Кира
Голова болит, и все будто в тумане.
Голос из прошлого.
С трудом открываю глаза.
Где я? Что со мной?
Незнакомая комната. Волосы мешают все рассмотреть, и я протягиваю руку, чтобы их убрать.
Точнее, пытаюсь это сделать, но не получается. Осматриваю себя.
Я связана. Вот прям натурально так связана.
Тут накатывает осознание, что болит не только голова, но и тело, а некоторых своих конечностей я вообще не чувствую.
Уже более осознанно осматриваюсь.
Небольшая комнатка с двумя дверями. Кровать, шкаф, пара тумбочек и пуфик рядом с углом, куда меня, грубо говоря, свалили.
Больше всего убили шторы в цветочек.
Слишком сюрреалистично они выглядят.
Вся эта комната никак не вяжется с тем, что в ней сидит связанный в углу пленник. То бишь я.
Скорее, я могла бы ожидать какую-нибудь добрую женщину с милой улыбкой, входящую в комнату с противнем, источающим прекрасный аромат выпечки.
Последнее, что я помню, — что Сава возвращается. Собственную панику.
Боль в голове.
Меня похитили. Кто? И, главное, зачем?
Те, кто пришли за мной в дом Стима, шли убивать, а не похищать.
Тогда кто?
А больше ведь некому, или я опять непонятно где умудрилась снова кому-то дорогу перейти? Такое может только со мной приключиться.
Не позволяю себе задуматься о самой ситуации. Сейчас мне нужно выбраться отсюда, а истерика ничуть мне в этом не поможет.
Несмотря на увещевания, паника внутри растет, мешая нормально дышать, заставляя черные пятна расцветать перед глазами. Из-за чего я не сразу понимаю, что в комнате уже не одна.
С удивлением и ужасом наблюдаю за тем, кого меньше всех ожидала здесь увидеть.
— Ну, здравствуй, милая, — улыбаясь, как в старые времена, говорит Артем Новиков, подпирая дверной косяк. — Не ожидала меня увидеть?
Да уж, от слова «совсем». Мой бывший жених собственной персоной. Какого черта тут происходит?
— Тёма? — получается слишком хрипло даже для моих ушей.
Он медленно подходит ко мне и присаживается рядом. Резкий выпад, и его пальцы больно хватают меня за подбородок.
— Сколько раз тебе говорил, не называй меня так, — цедит он холодно сквозь зубы.
Смотрю на него и не узнаю. Никогда его таким не видела.
Всегда спокойный и улыбчивый, он легко завоевывал доверие, куда бы ни пришел. При этом сказать, что не бросался в глаза, — это ничего не сказать. Я всегда гордилась тем, что смогла разглядеть в нем то, чего другие не видят. Оказалось, все наоборот. Это я была слепа.
Тогда для меня стало большим шоком известие, что изначально ему нужна была не я, а то, что может предложить мой дед моему будущему супругу.
— Ты навлекаешь на себя опасность, находясь рядом со мной, — сообщаю я ему, несмотря на то, что прекрасно понимаю, что не все здесь так просто. — За мной…
— Говорю же, — перебивает он, смеясь, — глупая баба, — шокирует Артем меня. — Это я тебя преследую.
Что это значит? Это ведь неправда?! Я, конечно, могла думать, что готова к чему угодно, но не к этому.
— Что, начинает наконец доходить? — спрашивает Артем, холодно. — По глазкам твоим блядским вижу, что да, — противная усмешка расползается по его губам. — Как же я мечтал засадить тебе пулю в лоб, — откровенничает Артем, — каждый раз, когда ты называла меня «Тёма», — тянет он противно. — Каждый раз, когда хвасталась мной как своей игрушкой на этих проклятых вечерах, что устраивал твой дед, — бросает на меня взгляд. — Этот старый хрыч все время следил за мной. Куда бы я ни пошел, чтобы я ни делал — он всегда был в курсе.
