Вовка живет в нашем многоквартирном доме. Он учится и пятом классе. Внешность у Вовки самая обыкновенная: он невысок ростом, на румяном лице блестят светлые голубые глаза, из-под шапки выбивается русый склоченный чубчик. А вот о его характере и воле мы рассказывать не станем… Об этом вы сами узнаете из трех историй его мальчишеской жизни.
Игра на первенство улицы по хоккею должна была состояться через неделю. Предстояла острая финальная встреча с двадцать вторым домом. Как капитан и вдохновитель команды, Вовка собрал ребят после очередной тренировки на совещание.
— Соперник сильный, — сказал Вовка, разгоряченный после игры. — Но и у нас пороху хватает. И все-таки тренироваться нужно каждый день.
— Выложимся и обожмем! — самодовольно крикнул лучший нападающий команды Сучок, прозванный так кем-то из ребят за непримиримый, задиристый нрав.
Накануне важной встречи команда снова была в сборе. Ребята шумели и смеялись. Настроение было у всех боевое.
— Разложим завтра двадцать второй дом, — радовался «вратарь Толик. — Побьем, как шведов!
— Еще бы, ведь они почти всю эту неделю не тренировались, — заметил защитник Сеня Кузин. — Не до того было…
— Ленью захворали? Или на легкую победу надеются? — спросил Вовка.
— Да у них по ночам кто-то ледяную площадку портил: то помоями обливали, то песком перчили… Все неловко замолчали.
— Разгромим неприятеля! — азартно закричал Сучок и воинственно потряс в воздухе клюшкой.
— Соперника, — недовольно поправил нападающего Вовка.
Назавтра, перед ответственной игрой, уже на разминке Сучок лихо подкатил в Вовке и горячо зашептал ему что-то на ухо. Сеня Кузин услышал только одну фразу:
— Считай, я уже один обеспечил победу, капитан…
Вовка растерянно смотрел на самого быстрого и техничного нападающего своей команды. В груди его, видимо, боролись какие-то противоречивые чувства. Затем он оказал, вдруг осерчав:
— Играть не будешь! Заменю!
Сучок прямо-таки остолбенел, попытался было возражать:
— А для кого я старался? Для всего нашего дома! Для команды!
— Уйди с поля, диверсант! — вовсе вспылил Вовка. — Совесть из-за тебя теряем!
Что и рассказывать, как проходила игра… Лучшего нападающего на льду не видели, сам капитан почему-то все время путался и ошибался, ребята, недоумевая, совсем «расклеились». Дружной сплоченной команды болельщики попросту не узнавали. А шайбы одна за другой с визгом влетали в ворота очумевшего Толика.
В перерывах вся команда чуть не на коленках умоляла капитана выпустить на ледяную площадку Сучка. Ждал такой милости от Вовки и сам нападающий, попавший в опалу. Ребята гомонили:
— Вовка, почему ты его выгнал?
— Сучка на поле!
— Прошляпим встречу!
Но капитан оставался неумолимым до конца игры. В результате мальчишки двадцать второго дома покинули звонкое ледяное поле с победными кликами.
— Ведь кому проиграли, а?! — горько вскричал Толик, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
Вовка сначала хмуро промолчал. Потом неожиданно в сердцах швырнул разбитую клюшку под ноги лучшему нападающему команды.
— Да, проиграли! — строго произнес он. — Зато на совесть!
Этого забавного щенка Вовка видел уже несколько дней подряд из окна своей квартиры или же когда гулял с ребятами на улице. Во дворе Вовкиного дома проходил подземный отопительный паропровод, и щенок всегда грелся на круглом железном люке, который закрывал колодец теплотрассы. На теплом люке снег не задерживался даже в самые трескучие морозы, и здесь постоянно соперничали между собой за доброе мостечко кошки, голуби, воробьи.
Удивительной расцветки был этот крохотный щенок. Сам весь светло-оранжевый, кончик хвоста белый, а ноги черные, словно щенка, когда он родился, нарочно обмакнули лапами и темную неотмываемую краску.
Как-то Вовка подозвал к окну отца и оказал, показывая на забавного щенка:
— Правда, занятная собачка, папа? Издалека кажется, по на ногах у нее обувка…
— Ага, — рассмеялся отец. — Пес в сапогах!
Однажды Вовка возвращался домой из магазина. Во дворе толпилась шумная, говорливая ватага ребят. Они лихо растре-ли вали щенка снежками. Больше других усердствовал крикливый долговязый мальчишка. Под его меткими ударами щенок затравленно ежился и жалобно повизгивал. Картина была не из приятных.
Вовка мигом поставил продуктовую сумку на крыльцо и, кинувшись к обидчикам, Толкнул долговязого в глубокий сугроб.
— Ты что, Сучок, одурел? — закричал Вовка. — Он ведь живой, ему больно!
Говорливая ватага присмирела: ждали недобрых последствий. Но Сучок поднялся, стряхнул с пальто снег и отошел в сторону. Вовки он побаивался, поэтому-то в драку с ним не полез, притих.
— Чья собачка? — спросил Вовка у ребят.
— Так ведь бездомная, — хмуро ответил Сучок.
— А вы и рады поиздеваться над бездомной, — с укором произнес Вовка.
Он осторожно подошел к щенку и ласково погладил его по жесткой оранжевой спинке. Вовка потом всех уверял, что щенок в этот миг тяжело вздохнул.
Ребята вплотную придвинулись к Вовке и щенку.
