542 день после конца отсчёта
Ника понимала, что, прежде чем попасть на приём, она была обязана привести себя в порядок, ибо сама перестала узнавать себя в зеркале за те дни, что прошли с исчезновения Эльпис. Сначала она простояла под душем два часа, смывая с себя смрад прошедших в помутнении последних дней. Она сменила бельё и почистила зубы. Дальше нужно было определиться с нарядом. Она сразу решила, что не наденет вечернее платье, хоть того и требовал дресс-код. Ника и без того чувствовала себя слишком неуверенно, чтобы наряжаться под диву. Одному Хаосу было известно, какие испытания были уготованы ей в этот вечер, она хотела хотя бы находиться там в комфортной одежде. Поэтому приняла решение одеться в мужской костюм с белым галстуком. Формально это было не запрещено, девушки повсеместно носили брюки, вот только если вечеринка планировалась строго официальной, её могли не пустить без вечернего платья. Посему она приняла решение притвориться мужчиной и добавить к образу маску. Это было лучшим решением, ведь если её увидит Пигмалион, ей точно несдобровать. В бутике, где Эльпис иногда брала наряды, Ника купила мужской костюм и длинный строгий плащ с капюшоном, чтобы скрыть волосы. К счастью, природа не одарила её особо большой грудью, поэтому перетянув бюст плотной тканью, Нике удалось практически скрыть признаки женственности. Подумав, она выбрала маску козлорогого Пана и намеревалась выманить свою Сирингу любыми средствами.
В её любимой опере «Искушение Сиринги» Пан представал уродливым фавном, одержимым охотой за молодыми нимфами. Но погнавшись однажды за Сирингой, он оказался очарован красотой и нежностью девушки. Он не смог обойтись с ней также грубо, как и с другими, а стал стараться завоевать её сердце. Сиринга в ходе оперы тоже перестала видеть в Пане уродливое существо и поддалась на попытки очаровать её. Вот только финал у истории всё равно был печальным. Несмотря на состоявшуюся историю любви, боги противятся этому неравному союзу и наказывают нимфу, превращая её в тростник.
Нике оставалось рассчитывать на то, что маска Пана не отпугнёт от неё удачу. Она-то намеревалась забрать Эли домой. Оставалось лишь дождаться роковой ночи. Странно, но теперь ожидание не приносило ей такой нестерпимой боли. Она словно могла отстраниться от своей внутренней боли. В конце концов, к чему думать о плохом, если оно произойдёт неизбежно? Лучше верить в победу. Её саму удивлял внезапный и чуждый ей оптимизм.
В назначенный день Ника чувствовала себя бойцом на ринге. Собрав всю свою решимость в кулак, она отправилась в Бальный театр на такси. Подъездная дорожка кишела дорогими машинами. Если на выставке в вечер, когда Эльпис похитили, собрался весь высший свет Харибды, то сюда явно решили снизойти, в том числе, и небожители. Мужчины приезжали строго в компании дам. Все в сногсшибательных платьях, обшитых пайетками, в роскошных хитонах с отделкой из отборного бисера, с жемчужными ожерельями и ровными белозубыми улыбками. Руки облачены в элегантные белые перчатки, в волосах диадемы с драгоценными камнями. На этом празднике Ника выглядела не просто чужой, она была ехидной насмешкой над всем высшим светом Ойкумены. Гротескным и похотливым божком, сошедшим со страниц сказки. Ей были чужды ребячества, все безбашенные поступки в их дуэте всегда совершала Эльпис, но сегодня была особенная ночь. Нику не смущал её образ, в обратном, она черпала в Пане силу. Её всегда пугала сцена, но за макияжем и нарядом удавалось скрыть свою сущность от глаз и спокойно играть чужую роль. Этим Ника и занималась всю свою жизнь — играла роли, в том числе на сцене, когда выдавала себя за Эльпис. Сегодня ей предстояло спасти подругу и ничто не сможет её удержать. Ни на секунду. Ника знала, зачем пришла сюда сегодня.
