Арина, поёрзав на неудобном кресле, всё же смогла устроиться и отключилась, а вот Антон стал анализировать проведённую пресс-конференцию, всё пытаясь найти свои промахи. Он, конечно, вёл себя на грани «фола», но не считал, что где-то уж явно «накосячил». Пару раз прогнав всё с начала и до конца, окончательно успокоился и решил было последовать примеру сестры, как заметил, что кавалькада из трёх машин выехала за пределы столицы.
— И куда Вы нас везёте? — поинтересовался парень у Натальи, которая последние пять минут не сводила с него глаз.
— Скоро приедем, а направляемся на закрытый военный завод, откуда Вас и отправят домой.
— Ракетой? — криво улыбнулся Антон.
— Почему ракетой? — не поняла женщина.
— А так быстро и надёжно. Раз, и мы через десять минут в центре Питера, а Вы наконец-то вздохнёте облегчённо, избавившись от столь необычных подопечных.
— Всё шутишь? — осунувшаяся Наталья улыбнулась через силу. — Это хорошо. В двух словах опишу обстановку. Наши службы выявили интерес неизвестных людей за аэропортами столицы, которые пытались узнать каким рейсом Вы возвращаетесь домой. Аналогичные запросы поступили и в Управление железных дорог. Мы пока не аннулировали билеты, но, судя по всему, придётся искать другой путь доставки, точнее, он УЖЕ найден. Вы отправитесь в трейлере с грузом под охраной сотрудников ФСО. А если конкретно — сидя в машине первого лица государства, которую везут в Петербург на замену нынешней. Инструктаж с Вами проведут сотрудники указанной службы, да и не оставят Вас без присмотра одних.
— Не понял юмора, поясните, будьте так добры. — Антон стал мгновенно серьёзным и его насмешливость исчезла без следа.
— Всё чуть позже. Имей терпение.
Машины вьехали на территорию завода без препятствий и досмотра — понятно было, что между различными службами заранее имелась договорённость.
Микроавтобус подьехал вплотную к незаметной двери и Наталья, сдвинув в сторону дверь, чуть ли не пинками и тихими ругательствами выгнала двойняшек из машины.
— Пять шагов прямо по коридору и замрите. Cтойте на месте, пока к Вам не подойдут.
Антон, подхватив зевающую сестру, чуть ли не волоком протащил её положенные шаги и остановился в ожидании встречающих. Наружная дверь медленно закрылась, щёлкнул замок и наступила тишина. Хорошо хоть в коридоре, где они стояли, горел дежурный свет.
— Какая-то хренотень получается, а не командировка. Всё началось обыденно, а сейчас как в штатовском боевике. Сменяются люди, машины, а главные герои напоминают манекенов, от которых ничего не зависит. Одним словом «экшн». Скорее бы оказаться дома и забыть всё это как странный и страшный сон.
— Братик, так и дома всё может не закончиться, как ты не понимаешь? Кому мы так мешаем, что нас пытаются уничтожить?
— Милая. Нет ответа на твой вопрос, но вот сомнения у меня, что хотят именно что уничтожить. Скорее повторяется история с Катей. Уж много несостыковк и каких-то несуразностей во всём.
— Ты думаешь, что нас хотят насильно вывезти за границу?
— Может и это, но неужели руководители тех, кто устроил за нами охоту, не понимают, что мы никогда не будем на них работать, да и не имеется у них шансов сделать это насильно.
— А может всё же шансы есть? Например, угрожая тебе, что меня убьют или станут мучать…
— Ринушка, мы об этом говорили не раз на протяжении своей жизни и приняли окончательное решение, что один из нас не останется на земле, потому что жизни не будет. Или ты поменяла мнение?
— Нет, братик. Лучше уйти свободной, чем провести остаток жизни в неволе.
В конце короткого коридора открылась дверь и оттуда послышался до боли знакомый и родной голос.
— Не думал я, что услышу столь решительные слова от своих малышей. Чего замерли? Не верите, что это я? Идите и убедитесь.
— ПАПКА!!! — одновременно заорали двойняшки и вскоре повисли на шее пожилого мужчины.
— Так, слезли с шеи живо, а то мне одного из Вас не поднять, а тут оба повисли.
— Папочка, любимый, мы соскучились!!!
Арина не только не послушалась, а вообще, в полном смысле слова, повисла на отце, правда Антон послушался и чуть ослабил хватку, но руки отца так и не отпустил.
Лицо мужчины было строгим, но дети прекрасно знали что творится у того в душе.
— Всё, доча, освободи старика от своих объятий и лобызаний, а то здесь и душу оставлю. Ты забываешь, что я уже давно старенький и меня нельзя тревожить по пустякам. Вы же врачи, должны понимать всю опасность психологических встрясок в моём возрасте.
— Пап, посколько мы именно что врачи, поэтому и заявляем тебе, что ты, к счастью, совершенно здоров и только пытаешься вызвать нашу жалость к себе, причём совершенно безосновательно. У тебя мышцы крепче, чем у большинства наших сверстников, так что прекрати играть спектакль.
Мужчина крякнул от досады и, легко отцепив дочь от себя, совершенно спокойно поднял её чуть ли не над своей головой, а потом осторожно и даже нежно поставил на ноги.
— Вот не интересно с Вами, честное слово. Нет, чтобы были нормальными, как все Ваши приятели, так уродились на мою седую голову — сразу диагностика и неутешительный для меня вывод.
— Папка, какой неутешительный? — взорвалась дочь. — Наоборот ты должен быть довольным, что рядом с тобой лучшие врачи-диагносты России, да и не только диагносты.
— Ой, дети-дети. Наслышан я, что Вы натворили в госпитале.
— Да ничего мы не натворили, пап, — смущённо пробурчал Антон. — Мы делали свою работу на совесть, не филоня и не занимаясь пустобрёхством. Кстати, и твоего кореша подлечили.
— Антон. Ты уж, если говоришь, то выражайся нормальным языком, без всякой фени, или как там называется Ваш молодёжный сленг?
— Это, как ты говоришь, слэнг твоей юности, пап, так что мимо.
— Папуль, — промурчала Арина, вновь прилипнув к отцу. — Ты как всегда начинаешь бурчать не по делу. Хватит изображать из себя динозаврика, будь самим собой, очень тебя просим.
— Дети-дети. И что мне с Вами делать?
— Как что? Радоваться встрече искренне и не играя в старопёра, уж прости, пожалуйста, но ты пытаешься перед нами выглядеть именно так. Давай уж возвращайся в обычное состояние.