— Он грязный, — с гримасой отвращения сказал Сучок.
— Ты не чище его, — отрезал Вовка и, подхватив на руки щепка, унес его с собой.
Квартира пустовала: родители еще не вернулись с работы. Вовка быстро разогрел в ванной воду и вымыл щенка с мылом. Потом накормил его горячей лапшой. А когда в углу прихожей он устроил рыжей бездомнице мягкую постельку, зеленые глаза щенка наполнились светлой влагой благодарности.
Вечером мама была очень сердита. Она никак не хотела, чтобы в ее чистенькой, уютной квартире бегал кто-то на четырех лапах. И хоть папа уговорил оставить пока Рыжика под крышей, мама все равно весь вечер дулась.
Зато весело бывало, когда родители уходили из дома по своим повседневным делам, а Вовка приходил из школы. Друзья носились по квартире как угорелые: Вовка прятался, Рыжик искал его и всегда непременно находил.
Но мама этой дружбы между ними не признавала. Она продолжала дуться, хотя Рыжик никаких пятен, порочащих его собачье достоинство, на полу не оставлял. Он был умен и чистоплотен, потому что Вовка часто выводил его на свежий воздух прогуливаться.
И тогда папа подсказал Вовке одну заманчивую мысль…
Начались усиленные, изнурительные для друзей тренировки. И однажды, когда мама вернулась вечером с работы, Рыжик прямо к ее ногам поднес домашние мамины туфли. Вовка с папой были в восторге.
— Все вы трое подлизы, — неожиданно засмеявшись, сказала мама и в ужин впервые сама положила в чашку Рыжика вкусную куриную косточку.
Сразу всем классом на экскурсию, вот здорово! Да еще куда — на строительство нового завода! У Вовки воробьем прыгало в груди шальное от радости сердечко. Да и у всех мальчишек, почитай, тоже.
Стройка поразила ребят обилием машин и механизмов. Ревели моторами мощные бульдозеры. Кланяясь ковшами, вгрызались в неподатливый грунт экскаваторы. Позванивая, как трамваи, передвигались возле огромных корпусов будущего завода башенные краны.
— А у меня здесь папа техником работает, — сказал Вовка своему дружку Сене Кузину. — Красота, а?
— Известное дело! — восхищался с Вовкой и Сеня Кузин.
Руководитель экскурсии, инженер строительного треста, повел ребят по пролетам цехов. Здесь велись уже отделочные работы. Каменщики заканчивали кладку переборок, бетонщики заделывали цементный пол, маляры белили высокие потолки. По стенам монтажники укладывали пучки электрических кабелей.
— Потом тут установят станки, оборудование, и этот механический корпус оживет, станет давать продукцию, — объяснял на ходу инженер.
На втором этаже Вовка с Сеней Кузиным задержались около каменщиков. Трудно было уследить за быстрыми движениями рук звеньевого, который так ловко клал кирпичи, что две девушки едва успевали подносить материал к месту кладки.
— Пошевеливайтесь, девчата, — то и дело поторапливал звеньевой подсобных работниц.
— И так умаялись, — жаловались девушки.
— Два раза говорил прорабу, чтобы подъемник поставили, — недовольно проворчал звеньевой.
Он весело взглянул на ребят, подмигнул:
— Нравится наше ремесло?
— Ничего, — кивнул Сеня Кузин.
— А тебе не по душе? — повел глазами звеньевой в сторону нахмурившегося Вовки.
Вовка, что-то трудно обдумывая, спросил:
— Подъемник — это чтобы для вас поднимать кирпичи?
— Конечно…
— А почему прораб не позаботился об этом?
— Вен ты, брат, о чем, — пытливо посмотрев на Вовку, произнес звеньевой. — Видно, у прораба руки еще не доходят до нас…
— Да ведь тяжело же на носилках-то кирпичи таскать, — с чувством оказал Вовка.
— Верно, тяжело, — согласился звеньевой. — И невыгодно, времени много отнимает ручной труд… Ничего не попишешь, бывают и в работе прораба ошибки, вроде как у вас двойки.
Звеньевой смешливо еще раз подмигнул Вовке и снова замелькали в его проворных руках краснощекие кирпичи.
После экскурсии ребята расходились по домам довольные. А вот Вовка все что-то угрюмовато морщил лоб.
Вечером, за ужином, отец, узнав, что он побывал на их огромной стройке, удивленно спросил:
— А что ж ко мне в прорабскую не наведался?
Вовка засопел, но не обмолвился ни словом.
— Ну и как наша стройка, понравилась? — снова поинтересовался отец. — Размах, а?
Вовка хмыкнул:
— Размах…
— Одной техники — пропасть! — воскликнул отец.
— Техники много, — покачал головой Вовка. — Вот только каменщики кирпичи на руках носят. На второй этаж!
— Не на моем участке, — сдвинув брови, ответил отец. — Ты где ж это видел?
— В механическом корпусе.
Отец смешно захлопал глазами, совсем как Вовка, когда отвечал в школе плохо приготовленный урок.
— А ведь и правда, — растерянно произнес он, откладывая вилку. — Ну, это дело поправимое, завтра налажу… А у тебя, Вовка, острый глаз!
Мама укоризненно взглянула на папу, осведомилась:
— А сразу-то что не поставил механизм?
— Руки у него еще не дошли до этого, — улыбнулся Вовка.
Они с мамой рассмеялись.
А папа стал нервно покусывать нижнюю губу: верный признак того, что он сердится на свою особу.