Москва. Военный госпиталь.
Выйдя в коридор, Светлана замкнула кабинет и, дастав личную печатку, протянув шнурок через скобы дверей, опечатала кабинет.
Подполковник с удивлением смотрел на эти действия.
— Простите, но зачем такие предосторожности? Здесь круглосуточная охрана, притом госпиталь — режимный объект. Здесь Вашим оборудованию и вещам ничего не грозит.
Светлана, закончив с дверью, внимательным взглядом посмотрела на офицера.
— Подождите меня, пожалуйста, пять минут — схожу на пульт — пусть поставят на охрану наше помещение. Когда вернусь — отвечу на Ваш вопрос, Андрей Николаевич.
Девушка обернулась быстро и, словно всё время никуда не отлучалась, подойдя вплотную к офицеру и, зажав пальцами пуговицу его мундира, вкрадчиво спросила.
— Вы, насколько я поняла, не в курсе того, что аппаратура, которой мы пользуемся, привезена из Питера. Так? Так. А знаете ли Вы сколько она стоит? Вряд ли знаете. Тогда поясню — вся наша электроника застрахована от повреждения, порчи, хищения или других действий третьими лицами в сто миллионов рублей. Впечатляет? Так вот. В договоре, что был подписан Вашей организацией с представителем ЗАО «Братство», есть такой пункт, что в случае хищения или порчи аппаратуры в госпитале на время работы командированных врачей, именно ВАША организация, то есть госпиталь или, в другом случае, Министерство обороны России, гарантирует возмещение полной стоимости оборудования плюс дополнительную страховую премию в размере 30 процентов сверх стоимости базовой страховки. Итого 130 миллионов. Поверьте, случись что — с Вашей организации вытрясут эти деньги за пару дней. А вот кто окажется виновным, то, думаю, можете сами догадаться.
Подполковник побледнел, понимая, что именно он, случись что, и станет крайним…
— И что Вы предлагаете? — еле слышно спросил подполковник у молодых людей.
— Если хотите перестраховаться — поставьте здесь круглосуточно пост, — посоветовала Света. — К тому же завтра последний день нашего контракта и вечером аппаратуру увезут транспортом дружественной компании. Конечно же, всё будет проверяться перед погрузкой представителями как с Вашей, так и с нашей сторон. Проверяться как на работоспособность, так и возможные посторонние закладки. Я не имею в виду лично Вас, а других людей, которые захотят получить доступ к уникальной аппаратуре. Предупреждаю — в обеих стойках стоят противодиверсионные закладки, которые среагируют на малейшее вмешательство посторонних лиц. А аппаратная разработка предусматривает полное стирание всех програмных файлов, тем самым злоумышленникам останется лишь голое железо, правда и оно имеет высокую цену. Так что задумайтесь над своим спокойствием и примите меры.
Подполковник Кузнецов нервно хихикнул и задал, на его взгляд, провокационный вопрос.
— И что, это оборудование в самом деле такое уникальное, что стоимость железа больше ста миллионов?
— Оно уникально само по себе, так как разрабатывалось на протяжении не одного года под конкретные задачи. К тому же, пока не завершена сертификация и не поданы документы на патенты, это «железо», как вы сказали, вообще не имеет цены. Всё, вижу, что Вы прониклись и на этом закончим. Пойдёмте, наконец, к тем, кто нас отвлекает от заслуженного отдыха.
Вскоре четыре человека зашли в приёмную, но тут снова случилась «авария», т. к. секретарь главврача, как представилась дородная тётка, не захотела пропускать в кабинет молодых людей, считая их «приблудами, авантюристами, нахлебниками и внебрачными детьми неизвестно кого-го там…»
Подполковник вначале пытался спокойно втолковать этой мегере, что именно они и есть врачи из славного города на Неве, но «мадам» вошла в режим «непущуникого» и чуть ли не своей тушей встала перед кабинетом.
Антон, пару минут наблюдая за данной сценкой, попытался шутить, но вскоре умолк. Арина же с удивлением наблюдала за разьярённой дамой, а Света, зевнув, предложила вообще всем ехать домой, так как данное время не оплачивается контрактом и является их личным. Тем не менее, она, в особо острые моменты дискуссии, включала свой смартфон и записывала то, что происходило.
Ещё минут через пять Антон не выдержал и, взяв за руку сестру, кивнул Свете на выход и они незамедлетно для оставшихся «телепортировались» из приёмной, оставив подполковника дальше ругаться с секретаршей (или кто она там была на самом деле).
Выйдя, и плотно притворив дверь, молодые люди остановились у входа, привыкая к тишине. В ушах звенело, настолько было тихо после того ора, от которого они сбежали.
По коридору спешили по своим делам врачи, медсёстры и никому не было дела до трёх молодых людей, которые с улыбками смотрели друг на друга.
— Молодёжь, помощь нужна? — внезапно из спешащего потока «вывалился» пожилой врач и, сделав шаг, вполную подошёл к двойняшкам и Светлане. — Смотрю, Вы заблудились. Кстати, я был на демонстрации Ваших способностей — впечатляет. Не поверите — все, кто там присутствовал, получили когнитивный диссонанс. Невероятность виденого, подтверждённая электроникой… и неверие в то, что видели собственные глаза. Это и волшебство и нереальность. Вот не поверите, хожу как мешком по голове ударенный — не укладывается в голове и всё тут.
