Кира
Господи!
Сава, он сделал это! Обвинил меня на глазах у деда, и не только его, в том, что я его использовала.
Да как он мог!
И тут же сшибает чувство вины. Возможно, где-то в глубине души я могла бы сказать, что в чем-то он все-таки прав. Если бы Сава сказал мои же слова мне, решил бы отобрать у меня ребенка, я бы очень разозлилась. Но — это пресловутое «но» — быть с ним, зная, что все это только ради ребенка, я не смогу.
Да, он клялся мне в любви. Господи, как же хочется поверить в его слова, надеть снова свои розовые очечки и жить, ничего не замечая. Только вот они давно сломались и носить их я больше не хочу. Так слишком больно.
А значит, разум правит балом.
Целых два часа он мотал мне нервы, следуя моим наставлениям и делая все не так.
— Ты что, издеваешься? — спросила я, когда он таки уронил кровать и ее пришлось разбирать. Как я и говорила изначально. — Я же предупреждала.
— Жестокая Малышка, — бубнит он обиженно себе под нос. — Нет бы меня пожалеть, а она о кровати переживает. Даже не спросила, ушиб я себе что-нибудь или нет?
Знаю, что он делает это специально, знаю, что пытается мной манипулировать, но — Господи, помоги! — не могу не вестись на его тон. Это глупое сердце в моей груди начинает биться как сумасшедшее, когда он говорит так, будто его любовь — это правда, и замирает каждый раз, когда он смотрит на меня.
— Ты не ушибся? — спрашиваю я как можно более нейтральным голосом.
— Я рад, что ты спросила, — его улыбка, и я снова замираю, как кролик перед удавом. Глупая дура, да приди ты в себя! — Я рад, что я тебе небезразличен.
«Да ты просто заставил меня об этом спросить!»
— Зачем все это, Сава? — не могу выдержать я груза собственных сомнений.
Сава смотрит на меня недоуменным взглядом. Отвожу глаза. Не могу на него смотреть, глупая радость от того, что он рядом, мешает думать.
— Скажи мне, зачем ты это делаешь? Я просто тебя не понимаю.
— Ты просто меня не слышишь, — качает Сава головой.
— Мы можем хоть раз сказать друг другу правду? — прошу я. — У нас будет ребенок, и растить его во лжи — это нечестно по отношению к нему.
— Так все-таки у «нас» будет ребенок? — Сава садится напротив и, облокотившись на собственные колени, наклоняется ближе ко мне, тем самым лишая меня покоя. — Хочешь честности? Хорошо. Давай. Скажи мне, если ты поступишь, как хотела, и я позволю тебе забрать нашего ребенка, что ты ему или ей расскажешь обо мне?
— Ну конечно правду, — отвечаю я не задумываясь.
— Какую правду, Кир? — мое имя режет слух в его устах. — Какова она, твоя правда?
— Это-то я и хочу выяснить, — возмущаюсь я его напору. — Что между нами было?
— Ответь на собственный вопрос! — требует Сава, сверля меня взглядом. — Кира, что между нами, по-твоему, было? Кто я для тебя?
— Это нечестно, — слезы подступили к глазам, и ком собрался в горле. — Ты припираешь меня к стенке.
— Нечестно? — переспрашивает Сава. Его ладони сжимаются в кулаки. — Я говорил тебе не раз, что ты для меня значишь. Твержу это, как полный идиот, но ты ни разу не ответила мне. Знаешь, теперь я хочу, чтобы ты ответила на собственный вопрос, и ты не можешь, почему? Нечестно?!
— Ты говорил все это только потому, что я беременна, — уже кричу я. Меня всю трясет. Будто я сейчас стою на краю обрыва и вот-вот упаду. — Из-за того, что ты просто ответственный человек.