— Засранцы, вот Вы кто, — мужчина улыбнулся и, протянув сильные руки, сграбастал детей в охапку и прижал их к себе. — В кои-то века захотел, что бы меня пожалели и обласкали как старичка, так нет… Сразу в лоб — здоров как лось, поэтому не придуривайся, так?
— Пап, всё, закончили, — проворчал Антон. — Лучше скажи, каким боком здесь оказался?
Мужчина посмотрел на дочь и тихо проговорил.
— Аринка, я так понимаю, что мне юность твоего брата передаётся, а ему взамен моя старость. Стал ворчливым и брюзгой. Всех во всём подозревает и никому не верит, даже родному отцу.
— Не стал я таким, папа, — Антон даже немного обиделся на слова отца. — А если и появилось что-то такое, так лишь потому, что отца родного видим раз в три месяца, да и то мельком. Хочешь-не хочешь, а станешь поневоле брать на себя роль вожака маленькой стаи.
— Ты на меня наезжаешь с укорами? — удивился Ярый-старший. — Не много ли на себя взял?
— Не много, пап. Столько беру, сколько могу нести по жизни. И не укоры это, а констатация фактов. Мама безумно скучает, не только мы, хоть и вида не подаёт.
Мужчина словно споткнулся, резко закрыв рот, хотя у него на языке готовы были сорваться очередные ехидные слова. Он внезапно стал серьёзным и строгим. Таким, каким его всегда с самого раннего возраста помнили двойняшки, хотя знали, что для отца они бесценны и его любовь безгранична.
— Ну, хорошо, — нормальным ровным голосом, словно до этого и не было произнесено множества других слов, продолжил Ярый. — Мне известны подробности всех Ваших приключений и действий. Стоп, Антон. Будешь говорить после того, как я закончу. Продолжу. В курсе всех Ваших таинственных и необъявленных манипуляций в госпитале перед пресс-конференцией. Так же и Ваше общение с иностранцами имел удовольствие смотреть в прямом эфире. Или Вы думали, что такие встречи проводятся без должного контроля? Ха три раза. Ребятки, сами подумайте. Приезжают ведущие медицинские светила и представители самых крупных фармацевтических компаний и медицинских центров со всего мира в профильную клинку, отмечу, не гражданскую, а Министерства обороны, а тут двое молодых да ранних сначала доводят до инсульта замначальника тыла (хотя, если честно, то поделом ему, придурку — сам накосячил по-полной, вот и не выдюжил). Затем грубо затыкают рот руководителю пресс-службы Министерства и проводят встречу по непонятно каким законам природы. Я хочу напомнить Вам, мои дорогие, что хотя у нас и демократия в Государстве, но в Армии есть такое понятие как единоначалие, не забыли? И Вы, походя, оскорбили и унизили множество людей, которые и старше Вас по возрасту, да и опыта жизненного имеют поболее, не говоря уже о погонах и должностях. Так что юная парочка сегодня напомнили мне носорога, уж нет более точного сравнения. Так же не смотрели по сторонам, возгордясь, что есть знания и силы, которым никто не сможет противостоять. Вот и промчались по прерии к своей непонятной цели, оставив позади множество убитых и искалеченных судеб людей, которые совершенно случайно оказались на Вашем пути.
— Ты не прав, папа, — заступилась за обоих Арина. — Если ты нас двоих так поэтично сравнил с полуслепым носорогом, то позволь и мне охарактеризовать всех, как ты выразился, «людей», которые пострадали от наших действий, скорее, как шакалов и ядовитых тварей, кому не хватило ума вовремя отойти в сторону. Ты только что сказал, что знаешь обо всех наших приключениях и действиях, поэтому не мог ли конкретно назвать хоть одного ЧЕЛОВЕКА, которого мы незаслуженно задели? А если нет таких, то и не стоит нас обижать.
Ярый пристально посмотрел на своих «нахохлившихся» детей, а потом внезапно улыбнулся и замеялся.
— Уели старика, ничего не скажешь. А если серьёзно, то ты, Аринка, права — нормальных людей Вы не задели, более того, помогли некоторым в силу своих возможностей и способностей. Так что примите похвалу от отца, который гордится своими детьми.
— Ты это сейчас серьёзно или?.. — с недоумением и настороженно спросил Антон.
— Расслабься, малыш, совершенно серьёзно и от всего сердца. Кстати, если уж пошёл на эту тему разговор, то передаю Вам от имени Министра обороны устную благодарность за комплекс мероприятий, что Вы провели в госпитале. Что касается конференции, то за ней наблюдало множество высших лиц Государства, которые были искренне удивлены Вашей открытостью и проявленной гражданской позицией.
— Пап, давай без казёнщины, — скривилась Арина. — Ничего того, что ты только что сказал, мы не проявляли, а лишь откровенно признали, что являемся патриотами Родины. Как любит часто подчёркивать Тошка — мы патриоты не государства, а именно что Отчизны.
— …и как он любит повторять — это две больших разницы, так? — улыбнулся Сергей Павлович. — Кстати. Не всем в руководстве страны и силовых структур нравится такая позиция.
— А мы не девицы на выданьи, что бы нравиться или нет всем подряд, — скривившись, сказал Антон. — Государство не есть в моём понимании Родина, как и наоборот. Так что пусть оставят свои мнения при себе. Мы работаем на себя и платим налоги Государству — этим наши взаимоотношения и заканчиваются. К тому же ты один из немногих, кто знает, что лечить в полную силу мы можем только на своей земле. Помнишь, мы два года назад ездили в Болгарию по турпутёвке? Так вот. Попробовали там свои способности — они были чуть ли на треть ниже. И, как поняли после экспериментов, чем дальше от родной земли, тем слабее наши силы. Не знаем почему — то ли так устроено природой, то ли есть какие-то биологические ограничения. Вообщем, до конца не разобрались в причине, ну и ладно. И, как понимаешь, эту маленькую тайну мы не можем озвучить публично. Поэтому пусть все воспринимают нежелание лечить чужих именно как нашу гражданскую позицию.
— Я помню об ограниченях, сын, и считаю, что правильно себя в этом плане ведёте. А вот на счёт людей…. Зря ты такое говоришь, Антон, и не оцениваешь по достоинству помощь со стороны. Вот сейчас, например, о Вашей безопасности заботится множество служивых людей, которые могли бы в это время заниматься более важными делами.
