сотня, не будь она художником, не обратила бы внимания. А так, картина ее заинтересовала.
— Зачем мы тут? Я здесь не останусь! — Майя обернулась, чтобы не терять из поля зрения Дэррека. Он вернулся к карете, достал оставленный пиджак, и, не слушая больше возражений, набросил на продолжающие трястись плечи.
— Не останешься. Обещаю, — когда он попытался взять ее за руку, Майя выдернула свою.
— Я никуда не пойду, пока вы все не объясните. Если вы хотели меня напугать, я достаточно напугана, поверьте. Большего вы от меня не добьетесь. Чего еще вы ждете?
— Еще немного, Майя, пожалуйста, — он снова попытался взять ее за руку, и на этот раз был более бдительным, вырваться не дал. А когда пошел по пешеходному мосту, сил сопротивляться уже не было. Будь что будет. Майя лишь обернувшись, посмотрела на оставшегося на своем месте лакее. Он вел себя, будто ничего особенного не происходило. Будто так и нужно, будто не слышал как она почти что кричала. Неужели даже от него никто не узнает, куда ее завезли?
Они вошли в открытые ворота, во дворе — ни души. Видимо, время вечерней службы, а может и ужина. Ведь тут живут в мире и полном согласием с солнцем. Когда уходит на отдых оно, пора скрыться с глаз и монахам. Самое коварное время суток, когда взгляд еще не успел перестроиться на отсутствие света, и то и дело приходится всматриваться под ноги, чтобы не полететь носом по покосам.
Майя могла упасть дважды, все усугублялось еще и тем, что мужчина не собирался подстраиваться под ее шаг, волоча за собой. А чувство собственного достоинства не давало попросить идти медленней.
Они прошли внутренний двор, аллея упиралась во вход в скрытый от глаз извне храм. При свете дня он, должно быть, выглядел потрясающе, много окон, из которых сейчас сочился свет, а днем свет должен был входить через них. Огромный, сейчас будто угрожающий упасть и завалить под своими завалами, особенно это чувство усиливается, когда вступаешь во власть стелящейся у подножья тени.
Майя заметила не сразу, но на пороге кто-то стоял. Мужчина в рясе. Когда они подошли ближе, он откинул капюшон, давая разглядеть себя. В этот момент Майя попыталась вырвать руку еще раз, уже скорее чтобы делать хоть что-то, а не просто идти на закланье, как овца. Даже вырвись она, что будет делать дальше? Идти обратно через лес? Если она тут нужна, поймают и вернут.
— Герцог, — мужчина склонил голову.
— Отче, — так же сделал Дэррек. И вместо того, чтобы искать помощи у незнакомца, Майе почему-то захотелось спрятаться за спиной того, кто олицетворял опасность.
— Мы ждали вас раньше… — он выглядел и говорил как самый настоящий монах, немного отрешенно, будто слова имели не больше значения, чем пыль из-под конских копыт.
— Мы спешили, как могли, — Дэррек попытался потянуть Майю за руку, чтобы она показалась пред ясные очи священнослужителя, но она лишь сильнее вцепилась в руку. Боится.
— Ну что ж, все готово, прошу, — он отошел в сторону, давая путь. Одной рукой продолжая держать Майю, Дэррек толкнул другой тяжелую дверь. В глаза ударил свет, пришлось даже сощуриться, привыкая к яркому освещению. Сотни свечей. Повсюду сотни свечей.
Это было так красиво… Перехватывало дух. Будто звезды падали с неба, некоторые огоньки светили ровно, другие трусливо виляли, заставляя даже стены двигаться, играли тени, пахло воском. Если они затеяли провести какой-то дьявольский обряд, он должен быть божественно красивым.
Оглядываясь по сторонам, Майя даже не заметила, что за руку ее больше не держат, а пиджак больше не нужен, ведь тут совсем не холодно. Девушка крутила головой по сторонам, не пытаясь сосчитать огоньки, а скорей найти, где же они заканчиваются.
— Нравится? — Дэррек подошел сзади, склонился над ухом.