Сад вокруг входа в здание театра был полон гостей. Дамы о чём-то оживлённо переговаривались, мужчины курили, прежде чем войти в помещение. Ника в своём одеянии шла напрямую ко входу, игнорируя удивлённые взоры гостей.
— Изумительный костюм! Стоило тоже разжиться масками, не так ли дорогой? — похвалила Нику шедшая чуть впереди пожилая кирие в компании своего супруга. Тот ответил ей неразборчивым кряхтением.
Ника не стала заговаривать с ней, боясь раскрыться, поэтому отвесила галантный поклон.
— Превосходно! — Заулыбалась та, обрадованная.
— Ваш пригласительный. — Спросил охранник. Внешне он был больше похож на телохранителя, чем на слугу. Огромный, непробиваемый, словно кирпичная стена, с таким же каменным лицом.
Ника в костюме Пана протянула билет, полученный ею от Каллимаха. Интересно, как он… надеюсь, всё хорошо… Нику глодало чувство стыда за то, как она обошлась с кифаристом. Терять друзей, безусловно, было больно. Но фатальнее потерять Эльпис. Ей было жаль Каллимаха, в одночасье потерявшего и свою девушку, и музыкальную группу, и даже надежду на взаимность от Ники. Но что она могла сделать, если не разделяла его чувств? И вообще… он только всё испортил своим признанием. Могли бы остаться хорошими друзьями, а в результате…
Рука в чёрной перчатке протянула стражнику пригласительный. Громила внимательно изучил его, потом принялся разглядывать Нику.
— Дресс-код «белый галстук», — строго сказал он. — Не заявлены маски или плащи.
Ника не знала, что сказать. Она бы предпочла молчать, чтобы невзначай не раскрыться, а не то её точно выдворят за несоответствие стилю. Кирие с мужем, оценившая костюм Пана, обернулась к охраннику.
— Ой, да что вы придираетесь! Галстук же на месте, значит стиль соблюдён! Пропустите этого молодого человека в его сногсшибательном наряде! — Потребовала она.
Охранник засомневался, но женщина подскочила к Нике, взяла ту за руку и протянула за собой. Ника была поражена своей удаче. Растерянному охраннику не оставалось ничего, кроме как проводить Нику взглядом.
Кирие не выпускала Нику до тех пор, пока они не прошли в здание театра. Супруг дамы покорно шёл впереди в одиночестве. Кажется, он уже привык к выходкам своей избранницы за долгие годы и давно перестал удивляться.
— Эти снобы совершенно ничего не понимают в стиле! — Заверила Нику кирие. — Прошу вас, развлекайте нас своим образом и хорошо проведите время. — Провозгласила она, а потом шепнула, подмигнув: — Я тоже большая поклонница оперы «Искушение Сиринги». — После этого дама отпустила Нику. Та вновь поклонилась кирие.
Попав внутрь, Ника решила немедленно отыскать Эльпис. Она не планировала в этот вечер выпивать — во-первых, не хотела снимать маску, а та скрывала рот, а во-вторых, ей нужен был исключительно трезвый рассудок. Эльпис могла требоваться помощь. Ника была уверена, что подруга в беде, причём в самой ужасной, раз не выходила с ней на связь столько дней к ряду. Но ничего, она непременно найдёт её сегодня. Любой ценой.
Здание театра было величественным и ошеломительно красивым. Нику всегда увлекала архитектура и дизайн интерьеров, она бы с удовольствием провела здесь полдня, просто разглядывая убранство комнат — величественные колонны, их золочёные капители, барельефы атлантов и божеств, подпирающих белый потолок, но сейчас на это совершенно не было моральных сил. Всё её внимание было сосредоточено на поиске Эльпис.
Ника шла сквозь толпы собравшихся, просеивая взглядом десятки лиц. Странно, маска была только на ней, но исключительно все на приёме казались ей облачёнными в жуткие звериные личины. Казалось, все гости скрывали что-то человеческое, притворялись радушными и жизнерадостными, скалили белозубые улыбки, а на деле все без исключения, испытывали боль и дискомфорт. Они сияли в своих дорогих нарядах, а в утробе прятали гнилостную болезнь. Никто из вас не стоит и волоса с её головы. Ника чувствовала, как с каждым шагом в ней закипал гнев, настоящая ненависть ко всем ним. Она сама почти захлебнулась от этого малознакомого чувства. Чуть было не сбилась со следа, но вовремя вспомнила, что привело её сюда сегодня.