— Во-первых, пап, мы никого лично не просили обеспечивать нашу безопасность, особенно так «высокопрофессионально», что одного из нас чуть не убили, а второго не посадили на длительный срок за решётку. Или я не прав? Ты считаешь такую «безопасность» нормой? Во-вторых, если уж на то пошло, мы и сами можем себя обезопасить в полной мере, не беспокоя других «служивых» людей. А то, что твоя Контора три года сидела у нас на шее в полном смысле слова, не помогая ни в чём, лишь подсовывая своих протеже вне очереди, так опять же — это не «крыша», а дуршлаг в полном смысле слова. Да, если ты так всё знаешь о нас, то должен быть в курсе по поводу дальнейших планов?
— Ты имеешь в виду Ваше восстание и требование отпуска на три месяца?
— Пап, ты, наверное, не понял до конца, — ухмыльнулся Антон. — Мы не восстали, потому что нам не перед кем бунтовать. Как я сказал — мы сами по себе, а Контора, как представитель Государства — сама по себе, и больше наши дороги не совпадают. Поэтому и слова «требование отпуска» не к месту. Мы, как основатели и хозяева, так и единственные врачи в нашей клинике, поэтому если и можем требовать отпуска, то только друг у друга.
— Вы это решили окончательно? Хорошо подумали?
— Да, папочка, — вступила Арина. — Мы подняли эту тему давно, а окончательно решили перед поездкой сюда. И после подстав со стороны наших «партнёров», которые так назвали себя сами (непонятно, правда, почему), решение и было высказано обоим нашим надзирателям, иначе их работу назвать по-другому нельзя.
— Ребята, Вы лишаете себя мощной поддержки со стороны Государственных служб. Как бы потом не пожалеть. Они ведь негласно прикрывали Вас всё это время.
— Пап, давай называть всё своими именами. «Крышевали». Это именно так называется, а взамен мы лечили любовниц больших дядей и их дебильных сыночков от алкоголизма и наркомании. Плюс эти три года нам платили чуть ли не как участковым врачам в районной поликлинике, обдирая без зазрения совести и имея с нас жирный куш. Разве я не прав? Если сейчас будешь возражать против очевидного, то можешь потерять наше уважение навсегда. Ты уж определись кто для тебя важнее — твои дети или твоя Контора, точнее, твои, или не совсем твои, руководители-барыги. Ведь именно они, давай говорить начистоту, просто обкрадывали нас несколько лет, зная, что ты лично их прикроешь в случае конфликта, и в дальнейшем будешь настаивать на сохранении статус-кво. Нет, пап. Дальше подобного не будет. Мы догадывались сколько стоит наша работа по факту, а сегодня убедились окончательно, имея на руках предложения от зарубежных клиник. Ты думаешь, это был экспромт на пресс-конференции? Фига. Мы просчитали всех этих деятелей как детей, получив от них то, что не могли бы получить иным способом. Хотя и те от нас поимели подтверждение, что мы действительно уникумы, а такие на вес золота во всём мире. Золотом, конечно, за лечение брать не будем, но расценки в клинике отныне будут другими. Хочу подчеркнуть, что и прайсы на лечение для разных слоёв населения будут отличаться. Вообще-то надоело мне об этом говорить, уже как ни третий раз за не полные двое суток рассказываю о ближайших планах и о своих обидах.
— Ты закончил? — мрачно спросил Ярый.
— Да, папа, закончил, но прошу лишь об одном — не стоит дальше напоминать о Конторе. Сыты по горло до конца дней.
— Теперь, дети, помолчите и выслушайте отца. Ты не прав, Антон, что Вас «обдирали как липку», присваивая деньги себе. Всё было по-честному и, даже добавлю от себя, выше того, что Вы бы получили при прямом расчёте. Не надо думать о людях плохо, не зная их совсем. Вас оберегали и, уж прости за откровенность, испытывали на прочность. Хотели понять, что Вы за люди и что у Вас внутри. Какие планы на будущее и… что вообще с Вами делать дальше. Отпустить на «вольные хлеба» или помочь с карьерой… О клиентуре и говорить не буду. Я знаю, что виноват перед Вами обоими, умолчав о многом, но жизнь — она сложная дама, которая не всегда позволяет себя узнать сразу и со всех сторон. Признаюсь сейчас, хотя в планах было сделать это по приезду домой, уж поверьте моему слову, и открыться Вам полностью, да и рассказать обо всех нюансах. Повторюсь — Вас не обманывали с гонорарами и никто Ваши честно заработанные деньги не клал себе в карман. Умные люди послушали моего совета и было решено, когда Вы только-только организовали клинику, и стали принимать первых пациентов, что на счёт Вашего ЗАО будут перечисляться минимальная сумма, которая не даст Вам сидеть сложа руки, лишь обеспечивая оплату ЖКХ, зарплату Вашим сотрудникам и Вам самим. Простите меня, но и те трудности, через которые Вы прошли за эти три года, были испытанием для Вас, как я и упоминул. Большая часть денег, которую Вы заработали своим трудом, перечислялась на один счет, доступ к которому не имел никто, даже я. К сожалению, в данный момент не могу Вам передать необходимый комплект документов на владение счётом, так как они находятся в сейфе в моём кабинете. А что бы ты, Антон, больше не посылал проклятий в адрес неизвестных тебе людей, я покажу тебе сумму, правда приблизительную, что находится на Вашем счёте. Неужели думали, что Ваш отец со своими детьми может поступить подло?
Сергей Павлович достал из кармана крохотный блокнот, написал сумму и показал её детям.
Антон впился в написанное глазами, а Арина так вообще открыла рот от удивления.
— И это наше?.. — сглотнув, спросила девушка.
— Ну не моё же, — хмыкнул Ярый. — Это всё заработано не мной, а Вами, поэтому вопрос, как сказал сын, «мимо».
Антон нахмурился. И о чём-то задумался, закрыв глаза.
Счастливая Арина пыталась «достучаться» до брата всеми возможными способами, но отклика не получила, видя, что тому в данный момент нужно о многом подумать.
Прошло минут пять в полной тишине и Антон, так и не открывая глаз, обратился к отцу.
— Папа, я обдумал сейчас всю ситуацию с разных сторон и не буду тебе предъявлять никаких претензий. О чём искренне жалею, так о том, что своими словами и в самом деле незаслуженно обидел множество людей, но это исправимо и я готов просить прощение. И не буду ссылаться на своё незнание состояния дел — сам виноват, что не поднял этот вопрос и не разобрался лично чуть раньше. Поэтому прошу тебя передать мои слова с извинениями всем, кого обидел. Что же касается тебя лично, то, с одной стороны, твои цели оправдываю, но с другой… Ты мог поступить не так жестоко по отношению к своим детям. Уверен, что ты был в курсе наших затруднений и знал, что нам приходилось из собственных денег доплачивать сотрудникам, лишь бы удержать уже сложившийся коллектив. На эту тему более говорить не хочу, извини, больно. То, что у нас, оказывается, на счёте есть крупная сумма — это хорошо, но меня в данный момент волнуют два вопроса, а именно что за возня возникла вокруг нас и каким способом мы вернёмся домой. Если сможешь ответить, буду благодарен.
