В это время где-то в центре Москвы.
— Мара, как считаешь, эти ребята почувствовали нашу заинтересованность?
— Не знаю, пап, но я уловила тёплые чувства и то, что парню понравилась. Да и у его сестры ко мне не возникло отрицательных эмоций.
Сидевший в инвалидном кресле мужчина еле заметно улыбнулся. Отвернулся от окна, около которого сидел, и посмотрел на дочь.
— ОН тебе понравился? — спросил мужчина.
— Симпатичный парень, — девушка подошла к отцу и поправила его причёску. — Умный, образованный и вполне самостоятельный. Хороший врач, что доказал на деле. Единственный минус, который есть, его сестра. Они ведь двойняшки, а я впервые в жизни почувствовала такую любовь между братом и сестрой и, знаешь, поняла, что они буквально не могут жить друг без друга. Помнишь моё любимое стихотворение Кочеткова?
— Балладу о прокуренном вагоне? — мужчина еле шевельнул пальцами на подлокотнике кресла и дочь, увидев движение, сразу же подскочила к отцу.
— Что ты хочешь, пап? — обеспокоенно спросила Мара. — Тебе неудобно?
— Всё нормально. Спасибо, милая. Просто эти стихи, которые ты выучила наизусть чуть ли не в пять лет, не совсем точно характеризуют взаимоотношения между этими ребятами. На мой взгляд, так они чуть ли не дышат вместе и сердца их бьются в унисон. Впервые за многие годы жизни и практики убедился, что такое бывает на самом деле. Мара. Ты хотела бы выйти замуж за этого парня? Ответь честно.
— Сразу замуж? — нахмурилась девушка. — Давай сначала доведём до конца то, что запланировали, а уж потом будем думать о второстепенных вещах.
— ВТОРОСТЕПЕННЫХ? — негромко засмеялся мужчина. — Ты считаешь своё счастье второстепенным? Слышала бы твои слова сейчас мама, точно смеялась бы от души.
— Папа, — сердитая девушка опустилась перед инвалидным креслом на колени и взяла руку отца в свои. — Для меня сейчас главной задачей является твоё здоровье. И я знаю одно — только эти двое могут тебе помочь. И они обязательно помогут, или я сверну им головы.
— Даже так? — мужчина смеялся уже в голос. — И что потом, когда свернёшь, как ты сказала, им головы? Оставишь меня до конца дней в инвалидном кресле, зная точно, что уничтожила последний шанс вернуться домой? Я тебе неоднократно говорил, что твоя несдержанность и вспыльчивость мешают осуществлению наших планов. У нас замкнутый круг, который любым способом необходимо разомкнуть. Если ты и в самом деле хочешь вернуться и увидеть мать, держи себя в руках и не поддавайся эмоциям. Кстати, что нового о тех, кто все эти дни мешал и сорвал наши планы?
— Почти ничего, отец. Наши подопечные работают, но слишком мало зацепок. Да, ещё, папа. Что меня смутило — я практически убедилась, что эта пара общается ментально, да так свободно, как мы сейчас общаемся.
— Ты уверена?
— Практически на сто процентов. Был один момент на четвёртый день демонстраций, когда они одновременно оторвались от пациента, посмотрели друг на друга, а потом стали улыбаться, словно до этого прозвучала смешная фраза. И подобное замечала не один раз.
— А сама их разговор, конечно, не слышала?
— Нет. Я находилась в другом помещении, хотя и в прямой видимости. Возник в голове тихий шум, явно от ментального общения, но ни одного слова не разобрала.
— Да-а-а… — Мужчина закрыл глаза и стал размышлять вслух. — Инфообмен на генетическом уровне? Что ж, вполне возможно. Значит, эти люди не только имеют способности к доступу и понманию полиэнергетического состояния организмова другого человека, но и ментально развиты настолько, что даже моя дочь не могла пробиться к ним в мозг… Уникумы… Будет о чём поговорить при встрече… Так… Послушай меня, дорогая. Сейчас не дёргайся — пусть шумиха вокруг них поутихнет, а вот через неделю закажи-ка нам билеты на поезд до Петербурга. Попробуем уже там выйти на прямой контакт, а если не получится, ничего не останется, как откровенно просить о помощи и открываться… А сейчас, милая, отвези меня в спальню. Устал я, да и поразмышлять есть о чём.
Это же время. Кабинет директора детского дома на окраинах Москвы.
— Борис Никифорович. Не надо повышать на меня голос, прошу. Мы сделали всё что могли и более того…
Женщина средних лет, что стояла перед сидевшим в кресле разьярённым мужчиной, всячески пыталась сохранить спокойствие, но это ей уже удавалось уже с трудом. И всё же сталалась говорить ровным голосом.
— Исчезли девять человек, с которыми мы работали. Информация недоступна, как и сами люди.
— Александра. Люди что, мусор? Вот так раз и… исчезли? Где, как, когда? Хоть это выяснили?
— Нет подтверждающих данных, но, судя по всему, их задержали. У дома или у работы каждого из наших людей появлялись однотипные чёрные микроавтобусы. Сам факт задержания никто не зафиксировал, но после отъезда машин наши сотрудники исчезали.
— И кто же был в этих танинственных автобусах? ФСБ?
— Мы не уверены, но вполне возможно. Хотя, по косвенным данным, там были задействованы и спецподразделения МВД.
— А наши источники в этих структурах что сообщают?
— Да ничего не сообщают. Молчат, словно воды в рот набрали. В аналитическом отделе сложилось впечатление, что информаторов вычислили уже давно, а сейчас просто держат на коротком поводке, мягко отстранив от дел, предоставляя дозированную информацию.
— Александра Павловна. Ты считаешь, что двух генералов можно «мягко отстранить» от дел? Того же Морозова только тронь пальцем — вонь с Лубянки мы почувствуем уже через миг. И что эти умники ещё говорят?
