ГЛАВА 8. Спираль бытия. Бандерас от науки, его роковая женщина и неоново-зелёная «сгущёнка» — продолжение
Слоневский покровительственно глянул на него.
— Полно удивляться. Как сказано классиками марксизма-ленинизма, в мире нет ничего такого, что неподвластно человеческому разуму. И нечего морщиться. Хоть Сорос основательно прополол мозги вашему поколению, нужно понимать, что идеи на пустом месте не возникают. Люди, что их принесли, заставили человечество выпрямить рабски-согнутую спину. Конечно, привычная поза удобней, но кто хотел, тот увидел звёзды. Пусть звучит высокопарно, но это так — чтобы ни верещали сторонники религиозных бредней и любители царя-батюшки. Ладно, ладно! Признаю, что несколько уклонился от темы…
Учёный в задумчивости поступал пальцами по столу.
— Итак, флуорисцит — величайшее открытие всех времён и народов, которое мне посчастливилось сделать. Знаю, что я гений, но не настолько уникальный, как хотелось бы мне. Со временем флуорисцит всё равно был бы открыт, — ведь научная мысль не стоит на месте. Разве что он появился бы примерно лет через двести-триста, а может, и все пятьсот. Могу с уверенностью сказать, что способ получения флуорисцита настолько уникален, что в ближайшее время повторить мой успех вряд ли кто сможет. Мне самому очень повезло — это было настоящее просветление, когда в голову пришла идея преобразователя. Я бы сказал, что это послание от бога, не будь я атеистом.
— Вы действительно думаете, что это тёмная материя? Почему вы так решили? — поинтересовался Андрей.
Мысль, что в голове у него поселилась частица тёмной материи, вызывала у неуютное чувство и какой-то внутренний трепет. В связи с этим ему вспомнились бабочки, как правило, обитающие в животах сексуально-озабоченных девиц, и он, маскируя смех, закашлялся.
— Почему, почему! По кочану и капусте! — последовал раздражённый ответ. — Чутьё учёного мне это подсказывает, вот почему.
— Лев Моисеевич, давайте без нервов. Конечно, не самый научный ответ, но для меня это аргумент, — проговорил Андрей примирительным тоном и предложил: — Давайте вы расскажете мне о свойствах флуорисцита, а теорию опустим, всё равно я в ней как свинья в апельсинах.
Слоневский смерил его подозрительным взглядом и успокоился, поняв, что приступ смеха вызван не его словами.
— Помните байки про философский камень? — миролюбиво сказал он и, получив согласный кивок, продолжил свой рассказ о чудо-материале: — Если отбросить средневековую дребедень, то господа алхимики шли в правильном направлении. В конце концов, что такое окружающий нас мир? В основе всего — твёрдого, жидкого и газообразного — лежат силы притяжения. Измените их, и вы получите золото вместо свинца. Или алмаз из графитового порошка, как уже сейчас навострились делать. Ну а моё открытие всего лишь позволяет упростить этот процесс. Думаю, однажды будет налажено массовое производство флуорисцита и он будет доступен массовому потребителю. Как это произошло с тем же алюминием. И заметьте, запасы флуорисцита неисчерпаемы, ведь Вселенная на девяносто шесть процентов состоит из тёмной материи. Во всяком случае, так принято считать.
«М-да, — нахмурился Андрей. — Мало человечеству проблем с интернетом, который, как средство массовой информации, стал доступен любой сволочи, умеющей манипулировать людьми. Навербовать себе сторонников какой-нибудь религиозной чуши или спровоцировать конфликт, причём любого масштаба, теперь как раз плюнуть, были бы деньги и желание. С флуорисцитом вообще будет полный пипец. Это же практически сбывается мечта о волшебной палочке очкарика Гарри Поттера. Как водится, со временем доступ к нему будут иметь все, от мала до велика. Неужели Слоневский не понимает к чему приведёт его открытие?»
Ожидая его реплику, учёный вопросительно приподнял брови, мол, давай озвучивай свои сомнения.
— Всё это замечательно. Есть лишь небольшой нюанс. Человек, хоть и разумный, но та ещё скотина. Первым делом флуорисцит используют для создания новейшего оружия. Иначе наши вояки не взяли бы вас под своё крыло, да ещё при этом извели кучу денег на ваше изобретение. И я их понимаю. Никаких КБ и дорогостоящих производств, достаточно лишь пожелать и готово. Чёрт знает что! С этим же справится даже ребёнок!
Слоневский хмыкнул.
