— И поменьше коек, наверное? — понимающе хмыкнул Иван Петрович.
— Вы сами предложили. Я за язык не тянул! И со мной ещё девушка — сестра по материнской линии. Можно её со мной поселить?
— Вам повезло, Максим. Есть у меня одна такая — всего на четыре кровати.
— Всего? — удивился я.
— Да. В основном у нас комнаты на десять и двадцать человек. На четыре персоны только для… для почётных учеников.
— Или для едва не убитых.
— Ну или так, — хмыкнул ректор. — Так что, по рукам?
— По рукам. А комнаты на двоих точно нет, или на одного? На одного я тоже согласен, если что.
— К сожалению, нет, — расстроил меня глава академии.
— Хорошо. Спасибо, Иван Петрович.
— Да не за что, молодой человек. Номерок получите на первом столике у распределителя. Я распоряжусь, а пока отдыхайте. И там девушка какая-то к вам ломилась.
— С синими волосами? — на всякий случай уточнил я.
— С синими, — подтвердил Иван Петрович и недоверчиво хмыкнул. — Та самая сестра?
— Ага.
— Странно. А кричала, что она твоя девушка, одной ногой — невеста. Вы уж там версии сверьте.
— Хорошо, сверим, — улыбнулся я в ответ.
— Надеюсь, вы сдадите экзамен, Максим. С такой фактурой, выдержкой и волей к жизни, вы будете одним из лучших учеников. Поверьте, я разбираюсь в людях. До встречи на экзаменах. Я буду принимать у вас историю Империи Российской.
Иван Петрович что-то шепнул на ухо стоящему и не проронившему ни слова за всё это время доктору, они синхронно развернулись и вышли из комнаты, оставив меня одного. А я закинул руки за голову и задумчиво уставился в потолок.
Нет худа без добра, как говорится. Током шибануло, но выбил комнату поменьше. Уже хорошо… И мой первый день здесь подошёл к концу. Надеюсь, что подошёл. Какой-то он был сложный. Наверное, потому, что я впервые забрался так далеко от дома и вышел из зоны комфорта. Было непросто. А ведь экзамены ещё даже не начались.
— Хватит валяться! — заглянула в медкабинет головка с синими волосами. — Пошли комнату смотреть, мне уже номерок выдали.
— Пошли… — тяжело вздохнул я, поднялся с медицинской койки и побрёл за шебутной девчонкой. — Оль, а что там за история с девушкой или даже невестой?
— А, это? — отмахнулась она. — Да меня к тебе не пускали, пришлось импровизировать.
— Могла сказать — сестра.
— Что-то не подумала. Я же одна в семье, на автомате выдала. Не парься.
— Лады.
Через десять минут ходьбы по просторным и светлым коридорам академии мы с Олькой уткнулись в дверь нашей комнаты, переглянулись и шагнули внутрь. А неплохо тут! Можно сказать — просторно. Две двухъярусные кровати, два стола, два кресла. Настольная лампа на тумбочке. Большое окно и вид из него прям на зелёный ухоженный газон. Можно выйти через широкую стеклянную дверь, или вытащить на улицу кресла и посидеть там, наслаждаясь природой. Так и сделаю, если будет время.
Эх! Даже жаль, что эта комната будет нашей лишь пару ночей. Хотя, Оля говорила насчёт бюрократии — так что шанс есть.
— Я сверху! — сразу определилась Олька и кинула свою маленькую сумку на второй ярус.
— Тогда я снизу, — сказал я, словно у меня оставался выбор. — Привет, парни! — поздоровался я с двумя другими обитателями нашей берлоги, притаившимися на второй двухъярусной кровати. Один уткнулся в планшет, второй просто лежал с закрытыми глазами, сложив руки на груди.
Разговорить их получилось с трудом. Любитель планшета отмалчивался и отвечал короткими односложными предложениями, а любить поспать в основном угукал.
Выяснить удалось немного. Никита, первый парень, из какой-то глухой деревни. Высокий, худой, стройный и весёлый. Вроде, весёлый. По крайней мере, когда он отлип от планшета, стал гораздо разговорчивее и заметно повеселел. А второй — полная его противоположность. Столичный парнишка Ярослав — сбитый, приземистый, с толстой накачанной шеей, черными глазами и слегка сгорбленным носом. Наверняка с примесью горных кавказских кровей.
— А вас за какие заслуги поселили сюда? — решил поинтересоваться я.
— Случайность, — пожал плечами Никита.
— Без понятия, — отвернулся к стенке Ярослав. — Поселили и поселили.
— Врут, — хмыкнула Олька со своей второй полки, на которую уже успела забраться.
— Понятно, — скривился я, — врунишки-шалунишки.
— Эй, парниша! Не базарь так! — вспыхнул горячий Ярослав, вскочил с койки и набычился.
— Выпьем? За знакомство? — предложил я.
— В смысле? — не понял и сразу растерялся мой визави.
— Ты, когда спрыгивал с кровати, сумку задел ногой, и там что-то характерно звякнуло, — пришлось мне пояснять ему. — А нам в этой комнате ещё две ночи вместе жить, как минимум. Вот я и спрашиваю тебя — выпьем? Чтобы легче жилось.
— Хм, а ты мне нравишься, — широко улыбнулся Ярослав. — Выпьем!
Он нырнул под кровать к своим сумкам, а через секунду вынурнул обратно, держа в одной руке лимон, а в другой — красивую бутылку с надписью: «Арарат» на этикетке.
— За знакомство!
С меня был нож, с которым я не расставался и который очень удачно подошёл для резки лимона. С Ольки приятная женская компания, а с весельчака Никиты — стаканчики, за которыми мы послали нашего юного гонца в столовую.
А через каких-то полчаса я уже знал, как звали родственников Ярослава минимум до третьего колена, как он очутился в нашей вип-комнате и как зовут двух его невест, на которых он совсем не хочет жениться. И как они оба очутились в этой комнате, мне тоже не пришлось долго выяснять. Парни всё рассказали сами.
Отец Никиты был поставщиком Академии по фермерским продуктам и неплохо ладил с администрацией. А Ярослав — горец с чисто славянским именем, просто выставил ректору ящик вот такого прекрасного напитка, каким сейчас угощал нас. И это была его предпоследняя бутылка, о чём он в глубине души очень сожалел. Коньяк в академии — это самая твёрдая валюта, которая подходит как для преподавателей, так и для натурального обмена со студентами.
— Не переживай, Яр! Напишешь письмо предкам, вышлют тебе ещё пару ящиков, — утешал я парня.
— Это да… — пьяненько хмыкал мой новый друг.
Кстати, вторую бутылку коньяка мы тоже уговорили. Одной на четверых… хотя, даже на троих, было маловато. Я почти не пил, а вот парни и Олька накидались будь здоров!