И тут она вышла в большой зал и увидела в нём её.
Нике хватило лишь увидеть издалека стройный силуэт, чтобы напрочь позабыть обо всём.
В этот вечер Эльпис была королевой во всём Бальном театре. Казалось, все остальные были приглашены лишь затем, чтобы поглазеть на неё. Облачённая в сказочное золотое платье в пол, с эффектным вырезом от бедра и шифоновым шлейфом, Эльпис была бесподобна. На её тонкой белой шее было роскошное колье с бриллиантами, от одного вида которого, любая кирие пришла бы в восторг. При всём своём пышном блеске и дороговизне, Ника сразу заметила, что колье затянуто туго и сделано таким образом, что неизбежно будет передавливать горло наподобие чокера. Эльпис в нём приходилось двигаться осторожно, плавно, намеренно контролировать движения шеи. Её макияж был бесподобным, лицо напоминало статный лик гордого сфинкса. Глаза были густо подведены и заканчивались фигурными стрелками, но, вот только подойдя к ней ближе, Ника увидела, что белки иссечены крошечными красными сетками. В глазах застыли слезы, пролитые или сдержанные, но Ника отчётливо видела их. Во всём своём великолепии Эльпис смотрелась жутко. Пожалуй, такой она никогда не видела любимую. Нику трясло от этого умопомрачительного взгляда, в котором читалась её онемевшая, холодная душа, навсегда потерявшая чувствительность.
Ника дождалась, когда Эльпис выйдет из группы молоденьких дам, наперебой расхваливающих её одеяние, и направится к столику с бокалами вина. Именно там она и поджидала свою музу.
— Юная дева, нимфа рассвета, Прошу, преступи запрет. Сменится осенью тёплое лето, Но тенью твоей я буду согрет. — Проговорила Ника нараспев, как только Эльпис подошла к ней.
Это были строчки из оперы «Искушение Сиринги», и Ника точно знала, что Эли услышала её слова и поняла тайный смысл послания. Красные измождённые глаза стукнулись о фасад маски похотливого бога. Эльпис чуть пошатнулась. На миг Ника решила, что той стало дурно. Ещё мгновение и муза совладала с эмоциями. Она опёрлась о край столика, подхватила бокал и уверенно просеменила обратно к молоденьким девочкам, ожидавшим её.
Ника осталась стоять на месте, проводив глазами подругу. Эльпис слушала рассказы девушек, кивала им, умело имитируя улыбку. В конце рассказанной какой-то наивной дурой шутки, она даже разыграла смех, только получился он совсем уж рваным, а взгляд неумолимо стремился к Нике и испуганно отскакивал от маски. Как только хохот стих, Эльпис поспешила наполнить рот вином. Он пила жадно, словно надеясь задавить в себе последние отголоски человечности. Желая превратиться в таких же жалких дурочек, как эти пустоголовые красотки.
Выждав приличное время, Ника всё-таки решила приблизиться к группе девочек, среди которых была и её муза:
— Подкрался к нимфам хитрый Пан, Был он пороком обуян. Он их хватал, терзал, ловил И мучил, сколько было сил! — Она старалась сделать голос как можно более грубым, чтобы в ней не разгадали девушку. На последних строчках, Ника бросилась прямо в толпу, выставив свои руки в перчатках так, словно пыталась поймать одну из девиц.
— Помогите! Пан! Бежим!
Кажется её выходку расценили как изысканную забаву. Девушки восторженно заверещали и бросились врассыпную. Единственный минус — теперь все взгляды были обращены на Нику. Эльпис убежала в сторону, скрылась от взгляда Ники за колонной. Теперь предстояло вновь искать её.
Ничего. Я добьюсь своего. — Решила Ника твёрдо. Она пошла вслед за своей любимой.