— Кажется, я ввёл вас в заблуждение. Создать супербомбу невозможно, если её ещё не изобрели. Это я так сказал, для красного словца. Мечты, одним словом. Флуорисцит можно преобразовать лишь по заданным калькам. Хотите оригинальный дом, введите план этого дома, с указанием всех размеров, материалов и прочего. Либо дайте ему образец в виде уже существующего строения. То же самое с техникой. В общем, новое нужно разрабатывать по старинке. Между прочим, военные здесь ни причём, мои изыскания финансировал Лапочкин, а не государство.
«Марксист-идеалист. Понятно, откуда у дока столь незамутнённый взгляд на жизнь — есть в кого. Интересно, он хоть знает, что СССР уже нет?» — со скепсисом подумал Андрей.
Затем он представил, что начнётся, когда люди получат в своё распоряжение материал, способный удовлетворить все их материальные запросы, включая ядерную бомбу, и ему стало не по себе.
— Да, дела! — покачал он головой. — Боюсь, вы даже не представляете, что именно сотворили. Ваше открытие, выйдя на рынок, однозначно обрушит существующую экономику. Ведь больше будут не нужны заводы и фабрики, за исключением тех, что производят флуорисцит. Это же мировой хаос.
— Ну и что? — равнодушно отозвался учёный. — Очередная технологическая революция — это всегда удар по отжившему. Побухтят и привыкнут, а затем даже не будут представлять, как раньше без этого жили. На кой ляд все эти громоздкие производства, до предела загадившие планету, когда флуорисцит может дать всё, что нужно для жизни? Хочешь дом своей мечты? Загрузи его программу в чип, а затем рабочие привезут тебе флуорисцит и просто сгрузят его в нужном месте. Воткни в него чип, что равноценно кнопке включения, и материал сам примет запрограммированную форму, причём со всей мебелью и бытовой техникой внутри дома. Заходи и живи.
— Ну не знаю, лично мне было бы стремно жить в таком доме. Вдруг что-то пойдёт не так, и он снова расплывётся киселём. Утонешь в нём нахрен, и поминай как звали. Или того хуже, кровать решит, что ты часть интерьера и замурует тебя в свои недра. Нет, ну нафиг! Я хочу нормальный дом, без всех этих передовых технологий с непредсказуемыми свойствами.
Учёный смерил его снисходительным взглядом.
— В том и дело, что процесс необратим. Флуорисцит, ставший камнем, металлами или прочими материалами, не даст обратный ход. Чтобы снова перевести его в полужидкую форму, нужно везти его на предприятия по переработке, где он подвергнется крайне непростым операциям, чтобы он вновь стал самим собой. Служат материалы из флуорисцита столько же, сколько их натуральные собратья, и в конечном итоге превращаются в обычные отходы, от которых уже сейчас задыхается планета. Вот только при наличии производства флуорисцита всё пойдёт в дело. Если бы не этический момент, то на переработку можно отправлять даже покойников.
— То-то радость их близким, когда они будут укрываться одеялом, сделанным из мамы или папы, хотя зятьям и невесткам, возможно, такая идея придётся по душе, — буркнул Андрей.
Ему всё меньше нравилась затея с флуорисцитом. После прикидки к чему может привести новый материал, он окончательно помрачнел. «При таком резком эволюционном развороте одной технологической революцией дело вряд ли ограничится. Мало нам СВО так тут ещё такая промышленная бомба. Как только разведки пронюхают про флуорисцит, начнётся такое, что хоть вешайся. Либо США, либо Китай точно бомбанут, и хорошо если не на пару. На их месте я бы точно бомбанул, чтобы не дать России занять лидирующие позиции в мире…»
— Молодой человек, о чём вы столь напряжённо размышляете? — вопросил Слоневский, с любопытством наблюдая за гостем.
— О том, что вы, учёные, со своими открытиями — это настоящее стихийное бедствие. Лев Моисеевич, вы хоть понимаете, что будет, если мы не поделимся технологией изготовления флуорисцита с остальными странами?
— Думаете, введут совместные санкции, чтобы надавить на нас?
— Если бы! Зуб даю, они жахнут по нам атомной бомбой.
— Политика — это не моя сфера деятельности, — поскучнел учёный.
— И потому вы умываете руки, хотя прекрасно знаете, что Россия по доброй воле ни за что не передаст флуорисцит другим странам. Да и никто не передал бы на нашем месте.
— Верно, — вмешался в их разговор вошедший Лапочкин. — И вообще, хватит наезжать на Льва Моисеевича. Он своё дело сделал, теперь наш ход.
— Я-то здесь при чём? — сказал Андрей и ощутил характерное покалывание в затылке, перешедшее в лёгкое онемение кожи на шее. Обычно это служило предупреждением, что события принимают неблагоприятный для него расклад. По привычке он потянулся к шее, чтобы растереть занемевший участок и обнаружил, что на голове у него по-прежнему шлем. «О чёрт! Представляю, каким придурком я выгляжу в глазах стариков», — огорчился он.