Артем замолкает на несколько секунд, прежде чем снова продолжить:
— Так хотелось сдавить твою тонкую шейку, когда ты пыталась избежать со мной близости, — теперь он смотрит пристально. — Что? Думаешь, я не знал? — его губы кривятся в усмешке. — Да все на твоем лице было написано, — смеется он, издеваясь. — Стоило только дать тебе понять, что я хочу тебя трахнуть, как в твоих глазках включалась вся вселенская скорбь, — продолжает он, ужасая меня своими словами. — Если бы ты только знала, как мне нравилось ломать твое сопротивление и нагибать тебя, в то время как ты мечтала сбежать.
Мне хочется заткнуть уши, чтобы его не слышать, но я могу только прикрыть глаза. Тут же вспоминаю момент, когда он поймал меня в женском туалете. Тряхнув головой, впиваюсь в него взглядом, не желаю вспоминать, не желаю воскрешать в своей памяти моменты с ним.
Он сошел с ума. Все это неправда.
— Ты всегда меня бесила, — вдруг признается Артем, отталкивая мое лицо. — Строила из себя крутую и умную, а на самом деле ты глупая баба. Да еще и давалка, как оказалось.
Страх вытесняет злость. Она помогает мне взять себя в руки.
— Как удобно врать самому себе и свято верить в собственную ложь. Это ты по себе судишь? Давалка у нас как раз таки ты, — бросаю я ехидно. — Давал всем, кто мог хоть что-то для тебя сделать. Шел по головам, чтобы только взобраться повыше, — все, что тогда я не смогла ему высказать, сейчас выливается из меня как из рога изобилия.
— Заткнись! — орет Артем, снова слишком близко придвигаясь ко мне. Вся его хваленая выдержка слетает с него, как осенние листья опадают осенью от сильного порыва ветра. — Все ты, тварь проклятая, со своими истериками, нажаловалась своему деду, и он в два счета меня выкинул. Вместо того чтобы быть мне благодарной, ты уничтожила мою карьеру. И думала, будешь жить себе припеваючи? — все больше заводится он, но мне почему-то не страшно, наоборот, я прихожу в еще большую ярость от его попытки повесить вину на меня. — Ты сам виноват в собственных проблемах, — шиплю я в ответ. — Это я должна быть благодарна? За что? Я, что ли, тебя по бабам толкала?
— Твоя неполноценность меня толкала, — орет он мне в лицо.
Маску спокойствия сменило безумие. Теперь я его действительно разозлила.
— Но знаешь, когда я больше всего тебя возненавидел? — спрашивает Артем, с маниакальным блеском в глазах. — Не тогда, когда ты бросила меня, нет, и даже не тогда, когда твой дед уничтожил мою карьеру, — его ладонь ложится мне на колено, отчего я снова дергаюсь. Страх того, что он может сделать, немного притупляет боль в голове. — Я захотел тебя убить после того, как услышал твои стоны, — его пальцы больно впиваются в мою плоть, заставляя меня вскрикнуть. — Под ним, — подытожил Артем. И да, чистая ненависть смотрела на меня из его глаз.
Я знаю, что он видит в моих панику, но ничего не могу с этим поделать.
— После того, как я засадил в тебя пули, я понял, что должен увидеть ту вселенскую скорбь на твоем лице еще раз, — говорит Артем таким тоном, будто обсуждает со мной что-то обычное, а не попытку моего убийства. — Тогда, — он нежно погладил другой рукой меня по щеке, — и только тогда я смогу стереть из своих воспоминаний твои стоны. Ты мне за все ответишь, — предупреждает он, вдруг касаясь большим пальцем моей нижней губы.
Сжимаю зубы, мешая ему проскользнуть мне в рот, и качаю головой, пытаясь избежать с ним контакта.
— Смотрю, брать в рот он тебя тоже не смог научить? — от его пошлых слов становится тошно, и я кусаю его за палец.