— Да! — ведь это незабываемо. Правда почти в тот же миг Майя вспомнила, каким образом она попала в этот странный храм, исправилась. — Нет! Я не понимаю, что я здесь делаю!
— О, — жрец, успевший подойти к алтарю, и теперь раскладывающий там какие-то предметы, удивленно посмотрел сначала на Майю, а потом и на Дэррека, лишь к которому предпочитал обращаться. — Неужели дева не в курсе?
— Нет. Пока нет, — Дэррек снова попытался взять ее руку в свою, но Майя спрятала ее за спину.
— Тогда, мне стоит оставить вас наедине. Ведь вы понимаете, что я могу только по доброй воле. Лишь так.
— Да, я понимаю. Спасибо.
Жрец еще раз поклонился, немного более пристально посмотрел на Майю, которую теперь намного больше интересовали слова, чем свечи, вышел в смежное помещение, плотно закрыв за собой дверь.
— Что здесь происходит? — Майя сверкнула глазами. На смену страху пришло раздражение.
— Это храм.
— Я вижу. Я спрашиваю, что здесь делаю я?
Будто не слыша ее вопросов, Дэррек продолжил, пристально следя за ней.
— Это храм, в котором вот уже несколько столетий герцоги Мэйденстеры клянутся служить короне, получают благословение при рождении, женятся, благословляют собственных детей, а после смерти — именно отсюда отправляются в лучший мир.
— Зачем? Я? Тут? — если он будет продолжать в том же духе, по доброй воле не получится ничего, ни жертвоприношение, ни что там они еще решили сотворить. Потому что на смену воле придет сумасшествие.
— Майя, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Сколько мыслей и эмоций могут пронестись в голове и сердце за секунду? Майя знала: столько же, сколько свечей в этом храме.
— Что? — она отступила, будто от ударной волны.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я люблю тебя, — он повторил бы еще сотни раз, если только так она сможет поверить. Он готов был повторять всю жизнь.
— Ях, чего вы хотите?! — все последние месяцы она пыталась понять, что станет ее личной последней каплей? И ею стали слова, о которых она когда-то даже не могла мечтать, а теперь… теперь которые казались ей глумлением.
Майю не волновало, что они находятся в священном месте, что за тонкой стеной, возможно молится, а возможно просто ждет посторонний человек. Она больше не могла тянуть это бремя на себе. Он стал причиной всех ее бед, и пусть теперь сам поймет их, хотя бы часть.
— Зачем вам этот фарс?! Вы хотите меня унизить? Я и так уже ниже некуда! Я сама себя не уважаю! Хотите доказать, что вы способны влюбить в себя любую? Даже такую, как я? Да! Вы способны! Хотите, чтобы я в сотый раз возненавидела себя за то, что даже после того, как вы растоптали мои чувства, лишь потому, что не удосужились спросить, что было во время вашего отъезда, я все равно вас люблю? Да, черт вас забирая, я вас люблю!!! Хотите, я закричу об этом в палате лордов, хотите, в доказательство я брошусь с крыши! Хотите, я убью себя, потому что я так больше не могу…
— Майя… — он хотел подойти, но она снова отступила.
— Нет! Теперь слушайте меня! Вам не нужна была Соня, вы использовали ее. Вам нужна была я. Вам нужна была новая игрушка, какой нет у подобных вам. Хотя не так, может они и были, но ведь анибальт, согревающий ночи — не то, чем принято хвастаться. Вам захотелось меня поиметь. Как собственность, игрушку. И что? Я ваша. Вам захотелось, чтоб игрушка в вас влюбилась. Для этого понадобилось не так много. Пара ночей и даже меньше теплых слов. Ведь такая как я, готова верить в любую придуманную собой же сказку, лишь бы почувствовать, хоть раз, пусть даже вымышленную, но ласку. Вам хотелось, чтоб игрушка была только ваша. Делиться ведь в высшем свете не приучены. И вот, я уже избегаю друга, сестру, отказываюсь от всего, чтобы днями ждать вашего появления. И жду, как благодарная собачонка принимаю ту кроху ласки, которую хозяин соизволит мне выделить. А потом, а потом игрушка надоела. Надоела настолько, что за неделю до того, как она сама бы добровольно скрылась из вашей жизни, вы решаете уехать сами. Ведь как иначе? Каждое решение должно быть вашим. Слишком она довольна тем, что ей светит еще целая неделя придуманного счастья. А это непорядок. — Майя говорила на одном дыхании, неотрывно смотря ему в глаза. Пусть знает, пусть чувствует, раз он так хотел.