— Это плохо? С каких пор то, что человек берет ответственность и отвечает за свои действия, это плохо? Если ты забыла, то я напомню, — от ярости в его голосе я непроизвольно сжимаюсь. — Это я, блять, тебя соблазнял! Это я, мать его, тебя трахал без резинки! И да, это я в тебя кончал! Представь себе, я знал, что от этого бывают дети. Приходило ли в твою такую умную и в то же время такую глупую голову, что я и до тебя, знаешь ли, трахался, и ни разу, Кира, ни разу я не забыл натянуть резинку. Она всегда со мной, и даже сейчас, — от его слов удивленно вскидываю голову и встречаюсь с его потемневшим взглядом. — Думаешь, у меня выводок детей, разбросанных по всему миру? Подумай уже, наконец.
— Звучит разумно, если бы не одно но, — и снова это «но» — Роман рассказал, что ты знаешь правду обо мне. Ты знаешь, что внучка Лебедева, — обвиняю я его со слезами на глазах.
Если до этого я еще верила в то, что Сава ко мне небезразличен, то после слов Романа о том, что он раскрыл глаза Савы на правду, я поняла, что это конец. Несмотря на боль и разочарование, где-то внутри я все-таки была рада, что он отступил.
— Я все решил для себя еще до этого, и этот факт ничего не поменял, — Сава смотрит на меня с яростью. — Для меня это скорее минус, чем плюс. Знаешь, сколько раз я себе напоминал, что этот старик для тебя важен и что его нельзя просто пристрелить? Он просто невыносим. Но ты не сможешь поменять тему разговора. Скажи мне, кто я для тебя, Кира?
— Сава, я… — не знаю, что сказать.
— Отвечай мне, кто я? Твоя интрижка? Твой грязный секрет? Кто я тебе? Ты хоть раз хоть что-нибудь ко мне чувствовала? Хоть раз открыла мне свое сердце, пока кончала подо мной? Ответь мне. Отвечай.
— Да! — закричала я, пряча лицо в ладонях. — Да, да!
Почему я плачу? Не знаю. Но сдержаться выше моих сил. Меня прямо сносит волной отчаяния и смятения. Я знаю, что я к нему чувствую, но разве можно требовать от меня признаться в своих чувствах, когда в его я не уверена?
— Прости. Ну, что ты? Все, не плачь больше, — шепчет Сава, нежно поглаживая меня по спине. — Прости меня, Малышка, я идиот, — чувствую его губы на своем лбу. — Просто мне нужно было это от тебя услышать.
Я сижу у него на коленях, как маленький ребенок. Но, несмотря на смущение, покидать свое место не хочу. Не знаю, сколько мы так сидим, но в себя меня приводит стук в дверь.
— Ты полежи, я посмотрю, кто там, — говорит Сава, укладывая меня на диван.
Как бы не так. Вспомнив угрозу дедушки, я утираю слезы и тут же поднимаюсь, но и шагу сделать не успеваю, как он уже входит обратно с бумагами в руках.
Ничего не могу сказать, просто неверяще наблюдаю за тем, как Сава направляется ко мне. Проходит мимо меня к шкафу с книгами и достает оттуда ручку. Прислоняет бумажку к дверце, и, как в замедленной съемке, я вижу, как он размашисто ставит на ней свою подпись. Все происходит будто не со мной. Мозг совершенно не хочет анализировать происходящее. Мой нервный срыв сработал против меня.
— А теперь ты, — поворачивается Сава, а я никак не могу разобрать смысл его слов. — Малышка, ты как? — спрашивает Сава, подходя ко мне.
— Ты ведь не всерьез, да? — вырывается у меня. — Шутишь же, да?
— Я не шучу, — становится он вмиг серьезным. — Подпиши, и мы закончим весь этот, как ты сказала, фарс.
Злость накатывает с новой силой. Как он может вот так со мной?!
— Я никогда это не подпишу, — упрямо выдаю я, качая отрицательно головой.
Знаю, во мне говорят гормоны и смешанные чувства, в которых я никак не могу разобраться.