— Спасибо, сын, что не стал устраивать сцены или закатывать истерику. Это подтверждает лишь, что вы вполне состоявшиеся и умные люди, которых не страшно выпускать жить в мир самостоятельно. Что за «возня», как ты выразился, выясняется и над этим работает множество людей. Самое странное, что я попрошу Вашей помощи. Поясню. Уже задержано порядка полутора десятков человек, которые были так или иначе задействованы в Ваших поисках. Это те, кто интересовался маршрутами Вашего возвращения, кто пытался узнать рейсы, на которых Вы могли лететь, а также смогли задержать и двух человек, которые проникли к Вам в номер гостиницы. Каким образом их вычислили и задержали, позволь мне умолчать. В чём же может заключаться Ваша помощь, если согласитесь, так именно в том, что потребуется задействовать именно Ваши способности. Поясню. Все задержанные помнят о том, что было с ними за последние два-три дня фрагментально, словно их память кто-то подчистил. И, что интересно, до последней секунды они сопротивлялись сотрудникам при задержании, а в момент посадки в одну из наших машин те теряли сознание на час-полтора, а чуть позже, очнувшись, были и сами удивлены, что оказались в наручниках, лишь помня, что они шли или на работу, или в магазин, или ещё куда-то по своим делам. И все эти люди, на наш взгляд, совершенно случайные. Там и продавцы, и разнорабочие, и доцент ВУЗа, и инженер. Все москвичи, хотя и живут в разных районах города и их между собой АБСОЛЮТНО ничего не связывает. Они и знакомы между собой не были — это выяснили точно. Наши психологи поработали с каждым, но безрезультатно. Привлекали и штатных специалистов, владеющих гипнозом, да и из Братства приглашали спецов — результат нулевой, хотя был сделан один общий вывод — со всеми ныне задержанными работали, судя по всему, бесконтактным способом и контролировали подчинённых до последнего, потом стирая из воспоминаний всё, что касалось постороннего вмешательства. Я, как вы понимаете, приказать не могу, но на помощь высококлассных специалистов надеются многие. Если согласитесь — будем считать, что Вы извинились перед всеми и ничего никому не должны.
— Пап. Ты хочешь, что бы мы залезли в головы и нашли какие-то следы вмешательства? Так это не наш профиль, извини. Мы этим никогда не занимались, лишь касались краем, когда отрабатывали личную защиту. Тебе нужны МАСТЕРА из Братства — вот это виртуозы своего дела. Они легко заставят любого вспомнить свои действия чуть ли не с первой минуты появления на свет. Кстати, в Братстве сейчас есть, насколько помню, двое таких. Мы же даже не дилетанты, а так, знаем совсем чуть-чуть, да и с болезнями мозга никогда не работаем.
— Нет сейчас в Братстве МАСТЕРОВ, — Сергей Павлович помрачнел. — Ты думаешь, я не подумал об этом в первую же минуту? Связался с нужными людьми и мне сообщили, что один из них погиб пару месяцев назад при закрытии «окна», откуда шли волна за волной перевёртыши, а второй… Второй сошёл с ума неделю назад, а в минуту прояснения рассудка, осознав своё состояние, кончил жизнь самоубийством.
— Х-х-хреново, — протянул Антон. — Пап, а ученики тех? Они всяко более квалифицированы, чем мы.
— Мне отказали под предлогом, что ученики пока слабы для самостоятельной работы, да и менталы так себе…
— «Рин. Твои соображения?»
— «Пока мы здесь, почему не помочь? Тем более что мы и сами заинтересованы, что бы всё это сумасшествие прекратилось».
— «Тогда я даю добро. Ты права — мы должны сами выяснить кто из москвичей такой прыткий, что обладает схожими способностями, но почему-то поставил перед собой цель изжить нас со света».
— «Тош. Прости, если скажу глупость, но вот крутится у меня после рассказа папы мысль, что ведь такие прецеденты были раньше. Вспомни странную историю, когда после смерти Сталина из Москвы внезапно исчезло несколько ведущих специалистов-психологов и именитых психиатров. А спустя пару лет те всплыли из небытия и вернулись к прерванной работе, словно были в отпуске пару недель и никто вокруг даже не задал ни единого вопроса — где те были все эти годы. А если и возникал у кого вопрос, то почти сразу интересующийся или исчезал, или вдруг вопрос снимался сам по себе. Установился круг молчания, который так и не был прерван до конца дней последнего из «потеряшек». Может это постарались мозголомы из «школ», которые так долго скрывались в тени? Только вот почему они взялись именно за нас, явно получив отчёт от Светланы, что информацией владеем не только мы. Хотя… не сходится. Те начали действовать раньше, чем мы открылись нашей «подруге».
— «Малыш. Хоть в твоих размышлениях и много лишнего, но главное я понял, точнее, немного интерпретирую твою мысль — а что, если сама «школа» захотела поиметь в своих рядах нас, как специалистов, которые будут работать с их воспитанниками? Сейчас задам вопрос папе, от которого будет много зависеть. Если в курсе, что «школы» существуют до сих пор, то мы отказываемся сотрудничать, а если удивится или примет как блажь — то соглашаемся».
— «Так зачем им было в таком случае нас травить или сажать за решётку?»
— «Наверняка у кого-то поблизости был антидот для тебя, а в моей судьбе, уверен, было бы всё намного прощё — пара звонков и меня бы просто вывезли из КПЗ в неизвестном направлении. Но это лишь мои домыслы».
— Папа. Вопрос, на который прошу откровенного ответа. Не надо растекаться мыслью по древу или придумывать что-то на ходу. Ответь только «да» или «нет». Ты в курсе, что закрытая много лет назад «Специальная Ленинская техническая школа», о которой наверняка слышал, существует до сих пор и вполне себе нормально функционирует? Кстати, она ведь была не одна, хотя о существовании двух других нигде не упоминалось, да документы не сохранились. Можно предположить, что где-то в архивах тавоей Конторы и есть, но под таким колличеством запретов, что…
Ярый-старший от удивления широко открыл глаза.
— Извини, сын, но это полнейшая чушь. Такое заведение было закрыто, если меня не подводит память, в пятьдесят втором году прошлого столетия. С чего ты взял, что она до сих пор…
— Ты говоришь «да» или «нет»?
— Конечно, нет, этого не может быть.
— «Рин. Правду сказал?»