— Высказали мнение, что нашу школу уже давно вычислили. Лишь дело времени, когда прибудет зачистка.
— Уверен, что до этого далеко, и вряд ли наши покровители допустят такого исхода — слишком уникальна Школа, что бы вот так просто нас прихлопнули.
— Тем не менее, Борис Никифорович. Прошу рассмотреть вывоз большей части сотрудников и воспитанников в близлежайшее зарубежье, на базу филиала. Тогда не потеряем функциональности и работать будет намного спокойнее.
— Александра Павловна. Я понимаю Ваши волнения и тревогу, но без этих двух молодых людей нам и там делать нечего. Петренко уже впадает в маразм, а специалистов-менталов в стране как не было, так и нет. Поэтому будьте добры — хоть всех воспитанников и преподавателей задействуйте, но мне, да и Вам, если понимаете до конца конечные цели, эта парочка нужна.
— Да, только что поступила информация — интересующая нас молодые люди будут находиться под охраной сотрудников ФСО в спецконвое, который отправится сегодня вечером в Петеребург. Колличество бойцов в охране немалое, да и транспорт, как выяснилось, защищён, поэтому остановить машины и выдернуть нужных людей будет практически невозможно.
— Невозможного для нас не было и нет. Задействуйте всех наших людей, используйте наёмников. Если не сможете извлечь обоих — предпочтение отдайте парню. В случае неудачи эвакуации— ликвидация объектов на месте. Нельзя плодить врагов, тем более оставлять их за спиной живыми. А сейчас прошу меня оставить — нужно сделать несколько звонков по важным вопросам.
Московская область. Территория военного завода.
— Пап. И долго нам ещё сидеть взаперти? — задала вопрос Арина, открыв глаза после сна, поднимая голову с колен брата. — Уже всё тело ноет. Хочется принять душ и свалиться в СВОЮ кровать.
Сергей Павлович ничего не успел ответить, как в комнату, где сидело семейство, без предварительного стука зашли двое мужчин. Один из них, что был постарше, кивнул, поприветствовуя.
— Доброго вечера. Просим прощения, но подготовка к выезду заняла намного больше времени, чем предполагалось ранее. Сейчас прошу на выход. Инструктаж проведёт Ваш сопровождающий. Его зовут Николай и по всем вопросам к нему. Остальных сотрудников конвоя прошу не беспокоить.
Закончив говорить, мужчина повернулся и покинул комнату.
— Поднимайтесь и следуйте за мной, — прозвучало от второго, который так же вышел из комнаты и Ярые, вскочив, последовали за ним.
Дверь, что вела во двор, была открыта, но её заговораживал открытый кузов машины.
— Машину вплотную подогнали к двери. Поднимайтесь за мной в кузов, — скомандовал мужчина и Ярый с детьми быстро поднялись по откидной лестнице. Не успели они подняться, как машина, дёрнувшись, отъехала от дверей на пару метров и две толстых даже с вида дверей снаружи плотно закрыли и, судя по характерному лязгу — снаружи на двери повесили замок, да, похоже, что и не один.
Тем временем в кузове стало светлее — зажёгся свет и мужчина обратился к своим подопечным.
— Меня зовут Николай, и объясню где Вы находитесь, что бы в дальнейшем не возникало лишних вопросов. Так же расскажу правила, которые следует неукоснительно соблюдать. И так. Вы в кунге спецтрейлера, предназначенного для перевозки особо охраняемых предметов, будь то золото или драгоценности. В данный момент в первой половине кузова находится президентский автомобиль. Сразу скажу — туда вход запрещён даже мне. Внутри есть своя охрана, которая будет защищать вверенное им имущество всеми доступными средствами. Мы же находимся в помещении сопровождающих лиц. В небольшом кубрике, перед которым сейчас стоите, есть две откидных койки, газовая плитка и санузел. Имеется кулер. Курить здесь категорически запрещено. Что ещё? Борта бронированы и способны держать пулю, так что за свою жизнь можете быть спокойны.
— Ну вот, — разочарованно протянула девушка. — Выходит, что мы так и не сможем посидеть на месте Президента… И кто Наталью тянул за язык? А я-то губу раскатала… Трепло, а не майор…
Николай с удивлением посмотрел на Арину, но ни как не прокоментировал её слова.
— Мы двигаемся автономно или будут ещё машины? — поинтересовался Сергей Павлович.
— Конечно, нет. В колонне три аналогичных грузовика, которые время от времени будут меняться местами во время движения. Они тоже идут с грузом, но задавать вопрос «что там» не будет правильным. В качестве дополнительной охраны — два микроавтобуса с сотрудниками и приданные две машины ДПС. Двигаться будем под мигалками, хоть и без постоянных «крякалок» и сирен. Грузовые машины, к слову, так же оборудованы спецсигналами. Вопросы есть? Если хотите — можете поспать, Вам никто мешать не будет.
— Есть вопросы по делу. — Антон просително поднял глаза на мужчину. — Если можно…
— Можно. — Николай чуть улыбнулся, глядя сверху вниз на парня. — Только осторожно…
— Три вопроса и все по существу. Есть в этом кубрике, где будем находиться, средства индивидульной защиты? Я имею в виду противогазы? Если нет, то убедительно прошу такие предоставить. Уверен, что на заводе сей девайс не дефицит. Второй вопрос. Средства связи у Вас есть со всеми машинами в конвое? И третий, пожалуй, самый главный. Где здесь другой выход помимо дверей, которые, как мы слышали, закрыли на пару навесных замков? Случись что, так мы и не сможем выбраться из кузова, будь то пожар или задымление. У меня всё.