Во второй части зала её не было. Ника огляделась по сторонам. К её неудобству, маска ограничивала обзор, но всё-таки она увидела, как золотой шлейф мелькнул в коридоре. Ника направилась за ним. Кто-то на пути попытался задержать её, но она упорно прошла мимо, игнорируя любые комментарии на счёт своего костюма.
Коридор привёл её в бальный зал. Здесь гости кружились в танце под настоящую оркестровую музыку. Ника вскоре заметила Эльпис. Та осушила свой бокал и уже взялась за новый, она беседовала о чём-то с парой молодых кириосов. Ника бесцеремонно подошла к ним.
— Милая нимфа, тонка твоя кожа, А голос как птичья трель, — проговорила она голосом Пана.
Эльпис обратила к Нике взгляд полный боли и сострадания. Она, молча, выпила ещё.
Один из кавалеров с нескрываемым интересом изучал одеяние Ники.
— А, я знаю оперу: Что ж, очень жаль, но нимфам негоже Сбегать из родных земель, — продолжил он слова, которые должна была произнести Сиринга по сюжету. — Это какая-то игра сегодня?
— Очень оригинально, — согласился второй мужчина.
— А по мне — дурной тон. — Заявила Эльпис высокомерно. Тут её внимание нарочито быстро переключилось с Пана на оркестр. — Моя любимая музыка! — Воскликнула она, вслушиваясь в однотипный вальс, — Скорее, пошли танцевать!
Эльпис буквально набросилась на кириоса, угадавшего строчки оперы и затащила его в центр зала, к другим танцующим. Нике не оставалось ничего, кроме как следить за ней из угла комнаты, молча отмахиваясь от всех девушек, пытавшихся вызвать её саму на танец. Эльпис же кружила по залу, глядя куда-то в пустоту, а вовсе не на партнёра, повторяла механически движения вальса и делала это совершенно без удовольствия. Как только музыка стихла, Эльпис поспешила смешаться с толпой и быстро сбежала от парня-танцора. Ника вновь последовала за ней сквозь толпу. В этот раз она увидела, как Эльпис упорхнула на балкон. Ника направилась следом за ней.
В руке у музы вновь оказался бокал вина, вторая была занята сигаретой. Завидев Нику, она отвернулась.
— Ты так прекрасна… — сказал нимфе Пан.
В этот раз Эльпис не выдержала и ответила продолжением песни:
— …а ты уродлив. Взгляни в отраженье реки. Ах, если б могла, то я б обратилась В камыш или тростники.
С этими словами Эльпис гневно швырнула сигарету с балкона и бросилась было обратно в зал. Ника перехватила её за руку.
— Ну, подожди, не слушай глаза, Слушай музыку и её чудеса, — продолжила она слова песни, уже предвкушая неутешительный ответ нимфы.
— Отстань от меня, рогонос! Твою песню речной ветер унёс. — Отозвалась Эльпис и вырвалась из рук Ники.
Весь дальнейший вечер она продолжала прятаться среди толпы — присоединялась к различным компаниям, разговаривала с ними, даже изображала улыбку, но Ника знала, что что-то не так, она видела, что Эльпис тошнит от них, видела, как она прикладывалась к бокалу с вином — ещё и ещё, от чего глаза становились красными, а губы мертвенно синели.
Она же не может так и продолжать убегать от меня. Ника была уверена, что Эльпис намеренно избегала её. В этом крылась какая-то страшная тайна. В том, как Эльпис пила, давясь слезами. В том, как пыталась скрыться от неё. Ника больше не заговаривала с Эли, но продолжала следить за ней издалека. Самым удивительным было то, что Эльпис весь вечер провела одна. До сих пор Ника не увидела Пигмалиона. Что-то происходит, что-то нехорошее. Но она пока так и не смогла разгадать эту загадку.
Ответ пришёл сам, когда часы отбили десять вечера. Внезапно слуги стали приглашать всех гостей пройти в главный зал. Гонимая любопытством и поиском ответов, Ника последовала туда же.
Прошло порядка пятнадцати минут, прежде чем все гости заполнили зал.