— «Эмоциональный всплеск отторжения. Папа не знал».
— «У меня аналогичное мнение».
— А они, папа, по крайней мере, одна, точно работает в настоящее время. Информация верна на сто процентов. И об этом знают в Братстве, точнее, в нашей системе безопасности. А знают потому, что изредка к нам пытаются проникнуть ученички этой «школы», имея почти стопроцентную легенду. Но вот чего не учитывают, (или не знают) что среди Братства есть множество людей с аномальными способностями, которые за день-два выявляют «закладки» в мозге ребёнка, а дальнешее — дело техники. Скажу больше. По той информации, что мы владеем, при вмешательстве МАСТЕРА в психику и память ребёнка для удаления «закладки», следует почти мгновенная смерть пациента. Непонятно только одно — или наставники засылаемых к нам детей высокого мнения о себе или… у них дела идут совсем уж плохо.
Ярый с изумлением смотрел на говорившего сына, а на его скулах «играли» желваки.
— Ты это всё сейчас серьёзно говорил? Без шуток?
— Пап, какие шутки? Не обижайся на то, что скажу, но выслушай, пожалуйста, спокойно. Если судить по тому, что ты совсем не в курсе дел, можно сделать вывод — или ты не вхож в число избранных и с тобой не посчитали нужным поделиться информацией или… «школа» финансируется уже не из секретных счетов государства, а содержится на деньги из других источников. Отдельные это лица или группа, что готовит для себя уж очень узконаправленных специалистов, не понятно. Тем не менее, как итог, скажу, что второе — намного хуже…
— Кто дал тебе эту информацию конкретно?
— Конкретную фамилию называть не буду, уж извини, но если обратишься к Главе местного Круга Николаю или к известному тебе Всеволоду, те не откажут в информации. Не забывай, что для Братства ты далеко не посторонний человек, да и Дар, который ты развил в себе, уникален.
— А с чего ты сам заинтересовался «школой»?
— Пап, так к нам была прикреплена девушка, выпускница именно что «школы». Поработала в СВР в аналитическом отделе, а потом каким-то боком её перевели в Питерское отделение ФСБ, а там, в свою очередь, какая-то «умная» голова решила, что той место именно рядом с нами. Не находишь всё это странным? Вот и мы задумались — зачем именно ЕЁ было к нам подводить? Был бы ещё один рядовой исполнитель типа Михаила, так нет. И эта девушка на протяжении чуть более двух лет делала всё возможное, что бы стать близкой нам, а мне, как мужчине, так и подавно. Мы же сразу почувствовали в ней какое-то несоответствие, фальшивость, но вида не подали, и стали «играть», ожидая, когда та себя проявит, но девочка крепкая оказалась, играла до конца. К счастью, нам в Братстве помогли с кодовым словом её «закладки». Откуда такая информация в Братстве — не знаю. Могу только предполагать, что там есть наш человек. И, владея всей информацией, мы сделали так, что бы расставание прошло сравнительно мирно и без эксцессов. Сейчас Светлана по дороге в Питер, сопровождает нашу аппаратуру. Папа, убедительно попрошу тебя — не стоит её задерживать и «колоть». Получите на руки ещё один труп, а на Вас, а конкретно на тебя, очень обидятся «кукловоды». Прошу — не беги вперёд паровоза. Лучше выясни аккуратно — кто сделал перевод из СВР в Контору и кто из местных прикрепил девушку к нам. Моя интуиция говорит, что это люди связаны между собой, да и имеют, может и косвенное, отношение к вчерашним и сегодняшним событиям.
— Ты прав, сын. Нужно всё сначала обдумать и посоветоваться, прежде чем что-либо предпринимать.
— Лучше ни с кем не советоваться, а если уж так необходимо, мы в твоём распоряжении.
— Спасибо, ребята, — Сергей Павлович задумался. — Наверное, Вы правы и не стоит никому пока знать об этом разговоре. А сейчас пойдёмте, познакомлю Вас с руководителем группы следователей, что работают с задержанными и с самими «подопечными». У нас до отъезда не так много времени, поэтому не стоит тянуть.
- -
Ярый и его дети вышли из комнаты и, открыв другую дверь, зашли в лифт, который, без каких-либо нажатий на кнопки или голосовые команды, опустился на два этажа под землю.
В светлом коридоре их уже ожидали немолодой мужчина с сединой на висках и двое крепких парней в балаклавах и в чёрной форме без шевронов и каких-либо опознавательных других знаков.
— Иван Иванович, — поздоровался Сергей Павлович с мужчиной, — это и есть те двое молодых людей, кто постарается Вам помочь. У Вас всё готово?
— Здравствуйте, — слегка склонилголову мужчина, но руки никому не подал. — Мы приготовили восемь человек в комнате для допросов. Все подозреваемые сидят вдоль стены с завязанными глазами. Отвечать могут на любые вопросы, хотя я бы попросил воздержаться от разговоров не по теме. Следственные действия не закончены, поэтому и прошу свести до минимума общение с задержанными.
Непонятно почему, но к этому человеку у Антона вгновенно возникла неприязнь, хотя вида не подал и никак не отреагировал на сказанные слова, лишь рукой показав, что они готовы последовать за мужчиной.
Что-то почувствовав, мужчина еле заметно скривил губы в какой-то кривой ухмылке и, ни слова более не говоря, не оглядываясь, пошёл по коридору, а вслед отправились и остальные…
* * *
В комнате, куда зашли двойняшки и мужчина, названный Ярым Иван Ивановичем, сидело на стульях восемь человек с плотными повязками на глазах. Как понял Антон, его отцу не позволили войти внутрь комнаты и он остался в коридоре с двумя охранниками (или кем те были на самом деле неизвестно).
— «Рин. Я сейчас пройду один, потом ты. Постарайся почувствовать провал в памяти у всех сидящих. Остальное чуть позже, когда определимся с объёмом работы».
Антон, останавливаясь около каждого буквально на пару секунд, вскоре вернулся к дверям и по комнате прошла Арина.
— «Ну и какие твои впечатления, сестрёнка? Знаешь, я начинаю вновь ненавидеть Контору в полной мере — эти деятели решили нас проверить и подсадили своих людей».
— «Слева направо первый, третий и восьмой, так?»
— «Так, малыш, так. И что интересного почувствовала?»
— «Кроме одного все «пустышки». Только второй справа интересен — у него что-то осталось в памяти. Ты заметил, что у всех руки в наручниках? Надо будет сделать так, что бы мы остались наедине с «клинтом» и того руки были свободны».