— Вы так боитесь за свою жизнь, не смотря на то, что будет охрана почти из двух десятков вооружённых человек?
Мужчина криво улыбнулся и вопросительно посмотрел на Сергея Павловича, но что тот кивнул на Антона, мол, он спросил, ему и отвечайте, но Николай так ничего и не успел сказать…
— Мы не боимся за свою жизнь, так как можем сами за неё постоять, — улыбнулась Арина, — а вот то, что всех здесь могут отравить — вполне возможный вариант. Вентиляция приточная, да и кондиционер, что здесь где-то спрятан, навевает на разные нехорошие мысли.
— Посколько средств защиты по штату не предусмотрены, сейчас сделаю запрос. Уверен, что поставить такое не составит труда. Что же касается связи — она имеется на всех машинах, да и рации есть у всех сотрудников. Что же по поводу запасного выхода… Он предусмотрен, но, простите, не имею права показывать устройство машины.
— А если, к примеру, этот грузовик завалится на бок и начнёт если не гореть, то дымиться, а вам лично в голову прилетит та же газовая плита? Как мы сможем при Вашем бессознательном состоянии выбраться наружу и эвакуировать хотя бы Вас? Если уж мы не внушаем доверия, то расскажите это хотя бы генералу ФСБ. Он-то, надеюсь, не вызывает у Вас сомнений?
— Антон, ты не прав, — Сергей Павлович был сердит. — Николай и так рассказал нам больше, чем положено. Не «доставай» его, прошу.
— Я не «достаю», как ты выразился, а просто хочу знать, как нам выбраться из этого металлического гроба, если наши предчувствия сбудутся?
— Какие-такие предчувствия? — встал «в стойку» мужчина, забыв обо всём остальном.
— Такие, что мы предоставляем для кого-то неизвестного явную цель и нас, простите, уже и Вас, попытаются где-нибудь на трассе тормознуть, а вот как это произойдёт… Поэтому заданные мною вопросы не проявление детского любопытства, а жизненная предусмотрительность. К тому не понимаю, почему наше присутствие в этой машине не вызывает у Вас вполне понятного удивления? Неужели посторонние люди в колонне, озраняемой сотрудниками ФСО, такое уж обычное явление?
Николай, ничего не ответив, ненадого задумался, а потом, коротко с кем-то переговорив по рации, откинулся на спинку приваренного у самого выхода стула.
— Противогазы на всех присутствующих сейчас принесут, да и пару огнетушителей добавят сверх нормы.
— Спасибо, за заботу, — Антон шутливо шаркнул перед собой ногой, словно кланяясь и, подхватив под локоть сестру, отправился в небольшое помещение, где они разложили откидные койки и завалились на них.
— Антон. А папа где будет лежать?
— Папа на моём месте, а я переберусь к тебе. Отдыхать, как понимаю, не придётся. Давай вспоминать все навыки зондирования местности. Есть у меня даже не предположение, а твёрдая уверенность, что нас не выпустят так просто из Москвы. Будь готова ко всему и настраивайся на работу…
Вскоре в кубрик зашли Ярый-старший и Николай, держа в руках коробки с новенькими противогазами.
— Игрушки принесли? — хмыкнул Антон. — Давайте, раз притащили. Лучше сейчас подогнать по лицу пока есть время. И не забудьте где чей противогаз находится, а то впопыхах начнёте напяливать…
— Молодой человек, а бурчит как прапорщик в учебке, — хмыкнул Николай. — Хотя и по делу.
Следущие несколько минут все были заняты подгонкой противогазов, добиваясь плотного прилегания к лицу.
Только закончили игру "в слоников", как у сопровождающего пискнула рация. Он что-что выслушал и проинформировал остальных.
— Движение начнётся через пять минут. Время в пути около восьми часов. Не забывайте, что мы на грузовом транспорте.
Николай вышел, а Антон задал интересующий вопрос отцу.
— Он показал где эвакуционный люк?
— Да. Объяснил и показал как открыть в случае ЧП, однако просил как можно дольше находиться именно в кунге — как-никак защита, а сотрудники охраны в это время будут выполнять свою работу.
— Ясно… Пап. Ты сейчас ложись на моё место, а мы с Аринкой начём работать — у нас отработано несколько сюрпризов для нежданных гостей, если что. Пока будем вести тоько пассивное зондирование. Да, забыл. Попроси нашего надзирателя оставить тебе рацию. Если что-то почувствуем — нужно будет как можно быстрее сообщить всем в колонне.
— Я не надзиратель, а сопровождающий, — Николай явно обиделся. — И буду находиться рядом с Вами всё то время, пока не передам в руки питерской группы. Да, а что Вы только что говорили про какое-то зондирование?
— Вы знаете что-нибудь об экстрасенсах? — спросил Сергей Павлович. — Не из передач по телевизору или по рекламе в газетах, а на деле? Если верите, что такие существуют, то перед Вами два наиболее сильных представителя этой аномалии человечесва в нашей стране. И не удивляйтесь их бзикам — это побочное явление их исключительности.
— Да ну… — недоверчиво буркнул Николай. — Меня поставили в известность, что под моим надзором будет пара неординарных и малоуправляемых молодых людей, но не настолько же… И что Вы умеете? — уже заинтересованно и с иронией в голосе спросил мужчина, но его прервал крик Антона.
— Держитесь!…
…Через миг грузовик дёрнулся, и Николай кубарем полетел со своего стула, каким-то чудом удержав в руке рацию, не разбив ни её, ни лицо, больно ударившись лбом о металлический косяк двери.
— Бл… — вставая, прошипел мужчина, потянувшись к стулу, на котором только что сидел.