— Алексей Никанорович, — Антон прочёл на бейджике имя отчество, опустив при обращении звание (профессор, член-корреспондент Академии наук) и с уважением обратился к врачу. — Всё, что мы продемонстрировали, это далеко не предел наших возможностей, хотя поверю Вам, много необычного и выглядит странно. Но мы и есть необычные, хотя и не уникумы. Так что поверьте — всё, что Вы там наблюдали — реальность.
— Вы биоэнергеты? Так, кажется, называют людей, кто лечит руками?
— Не совсем точнА постановка вопроса. В названии уже и скрывается суть процесса. Руки — это лишь проводники нашей энергии, точнее, сочетание электромагнитного и биополей, а более плотный контакт с телом пациента усиливает передачу нашей энергии. Мы, конечно, можем и не использовать руки, но коэффициент воздействия резко падает. Простите, но это долгий разговор на дни, а не на часы или минуты. Если появится желание и будете в Питере — приходите к нам, посмотрите на работу не через стекло, а будучи рядом. Согласны?
Профессор аж вспеснул руками от такого предложения.
— Конечно-конечно. Неприменно буду у вас при оказии. Это настолько необычно, что на Вашей практике можно написать не одну диссертацию. Кстати, молодые люди, а как Вы относитесь к научной стезе?
Антон с сестрой переглянулись и заулыбались.
— Пока никак, — Арина мило посмотрела на врача и задала совсем неожиданный для того вопрос. — Простите, что перепрыгиваю с темы на тему, но не сочтите за труд объяснить нам — кто находится в приёмной у главврача госпиталя? Эта дама так громко орёт, простите, кричит…
Профессор приоткрыл дверь, хотя и в коридоре был слышен непркращающийся ор, и сразу же медленно притворил дверь. Улыбнувшись, посмотрел на молодых людей.
— Это ОНА не кричит, а разговаривает. Я в этом госпитале часто бываю и знаю почти всех. Алевтина Ивановна — старшая сестра-хозяйка. Она работает здесь уже больше сорока лет и считает себя главной. Да, она ветеран и больше неё никто здесь не работает. Женщина умная и держит всё в образцовом порядке. По секрету скажу, что и в самом деле на ней держится если не всё, то многое. Она ведь начала много лет обычной сиделкой. Потом медучилище и институт. Ей предлагали работу по специальности, но она…
— Всё это, конечно, интересно, — улыбнулся Антон. — Но почему, в данном случае, на её крики никто не вышел из кабинета главврача? А там, между прочим, нас ждут.
— Да не реагируют на шум, привыкли уже. К тому же, скорее всего, те люди, которые Вас ждут, перешли в комнату отдыха для более спокойного разговора, а это почти две пары дверей. Хотите, я Вам помогу пройти в кабинет? Кстати, с кем она так спорит?
— Вы называете это «спорит»? — чуть не захохотал в голос Антон. — Нас провожал подполковник Кузнецов, местный хозяйственник.
— Кузнецов? Ну, тогда я не стану вмешиваться, уж извините, — профессор смутился и, второпях пожав руку Антона, довольно забавно ускорил шаг, временами переходя на полубег.
— Да, — протянула Арина. — Лишнее потверждение, что в любой фирме самый главный человек — уборщица. Вот и этот членкор позорно сбежал, даже не поинтересовавшись где мы базируемся в Питере.
— Рин, — возразил Антон, — Для такого человека не проблема нас отыскать. Другой вопрос, сможем ли мы его принять подобающим образом…
— Ребята, пошли вниз, — произнесла Светлана, подталкивая Арину и Антона. — Если уж академик боится спорить с сестрой-хозяйкой, то нам тем более нужно отсюда «линять».
Уже спустившись на первый этаж и подойдя к проходной, Светлана вдруг остановилась.
— Антон, Арина, — она с каким-то чувством вины посмотрела на двойняшек. — Вы подождите меня во дворике у проходной, очень прошу. Я всё же вернусь и постараюсь помочь подполковнику — сброшу ему на телефон те видеофайлы, что записала. Это ему хоть немного, но должно помочь оправдаться перед руководством. Жалко мне его, если честно. На меня орал как бешеный, а вот перед этой бабёнкой спасовал… Видать знает, кто она и кому кем приходится. Я быстро, честно. Только не подведите меня и не уходите никуда — сами знаете, что мне влетит по первое число, если с Вами что случится.
— Свет, — Антон усмехнулся, — поступай как считаешь нужным, а я с сестрой подожду тебя в кафе госпиталя. Оно вроде, как и в здании, но уже за проходной. Так что не беспокойся и действуй.
Девушка умчалась по коридору, а брат с сестрой в обнимку прошли пару десятков метров и, зайдя в помещение кафе, сели за свободный столик.
— Морожку будешь, сладкоежка? — спросил Антон и чмокнул сестру в нос.
— И я тебя люблю больше жизни, — улыбнулась Арина. — Чего ты спрашиваешь? Конечно буду. Да, и для Светы возьми — она тоже любит сладкое, хотя на людях воротит нос. Знал бы ты как она постоянно воюет сама с собой.
— Боится располнеть? — хмыкнул Антон.
— Не. Это битва добра и зла в конкретном человеке. Света ещё с теми тараканами в голове. Ты разве не знал? Что они решат — так хозяйка и поступает. А что? Их много, а она одна. Ведь нет рядом никого, кто осмелится бы подсунуть дихлофос. Её жалеют и за неё переживают, но тараканов тех боятся. И знаешь почему?