— Зачем нас позвали? — слышала Ника в толпе.
— Должно быть будет торжественное объявление, — предположил кто-то.
— Какая-то новая сенсация, посмотри сколько позвали репортёров.
Ника и вправду заметила, как насторожились фотографы, обратив свои объективы к центральной площадке, которая пока оставалась пустой и ждала своих героев.
Внезапно в центр зала вышел солидного вида кириос с микрофоном. Судя по восторженным вздохам, местной публике он был хорошо знаком.
— Кириосы! Кирие! — провозгласил он торжественно. — Надеюсь, вы все наслаждаетесь замечательным вечером. Чтобы он стал ещё более незабываемым, прослушайте важное сообщение. Сегодня у нас в гостях вы могли наслаждаться обществом самой потрясающей музы Харибды. Давайте поприветствуем несравненную Эльпинику!
Зал взорвался аплодисментами. Эли вышла из толпы. Она продолжала улыбаться самым неискренним и наигранным образом. Вышла в центр зала, подошла к ведущему, после чего они что-то сказали друг другу, но слова потонули в аплодисментах. Взгляд Эльпис рассеянно блуждал по залу. Лишь натолкнувшись на Нику, она сразу же стыдливо прикрыла глаза, а затем отвернулась.
— Эльпиника уже много лет радует наши уши самыми мелодичными и мечтательными песнями. Мы имеем радость поздравить её с успехом альбома «Музыка Океании». Скажешь нам пару слов об альбоме? — Спросил ведущий.
Было явно видно, что Эльпис слишком нервничала, чтобы давать комментарии. Она изобразила на лице интерес и сказала в микрофон:
— Я очень горжусь этой пластинкой. И уверена, что каждая песня на ней найдёт отклик у моих слушателей.
Как же, каждая! Что, даже «Китобои»? Ника начинала злиться на подругу. Если та попала в беду, почему, спрашивается, она не могла искренне сказать ей об этом? К чему были эти глупые игры в кошки-мышки?
— Спасибо! — Ведущий продолжил свою речь. — Я правильно понимаю, что мы сегодня собрались здесь все ради тебя?
Эльпис наигранно развела руками.
— Возможно… — сказала она, отчаянно скрывая нервную дрожь в голосе. От кого угодно, но от Ники она не могла её скрыть.
— Давай пригласим сюда ещё одного человека, который очень ждёт встречи с тобой. Поаплодируем!
Зал зашёлся в рукоплесканиях, предвкушая интересное развитие шоу. Ника с каждой секундой чувствовала, как возрастает нервное напряжение.
Ожидаемо на площадке появился Пигмалион. Он выглядел довольным, и от одного его вида по позвоночнику Ники прополз ядовитый холодок.
— Представляю вам продюсера нашей любимой Эльпиники, главного директора студии «Оморфия» и, как я понимаю, нового председателя министерства культуры Ойкумены — кириоса Пигмалиона.
Зал поддержал шоу сдержанными аплодисментами. Они ещё смеют хлопать этому мерзавцу! Если бы только они знали, что он за чудовище!
Эльпис призналась Нике в том, что Пигмалион взял над ней верх. Изнасиловал её в обмен на возможность уехать из Харибды. Жаль, что эта жертва оказалась пустой. Сбежать в Океанию они не смогли, плата за вход оказалась слишком высокой. Ника никогда не сможет простить того, что совершил Пигмалион. С тех пор прошло полгода, а ненависть лишь надёжно укрепилась в её сердце. Вот кто достоин маски насильника Пана! В той оригинальной версии истории, где он вовсе не питал высоких чувств.
— Мало кому из вас известно моё лицо, — начал Пигмалион. — Обычно вы видите на сцене только Эли… Эльпинику, — поправился он.
Только я могу звать её Эли! Она моя! Ника едва сдерживалась от того, чтобы не прервать этот ужасный маскарад. Только вместо масок у них гримасы.
— Но я думаю, уважаемая публика понимает, что в основе любого успешного творческого проекта стоит хорошая организация и правильная реклама. Я рад, что этот союз таланта и маркетинга, начавшийся более пяти лет назад, привёл нас к общему успеху. И, конечно же, как и большинство из вас, я являюсь давним поклонником творчества Эльпиники.