— Приготовились, — с улыбкой на лице парень смотрел на своего «надсмотрщика». — Ещё раз. И…
…И вновь грузовик дёрнулся, на этот раз, резко затормозив, отчего Николай вновь полетел через всю небольшую комнатку, но теперь врезавшись плечом в металлический столик, а газовая плитка от удара подскочила и свалилась, больно ударив Николая по голове.
— Да что ж это такое… — мужчина, уже не делая попыток подняться, высказал по рации в адрес водителя всё, что думал о нём в тот момент. Потёр рукой лоб и затылок, на который упала плитка и не сразу посмотрел на подопечных, очнувшись лишь от какого-то странного хрюканья, что раздавалось с двух сторон.
И… неожиданно для себя, улыбнулся, видя, как молодые люди, лёжа на койках, буквально бились от хохота, прижимая руки ко рту, что бы их смех не выглядел столь уж издевательским.
— Ну что, Николай, убедились, что эта парочка не совсем нормальна и отличается от обычных людей? — прокоментировал ситуацию Сергей Павлович. — Вы уж не донимайте их личными вопросами. И Вам будет проще, да и не будете отвлекать ребят от работы. Кстати. Сложилась ситуация, в которой Вы и эта пара поменялись местами. Получается, что именно ОНИ будут охранять Вас и груз, а не Вы их. Так что сделайте правильный вывод. Надеюсь, что удар головой о дверь и летающая плитка будут Вам в помощь…
Немного посмеявшись, Антон перебрался к сестре, а их отец, который всё это время стоял в проёме двери, занял освободившуюся койку. Движение машины продолжалось уже равномерно и вскоре все привыкли к периодическому покачиванию и скрипу кузова.
- -
Так прошло более часа и только когда Антон почувствовал, что скорость машины значительно увеличилась, задал вопрос.
— Николай. У Вас имеется планшет или ноутбук, на котором отмечены машины. Простите, неправильно выразился. Задам вопрос иначе. Есть ли возможность видеть в режиме реального времени ВСЕ машины колонны? Имеется наружное видеонаблюдение?
— Камеры есть на всех машинах и идёт постоянная запись трека.
— Вы не поняли. У ВАС лично есть возможность видеть движение колонны?
— Есть, а зачем Вам это?
— Для того, что бы иметь возможность контролировать каждую машину. Сейчас в этом нет необходимости, но вскоре понадобится — вот чувствую, будет какая-то гадость, и всё тут. А что бы все остались живы-здоровы, потребуется видеомониторинг всех машин и прямая связь с каждым водителем. Поверьте — мне совсем не хочется командвать чужими людьми и распоряжаться их судьбами, но если придётся, будьте готовы делать то, что буду говорить, иначе за потери с нашей стороны отвечать будете Вы лично. Как догадываюсь, внутри этой комнатушки ведётся постоянная запись звука и изображения, иначе, зачем вон в правом верхнем углу поблёскивает объектив?
— Запись ведётся, это правило, — подтвердил Николай. — А Вы уверены, Антон, что потребуется Ваша помощь при гипотетическом нападении на конвой? Мы ведь не дилетанты, что бы слушаться непонятно кого бесприкословно. И жертвы с нашей стороны…
— … Будут отсутствовать, если Вы послушатесь советов молодого человека. Поверьте, я знаю, о чём он говорит, и сам в похожей ситуации, не задумываясь, отдал бы приказ подчиняться именно ему, — пробурчал отвернувшийся к стене Ярый. — Решать Вам, посколько именно Вы командуете конвоем, но совет я уже дал, а принимать его или нет — решать Вам.
Николай задумался и замолчал. Потом раскрыл свой «дипломат», оказавшийся защищённой моделью неизвестной марки ноутбука. Включил его и, поклацав клавишами, вывел на экран сетку из множества изображений в порядке нахождения машин в колонне.
— Спасибо, — отреагировал на эти действия Антон, впившись глазами в экран, разбираясь, какая камера какой машине принадлежит, что заняло не так много времени. — Теперь, если можно, разверните на всех машинах камеры бокового обзора на пятнадцать градусов вперёд, в сторону движения. А задние камеры в машинах на столько же градусов влево, по ходу движения. Камеры по левому борту не нужны. Их можно или отключить или же повернуть тоже в сторону движения. Сами понимаете, что лучше заранее видеть неприятеля, чем тогда, когда он окажется напротив борта машины.
На удивление, Николай не стал ничего говорить по рации и отдавать приказы, а сам лично дистанционно повернул камеры так, как предложил Антон.
— Спасибо, Николай, за доверие, — улыбнулся парень. — Уверен, что Вы и дальше выслушаете мои советы. В ближайший час всё будет спокойно, а вот потом надо быть начеку. Я же сейчас отключусь ненадолго. Нужны силы, а их после уходящих изматывающих суток осталось не так и много…
* * *
Прошёл час. Полтора. Если судить по отметке на карте, которая высвечивалась на экране в правом верхнем углу, конвой проехал чуть меньше четверти пути.
Антон внезапно открыл глаза.
— Николай. По плану Вы должны следовать через Тверь или вокруг, по новой дороге?
— Мы едем по Петербургскому шоссе, М-10. Это стандартный маршрут, утверждённый руководством.
— Принимайте решение, пока есть возможность надо обогнуть город и избежать неприятностей. Я настоятельно рекомендую ехать вокруг.
— Надо заправить машины сопровождения перед дальнейшим перегоном.
— Так никто не мешает одину машину сопровождения, один грузовик и одну с сотрудниками ГАИ отправить через город, а остальные поедут вокруг. Потом на трассе нас нагонят.
— Это нарушает ВСЕ правила движения колонны. На это пойти не могу.
— Я понимаю, что такое приказ, и хочу ещё раз спросить — другие грузовики точно с грузом? Меня не интересует что внутри, просто ответьте — да или нет.
— Нет, пустые. Характер перевозимого груза подразумевает обязательное дублирование транспорта на маршруте.