Артем в одно движение хватает меня за бедра и заставляет свалиться на спину, отчего я больно ударяюсь головой о стену.
— Знаешь ли ты, что я испытал, когда ты стонала под ним? — его ладонь обхватывает мою грудь, причиняя мне боль. — Я захотел увидеть тебя такой.
Меня начинает трясти уже от омерзения. Подтягиваю колени повыше к груди, пользуясь тем, что он нависает надо мной сбоку, и бью что есть сил в его бок. Артем замирает на несколько секунд. По его почерневшему взгляду понимаю, что точка невозврата пройдена. Откатываюсь в сторону, когда он нападает, потом еще. Успеваю встать на колени, когда он меня настигает.
— Куда-то собралась? — издевается Артем, схватив и потянув меня за ноги. Падаю лицом вперед, но в последнюю секунду умудряюсь приземлиться на бок, дергаю ногами и попадаю ему в бедро.
— Пошел ты, — шиплю я, извиваясь, не позволяя ему повалить меня на живот, но безуспешно.
— Как пожелаешь, — Артем наваливается на меня со спины, тем самым заставляя меня задохнуться от нехватки воздуха.
Резкая боль ошеломляет, и я не сразу понимаю, что он рвет на мне одежду. Бью головой назад, слышу характерный хруст и его вскрик, но не успеваю этому обрадоваться, как он бьет меня головой об пол.
Пока я пытаюсь превозмочь боль и не упасть в обморок, он успевает стащить с меня штаны до колен. Связанные ноги мешают ему сразу добиться своего.
— Нет, — кричу я, почувствовав его руку у себя между ног.
Он причиняет боль, пытаясь проникнуть в меня пальцами.
Господи, как же противно.
— Всегда мечтал тебя трахнуть, — шипит Артем мне в ухо. — Представь мое разочарование, когда вместо огненной страсти я обнаружил бесчувственное бревно в своей кровати, — его действия не дают мне возможности вслушаться в его слова. — Как я ни старался тебя возбудить, все было напрасно.
Я снова бью его головой и попадаю, но Артем даже на секунду не замедляется, продолжая оголять меня.
— А потом я научился получать удовольствие от тебя по-другому, — он приподнимается, но тут же тянет мои бедра к себе, пропихивая свое колено между моих ног, раздвигает их. — Единственное мое утешение было в том, что твоего красивого до безумия, сексуального тела до меня никто не касался, — шипит он. — Но ты меня и этого лишила, — его обвинение тонет в моем крике.
Его голые бедра касаются моих, и я чувствую, как его твердый член ищет вход в меня.
До последнего я пыталась спрятаться в иллюзию, уговаривала себя, что он так со мной не поступит, не хотела верить в то, что со мной может такое случиться.
Он меня сейчас изнасилует.
Осознание этого сметает весь мой разум. Я сражаюсь с ним как дикое животное, загнанное в угол. Пусть лучше убьет, чем это.
Царапаюсь, кусаюсь, бью чем могу и туда, куда могу дотянуться. Работаю локтями, ломаю ногти, пытаясь перевернуться и стащить его с себя. Мне удается в конце концов оказаться с ним лицом к лицу. Не человек — монстр. Пропускаю удар по лицу, и он снова умудряется меня оседлать.
— Твое сопротивление мне даже больше нравится, чем твой страх, — смеется он как ненормальный.
Повернув голову, впиваюсь в его ладонь, что удерживает мое плечо, зубами.
— Дикая сучка, — говорит он почти нежно, снова ударяя меня головой об пол.
Сознание путается, и я понимаю, что если сейчас отрублюсь, то меня уже ничто не спасет. Пользуясь тем, что мои руки свободны, бью наотмашь, не видя куда, но, судя по недовольному стону Артема, все-таки попадаю. Его ладонь смыкается у меня на горле, мешая вдохнуть.
«Хорошо, что я ничего не почувствую».