— И вы уезжаете, бросив напоследок: «верь мне». Зачем??? Я не могу понять зачем? Зачем было нужно мое доверие? Я верила! Я верила, что вы вернетесь, что произойдет чудо, что то, о чем я не могла даже мечтать, станет правдой. И вы вернулись. Вернулись тогда, когда я нуждалась даже больше, чем могла предположить. Когда неделя до возвращения была сущим адом. Вы вернулись, а я все помнила ваше «верь мне», летела в кабинет, представляя, как брошусь на шею, и, черт возьми, даже если я вам ни капельки не нужна, вы не оттолкнете. Я согласна была оставаться навечно игрушкой, надоедливой собачонкой, лишь бы хозяин не забывал погладить за ушком. Но ведь это тоже невозможно, потому что это не по-вашему. Намного легче послушать бред, полнейший бред первой сплетницы мира, и поверить, что я вас соблазнила. Что отдала честь лишь затем, чтобы кто-то вам отомстил. Не я, даже не я! Хуже последней продажной девки. Вы представляете, как чувствует себя человек, облитый с головой помоями? Это я! Это я!!! Потому что вы не оставили во мне ни чести, ни гордости. И вы были правы, каждый раз, каждый чертов раз, когда вы маните пальцем, я говорю «нет» только потому, что так нужно. А сама таю, плавлюсь, жажду. Но тогда! Тогда я просила искренне!!! Я. Не. Хотела. Видеть вас таким. Я не могла позволить, чтобы вы разрушили все то, что я строила так долго! А вы разрушили! И, Ях, если бы вы меня тогда оставили. Если бы так и не узнали! Я бы навсегда осталась для вас грязной, порочной, попользованной девкой. И я бы жила с этим. Но вам оказалось мало! Стоило узнать правду, и вы поняли, что ведь игра может продолжаться. Ведь анибальт еще может сгодиться, раз она не была такой тварью, как думали до этого. Поверьте, если бы я знала, я бы переспала тогда с кем-то. Не важно, с кем, с любым, только бы оправдать ваши надежды!!!
— Майя…
— Нет!!! — она давно перешла на крик, и его тихие оклики остановить бы уже не смогли. — Зачем вы приехали тогда? Зачем снова начали этот фарс? Но только в новом антураже. У вас в доме вы не сказали заветные слова, ни разу, а потом, в первый же день, ударили ими наотмашь. Я. Вам. Не верю! Вы просто получили еще не все, что хотели. Скажите, что??? Что??? Я сделаю все!
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой! — он тоже крикнул, пытаясь достучаться.
Будто не слыша его, Майя продолжила:
— Вы дважды! Дважды просили верить и уезжали. Дважды после этого возвращались и заставляли понять, что вам верить нельзя!!!
Она почувствовала спиной жар стоявших у стен свечей, когда на ее предплечьях сомкнулись его руки.
— А теперь ты выслушаешь меня. Я. Тебя. Люблю, — и прежде, чем она успела снова возразить, закрыл ей рот поцелуем. Когда-то он уже пытался так привести ее в чувства, и тогда ему это удалось, теперь все было намного сложнее, ведь с тех пор он натворил в сотни и тысячи раз больше. Майя пыталась сдержать его напор, но в этот раз не помогли бы ни слова, ни действия. Он собирался целовать до тех пор, пока на смену сопротивлению не придет готовность, готовность учиться принимать поцелуи заново, и готовность слушать его рассказ.