— Почему?
— Да потому, что думают — нельзя исключить возможность миграции. Представь себе её мужа в будущем. Нормальный и тихий подкаблучник, а другой со Светкой в принципе жить не сможет. Умненький такой, скорее всего какой-нибудь учёный в очках с толстыми линзами.… И, однажды ночью, партия тараканов, узнав о свободной «хате», решает переселиться. А потом??? Представлешь дом, где одновременно живут ДВЕ Светланы, к тому же один из них уже Светлан!!! Робость и послушность у Светлана уходит под настоятельным требованием большинства в голове. Характер меняется и… Борьба за лидерство в доме и жизни. Борьба насмерть, как завещал прародитель тараканов — Великий Отец Таракан, сокращённо — «ВОТ». Кстати, если услышь, что Света говорит «Вот», беги от неё как можно дальше. Это зов хозяев её головы — тараканов. Не забывай мои слова — тараканы в голове — это заразно и навсегда.
Антон еле сдерживался, чтобы не захохотать в голос, но его сестричка была настолько серьезна, когда говорила, что становилось непонятно — то ли она «стебётся», то ли сама верит в то, что говорит.
— «Кстати, братик. Ты заметил, что нас «пасут»? Слева мужичок лет пятидесяти явно пишет звук, а для всех вроде как читает текст на смартфоне. А вот у двери вообще интересный тип. Если бы не встречала подобных, то подумала, что он просто про себя шевелит губами, а по факту — считывает по губам наш разговор и дублирует произнесённые слова на диктофон. Будем отрываться?»
— «Котён. Всё под контролем. Ты у меня умница, что не забываешь контролировать обстановку. Но эти господа не по нашу душу. Точнее, они явно дублируют Свету. Нет у них агрессии, да и ведут себя как-то лениво — отбывают рабочее время, да и эмоциональный фон у них не выше нормы».
— «Тошка. А что ты решил со Светой? Когда откроемся? Я, если честно, устала лицедействовать. Целыми днями все вместе, а меня уже начинает тошнить от неё».
— «Сегодня. Меня сцена с подполковником вывела из себя. Ты обратила внимание как она сама спровоцировала чуть ли не на пустом месте офицера, а потом нахамила ему и вывернула всё так, что только тот оказался виновным. Да, я не отрицаю хамство подполковника, но можно было сразу всё перевести в стандартный рабочий разговор, а не доводить до крика. К тому же Светлана сразу же включила видеозапись. Не знал бы, что это случайность — подумал, что хорошая постановка. Кстати, малыш. Сегодня была крайняя капля. А вчера эта стервочка пыталась меня затащить в постель под предлогом массажа. И, судя по всему, была очень разгневана резким отказом».
— «А зря. Девица она фигуристая, всё при ней. Расслабился бы и получил удовольствие. Только вот…»
— «Именно что вот. Мама сколько раз упоминала, что бы мы не разбрасывали биоматериал по сторонам. А эта красна девица явно не по своему желанию действовала, да и как подумаю, сколько ТАМ было до меня… Давай закончим эту тему. Мне, если честно, она последние дни омерзителна, но приходится играть до последнего. Так что прошу тебя — сама первой не открывайся. Мне кажется, что будет удобный повод, а неет — постараюсь его создать».
— «Кстати, братик. Я ведь не просто так тебе вслух рассказывала о тараканах. «ВОТ» — это закладка в мозгу Светланы. Ключ. Не знаю, кто был этим мозголом, что с ней работал в детстве, но ужас при виде тараканов у Светланы в подкорке навсегда».
— «Спасибо, милая. Информация верная?»
— «Да. Мне передали её из Братства перед самым нашим отъездом сюда».
— «Поэтому ты вслух и стала рассказывать о тараканах? Чтобы слом её психики при контроле со стороны был бы невинным и совершенно случайным?»
— «Я тебя люблю за твою сообразительность, половинка. А теперь только вслух, иначе две минуты тишины уже всполошили наших наблюдателей. Вспомни Аркашку из Меда. Мы тогда были близки к провалу как никогда».
— Ринка, я всё понял, — серьёзно ответил на монолог сестры Антон. — Скоро продолжишь, только подожди меня с минуту — я сейчас за мороженным схожу, а то здесь официантов, как понимаю, нет.
Отступление.
То, что два ребёнка чуть ли не с рождения научились общаться мысленно — в их семье, по большому счёту, никого не удивило. Мама не возражала, даже наоборот — всячески это поощряла, развивая детей, с годами и сама научившись «слышать» их. Только отец иногда обижался, когда видел переглядывавшихся детей, которые ничего не отвечали, а только хихикали.
Когда же им исполнилось по двенадцать, двойняшки вышли на новый уровень развития — научились проникать в разум друг друга, контролируя двигательные функции. По глупости захотели и ненадолго поменяться телами, но это чуть не закончилось фатально. После комы у обоих, дальнейшие эксперименты решили не проводить — достаточно было и достигнутого. Хотя и тот печальный случай что-то поменял в обоих — они стали чувствовать друг друга на большом расстоянии, да и мысленное общение стало более свободным, практически таким же, как и голосом.