Ника давилась от ненависти. Вдруг кожу под маской стало нестерпимо зудить. Она почувствовала, как пот стекает по шее.
— Именно поэтому мне бы сегодня хотелось разделить с вами мою радость. — Продолжал Пигмалион. Он вдруг повернулся к Эли и обратился к ней, — мы с тобой уже всё обсудили, но я всё-таки спрошу вновь. Эли, станешь ли ты моей женой?
Сердце пропустило удар. Ей показалось, что её ударили под дых. Ника шагнула назад и едва не наткнулась на кого-то из гостей, едва удержала равновесие. Мысли путались. Ей хотелось одновременно кричать, драться, забиться в истерике. Вместо этого, она замерла без движения, ожидая услышать ответ.
— Да! — ответила Эльпис с нервным смешком, который послышался Нике залпом рыданий. Муза, однако, сдержала эмоции. Она улыбалась восторженной публике, показывая белоснежные зубы, сжатые в немом вопле. Красные глаза едва сдерживали слёзы. Плечи так и норовили ссутулиться под невыносимым весом клятвы, но видимо тогда бриллиантовое ожерелье совсем бы передавило ей горло.
Нике показалось, что пол здания уплывает куда-то из-под ног. Вся авантюра с переодеванием и маской показалась теперь нелепейшей и глупой выходкой. Глупостью было даже просто прийти сюда. На что вообще она надеялась?
Смотреть на Эльпис ей стало невыносимо, да и выглядела она так, будто выпила бокал отравы. Зал заходился восторженными криками, возгласами одобрения и поздравлениями, громким смехом и аплодисментами. Только два человека во всём театре хотели сейчас раствориться без следа — это невеста и её возлюбленная в костюме Пана.
Ника поняла, что если сейчас же не окажется на свежем воздухе, то попросту упадёт в обморок. Она бросилась к выходу из театра.
Только ночной морозный воздух привёл её в чувства. На пустынной улице она сорвала с себя маску и растёрла горячее лицо снегом, пытаясь прийти в себя. Её страшно тошнило от отвратительной правды. Ника закричала в безлюдный мрак Харибды, но никто не отозвался ей.
Вдруг ей захотелось вернуться в зал. Убить Пигмалиона. Сдавить ему горло голыми руками. Разбить одну из бутылок вина и воткнуть розочку в грудь. Даже неважно, если он окажется сильнее. Пусть её устранит охрана. Умереть сейчас казалось меньшим из зол.
Только Эльпис всё равно не станет тогда моей.
Она чувствовала, что из неё вырвали кусок плоти. Причём очень важный кусок, без которого Ника перестала быть хоть сколько-нибудь нужной на этой планете.
Я теперь тень.
Это слово показалось странно утешительным. Ведь именно так называли серые души, бродящие по Асфоделевым полям загробного мира. Непомнящие себя, навеки потерянные, пустые. Теперь это и был удел Ники.
Домой она дошла пешком. Сама не знала, сколько на это ушло времени. Не раздеваясь, она легла в кровать и поняла, что больше не пошевелится до самого конца. Реальность казалась чудовищным кошмаром. Больше всего на свете ей сейчас хотелось проснуться и оказаться рядом с Эли. Чтобы та обняла её и сказала, что это всё ужасный сон. Что всё будет по-прежнему. Да, не совершенно, да, иногда плохо. Но несмотря ни на что, они были вместе. Если бы Ника только знала, что эти безжалостные потусторонние силы судьбы однажды отберут у неё единственный смысл жизни, она бы иначе относилась к каждой секунде, когда та была рядом. Ника ни за что не выпустила бы Эли из объятий. Никогда и ни за что.
Ника приняла решение лежать неподвижно до тех пор, пока за ней не придёт смерть. Или Эли.
После всего произошедшего, она уже не верила, что когда-нибудь вновь увидит Эльпис, поэтому ждала только смерти.
К удивлению Ники, первой к ней пришла Эльпис.