— Ничего не закончится. Все только начнется, — пытаюсь до него достучаться. — Я буду требовать, чтобы ты со мной считался, а ты не привык давать кому-либо отчет. Ни ты, ни я не изменимся. Понимаешь ты или нет? А страдать будем все вместе из-за того, что ты сегодня вбил себе в голову сделать…
— Сделать что? Скажи это, Кира, скажи, что я хочу сделать тебя своей, назвать тебя женой, любимой моей… — перебивает он меня.
Сава вмиг оказывается рядом со мной, заставляя меня запрокинуть голову.
— Ты любишь меня? — спрашивает он и смотрит так, будто саму мою душу хочет через глаза разглядеть. — Ответь мне, Малышка.
Его пальцы нежно касаются моей щеки. Хочется прикрыть глаза и прижаться к ним. Избежать его вопроса. Убежать из этой реальности, где мы друг другу не подходим.
— Кира, ты любишь меня? — его тон становится тверже.
— Любви недостаточно, Сав, — шепчут мои губы против моей воли.
— Так, с меня хватит, — говорит он, и у меня в груди будто мини-бомба разрывается, принося жгучую боль.
Не успеваю я опомниться, как Сава поднимает меня на руки и несет наверх. В спальне чуть ли не бросает меня на кровать, а сам быстро достает что-то из комода. Не успеваю рассмотреть что, как он уже деловито привязывает мою руку к изголовью. В первую секунду от шока я просто смотрела на его действия, даже не думая сопротивляться. Но когда он взялся за другую, до меня наконец дошло.
— Что… ты делаешь?! — кричу я, стараясь достать его коленом.
Сава же уже берется за мою ногу.
Трясу рукой, но ткань еще плотнее обвивает мое запястье. Паника накрывает с головой. Начинаю дергать ногами, но слишком поздно брыкаться: одна нога уже привязана, Сава с лёгкостью ловит вторую и все так же молча привязывает и ее.
— Пожалуйста, не надо, — не могу сдержать страх в собственном голосе. Несмотря на это чувство, я знаю, что Сава не причинит мне вреда, но воспоминания еще слишком свежи, и мое тело само по себе напрягается, а дыхание перехватывает. Я чувствую свою беспомощность слишком остро.
Сава ложится рядом. Он прижимается носом к моему виску. Я слышу его дыхание, которое он, как и я свое, пытается взять под контроль.
— Я никогда не смогу причинить тебе боль, — шепчет он. — Ты же знаешь? Да?
— Знаю, — почему-то тоже шепотом отвечаю я.
— Тогда не бойся меня, — он целует, едва касаясь, мою щеку. — Никогда меня не бойся.
Отодвигается и заглядывает мне в глаза. Мой собственный страх плещется и в его глазах.
— Но я тебя предупреждаю, — Сава касается кончиками пальцев моей щеки, — Малышка, ты будешь умолять меня дать тебе подписать эти документы, — угрожает он мне.
— Ты же сказал, что не сделаешь мне больно, — напоминаю я.
— Конечно нет, — на его губах расплывается улыбка, от которой мое тело напрягается еще больше и между ног начинает тянуть. — Только удовольствие.
Он наклоняется ко мне и впивается поцелуем в губы.
Сжимаю рот, пытаясь осознать, что это значит. Он что, собирается заняться со мной сексом? Глупый вопрос. Упирающийся мне в бедро твердый член уже подтвердил его намерение. Но каким образом это заставит меня подписать документы?
От его ласки мысли запутались, а потом и вовсе покинули мою глупую голову. Осталось только желание.
Сава окунул меня в рай и ад одновременно.
Он никуда не спешил, будто в его распоряжении находилось все время мира. Действуя медленно и систематично, ласкал, облизывал и даже немного покусывал — Господи! — забирая мой разум по крупицам и подчиняя себе мое тело, которое снова и снова предавало меня.
Я сходила с ума, желая, чтобы все это уже закончилось, и в то же время безумно боялась, что он отступит, не толкнув меня через край.