В школе они именно так помогали друг другу на зачётах и экзаменах, когда один стоял у доски, а второй в этот момент читал текст по учебнику. Итог — красные дипломы об окончании. Опробировав методику, при поступлении в ВУЗ сразу поставили условие — быть в разных группах на потоке, т. к. в этом случае исключалось одновременная сдача экзаменов. И… было немало моментов, когда преподаватели не верили, что их студенты настолько дословно помнят учебники и методические пособия. А по факту… Один сидел в лаборатории или на кафедре, а второй, глядя в нужный текст, чужой рукой выписывал формулы и схемы. У Антона была неприязнь к химии, а у Арины — микробиология. Тем не менее, у обоих итоговые оценки были самыми высокими. Видя успеваемость и талант будущих врачей, им обоим предлагали остаться в институте для научной работы, но… у ребят были свои планы на дальнейшее, к тому же никто из преподавателей и сокурсников не имел понятия, что перед ними — одни из самых лучших диагностов страны. И только один единственный случай чуть не открыл тщательно скрываемую тайну.
На практике в детской поликлинике Антон, и ещё полтора десятка его сокурсников, были прикреплены к разным врачам и выполняли роль скорее статистов, чем будущих врачей. В тот день один из учатковых заболел и «осиротевшего» сокурсника Аркадия, чернявого и высоченного, словно жердь, парня, прикрепили в пару к Антону. Врач, которая была у них наставником, меланхоличная дама лет сорока, выполняла свои обязанности чётко по методичке, которую привезла после курсов повышения квалификации. И сразу после знакомства со своим подопечным, сунула Антону в руки тонкую брошуру, заставив чуть ли не выучить наизусть. Он, естетвенно, прочёл эту брошюру (и не один раз) от корки до корки, но изложение и содержание были настолько казёнными, что он не вытерпел и высказал своё мнение куратору. Та дама посмотрела на него словно на пустое место и высказалась, мол, «когда сможешь написать что-то подобное, тогда и поговорим. А эти методички писали люди заслуженные и с огромным опытом».
И надо же было такому случиться, что в составе комиссии, что внезапно нагрянула в поликлинику, был один из тех, кто являлся составителем вышеупомянутой литературы.
И, уж так совсем сошлись звёзды, что в кабинет во время приёма, зашла пара проверяющих. Они сели в сторонке и смотрели на процесс осмотра очередного ребёнка. Всё бы ничего, но врачиха решила «блеснуть» мастерством и наставничестовм, назначив проводить осмотр двух студентов.
Антон, как диагност, уже имел перед собой почти полную картину случившегося с ребёнком, а вот Аркадий «потерялся» — что-то нёс невнятное, показав себя отнюдь не с лучшей стороны. Один из проверяющих не выдержал и, попросив передать ему историю болезни, быстро пролистав, подошёл к ребёнку. Пощупал его, послушал. Задал пару вопросов матери, которая находилась здесь же и, фыркнув, изрёк.
— У ребёнка ярко выраженное ОРВИ, но ни как не пневмония, определённая участковым врачом. Почему нет снимков, почему заразный ребёнок не дома, а на приёме?
Врач поликлиники умоляюще смотрела на маму малыша, одного желая, что бы та высказала свою инициативу её защиту, но не тут тот было. Молодая мама не стала ничего скрывать.
— Я сюда хожу чуть ли не через день. И что? Снимков нет, потому что аппарат сломан. Физиотерапию не назначили. Результат анализов ждём третий день. А малышу всё хуже и хуже. Коль Вы такие светила, что приехали проверять эту поликлинику, так помогите определить болезнь у ребёнка! Если хотите денег, так я не могу их дать — я мать-одиночка, живу, сводя концы с концами.
Все остобенели от таких слов, а Антон, словно его пихнул кто, встал со стула и, подойдя к молодой маме, аккуратно взял из рук ребёнка и прижал к своей груди — ему был необходим плотный контакт как никогда. Через секунду окончательно понял, что всё не так хорошо с малышом и задал куратору вопрос.
— Какой номер кабинета, в котором мы находимся?
Та, с удивлением смотря на практиканта, выдавила — «202».
Антон же мысленно попросил сестру как можно быстрее прийти к нему на помощь.
Через минуту в комнату ворвалась Арина и, смотря в глаза брату, невольно подошла ближе, также прикоснувшись руками к малышу.
Прошла минута в полной тишине и, буквально оторвав от себя малыша, который уже не хныкал и не плакал, а радостно гукал, аккуратно вложил в руке маме, задав той вопрос.
— Что было в кроватке у малыша? Вспоминайте быстрее. Соски, колпачки от авторучек, пластиковые маленькие игрушки или ещё что?
— Молодой человек, — задал вопрос второйпроверяющий. — А почему Вы столь рьяно и однозначно опровергаете диагноз участкового врача и ведущего специалиста городского Управления Минздрава?
— Да потому, уважаемый, не знаю как вас по имени отчеству, но диагноз поставлен неверно обоими — ребёнок проглотил что-то твёрдое и оно попало не в желудок, а в лёгкие. У малыша повышена температура, периодический кашель, затруднённое дыхание. Сейчас в лёгких скапливается мокрота. Все эти симптомы несведущий специалист может диагностировать как пневмонию, но отнюдь не простудное заболевание, о котором вспомнил Ваш коллега. При ОРВИ иные симптомы.