— «Сейчас поставлю условие, а вот как будет дальше — всё зависит от этого двойного Ивана. Блин, уже чуть ли не весь седой, а всё не наигрался в тайны и подменные имена. Они что, боятся, что мы кому-нибудь расскажем, что его видели и назовём по настоящему имени? Это вообще напоминает какое-то старое кино про СМЕРШ».
Антон поднял глаза на мужчину, кивком головы предложив всем выйти из комнаты. Когда за ними закрылась толстая дверь, парень посмотрел сначала на отца и улыбнулся, а потом перевёл взгляд на главного здесь мужчину.
— Мы в полной мере оценили недоверие Вашей организации к нам, тем не менее. Прошу вывести из комнаты трёх людей, которые сидят, если смотреть от двери, под номерами один, три и восемь. Это первое. С подсадными у Вас не получилось, уж извините. Всех остальных можете так же уводить, кроме одного — кто останется крайним справа. Он единственный, у которого в голове остались смутные воспоминания о контактёре и, если Вам действительно нужна помощь, мы с ним поработаем. Без гарантий, но что есть. Второе. Мы обнаружили странное — словно воздействие на тех, кто присутствовал сейчас в комнате, было оказано не одной, а двумя источниками. Не понимаете? Я вот тоже, если честно. Но у всех были остаточные эманации, которые косвенно доказывают, что не один человек воздействовал, а минимум двое. В первом случае краткосрочная память была затёрта, если можно так выразиться, жёстко, задевая и другие пласты. А вот во втором — действовали намного мягче, не желая причинить вред человеку. Таких в зале двое. С первым и пытаться не будем, пустой, а вот второй интересен. Что бы пояснить наши действия, попытаюсь рассказать, чтобы Вы поняли принцип нашей работы. У человека есть три пласта памяти — краткосрочная, длительная и основная, которую в простонародье часто называют «подкоркой». У присутствующих на всех уровнях были стёрты воспоминания напрочь. У последнего же, которого я обозначил, два уровня чисты, а вот на глубинном есть что-то интересное. Какие-то смутные образы. Что бы «вытащить» эту информацию — нам необходимо освободить его руки от наручников для близкого контакта, и в комнате, где будет проводиться беседа, не должно быть никого из посторонних.
— Я не посторонний и обязан присутствовать при допросе. Это не обсуждается.
— Вы, наверное, не поняли до конца, но мы не собираемся с Вами обсуждать условия НАШЕЙ работы. Не устраивает, извините. В таком случае мы просто отказываемся от работы, подчёркивю, из-за выдвинутых Вами условий. Как я видел — в этой комнате висит зеркало, что, как догадываюсь, является двусторонним стеклом. И, скорее всего, с другой его стороны есть кабинет, в котором наверняка присутствуют звуковая и видеоаппаратура, которые могут записывать процесс допроса. Я прав? Если да, то Вам ни кто не запрещает сидеть в «аквариуме» и наблюдать за нами. Не удивляйтесь — мы иногда смотрим кинофильмы.
— Я не могу Вас оставить один на один с задержанным в одном помещении без контроля и охраны.
— «Антон, не заводись, прошу тебя. Здесь папа и не надо его подставлять. Потом злость и гнев выпустишь».
— «Ещё один самовлюлённый идиот, который считает себя выше и важнее всех остальных».
— «Тош. Спокойно!»
Антон поймал взгляд отца, который чуть заметно отрицательно качнул головой. Вздохнув пару раз и выдохнув, успокаивая себя, обратился к мужчине.
— Если Вас не предупредили о том, что мы мало будем говорить вслух, то это не наша недоработка. Будем работать с задержанным вдвоём как в виде общения, так и напрямую с его мозгом. И что в этом случае Вы лично сможете понять или услышать? Ничего. Будете для проформы маячить у нас за спиной и дышать как паровоз. У Вас ведь астма, да и ингалятор всегда с собой, так? Какой же Вы помощник, если в момент нашего погружения Вы начнёте задыхаться и кашлять? Кстати, не стоит играть с судьбой. Вам надо срочно ложиться в больницу, иначе… С Вашим лекарством протянете максимум год. Но это так, лирика. А сейчас включите, наконец, голову, заставив в ней логике возобладать над Вашими казёнными правилами. Повторяю — нам с сестрой нужен прямой контакт с его руками и полное уединение.
Было видно, что мужчина еле сдерживает себя от резких слов, желая ответить на нанесённую обиду, да и ладони у него от гнева то сжимались в кулаки, то вновь разжимались.
Наступило молчание, которое спустя несколько минут нарушил сам Иван Иванович.
— Капитан, — он обратился к одному из бойцов. — Всех увести из комнаты кроме Игнатюка. Снимите с него наручники и вынесите все стулья из помещения.
— Простите, что поправляю Вас, но все стулья выносить не надо — оставьте три для нас.
— Делайте, как он говорит, — буркнул мужчина и, поперхнувшись, быстро отошёл в сторону, закашлившись. Антон видел, как тот, отвернувшись, достал из внутреннего кармана пиджака явно ингалятор, несколько раз пшикнув в рот. Немного постояв в одиночестве и почувствовав себя лучше, Иван Иванович вернулся к Ярым.
За это время сначала увели всех, кто был в комнате, кроме указанного человека, а затем вынесли стулья, расставив их вдоль стены в коридоре.
— Сколько Вам надо времени? — поинтересовался мужчина у Антона, на что парень пожал плечами.
— Не могу ответить конкретно. Всё зависит от его способности сопротивляться и нашей настойчивости. Это могут быть и пара минут и полчаса.
— Ясно. Сергей Павлович, Вы со мной в просмотровую?
— Если можно, — ответил Ярый и, подмигнув детям, поспешил за хозяином подземелья…
- -
Уже в небольшой комнате, сев в мягкие кресла, Ярый достал из кармана вчетверо сложенный лист бумаг и протянул собеседнику.
— Прошу ознакомиться и подписать.
Тот прочитал бумагу и, не скрывая удивления, сначала задумался, а потом всё же подписал, вернув документ владельцу.
— Странно, что здесь указано, что я ни при каких условиях не имею права упоминать этих молодых людей. А как же мне оформить протоколы? На что ссылаться?
— Ссылайтесь и опишите процесс как беседу или допрос, который Вы провели лично без привлечения посторонних людей.
— Странно всё это, но я столько на своём веку всего повидал и столько бумажек подписал, что одной больше, одной меньше…
— Тем не менее, попрошу Вас никогда не упоминать, что здесь были эти два довольно известных в узких кругах человека. Это проконтролируют обязательно.