— Так нас и будет две машины. На следущей развязке повторим разделение колонны, только уже с другими машинами. Решайте. Мне очень не нравится, что всем конвоем поедем через город, где будем лишены возможности манёвра или оторваться на скорости. К тому же возможная блокировка транспорта путём созданной аварии уж явно напрашивается, не говоря об остановках на светофорах.
— Антон, — чуть не выматерился Николай. — Ну какая зараза придумала дать мне Вас в нагрузку? Ехал бы тихо, никому не мешая, и всё было бы тип топ, так нет же… Гемор с Вами на всю голову. Да и потом — Вы-то помашете на прощание ручками в Петербурге и всё, а мне придётся писать рапорта до скончания века, оправдываясь чуть ли не за каждый чих, что не прописан в маршруте. Да и случись что — до конца дней будет не оправдаться. К тому же и служба станет обузой. В лучшем случае до пенсии только и буду что сопровождать грузы. Не я первый, кто нарушает приказ, а чем это заканчивается — хорошо знаю…
— Николай, майор, ты уж прости старика, что не предупреждил сразу.
Сергей Павлович бодро соскочил с койки и, потянувшись как кот, плавно и грациозно, вынул из внутреннего кармана лёгкой куртки сложенный лист бумаги и сунул в руки сопровождающему.
Тот аккуратно, словно в руках держал ядовитую змею, раскрыл лист и медленно стал читать, чуть ли не по слогам, вникая в содержание текста. Дойдя до конца, вновь начал с самого начала. И начал было в третий раз, когда из его рук чуть ли не вырвали бумагу.
— Вы хотите наизусть запомнить содержание? — улыбаясь, спросил Ярый. — Не надо. В Вашем ведомстве имеется точная копия этого документа, который однозначно в случае непредвиденных ситуаций снимает с Вас ответственность за нарушение регламента действий участников конвоя. Так что расслабьтесь. Конечно, можете прямо сейчас позвонить своему начальству и потребовать подтверждение приказа, но вот почему-то я уверен, что этот звонок будет словно красная тряпка для быка. У Вас не очень довольны этим документом, но, если заметили, подписан он самым-самым главным, чьи распоряжения не оспариваются. Действуйте, как предлагает молодой человек. Всю ответственность беру на себя. Поскольку здесь ведётся запись, то письменного подтверждения не требуется.
Николай по рации стал отдавать приказы, но в этот момент Арина, лёжа на койке в состоянии прострации, подала голос.
— Тош. Подключайся. Нас ждут на обеих дорогах, не обойти.
Майор, который всё слышал, замолчал на полуслове, а парень буркнул. — Две минуты. — Повернулся к сестре и плотно прижал её тело к себе.
Вскоре, не открывая глаз, стал говорить.
— В городе около пятнадцати человек вдоль трассы на выезде. На новой дороге — через, примерно, двадцать километров, около восьми человек. Есть тяжёлое вооружение. Двигаемся все вместе, не разделяясь. Когда скажу — машины ГАИ остановить, что бы перекрыть полностью попутное движение. Расстояние между машинами увеличить до тридцати метров. Грузовикам, при возможности, перейти на вторую полосу. Машины с охраной разместить за грузовиками ближе к разделительной линии. Всех водителей предупредить, что бы были готовы по команде как резко затормозить, так и увеличить до предела скорость. Ответный огонь охране не открывать ни в коем случае — мы постараемся сами справиться. Майор, вызывайте из Москвы и Твери группы захвата. Конвой останавливать не будем, а им предстоит работа по задержанию и боевиков. Так, ещё. Судя по тем откликам, что получаем, среди наших врагов есть дети, точнее, подростки, но предупредите всех не делать скидку на возраст — это смертники, с которыми надо быть более осторожными, чем со взрослыми. Всем машинам готовность и быть готовыми включить световые и звуковые сигналы по первой команде. А сейчас выполняйте, что буду говорить и всё, надеюсь, будет хорошо… Передайте приказ по колонне — всем снизить скорость до 60 километров.
Майор стал отдавать команды, а Сергей Павлович, дастав сотовый, с кем-то созвонился пару раз и, выключив телефон, убрал в поясной футляр.
Через десять минут парень, находясь, словно в трансе, скомандовал.
— Машинам ГАИ стоп. Встать поперёк трассы. Остальным увеличить скорость до предела. И держитесь все при резком торможении. Перестроиться грузовикам во вторую полосу. Сопровождению спрятаться слева за бортами грузовиков, слушая приказы по номерам прикрывающих транспортов. Повторяю — огонь не открывать.
Во всех машинах наступила напряжённая тишина, посколько майор не стал дублировать команды Антона, а просто включил рацию на передачу и все без исключения, как водители, так и бойцы, слышали нервный и напряжённый голос неизвестного молодого человека.
— Внимание первой машины в колонне. По команде стоп резкое торможение. Педаль в пол. Приготовились… Стоп!!!
Водитель, что находился в первой машине, до упора нажал педаль тормоза, стараясь удержать тяжеленную машину на дороге и в ту же секунду он и сопровождающий увидели перед самым копотом мелькнувшую тень гранаты от РПГ. Через мгновенье с левой стороны трассы послышался хлопок, а затем в лесу с шумом повалилась пара деревьев.
— Ходу, Первый, ходу! — закричал Антон. — Второй, прикрой бортом Первого. Выходи на первую полосу, но не тормози. Вперёд!!!
По кузову застучали дробно, но вскоре эти звуки исчезли.
Первые две машины двигались, словно в компьютерной игре, синхронно следуя приказам неизвестного командира.
— Третий, прибавь скорость, перейди на крайнюю левую полосу, но будь готов резко уйти вправо, убирая кузов. Три секунды. Две. Вправо!!!