— Малыша необходимо доставить как можно быстрее в больницу и достать инородный предмет пока не началось воспаление, — продолжила Арина. — Время играет не последнюю роль.
— Я, между прочим, научный работник, отдавший полжизни лечению детей, — вспыхнул проверяющий. — Между прочим, та методичка, что лежит на Вашем стуле — моя работа и не стоит недоучке компроментировать кандидата наук. Тем более обвинять его в некомпетенции.
— Я никого не обвиняю и не дискредитирую, а лишь констатирую факт, что Ваш диагноз, как и лечашего врача — ошибочны.
Проверяющий вспыхнул, хотел было наговорить много лишних и обидных слов, но второй коллега мягко его остановил и задал вопрос по существу.
— Вы уверены в том, что в лёгких ребёнка инородный предмет или только предполагаете его наличие?
Антон посмотрел на сестру и оба в один голос ответили.
— Уверены.
— Хорошо, — чуть улыбнувшись, мужчина встал и потянул за собой коллегу в коридор.
В кабинете наступила тишина, прываемая только гуканьем и причмокиванием ребёнка, который продолжал вырываться из рук мамы, желая опять оказаться на руках Антона.
Молодая женщина с удивлением смотрела на стоящую посреди кабинета пару молодых людей, явно родственников, а потом дёрнулась.
— Ой, я вспомнила, — мамочка заволновалась. — Я пару дней не могу найти напёрсток. Сидела рядом со спящим сыном и… (она смутилась) зашивала свои спортивные брюки… Пояс порвался. — Женщина окончательно смутилась и замолчала, став краснеть.
Антон взглянул на сестру и та, положив руки на грудь ребёнка, через мгновение выпрямилась, с укором глядя на мамашу.
— Что же Вы так, а? Ведь все дети тянут в рот то, что рядом лежит.
Арина обернулась к брату и кивнула.
В этот момент в комнату зашли два врача, представившиеся работниками «скорой» и предложили маме с ребёнком проехать в больницу. Участковый врач, попросив своих подопечных не покидать кабинета, ушла провожать своего маленького пациента до машины.
— Вы что, экстрасенсы, что бы вот так, за минуту, определить наличие постороннего предмета в лёгких? — с прищуром глаз спросил Аркадий. — Тогда понятно, отчего Вам двоим так легко даётся обучение. Кстати, мне кажется, что вы и между собой можете мысленно переговариваться. Я прав?
Арина посмотрел снизу вверх на нескладного парня и, шагнув вперд, пальцем ткнула его в грудь.
— А ещё мы можем насылать порчу на болтливых людей, гарантировать неожиданное расслабление желудка в самое неподходящее время…
— Временную слепоту и тремоляцию пальцев, — продолжил за сестрой Антон…
— Бессоницу и коньюктевит… — это уже Арина.
— Преждевременную подагру и недержание мочи…
— Импотенцию и никтофобию…
— СТОП!!! — чуть не криком прервал сыпавшиеся на него угрозы парень. — Всё. Я всё понял и осознал. Клянусь, что ничего никому не скажу, правда. КЛЯНУСЬ!!
— Хорошо, Аркаша. Мы твою клятву услышали оба и ПОКА ничего на тебя насылать не будем. Но именно что ПОКА. Если хоть одному постороннему ты проговоришься, то получишь одну из тех проблемм в организме, что мы перечислили. Тебе ясно? Узнаем, что узнали двое — две болезни. Трое? Соответственно получишь и страданий.
— Я. КЛЯНУСЬ. МОЛЧАТЬ!!!
— Мы поняли, а сейчас ждём нашу мадам. Интересно, что та скажет…
— Антон, — чуть замявшись, спросил парень, — а что это за «никтофобия»?
— Хреново ты учишься, брат. Это — боязнь темноты в любых проявлениях.
— Удивили, — хмыкнул Аркадий, — эта зараза у меня с детства, так что не страшно.
Брат с сестрой посмотрели друг на друга и… захохотали, а вскоре к ним присоединился и Аркаша.
Через день практикантам сообщили, что в больнице и в самом деле из лёгких ребёнка вытащили напёрсток. Малыш чувствует себя прекрасно…
Чуть позже выяснилось, что тот проверяющий, определивший ОРВи у ребёнка, на самом деле не практикующий врач, а функционер, всю свою жизнь проработавший в управлении Минздрава на различных должностях. Интересно, что тому даже никто ничего не высказал о профпригодности.
Благодарности за оперативно поставленный диагноз двойняшки не дождались. Более того, Антону единственному из всех за практику поставили четвёрку.
Аркадий до конца обучения молчал, лишь изредка кидая осторожные, а порой и пугливые взгляды на двойняшек…
* * *
Вернувшись к столику, молодой человек обнаружил рядом с сестрой Свету, которая что-то увлечённо рассказывала. Получив розетки с мороженным, девушки только кивнули в знак благодарности, не прерывая разговор. Антон попытался было вклиниться, на что его оборвали и тому ничего не осталось, как услышать финал повествования.