— Я понимаю, — ответил мужчина и, включив всю аппаратуру на запись, вновь откинулся на спинку кресла. — И откуда Вы притащили на мою голову этих умников? Молодые и хамовитые до невозможности, хотя они все такие в этом возрасте. Для них не существует авторитетов, и они живут, не слушая советов старших, пробивая стены лбами, когда их можно просто обойти, открыв дверь. И давно их знаете?
— Давно, Иван Иванович. Очень давно, чуть ли не с рождения. Но согласитесь, что Вы никогда не встречались с представителями молодёжи, которые так небрежно и мимоходом напомнили Вам о болезни, которую сами так тщательно от всех скрываете, да и порядок продолжительности жизни обозначили. А в эти слова советую поверить и принять их всерьёз — эта парочка ни разу в своей жизни не ошиблась с диагнозом, а пациентов у них, не смотря на молодость, было поболее, чем у Вас на беседах за всю службу.
— Да ладно, — хмыкнул мужчина. — Прямо-таки больше чем у меня?
— Не советую даже спорить или сомневаться, — улыбнулся Ярый. — Могу доказать в цифрах, а не просто удивить. Если не ошибаюсь, то колличество полностью вылеченных людей — около пяти с половиной тысяч, даже больше. И я ещё не упоминаю, что основная их специализация — диагностика, которой они посвящают ещё больше времени. Так что успокойте гордыню — они ничего не имели против Вас лично, лишь просили предоставить условия, при которых могут работать в полную силу.
Иван Иванович смутился и замолчал, но это продлилось недолго, и диалог возобновился. Мужчины разговаривали и одновременно наблюдали через стекло, как в двух метрах от них на стулья сели парень с девушкой, а напротив — молодой мужчина, с которого, несмотря на запреты, сняли повязку и в данный момент он, не отрываясь, смотрел на собеседницу, ведя с ней негромкий разговор, совсем упустив из виду парня, который, держа одну из его рук в своих ладонях, лишь изредка поддерживал разговор, сидя с закрытыми глазами.
Минут через двадцать молодой человек за стеклом поднял вверх скрещенные руки, а девушка, встав со стула, помогла мужчине, с которым разговаривала, вновь одеть повязку на глаза, при этом мягко погладив того по щеке, что вызвало прилив краски на лице мужчины.
— Капитан, выведите задержанного, — скомандовал в рацию Иван Иванович и в ту же секунду в комнате появился охранник, который, заведя мужчине руки за спину, защёлкнул на них наручники и, взяв того за плечо, повёл к двери.
- -
Вскоре в комнате появились двое мужчин, что прежде наблюдали за процессом через зеркало-стекло.
— Удалось? — спросил Ярый-старший, на что парень с девушкой одновременно пожали плечами.
— Сергей Павлович, — начал Антон, обращаясь сразу к двум мужчинам. — Сам он толкового ничего не рассказал, не помнит. А вот я, пока его Арина отвлекала, попробовал поднять нижний пласт памяти. Я уже говорил, что мы не мозголомы и не специалисты в психиатрии, тем не менее, кое-что почувствовал и «увидел», если можно так сказать. Постараюсь это описать словами. Итак. Всеми потерпевшими, а задержанных можно назвать именно так, воспользовались методом тыка, то есть внедрялись в головы самым восприимчивым, кто подвержен влиянию со стороны без особых усилий. Что удалось выяснить определённо, так то, что главный фигурант работает не один, а в паре с девушкой лет двадцати. Кто она ему — жена, любовница или дочь — непонятно, но связь между ними очень близкая и крепкая. Оба этих человека неординарные личности, я бы даже сказал — гениальные в своём роде. Место, откуда производилось подчинение людей, находится около входа на станцию метро. Вам, как понимаю, желательно проверить — все ли потерпевшие были на этой месте, подвергшись внушению, или нет. Как называется станция метро, я не в курсе, потому что вообще не знаю Москву, хотя могу точно описать дома, что были рядом, но это чуть позже. Лицо мужчины я не видел, понятно по каким причинам, а вот лицо его напарницы вполне запомнил и могу помочь составить фоторобот. Отвечу сразу, откуда такая информация. В памяти Сергея, с которым разговаривала Арина, остался слепок воздействия неизвестного с его эмоциями и переживаниями. Если честно, то сам поначалу не поверил что такое возможно, тем не менее. У меня сложилось впечатление — эти двое хотели любыми способами завязать с нами контакт, но раннее благожелательное отношение в одночасье изменилось, когда, я так почувствовал, пришла какая-то дополнительная информация. После этого — провал и всё тщательно затёрто. Ещё раз напомню, что я «читал» размытый слепок личности неизвестного, который случайно остался в мозгу постороннего человека. Вот, вообщем-то, и всё. Если предоставят хорошего специалиста-графика, а лучше художника, я постараюсь тому напрямую передать образ девушки и дом у метро, откуда и производилось вторжение в мозг случайным прохожим. Кстати, Иван Иванович, этот молодой мужчина, с которым мы только что разговаривали, уникальный специалист в вычислительной технике. Не побоюсь сказать, что он нереализованный гений. На Вашем месте я бы его взял под крыло. Поверьте, такой шанс бывает раз в жизни.
— Спасибо за информацию, разберёмся, — буркнул мужчина и быстрым шагом вышел из кабинета, а вскоре вернулся обратно в сопровождении совсем уж старика, который взглянул на молодёжь неожиданно ясными умными глазами. Тот придерживал под мышкой одной рукой папку, а другая была занята тростью, на которую и опирался при ходьбе.
— Пожалуйста, без представлений и вопросов с обеих сторон, — хозяин кабинета остановил было молодых людей, которые стали подниматься со стульев. — Я привёл к Вам художника, которого Вы просили. Что ещё нужно?
— Ничего, — улыбнулась Арина и, встав со стула, усадила на него старика. — Вы не волнуйтесь и расслабьтесь. Мой коллега Вам прямо в сознание, как это ни фантастически звучит, передаст два образа, две картинки. Первая — это вид из окна дома, где живёт интересующий нас человек, на станцию метро. Второй образ — лицо красивой девушки. Вы постарайтесь принять эти картинки и передать их на бумаге. Мы пока подождём, и если будут уточняющие вопросы — задавайте. Готовы? Тогда закройте глаза и представьте перед собой дверь в помещение, где совсем нет света. Сейчас эта дверь откроется и перед Вами из темноты появятся две картинки. Начали.
Пока сестра подготавливала пожилого человека к работе, незаметно расслабляя его мышцы от напряжения, мягко воркуя прямо в ухо, Антон, встав сзади, тоже закрыл глаза и, после команды Арины, осторожно опустил руки на седую голову, как можно ярче и чётче передавая картинки.