Крик Антона резко ударил по ушам всем находящимся в машинах, а по кузову последней машины, которая ушла в резкий разворот, скользнула ещё одна граната, уйдя в многострадальный лес, и там взорвалась, не причиня людям никаких бед.
— Продолжать всем движение кроме Второго. Второй — в крайнюю правую, затем на обочину и плавный стоп. Не бойтесь — мы за поворотом и нас не смогут достать ни из гранатомётов, ни с автоматов. Всем водителям вернуться к изначальному порядку следования. Второй догонит, не беспокойтесь. Машинам ГАИ — приказ возобновить движение через две минуты и вернуться к сопровождения колонны. Машине с охраной у Второго. Вас что, не касается общая команда? Уехали, быстро! Послушались… Вот и молодцы…
Антон открыл глаза и посмотрел на майора и отца. Первый был бледен от осознания того, чего только что избежали вверенные ему люди, а второй… Папа волновался не зря. Точнее, он думал, что всё закончилось, но нет, самое тяжёлое было впереди…
— «Малыш, готов?
— «Да. Командуй.
— «Ты чувствуешь всех?
— «Да. Они под контролем. Кроме боевиковвдоль дороги, сзади есть ещё один, в пятистах метрах. Он, похоже, контролёр».
— «Тогда не будем миндальничать — работать станем по максимуму. Полная парализация всех, кроме контролёра. Того лишим возможности работать ручками и ножками».
— «Но, Антон… Там же дети. Они не смогут дышать и погибнут. Так нельзя».
— «Не надо спорить. Посмотри что под ними, под каждым из лежащих. Не понимаешь? Это гранаты и мины на боевом взводе. Малейшее движение и взрыв разметает всех вокруг — и своих и чужих. Не веришь? Загляни хоть одному их этих подростков в разум. Там нет ничего человеческого кроме злобы на всех и на вся. Это уже не люди, а роботы, запрограмированные на уничтожение противника. Может быть, они и были когда-то людьми, но это было давно».
— «Прости, братик, не могу. Это выше моих сил. Я не могу вот так хладнокровно убить почти десять человек».
— «Подумай над тем, что эти люди сделали бы с тобой, получись у них захват тебя и меня. Страшно подумать. А с парнями в конвое? А с папой и майором? Они же убили бы всех без сомнений и сожалений».
— «Я не могу, прости. Всё понимаю, но не могу. Если бы в прямом бою, один на один. Или это были бы твари, но так…»
— «Я тебя понимаю и не осуждаю, половинка моя прекрасная. Поэтому прошу одного — поделись со мной силами, а всё остальное сделаю сам. Время уходит. Сейчас или мы их или они нас, может чуть позже. Должно всё закончиться здесь и сейчас».
— «Я люблю тебя, братик, и всё понимаю. Прости за слабость. Действуй как считаешь нужным и бери всю мою силу без остатка».
— «Поставь метки на тех, кто в городе. Мне их не достать, я держу под контролем тех, кто рядом с нами. По меткам тех позже смогут обнаружить Братья. Начали».
Сергей Павлович и майор видели, как спустя минуту сначала забился в судорогах Антон, а вслед за ним и девушка. Парень через секунду обмяк, потеряв сознание, а его сестра, открыв глаза, залилась слезами, судорожно обнимая брата, словно желая слиться с ним в единое тело.
— Воды ему дайте. Как можно больше пить, — раздался хриплый прерывистый голос девушки и в ту же секунду мужчины заметались от кулера к паре, что лежала на откидной койке и обратно. Антон, в почти бессознательном состоянии, автоматически протягивал руку за стаканом воды и через пару секунд отдавал уже пустой.
Вскоре парень замотал головой, давая понять, что больше пить не хочет, зато его сестра прошептала, — «Пить», — и беготня снова возобновилась.
— Машине Два. Возобновить движение, — еле слышно прошептал Антон. — Николай. Мы почти всех уничтожили. Остался один, точнее одна. Это женщина, насколько понял. Её парализовало. Она в полукилометре от основной группы на опушке леса. Передай тем, кто будет осматривать трупы у дороги — почти под каждым граната или мина. Все на боевом взводе. Это были смертники — они знали на что идут…
Майор передал команду водителю на движение и машина, чуть заметно качнувшись, двинулась по намеченному маршруту, догоняя остальную колонну, а Николай стал передавать по команде информацию, что только что услышал от парня.
А парень с девушкой, так и не разомкнув объятий, затихли, провалившись в сон, но не прошло и несколько минут, как их обоих затрясло.
— Холодно очень, — пожаловалась девушка. — Я рук и ног не чувствую — всё замёрзло. Холодно внутри и снаружи. Пап, у тебя нет тёплого одеяла? Антон тоже окоченел, но он уже не чувствует, провалившись в небытие, а я вот держу его душу и сознание, но сил не хватает. Если он уйдёт, то и я вслед за ним. Прости, пап, но я без него жить не смогу. Холодно!!!
Сергей Павлович скинул с себя куртку, а потом и тёплый свитер, оставшись в тонкой футболке. Вслед за ним практически всё скинул с себя и Николай, видя состояние тех двух, что только что спасли жизь многим из его команды, а может и его собственную. Он по рации попросил водителя включить на максимум обогрев кунга, но этого явно не было достаточно. Потом, оглядев быстрым взглядом, чем можно ещё накрыть ребят, остановил глаза на газовой плитке. Быстро опустив её на пол, включил горелку на максимум и поставил под подвесную койку, положив сверху на подставки толстый стальной лист, который служил до этого столешницей маленького столика.
Повернувшись к Ярому, пояснил.