— Вообщем, этого бедного подполковника так в кабинет и не пустили пока я не пришла. — Света в процессе рассказа уплетала мороженое (кажется, подсунь ей в тот момент какую-нибудь кашу, она ела бы с таким же аппетитом). — Я его вытащила в коридор чуть ли не за шиворот. Андрей Николаевич был в полной прострации, не понимая о чём ему толкую. Потом, правда, врубился и позвонил начальнику по телефону. Лично слышала, что главврач был в бешенстве, узнав, что мы не прошли в кабинет и, дословно, «самовольно покинули» госпиталь. Когда же сам выскочил в приёмную и увидел ту толстую бабу, что нам мешала пройти в кабинет, «сдулся» мгновенно, уже спокойным голосом поинтересовавшись у всех присутствующих почему приглашённые не попали на приём. Та тётка снова стала визжать во весь голос, только уже на самого главврача. Я шепнула подполковнику, что бы он вызволил своего шефа и вывел того в коридор. Вскоре главврач и в самом деле появился и, уже в более спокойной обстановке, я продемонстировала запись, когда мы все были в приёмной. Если честно, думала, что хозяин этого госпиталя как-то приструнит вопящую бабёнку, так нет — тот что-то пробурчал мне, типа «до завтра», вернувшись в кабинет. Подполковник довёл меня лично до проходной и с явным облегчением умчался по своим делам. Вот.
— Что «ВОТ»? — переспросил Антон.
— Ничего, просто вот, — не понимая, ответила Света.
— Подруга, твои тарканы бодрствуют или спят? — задумчиво поинтересовалась Арина.
— А что Вам до моих тараканов? — удивлённо задала вопрос Светлана. — Как по мне, так впали в спячку после сегодняшнего дня. Устали, умаялись.
— Но предка вспоминают, — не унималась Арина.
— Какого предка? О чём ты?
— Помнишь, ты мне сама рассказывала о тараканах и о их великом предке? И мистическом возгласе носителей — «ВОТ»! Ты же сама говорила, что когда тараканам плохо, они призывают предка — «Великого Отца Тараканов»?
— Рин, ты сейчас серьёзно или издеваешься? — смутилась девушка.
— Вижу, что не помнишь. А я напомню. Прошлый год. Урал. Когда мы лежали в девичьем отсеке, и ты всем присутствующим рассказывала о себе и своих предках. В смысле людей, а не тараканов. Вспомнила?
Светлана нахмурилась, явно с трудом вспоминая события прошлого года.
— Что-то такое было, но я, ели честно, не помню в деталях, вот.
— Опять???
— Что опять?
— Светка, хватит нас за дураков держать, — всхлипнула Арина. — Не спят твои тараканы и в данный момент к своему предку взывают.
— Дураки Вы, ребята, и уши у Вас холодные. Любите издеваться над бедными и беззащитными. Обижусь я на Вас и напишу рапорт, вот.
— ОПЯТЬ? — уже одновременновсхлипнули, еле сдерживаясь двойняшки. — Хватит, Светик. Не нужно призывать тараканов. У тебя свои, а у нас свои, родные. Как говорится — нам чужого добра не надо, но и…
— … своих тарканов не отдадим, так, подколисты? — Света с улыбкой закончила спич Антона, больно ущипнув его за ухо. — Всё, разгильдяи, двигаем в гостиницу. Я, пока шла к Вам, заказала такси, скоро подьедет.
— А почему не на метро? — удивилась Арина. — Прогулялись бы неспеша по городу. Недалеко ведь.
— Домой вернётесь, вот и гуляйте где угодно и сколько угодно, — проворчала Светлана.
— Ага… — закончил за неё Антон, — под присмотром десятка охранников, которые будут позволять двигаться только тем путём, который они посчитаю безопасным? Весело…
— Ребята, — уже серьёзно продолжила разговор Света. — Вы же умные и сами понимаете свою ценность для страны. Ведь такого тандема больше нет нигде в мире. Только у Вас получается вытаскивать безнадёжных людей с кромки, да и тех, кто уже шагнул за неё.
— Да понимаем это лучше тебя, Света, — мрачно проговорил Антон. — Только, согласись, это не та жизнь, которую мы желали с сестрой. Это жизнь, по сути, в клетке. Иногда я задаюсь вопросом — а надо ли столько сил и здоровья отдавать совершенно чужим людям, не получая за это даже простой благодарности. Почему-то все считают, что мы обязаны жить для других, ради других и во имя других. И почему за все годы, что мы работаем на Государство, никто и никогда не задал НАМ вопрос. Простой человеческий вопрос — «Ребята, а что ВЫ хотите от этой жизни? В чём нуждаетесь и какие у ВАС цели? Чего ВЫ сами хотит добиться в своей жизни?» Знаешь, Светлана, больно от этого и странно, что пользуются нашими способностями как заблагорассудится, а вот искренней благодарности, повторюсь, нет ни от кого. И вообще. Ставлю тебя перед фактом. Доложись своему руководству, что мы, после возвращения, уходим в отпуск. Что ты сделала такие круглые глаза? Мы после диплома три года работаем практически каждый день. Неужели не понятно, что и машины ломаются? А мы люди, живые люди, которым нужен отдых. И не там и тогда, когда этого захочет чья-то левая пятка, а именно тогда, когда мы сами пожелаем. Крепостное право уже давно отменено и никому мы, в принципе, не обязаны. Разве не так? Школу и обучение на Урале закончили сами, без всякой помощи. В институт поступили сами, хотя знаю, что нам мешали, желая, что бы мы закончили иное заведение. Удивлена? Так знай, что и мы обладаем связями и верными товарищами по жизни. Ты считаешь, что Миша и ты, приставленные к нам церберами, так или иначе стали самыми близкими друзьми, с которыми душа нараспашку? Нет, Света, не стали. Вы хорошие товарищи и надёжные помощники, но, не обижайся, близкими друзьями Вам не стать никогда. А знаешь почему? Да потому, что Вашу работу и так называемаю дружбу оплачивается государство. Вот так вот. Не думала, аналитик Высшей категории с двухзначным личным номером, что мы можем посмотреть на всю ситуацию именнос этой стороны?