— Я. Тебя. Люблю. — Майя скривилась, чувствуя легкую боль в отпущенных наконец-то губах, и не желая снова слышать слов. — Люблю. И только потому, что ты пытаешься всеми силами этому противиться, ничего не изменится. Я не хотел заполучить игрушку-анибальта. Я хотел тебя. С того самого момента, как увидел. Не потому, что ты не похожа на приевшихся уже красавиц. А потому, что ты это ты. Потому что ты так смотришь, потому что ты так ходишь, двигаешь головой, думаешь и дышишь. Я воспользовался Соней только для того, чтобы сделать тебя своей. Потому что знал, прекрасно знал, что ради нее ты пойдешь на все. И ты пошла. Тогда я думал, что это я взял на себя всю ответственность за происшедшее, но нет, бремя лежало только на тебе. За все, за мои желания и за твое отчаянное сопротивление. И ты чище, ты в сотни и тысячи раз чище всех, кого я когда-то знал, потому что ты жертвовала собой не ради собственного блага, а ради близкого человека. На такое готова не каждая мать для своего ребенка. А ты была готова. Я думал, что ночи мне будет достаточно, что это просто прихоть. Но нет, мне нужны были твои ночи, твои дни, вся ты. Это я был твоей собачонкой, ты даже не представляла, какой силой обладала и обладаешь. И что меня убивало — даже не пыталась ей пользоваться. Я был дураком, кретином, потому что ревновал. Ревновал бы к любому, а тем более к тому, кого считал сыном врага. Особенно к нему. Сам понимал, что глупо, но стоило увидеть его возле тебя, ревность застилала глаза. Дамиан строил на вас планы. Он с самого начала собирался вас свести, и каждый раз, когда ему казалось, что все уже почти удалось, он делился со мной. А потом я добивался от тебя подтверждения того, что он балбес. Не потому, что не верил тебе, а потому, что мое чувство нуждается в тебе всей, только тебе, ни с кем я не могу тебя делить. Я уехал. Но не потому, что мне наскучила игра, к тому времени это была уже совсем не игра. Я уехал, чтобы, когда вернулся я, со мной осталась ты, но уже навсегда. Слышишь? Я уехал за этим! — он приложил ее руку к карману на груди, пальцы уперлись во что-то твердое. Дэррек достал оттуда коробочку, нажал на замок.
Кольцо. Маленькое, белый ободок и голубой камень по центру. Старинное и очень красивое.
— Что это? — Майя перевела взгляд с кольца на мужчину. Ее больше не нужно было удерживать за плечи, она не собиралась сбегать, исчезать, сходить с ума.
— Я ездил за кольцом. Это фамильная драгоценность, ее в свое время носят все герцогини Мэйденстер. Майя, я собирался оставить тебя возле себя, но не как домашнего питомца, не как любовницу! Я хотел прожить с тобой жизнь, я хотел иметь от тебя детей. Я хотел видеть тебя днем и вечером, хотел целовать, хотел слышать звук твоего голоса. Хотел видеть твои глаза не только тогда, когда закрываю свои! Я хотел тогда и хочу сейчас! Я тебя люблю!!! А потом, потом я вернулся. И я никогда, слышишь? Никогда не прощу себе того, что поверил, что натворил. Даже если простишь ты! Это до последнего дня будет моим проклятьем! А ты уехала. И моя жизнь тоже закончилась! Я больше не умел жить без тебя. Я просыпался ночами, потому, что твое сердце не билось рядом. До того бала. До того момента, пока не узнал, каким был ублюдком, каким слепым. И тогда я понял, что не имею права, ни малейшего, пытаться снова приблизиться. Даже заслужить хотя бы одну твою улыбку. Я поверил только потому, что до последнего этого ждал. Ждал, что все не может быть так хорошо, что ты, такая как есть, не можешь появиться в моей жизни! А ты появилась. И я упустил, я бы больше никогда не показался тебе на глаза. Слышишь? Никогда, но я оказался слишком слаб даже для этого. Я не смог без тебя. Я не смог бы без тебя, даже не знай я правды. Я не могу без тебя! А вся кара, которую ты обрушила на меня — пощечина. Одна пощечина, стала ценой той боли, которую я тебе когда-то причинил. И той, которую причинил потом.