— Ребятам будет тепло, да и пожара не будет. Мы так раз делали, когда зимой машина сломалась далеко от Москвы. Сидели здесь впятером и ждали помощи, лишь изредка открывая дверь, что бы не задохнуться. Когда через три часа приехала техничка-эвакуатор, наши коллеги были в шоке — на улице за тридцать мороза, а тут выходим мы — все в тельняшках и мокрые от пота.
Ярый улыбнулся, не отрывая глаз от лица сына. Он видел, что детям работа далась тяжело — их подбородки были в крови от кровотечения из носа и искусанных губ, да и из ушей текла кровь, а глаза у дочери, когда та подняла голову, были красные от лопнувших сосудов. Что было с сыном, пока не видел, но, даже не смотря на свой страх за детей, не смел тревожить их странное забытьё.
Они лежали под кучей одежды с закрытыми глазами, очнувшись, но вида не подавали. Их тела уже согрелись. Особенно было приятно, что теплой оказалась сама койка, до этого холодная, жёсткая и неудобная.
— «Малыш. Мы живы?»
— «Живы, братик, живы. Даже способность общаться, к моему удивлению, не потеряли».
— «Если даже только это одно сохранилось, великое благо. Но мне кажется, что в нас произошли какие-то изменения. Не пойму какие, да сейчас это и не так важно. Потом разберёмся. Знаешь, что мне сейчас хочется больше всего?»
— «Знаю. Как и мне — съесть что-нибудь такое… Большое и вкусное. И что бы есть-есть-есть… Слушай, Тошка. А если в этой конуре есть плитка, то может и пожрать что-нибудь найдётся? Если нет, то я сьем заживо майора. Он хоть и жилистый и, скорее всего, не вкусный, но организм требует питания, а вот других более подходящих объектов не наблюдаю».
До Арины совсем неожиданно донёсся тихий смех брата. Присущий не какому-то полуживому или измученному человеку, а вполне здоровому и нормально себя чувствующему.
— «Не надо есть Николая. Он показал себя не с самой плохой стороны. Так что оставим его в живых. Не знаю как ты, а вот мне вполне хватает твоего красивого ушка. Вкусное… не могу остановиться».
Арина почувствовала, что брат и в самом деле посасывает мочку её уха и чуть ли не урчит от удовольствия.
— «А ну брысь, извращенец. Мои ухи… Или уши? Не, ушки, так будет правильнее… не для тебя, а для будущего мужа. Вот ему позволю делать с ними что захочет. Тошка, гад, не кусайся. Что за манера, а? Чуть ожил и сразу стал хулиганить. Брысь, котяра ободранный, кому сказала?»
На глазах изумлённых Ярого и майора, скинув неожиданно на пол все вещи, что лежали на них, сначала выпрямилась и села на койке девушка, которая гневно смотрела на брата, а вслед за ней метнулась рука, которая притянула голову Арины обратно и вскоре парень, чуть приподняв голову, звонко чмокнул сестру в нос, мимоходом лизнув языком по всему лицу.
— Мяу, Аринка, — послышался ехидный голос брата. — Рад, что ты пришла в нормальное состояние, а я вот пока полежу, сил маловато. Хотя поесть не отказался бы. Господин майор, а в Ваших суперсекретных запасниках нет ничего сьедобного?
— Почему нет? Есть. Нам на каждого выдан суточный паёк. Не скажу, что деликатес, но есть можно, особенно когда голодный. Печку-то можно выключить? Согрелись?
— А… Это была печка под койкой? Здорово придумали, спасибо. Это намного эффективнее кучи одежды сверху, хотя и за это благодарны. Оденьтесь только, а то замёрзнете. Нам Вас потом лечить… опять силы тратить. Давайте уж идти по более лёгкому пути. Арин, ты как? Сможешь за братцем поухаживать? С ложечки его покормить?
— С ложечки? А вот фиг тебе, засранец. Провоцируешь меня, а потом, как всегда, делаешь виноватой. Сам, вон, вставай и готовь себе есть.
— Вот так вот? Ну ладно, я тебе это припомню, — послышалось с койки и Антон, медленно сев, спустил ноги на пол, а через секунду отдёрнул их.
— Не. По раскалённой плите я сейчас ходить не готов. Спасибо за возможное испытание моих способностей, но я не совсем оправился после последней встряски.
Антон поднял глаза и отец с майором в ужасе отшатнулись — абсолютно красные от многочисленных кровоизлияний, а посредине — вертикальный тёмный, почти чёрный зрачок, который медленно, очень медленно, стал приобретать форму человеческого.
— Это что за… — в испуге, прижавшись к стене, пробормотал Николай. — Вы кто вообще такие? Вы люди или как это… во… рептилоиды?
Арина посмотрела на брата и, взяв его руки в свои, словно десять секунд назад не злилась из-за пустяка, запрыгнула на койку и, обняв половинку, захохотала, а через секунду засмеялся Антон.
— Не бойтесь, майор. Мы люди, самые что ни на есть настоящие. А с глазами… я так понял, что Вы увидели вертикальный зрачок? Это естественная защита организма при обширном повреждении глаз, а кровоизлияние и является таковым. Я вот сейчас вижу Вас как в тумане — резкости нет, но это вскоре пройдёт… — Антон тяжело вздохнул. — Вспомните кошек — у них зрачки меняются при яркости освещения от круглых до нитевидных в течение суток многократно, а что бы не пугаться подобного в дальнейшем, расширьте свой кругозор — почитайте умные книги и другую литературу, где говорится о происхождении человека, и не упоминается Дарвин. Его ошибочную теория уже опровергли почти во всём мире… Извините, но нет сейчас сил рассказывать всю теория эволюции как выдуманную, так и настоящую, поэтому займитесь самообразованием. Это, поверьте, принесёт только пользу, и поменьше читайте всякую хренотень о нашествии рептилоидов и зелёных человечков. Теории Вселенского заговора с целью захвата земли, поверьте, почти не имеют под собой оснований. Есть люди, которые придумывают различные страшилки как для собственного пиара, так и с целью перевода внимания населения от более важных проблемм…
— Так что там по поводу еды, не передумали? — Арина перебила брата, чуть ли не облизываясь, смотря на Николая. — У нас такое предчувствие, что если не хватит положенного, придётся сьесть кого-нибудь самого слабого из нас на данный момент. Так что гоните пайки пока не поздно, или…
Через полчаса, сьев не только своё, но и не отвергнув подсунутое отцом и майором, двойняшки завалились вновь на койку, попросив их не беспокоить хотя бы пару часов, объяснив, что дальше не будет никаких неприятностей. На вопрос озабоченного майора, каким дальше маршрутом следовать конвою, парень лишь слабо махнул рукой.