- -
— Волшебство всё же существует на свете, — потрясённо воскликнул старик. — Я всё вижу и помню. Подождите пару минут, хотя нужную станцию метро я знаю, но понимаю, что Вам необходимо определить дом и этаж. Я сейчас…
Он раскрыл папку и быстрыми короткими штрихами стал наносить сначала образ незнакомки, а потом и города. Конечно, это заняло не пару минут, а намного-намного больше, когда художник закончил свою работу, но Антон, всё время простояв у того за плечом, видел весь процесс от начала и до конца.
— Вы потрясающий мастер, — парень был восхищён портретом девушки, что был перед глазами. — За столь короткое время создать буквально шедевр… Вы ведь не просто нарисовали лицо, а смогли выразить на бумаге все чувства незнакомки, которые я почувствовал и постарался передать Вам с её образом. Удивительно… Волшебник здесь присутствет и в самом деле, и он передо мной. Склоняю голову перед Вашим мастерством, Мастер…
Антон встал перед пожилым человеком и поклонился ему от всего сердца.
— Молодой человек-молодой человек, — засмущался старик. — Вы мне за минуту сказали столько добрых слов, что я за пару последних лет не слышал. Все только и говорят — ретроград, старопёр, мол, современной живописи не признаёт, а сам творить уже не может, исписался, кончился художник… Ха! Ваши слова, если честно, вернули меня к жизни. Спасибо от всего сердца, что не заискиваете и не ищете благ для себя лично, а говорите от души. Ещё раз спасибо за добрые слова и всего Вам доброго, молодые люди…
Иван Иванович аккуратно помог пожилому мужчине встать со стула и довёл того до двери, неожиданно тепло попрощавшись и поблагодарив за помощь.
— Кто он? — ошарашенно спросила Арина, вглядываясь в удивительно живое лицо девушки, изображённое на листе бумаги, которое, казалось, вот-вот оживёт…
— Это? — как-то став более человечным, Иван Иванович, кажется, даже смутился. — Это бывший профессор, преподаватель живописи, художник и… мой хороший знакомый. Что странно для меня — как он с Вами разговаривал… Брюзга последние лет десять, внезапно словно вернулся в то время и состояние, когда мы только-только познакомились… Странно…странно всё это…
— Ни удивительно, что рисовал Мастер. Это как возможно, что бы рисунок, сделанный простым крандашом, воспринимался словно цветной? С таким я не сталкивалась в жизни, хотя у нас много знакомых художников. — Арина с трудом оторвала от себя два листа бумаги и передала мужчине. — Жаль, что это будет храниться где-нибудь в казённой папке в длинном пыльном архиве…
— Если Сергей Павлович будет столь любезен и возьмёт на себя труд передать рисунок, не исключаю, что через некоторое время он появится в Ваших руках.
— Извините за наглость, а можно попросить Вас и Вашего знакомого, что бы тот подписал этот шедевр, оставил автогораф?
Мужчина чуть улыбнулся.
— Постараюсь как-нибудь попросить, когда меня вновь пригласят в гости, хотя это бывает не так часто. С этим ясно. Теперь к делу. Благодарю Вас, молодые люди, за помощь и не смею задерживать Вас и Вашего сопровождающего. Ещё раз спасибо.
Антон взял руки сестры в свои, посмотрев в глаза.
— «Готова помочь хорошему человеку? Он ведь ещё много может сделать на этой земле».
— «Ты же знаешь, чего спрашиваешь?»
— «Тогда работаем как обычно — я верх, ты — нижнюю часть. Итоговый импульс в три единицы. Начали…»
* * *
Профессор, едва сделав первый шаг во двор, где его ждала машина, остановился, внезапно почувствовав, как по всему телу, сверху вниз, от кончиков волос до пальцев на ногах, пробежала тёплая жэивительная волна. Он поднял глаза к небу и в тот же миг почувствовал, словно его кто-то поцеловал невесомым прикосновением в лоб, желая здоровья и счастья.
— «Я сегодня прикоснулся к чему-то неизведанному и волшебному. Эта молодая пара, которая светилась изнутри… А сейчас чувствую, что в моё немощное тело вдохнули новые силы и новую жизнь. Странно это и удивительно. И кто постарался — я догадываюсь. Спасибо Вам, ангелы на земле».
* * *
Возвратясь в комнату, откуда недавно отправились в подземелье, Антон улыбнулся только что сделанному доброму делу, тихо замырлыкав песню, которую частенько пел про себя.
— Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Арина подхватила мотив, и песня зазвучала громче.
— Вот было б весело в компании такой
И до грядущего подать рукой…
— «И всё же встречаются на жизненом пути уникальные, яркие, талантливые и светлые люди», — донеслась до Антона мысль сестры.
— «Я тебя наверняка удивлю своим откровением — они действительно существуют, хотя и тщательно прячутся, не желая, что бы их, как нечто редкое, посадили в клетку и не разместили рядом табличку — «Человек добрый, порядочный, честный. Особые характеристики — умеет соперживать и помогать людям. Охраняется государством как вымирающий вид».
— «Не знаю о других представителях вида приматов “Homo sapiens»», а нас так точно пора охранять как недавно появившийся, но уже вымирающий вид».
— «Ты, кстати, обратила внимание на глаза этой красотки, что «вынул» из памяти подопечного?»
— «Ты имеешь в виду звёздочки в уголках её глаз? Это не твоя фантазия?»
— «Нет. Я сам удивился, когда пытался запомнить образ неизвестной. Знаешь, сестрёнка, сдаётся мне, что не случайно один из людей остался с не стёртыми воспоминаниями. Мне кажется, что этот слепок был оставлен именно что для нас — вроде приглашения, ну или как тест, что бы получше узнать наши возможности…»
— «Ты предлагаешь остаться?»
— «Не-е-ет. Уверен, если в нас возникла нужда, эти двое могут пообщаться с нами и в Питере. Не так уж далеко уедем. Только вот у нас в городе они будут в неудобных для себя уловиях».
— «Ты думаешь, они приедут?
— «Не знаю, но почему-то образ этой девушки стоит у меня перед глазами и не хочет исчезать. Иногда ловлю себя, что та словно хочет что-то сказать. И, сестрёнка, с каждой минутой у меня крепнет чувство, что эта пара остро нуждается в нашей помощи. Нет никаких оснований думать именно так, тем не менее…
— «Запала тебе в душу? — до Антона донеслось хихиканье сестры. — А что? Красивая девочка и, судя по всему, неординарная личность. Давай подождём их у себя дома, до которого ещё надо добраться».
— «Это точно…»