— Откуда у тебя данные обо мне? — нахмурилась Светлана, услышав последние слова Антона. — Это же закрытая информация, о которой знают не более десяти человек?
— Ошибаешься, «подружка», — усмехнулась Арина. — Знают многие, только не хотят афишировать. Не боятся тебя, отнюдь. Скорее жалеют.
— Жалеют? — вскинулась девушка, а потом тон чуть приглушила. — И с каких пор Вы знаете?
— Да почти с самого твоего появления, Света, около себя. Кстати, может тебя стоит называть Ритой, Маргаритой Семёновой? Чего ты стыдишься своего имени и фамилии? Они не самые плохие в нашей стране.
— Откуда? — Светлана буквально захлебнулась. — Это же…
— Информация под грифом «Совершенно секретно», так? — Антон улыбнулся и, протянув руку, похлопал по руке девушки. — Не трусь. Вот этой информацией обладает вообще ограниченное число людей в стране и дальше них ничего не утечёт. Скажу больше — за тобой наблюдали многие годы, с самого поступления в так называемую «школу», где из тихой невзрачной девчушки создали то, что сейчас находится рядям с нами. Радует одно, что ты не продалась и считаешь себя патриотом государства. А вот мы — патриоты своей Родины. Ты не глупая и поймёшь разницу. Ладно, закончили играть в разведчиков и диверсантов. Скажу одно — передавать или нет полностью состоявшийся разговор своему начальству — твоё право. Но повторю — наше решение об отпуске не подлежит никакому обсуждению. В ином случае мы просто оставляем работу и живём так, как хотим. Без помощи Государства, но и надзора за собой не потерпим. Будем действовать жёстко и на грани… Хотите войны? Будет Вам война. А на войне, как известно, все средства хороши для достижения своих целей. И ещё. Передай своим, что на Запад мы не сбежим — мы патриоты и любим свою Отчизну. Не государство, а именно, повторюсь, Родину. Теперь второе, коль мы расставили всё по местам. Контракта или письменного договора, подчёркиваю, ПИСЬМЕННОГО, у нас ни с одной государственной организацией нет, только трудовые книжки, которые находятся в нами же организованном ЗАО. Зарплаты у нас ты сама знаешь какие — просто смешны по нынешним меркам, потому что мы экономили на всём, что бы быстрее отдать долги. Кредит в банке мы закрыли ещё полгода назад, и на данный момент у нас нет никаких долгов и обязательств ни перед кем. Так же знаю, что пациентов к нам поставляют после согласования в верхах, а для простых людей к нам вход закрыт. К чему я веду? К тому, что за те три года, что мы отработали практически бесплатно на государство, мы полностью вылатили затраты на обучение в ВУЗе, даже с лихвой. Следущее. За три года, как я упомянул, мы не были в отпуске ни дня, поэтому будем считать, что у нас накопилось минимум 84 календарных дня, то есть почти три месяца. Их мы отгуляем без дробления. Где и как проведём отпуск — наше личное дело и, потчеркну, без охраны со стороны государства. Дальше. Затра у нас встреча с представителями зарубежных клиник. Я уверен, что нам будут предлагать переехать к ним работать, предложив фантастические гонорары и гарантируя любые условия, которые мы можем выдвинуть. Естественно, что мы в любом случае пошлём их нахрен, но вот возможную зарплату хочу услышать лично. Исходя из этой суммы мы и будем оценивать свою дальнейшую деятельность.
— Вам у нас никто не будет платить такие деньги, — с уверенностью возразила Светлана.
— Не говори того, о чём не имеешь представления, — с нескрываемым презрением ответила Арина. — Ты даже не догадываешься какие деньги нам предлагали за лечение.
— Иностранцы? — вскинулась Света. — А как же Ваш нескрываемый патриотизм? Мол, только свои, родные, русские…
— Судя по твоей реплике и тону, Светлана, — ухмыльнулся Антон, — я раньше времени тебя причислил к патриотам. Что же, значит вовремя возник сегодняшний разговор. Мы своих мнений, в отличие от других людей, не меняем и не изменим никогда. Так и передай своим. Я знаю, что ты постоянно пишешь на диктофон наши разговоры и пересылаешь их руководству. Так вот. Чтобы не было искажения фактов, подтверждаю, что и сестра и я не сбегут за границу и не предадут Родину. По поводу дальнейших условий труда разговор состоится после нашего отпуска. Если состоится вообще.
— То есть? — Светлана не поняла последней фразы.
— Что было сказано. — Антон потянулся за столом так, что его тело хрустнуло. — Мы вообще можем никогда не возобновлять то, чем занимались. Или, к примеру, продадим клинику, а она наша собственность, и станем индивидуальными предпринимателями. Будем ездить по стране и лечить людей. Кто нам это запретит? Никто. А более верный вариант — так вообще уйдём в Братство, а оттуда, как всем известно, нас не выдадут.