Не верить! Майя смотрела на него, боясь даже моргнуть, и пыталась заставить себя не верить. Но не могла. Все было так. Так, как он говорит. Она это знала, чувствовала. И чувствовала, как снова он крушит стену между ними кулаками, сбивая костяшки в кровь.
— Я приехал к тебе, чтобы увидеть своими глазами, что ты можешь жить без меня, что без меня тебе легче. Я считал это законной карой. Я хотел почувствовать хоть капельку той боли, которую сам доставил тебе. Но даже это мне не удалось. Когда ты рядом, все мои планы рушатся. Остается только один, чтобы ты снова, хоть раз, сказала те слова, которые говорила на ухо, думая, что я сплю.
Майя охнула. Она так надеялась, что это было для него тайной. Так гордилась, что сумела сдержаться, что не стала нагружать его ненужными ему чувствами.
— Я знал. Знал давно. Знал, что ты любишь, и я ликовал, потому что любил сам. Но ждал неизвестно чего. Удобного момента. Идиот, я должен был хватать тебя тем же утром и мчать сюда. Тогда ты не смогла бы убежать. Не бывает удобных моментов, Майя, с тобой любой момент — это то, за что я готов отдать жизнь. А когда я увидел ту записку, ты сделала меня самым счастливым человеком. Опять! Я не знал, можешь ли ты простить, можешь ли забыть о ненависти. А ты смогла! Смогла, ты думаешь, что это от отчаянья, но нет, только потому, что ты сильная! Намного сильнее чем я! Я не смог простить того, чего не было, а ты простила за то, что я растоптал.
— И ты опять уехал! — именно после этой записки он снова закрыл за собой дверь, оставив ее наедине со своими страхами. Снова добился желаемого, узнал, что она любит, и с чувством выполненного долга убрался восвояси.
— Я уехал, чтобы больше никогда не повторять своей ошибки. Чтобы сегодня ты согласилась стать моей женой, чтобы ты поверила, чтобы опять поверила. Как бы сложно это ни было. Хочешь — ударь, хочешь — убей, но прошу тебя, верь!
Ях, как же хочется верить. Хочется, всей душой, но стоит ли? Ведь обжигаться так больно…
— Помнишь, ты говорила, что мы знакомы дольше, чем я думал. Что впервые мы увиделись не в холле моего дома? Но только я не обратил на тебя ни малейшего внимания. Да! Я не видел тебя, не видел. Но потому, что ты этого не хотела. Ты не подняла на меня взгляд, когда я разглядывал тебя за отцовской спиной. Ты не ответила на вопрос, адресованный тебе, хоть и заданный во всеуслышание. Я не буду врать, что влюбился в ту тебя, о которой не знал ровным счетом ничего, просто решил, что открывать твою ракушку — занятие слишком утомительное. И из-за этого мы потеряли три года. Майя, только подумай, три года мы могли провести вместе, три зимы, три осени, весны и лета. Триста миллионов раз я мог доказать, что люблю и столько же ты могла поверить.
В голубых глазах бушевал ураган, она так боялась, так боялась того, что уже чувствовала, что уже верила. Это как нырнуть в ледяную воду, когда ты уже стоишь по пояс в ней, и понимаешь, что она не так холодна, нужно только сделать один рывок, одно решение, один раз поверить, что там будет не холодно. И погрузиться с головой. А ты стоишь, не решаясь ни нырнуть, ни выйти, и ветер заставляет покрываться кожу мурашками. Но только на берегу точно будет холодно, в этом ты не сомневаешься. А в воде? А вдруг и там ударит холодный источник, закрутит, накроет с головой волной, лишит возможности дышать?
— Зачем так сложно? Почему не сказали, куда едем? Зачем снова заставили лесть в голову дурные мысли, если все сказанное вами правда? — может это он считает любовью? Он любит ее мучить. Любит видеть муку на лице, и слышать треск разрывающейся души.