— Хоть ты умолчал о своих будущих генеральских звёздах, но Лев Моисеевич не столь скрытен, — сказал Лапочкин, усаживаясь рядом с ними.
— Да пропади они пропадом. Я на такое не подписывался, — буркнул Андрей.
— Хочешь ты того или нет, но ты уже в игре и в твоих интересах как можно быстрей изучить её правила.
— Нет! Вы обещали мне место инженера, — уцепился он за предложение Лапочкина, сделанное ему перед операцией.
— Я от своих слов не отказываюсь. Если бы дело кончилось удалением старого чипа, и ты выжил, то так бы оно и было. К счастью или нет, но теперь всё изменилось. Чип из флуорисцита повёл себя необычно. Он не просто заменил старый чип, он вошёл с тобой в симбиоз. Лев, не перебивай! Может, я не точен в терминах, но суть же верна?
— Да, — кивнул учёный. — Я лишь хотел сказать, что новый чип сделан из гелиоформа, это новое поколение флуорисцита.
«Понятно. Я по-прежнему подопытный кролик. Засунули в голову очередной экспериментальный материал и теперь будут отслеживать, как он подействует на меня, — в смятении Андрей прикрыл глаза. — Жаль, пистолета нет. Чует моя душа, если сразу застрелюсь, то этим избавлюсь от множества проблем», — тоскливо подумал он.
Чуткий к его настроению, Слоневский ободряюще хлопнул его по плечу
— Не кисни, хлопец! Всё не настолько плохо, как тебе кажется. Однажды ты оценишь, как тебе повезло, что ты попал в мой проект.
«Дать бы тебе в зубы, сволочь ты жидовская! Я тебе не расходный материал!» — гневно подумал Андрей. Учёный бросил на него укоризненный взгляд, будто читал его мысли, но затем глянул поверх его головы и расплылся в радостной улыбке.
— О! К нам пожаловала королева моей души. Чем мысленно зверствовать, лучше познакомьтесь с моей дражайшей половиной.
Он встал и повернулся к женщине, возникшей в глубине комнаты.
— Марианночка, я здесь! — помахал он рукой. — Правда, не один, к моему сожалению. Со мной наш давний друг и молодой человек, который очаровал нашу Жанет. Я его слегка протестировал. Конечно, дундук необразованный, но умом остёр и в житейском плане неплохо соображает. Но мне всё равно нужно твоё экспертное мнение. Не хотелось бы, чтобы девчонка зря по нему сохла, — заявил он в полный голос.
«Либо здесь есть другой выход, а может, смежная комната, либо раньше её скрывали приборы, высящиеся на столах», — подумал Андрей, глядя на ошеломительную красавицу-блондинку с колдовскими зелёными глазами. Высокая, стройная, с гордо поднятой головой она всем своим видом излучала холод. «Брр! — восхищённо поежился он. — Вот это да! Теперь понятно, от кого док унаследовала своё аристократическое высокомерие».
— Марианна Раменская, — представилась женщина, но прежде окинула мужа таким взглядом, что будь он материальным, тот покрылся бы коркой льда.
Видимо, привычный к столь холодным приёмам «дражайшей половины», Слоневский лишь улыбнулся. Подойдя, он вознамерился поцеловать жену в губы, но она отвернулась от него, и он с нежностью чмокнул её в щёку.
— Сам ты дундук беспардонный, — раздражённо сказала Раменская и перевела взгляд на гостей.
На Лапочкина она не обратила внимания, точней, глянула на него как на пустое место, а вот Андрей встретил у неё более благожелательный приём. Конечно, если высокомерное разглядывание можно было расценить таким образом.
Пользуясь моментом, Слоневский вопросительно глянул на Лапочкина, мол, чего она злится, но тот отрицательно качнул головой, говоря, что он здесь ни при чём.
Пауза затянулась, и Андрей досадливо поморщился, поняв, что разговор со Слоневским, а затем появление Раменской настолько выбили его из колеи, что он забыл о правилах приличия. Причём относительно последней дело было не столько в её потрясающей красоте, сколько в чувстве насторожённости, которое она вызывала. У него возникло ощущение, что они уже встречались, но сколько он ни напрягал память, никак не мог вспомнить, где и когда, при этом он подспудно чувствовал, что это важно.
— Андрей Белозёрский, — представился он без улыбки, с которой обычно знакомился с женщинами.
Тем не менее его повышенный интерес не прошёл мимо внимания Раменской. «Что это? Тяга к определённому типу женщин? Нет, не похоже. Выходит, он меня узнал? Да нет, не может быть! Не в том он был состоянии, — она внутренне усмехнулась. — С другой стороны, узнал и узнал. Подумаешь! Всё равно рано или поздно правда выплывет наружу, если уж его включили в большую игру».