— А о судьбе отца не подумали? — использовав запрещённый ход как последний шанс, спросила Света.
— О судьбе папы? — переспросила Арина. — Так если он будет дома с мамой — для нас это станет лучшим результатом сегодняшнего разговора. Кстати. Для всех, кто будет слышать эту запись. Если с отцом что-нибудь случится, мы пойдём до конца. Найдём не только исполнителей, но и тех, кто, так или иначе, будет причастен к событиям. Поверьте, мы умеем не только лечить…
Арина откинулась на спину стула и посмотрела Светлане в глаза. Та, через секунду, схватилась за горло, пытаясь сделать хоть один вздох. Её лицо сначала покраснело, потом стало резко бледнеть и… в ту же секунду невидимая рука, что сжимала мёртвой хваткой её горло, исчезла.
Девушка рядом с двойняшками сидела, боясь шевельнуться, пытаясь мелкими нервными вздохами наполнить лёгкие, но уже через пару минут успокоилась и стала дышать нормально.
— «Тош. Ты смотри. Нас уже откровенно снимают, да и эту дурочку тоже. ЭТА… чуть не подохла, а её коллеги… ни шагу не сделали, что бы помочь. Страна волков…
— Да, я тоже обратил внимание. В такой стране живём, сестрёнка, и с такими людьми общаемся. Среди зверей и то больше понимания и взаимовыручки. Странно и страшно… Ринушка, больше ничего не предпринимай, прошу тебя. Уверен, что твоя демонстрация сегодня же ляжет на стол их руководства».
— «А ты не думаешь, что нас теперь не будут рассматривать в качестве возможных киллеров?»
— «Успокойся, милая. Не будут, потому что сами руководители и их «хозяева» будут бояться наших возможностей, а они на лицо, точнее, на лице нашей «подруги». Ты, кстати, чуть не пережала. До необратимой асфикции оставалось не более трёх секунд».
— «Я считала (хихикнула девушка). Сердце у неё здоровое, подумаешь, придушила слегка…»
— «А если бы ошиблась? Ранимация в кафе при госпитале??? Это уже как в кино. Так… Наши «друзья» расслабились окончательно. Давай двигать к дому. Им и так сегодня писать и писать отчёты до утра».
- -
Ну что, пришла в себя? Тогда сделай лицо попроще и пойдём на улицу. Кстати, Миша в курсе тебя?
— Нет, — буркнула Светлана, — он сам по себе, рядовой исполнитель.
— Ясно, — криво улыбнулся Антон. — Тогда вот что, уникальная ты наша. Перед тобой ставлю задачу — приготовить с утра технику к транспортировке и присутствовать неотрывно рядом с грузом до прибытия на место. Там вновь проверишь работоспособность и можешь бежать отчитываться перед хозяевами. Завтра с нами Михаил. Он же будет сопровождать до дома. Вопросы есть?
— А как же последний пациент завтра? — удивлённо спросила Светлана.
— Милая, — Арина посмотрела с удивлением на девушку. — Ты так и не поняла до сих пор, что техника нам, по факту, не нужна. Эта аппаратура лишь доказывает посторонним людям, что мы не пустышки и не шарлатаны. Извини, но я была лучшего мнения о ведущем аналитике службы внешней разведки… Смотри, Тош, как у неё широко открылись глаза. Как у лемура… Светик, вспомни своё обучение — «никогда нельзя показывать противнику, что ты раскрыта. Надо жить в образе до последнего вздоха, до последней капли крови…» Насколько я помню, девятый класс «школы». Кто у Вас вёл психологию допроса, Кушнерёв или Виннер? Свет, стоп. Глаза вообще так выпадут. Что нам тогда придётся делать? А, придумала — завтра в госпитале вместо того амбала, что нас ожидает, мы продемонстрируем свои возможности перед зарубежными светилами на тебе. Согласна? И тебе почёт, а нам уважение.
— Ринка, хватит валять девушку. Она и так поняла и прониклась. Ведь так, «Света»?
Девушка молча кивнула, не поднимая глаз.
— Тогда на сегодня заканчиваем и едем в гостиницу. Гулять не пойдём, а то наша «подруга» и в самом деле не в форме. Нам лично неприятности не нужны, но, Светлана, будь добра не делать глупостей и сыграть свою роль до конца. Я имею в виду — до того момента, как выполнишь свои прямые служебные обязанности техника-оператора. Что потом? Вряд ли тебя оставят рядом с нами, но если оставят приказом — не завидую тебе и просто предупреждаю — мы не выносим вранья и обмана, особенно со стороны близкого окружения. Так же не терпим, когда нами манипулируют. Возьми себя в руки и будь перед Мишей сама собой. Ужинать будешь с ним, мы уж как нибудь без надзора обойдёмся.
— Так это неположено, — вскинулась Светлана.
— А нам, знаешь, похрену — что положено, а что нет. Хотите контролировать — сидите где-нибудь в углу так, что бы Вас не было слышно и видно. Будешь подавать голос — завтра сами рванём домой, а неустойку запишем на тебя. Ясно тебе, «положено»? На одно место наложено. И не беси по пустякам. Ты — уже прошедший этап в нашей жизни, поэтому таким и оставайся — незримым и неосязаемым. Будет лучше для тебя и для нас. А сейчас всё, встали и пошли. Кажется, это такси у входа уже минут пять стоит, скорее всего, за нами…