— А ты бы согласилась? Согласилась бы сегодня утром хотя бы выслушать? Нет. Ты бы снова убежала, и не дай Ях, убежала бы под крыло того, кого никогда не любила. Ведь легких путей ты никогда не выбираешь. А выйти замуж за Пирмтса, который вызывает в тебе, в лучшем случае, уважение, только, чтоб я не смог сказать все это — на это ты способна. Только так я мог заставить тебя услышать. Только тут ты смогла выговориться. И если ты согласишься, у меня будет вечность, чтобы изменить все то, что ты сказала, стереть из памяти и запомнить ее новыми воспоминаниями.
— Вечность? Сколько будет длиться эта вечность? В общей сложности вы знаете меня меньше полугода. Что вы знаете обо мне? Что я знаю о вас? Почему вы так уверены, что ваша вечность не пройдет уже через неделю? Добыча, которая перестает сопротивляться — быстро надоедает, а всю жизнь я не смогу провести сопротивляясь! Я слаба!
— Я искал тебя всю жизнь, думаешь, после таких поисков мне может надоесть?
— Да!
— Нет! Не надоест, ты даже представить не можешь, насколько ты не можешь надоесть. Я завидую сам себе, когда целую тебя. Я не могу работать, есть, спать, зная, что ты где-то не со мной. Ты — моя болезнь и единственное мое лечение. Я болею тобой.
Майя отвернулась — смотря в любимые глаза, сложно пытаться удержать остатки ограждающей тебя стены здравого смысла.
— Я знаю о тебе все. Знаю, что ты страстно любишь читать, и думать, что видишь мир не таким, как все, поэтому его и рисуешь, что готова пожертвовать всем, ради счастью близких, что хранишь секреты даже ценой собственного благополучия, что мудрости и гордости в тебе в сотни раз больше, чем в любом другом человеке. Что ты спишь до полудня, что почти не ужинаешь, потому, что нервничаешь перед ночью, что только в разговоре сама с собой принимаешь важные решения, что не можешь без меня так же, как я без тебя. Что никогда не хотела бы видеть на своей свадьбе людей, которые еще несколько часов назад нас окружали. Что ненавидишь сплетни и людские суждения, что сама судишь лишь себя. Я люблю это все в тебе. И я хочу узнавать больше. Каждый день, ежесекундно. И именно поэтому я прошу тебя… — он достал из коробочки лежащее там кольцо. — Выходи за меня замуж.
Майя вскинула голову вверх, туда, где снова плясал звездопад из свеч, чтобы сдержать непрошенные слезы. Он ждет ответа. И небосвод ждет ответа. А она… готова ли она его дать? Он прав, только так, только в таком месте в десятках километров от посторонних людей, он может добиться от нее ответа. Она не убежит, некуда бежать. Только тут и только сейчас она может принять решение так, как он только что сказал, сама с собой. Вот только внутренний голос явно был на стороне вопрошающего.
Скажи она да, и что? Полная неопределенность. Странная, нереальная жизнь с ним. Может, она права, может, она наскучит уже через неделю. И как ненужную вещь ее отправят с глаз долой. А может, а может прав он, и что тогда? Таких смелых мечтаний она себе даже не позволяла. Она не мечтала о долгой и счастливой жизни, потому что не верила, что она возможно.
А если нет? Она вернется туда, откуда пришла. Он высадит ее у банкетного зала, и отправится восвояси. Он больше не станет повторять своих слов. И навсегда… Она навсегда потеряет возможность познать счастье только потому, что струсила, не решилась рискнуть.
Дверь монашеской кельи открылась, оттуда появился отрешенный с виду мужчина. Он держал в руках святое писание, а поверх черного балдахина был наброшен нарядный ворот, в который жрецы обряжались на торжественные церемонии.
— Ну что, вы готовы? — он встал перед алтарем, готовый как провести церемонию, так и отправиться на покой, если они откажутся. Ожидая ответа, он снова смотрел на Дэррека, а Дэррек не сводил взгляда с ее лица.
Давай, Майя, как сотню раз до этого, прими правильное решение. Верь мне! Верь себе! Верь!