Раменская села на предложенный Лапочкиным стул и холодно его поблагодарила.
— Я слышала, Жанет прекрасно справилась с операцией, — сказала она.
И тут Андрей понял, где он её видел. «Первый чип. Она была одним из тех хирургов, что стояли у стола, ожидая, когда меня утихомирят, и что-то мне подсказывает, что именно она была главной в их банде, — он посмотрел на её мужа. — А вот его там не было. Не исключено, что он пришёл позже, когда на меня уже подействовал наркоз… или док соврала и операцию проводила её мать. Хотя не понимаю зачем ей это враньё». Он бросил взгляд на левую руку Слоневского и тот, заметив это, неловким движением убрал её на колени. «В этой части её легенда правдива. Загадочная семейка», — пришёл он к выводу.
Раменская, наблюдающая за ним, вопросительно посмотрела на Лапочкина и тот пожал плечами, мол, а я что могу поделать? «Значит, гипноз перестал действовать и наш подопытный крыс не только всё вспомнил, но и догадался, кто ему делал операцию. Нехорошо. Я же говорила, что нужен тупой образец, но Лапочкин, сволочь, упёрся и ни в какую. Приперло ему, видите ли, зятя наказать. Хотя я уже начинаю подозревать, что дело не только в этом. Наверняка это он послал Льва, который как сыч следил за мной во время операции. Если бы не это, мальчишка, как все остальные, уже давно лежал бы в земле. Да и потом, пока он болтался по горячим точкам мира, Лапочкин постоянно его опекал. Особенно на первых порах. Сразу же слал ему группу на выручку, даже в тех случаях, когда знал, что рискует головой. Что ж, нужно будет присмотреться к этой тёмной лошадке. Возможно, тяга к красивой жизни позволит подобрать к нему ключ. Жаль, что я уже не столь молода, как хотелось бы, а Жанет простушка, с ней каши не сваришь. Надо же, пришла ко мне и закатила скандал! И было бы из-за кого, из-за этого ничтожества! Нахалка! Совсем распустилась! Видите ли, я с детства натравливала её на Дарью. Натравливала, ну и что? Она это заслужила. Нечего было строить из себя принцессу перед моей дочерью, будто она пришла к ним в дом за подаянием. Лев сказал, что из-за сына этот солдафон настроен вернуться к семье и, насколько я могу судить, Лапочкин всеми лапами «за». Но мы ещё посмотрим, кому достанется сей незавидный приз. Доча, говоришь, что я распускаю сплетни о нашей бедной сиротке? Это ещё цветочки. Я так её ославлю, что даже самый корыстный тип побрезгует жениться на ней, что уж говорить об этом честолюбивом солдафоне…»
— Ваша дочь — хирург от бога, — прервал Андрей воцарившуюся напряжённую паузу. — Не иначе она пошла в вас, — зашёл он с козырей.
— Думаю, да, — невозмутимо ответила Раменская и поднялась. — Муж вызвал меня, чтобы я показала вам как работает флуорисцит. Идёмте.
— Спасибо, — Андрей глянул на Лапочкина, и тот согласно опустил ресницы, давая своё разрешение.
Идя следом за Раменской, он вскоре обнаружил, что тупо пялится на её равномерно покачивающийся зад и, вздохнув, перевёл взгляд на её голову, окружённую нимбом пышных светлых волос. «Интересно, сколько ей лет? По виду больше сорока не дашь, да ещё такая красавица», — подумалось ему. Поймав себя на том, что мысленно раздевает мать Жанны, он вздохнул ещё тяжелей и начал потихоньку насвистывать мотив песенки, которая с детства успокаивала его.
— Что вы там свистите? — обернулась к нему Раменская.
— Песенку-считалочку. Знаете такую? — сказал он и запел:
Дважды два четыре дважды два четыре
Это всем известно в целом мире
Дважды два четыре дважды два четыре
Это всем известно в целом мире
Дважды два четыре дважды два четыре
А не три а не пять это надо знать
Дважды два четыре дважды два четыре
А не шесть а не семь это ясно всем
Трижды три навеки девять
Ничего тут не поделать
— Фу, какая глупость! — облила она его презрением. — Замолчите немедленно, пока я не подумала, что вы умственно отсталый.
— Да ничего, я переживу, — сказал Андрей, но петь и насвистывать перестал.
«Чёрт знает что за предки у дока! — сердито подумал он. — Отец не от мира сего и постоянно витает в облаках, зато мать такая стерва, что негде пробу ставить. Нет, док! Ты уж извини, но что-то мне не хочется иметь дело с твоей семейкой».