— Каким хотите. Мы не чувствуем дальше ничего плохого, поэтому поступайте как считаете нужным.
* * *
— «Ну что, поспим и будем набираться сил?»
— «Надо отдохнуть, а то мы страшнее, чем вампиры из фильмов-жутиков. Не зря от нас шарахнулся даже папа, а уж майор запомнит наши глаза на всю оставшуюся жизнь. Будем потом ему в самых кошмарных снах видеться».
— «Да уж… Хорошо, что мама нас не видит, а то опять были бы слёзы…»
— «Тош, я вот не могу забыть того генерала, что орал на нас как припадочный в приёмной у главврача. Если честно, то в тот миг по-настоящему испугалась, что нас заставят служить в армии. Это ведь не было простой угрозой бешенного военного?»
— «Ты знаешь, нет, он не врал. Мы военнообязанные и в случае необходимости, а уж тем более в случае войны, нас имеют право призвать на службу. Но именно так, как я и упомянул — повесткой по месту прописки».
— «Откуда ты знаешь?»
— «Вспомни о нашем наставнике и что тот не рассказывал почти никому».
— «Ты о Елене, о его любви?»
— «Да, о ней. Ведь тогда, чтобы расстроить планы молодых, её отец, занимавший немалый пост в военной контрразведке, сделал всё возможное, что бы Белого забрали в армию хотя бы на время. И характеристику с места работы затребовал через секретный отдел, и на трёхмесячные сборы запасников пытался забрать, но у него ничего не получилось. Олег-то уже имел звание офицера запаса, а они по планам в тот год не забирались. Да и в военкомате у него был хороший знакомый, который объяснил всё на пальцах».
— «Да, грустная история. Хотя, как по мне, если бы та любила, не послушалась своих родителей. Девочка была не столь наивна, хоть и молоденькая. Привыкла к определённому образу жизни, а тут… Потерялась под давлением мамы, в первую очередь, да и сбежала… А Олег ведь всю жизнь пронёс её образ в своём сердце. Он, я так поняла, любил только её одну».
— «Ты права. Именно её одну. И даже потом, когда произошла встреча спустя тридцать лет, он вновь предложил связать судьбы, но… та в очередной раз побоялась изменить привычную жизнь, хотя не могла не видеть и не понимать, что ради неё человек был готов на всё… Олег ведь поставил перед своей любимой вопрос ребром — «всё или ничего», а почувствовав, что и в этот раз она не сможет сделать шаг навстречу, порвал всякие отношения, не желая изменять жене и встречаться где-то на стороне с другой женщиной. Хотя… Ты знаешь, Белый ведь до сих пор так и любит эту женщину».
— «Откуда ты это знаешь?»
— «Мы как-то были вместе за городом на рыбалке. Сидели у костра и он, вдруг, совершенно без причины, рассказал свою историю. Поделился болью, что терзала всю его жизнь».
— «А я где была тогда?»
— «Ты сопела в палатке рядом с мамой и папой. Белый тогда хотел меня познакомить с Русей. Звал её, но тщетно, та не пришла. Чуть позже, вернувшись к костру, он со мной и поделился».
— «Жалко его. Вот хотя я и сама женщина, не могу понять тех, кто вопреки своим чувствам идёт на поводу у родителей или посторонних людей. Проходят годы и многие переосмысливают жизнь, жалея о содеянном, но уже ничего не вернуть».
— «В случае с Белым так вообще непонятно. Что ЕЙ надо было после тридцати лет разлуки? Мужчина, с которым та жила, уже был третьим мужем. Они не любили друг друга совершенно. Так, по крайней мере, сама говорила Олегу. А вот решиться на поступок так и не смогла, придумывая совершенно нелепые отговорки».
— «Может она и не любила Белого никогда? Бывает же такое в жизни, когда люди лишены большого чувства, а мимолётную влюблённость принимают именно что за любовь?»
— «Бывает. К счастью, перед нашими глазами есть два совершенно противоположных примера. Это Катя и мама. Особенно Катька. Вот уж поистине ЛЮБОВЬ, которую она пронесла через всю жизнь… Малыш, давай спать, а то так и не отдохнём. Ты затронула такую тему, что можем её обсуждать сутками. У нас не так и много времени осталось до конца поездки».
— «Спи, мой хороший, а я просто помечтаю, что бы и нам достались такие, как Катя и мама».
— «Что, обе женщины? Мне-то ладно, а тебе… Рин, не пугай».
— «Вредина ты и пошляк. Вот взял и испортил самое романтическое настроение. Как тебе не стыдно, а?»
— «Стыдно когда видно. А сейчас спать, романтик с большой дороги. Спать и никаких мыслей, иначе и мне не уснуть. Пожалей раненого бойца, сестричка. С твоими мыслями я рыдать скоро начну, сочувствуя Белому».
Антон поочерёдно нежно поцеловал закрытые глаза сестры и, прижав её тело к себе, мгновенно отключился, а через секунду засопела и Арина…