***
— Жопа, соль, бензопила, по ебалу, сука, НА-А-А!
Гардыш ушёл из-под удара и отступил. Старатель сделал несколько широких шагов по инерции, а затем кто-то невидимый толкнул его, ноги скрутились винтом и он растянулся.
Вырубить бухого поэта можно было без проблем. Знавал он таких немало: пока по еблу не получил — не догулял.
Когда Гардыш вышел из внедорожника, поэт уже нарывался ко всем подряд, его по-клоунски яркие товарищи в стандартных защитных костюмах компании и не вздумали бы вписываться. А если бы вздумали, Гардыш достал бы ствол и шмальнул кому-то в ногу, как вышло однажды на нелегальной яме. Нехер лезть. Но где-то рядом ходила охрана, которую компания нанимала из бывших мусоров. В прошлом году, в их первом месте разработки янтаря, он самым неприятным образом признал в охраннике следака, который вёл его дело, забодай рогач. Интересная встреча, Гардыш, браконьерим помаленьку, Гардыш, или в чёрные копатели подался? И хоть теперь документы у него были в порядочке, а в спецприложении на часах он мог показать непросроченный паспорт, разрешение на отлов ксеносвиньи, налоговую карту, лицензии на огнестрел и седатив, в общем, весь пакет честного охотника, которым обеспечивал своих людей Лёха Шульга, ещё одной подобной встречи не хотелось. Особенно учитывая то, что шёл охотиться как раз не на свинью, и не охотиться, и не шёл, а ехал — поодаль, в машине, ждал кореш, Хлебушек. Разумеется, его документы тоже были в полном порядке, но зачем лишние проблемы людям, решающим деликатные дела? Потому он отошёл, примирительно показывая ладони.
— Просто дорогу на Еlectri спросить, мужики!
— Ты что, в Будапеште заблудился, не можешь выйти к ратуше? — угрюмо спросил бородач с пузом, по виду бригадир. — Здесь всей дороги — вырубка сюда, да вырубка отсюда на энергостанцию Еlectri-korp.
Другой старатель тряс за плечо пьяного, решившего ненадолго вздремнуть.
— Вставай, Рэми, отлежишься во времянке… — упрашивал он.
— Глина, хуй, водоворот, я ебал времянку в рот!
Идти Рэми никуда не хотел, ему и рядом с гусеницей бульдозера вполне нормально отдыхалось, он отругивался дурацкими стишками и агрессивно махал рукой. В конце концов на шум пришёл охранник, к счастью незнакомый. Вдвоём с товарищем они взяли поэта за робу и утащили к вагончикам. Ботинки у него были отличные, геологические, ими поэт упирался и тормозил, пока не получил добрую товарищескую затрещину, тогда успокоился — догулял, слава тебе, господи. Больше ему за Ручьём не работать, завтра же получит расчёт, потому что пьяница на прииске — просто потенциальный труп и затраты для компании. А вообще Гардыш искал своего знакомца и спросить хотел совсем другое — безвредный седатив покрепче, да не свиделся, забодай его рогач.
Он вернулся в машину и уселся за руль. Хлебушек встретил его страдающим взглядом.
— До темноты надо добраться, — сказал напарник с таким видом, будто что-то понимал в лесу, а не висел на шее камнем. Хлебушек был просто электриком, в далёком прошлом работавшим на станции ОЗДЖ, и в лесных делах совершеннейшим цивилом.
— Не ссы, доберёмся.
Гардыш вырулил с прииска и покатил по просеке. Он искал, где бы свернуть и спрятать машину, вдруг поедет груз или вахта, но лес стоял по бокам суровой стеной, густой и чёрный, как волосы цыганки.
— В блудняк мы ввязались, Палыч, — вздохнул Хлебушек.
— Заткнись.
Он и сам понимал, что снова идёт по тому тонкому льду, под которым катит волны река нового срока, обещанные им с электриком деньги, по тридцать кусков общих единиц (попросту ое), подтолкнули лишь косвенно, просто Шульга умел уговаривать.
— Порешай, Виктор Палыч, — мягко настаивал хозяин, глядя, что Гардыш колеблется. — Вопрос деликатный, требует сноровки и педагогических навыков. Мне кроме тебя в таком вопросе и положиться не на кого. Никто кроме нас! — он хлопнул по плечу и приобнял. — Возьму тебя заместителем, а? Пора бы в офисе осесть, пусть молодняк с ружьём бегает, ему здоровье позволяет, а мы, взрослые, должны руководить. Не на ставку, на проценты с добычи поставлю. Что скажешь? Кум просил за человека, значит, надо помочь.
От слов «офис» и «проценты» Гардыш и поплыл, в общем, сказал «да». Что двигало Хлебушком, понятно и ослу: заядлый игрок, практически игровой наркоман, весь в долгах и кредитах по самые яйца, Хлебушек всё продал и промотал, даже дом своей старухи мамки, а теперь вместе с этой самой мамкой жил у Шульги во дворе, в летней кухне, не то прислуга, во дворе убираться да ремонт творить по мелочи, не то сторож. Но он знал эту станцию и висел хозяину, как земля колхозу. Уйти от Шульги для Хлебушка было равнозначно смерти и отказать, разумеется, он не мог.
В багажнике внедорожника лежали ружья с транквилизатором, огнестрельные ружья, верёвка и мешок, два переходных скафандра, рулон толстой резины с липучками, соленоид и куча другого говна.
Наконец попалась небольшая залысина, куда он довольно удачно поставил джип. В темноте да с грунтовой дороги его не заметят.
— Дальше придётся идти через лес пешком, потом через ельник, — сказал Гардыш и начал собираться.
Здесь пролегала бычья тропа, по ней когда-то ходили к водопою местные копытные сродни зубрам, по ней Гардыш Хлеба и повёл. На плечо закинул седатив, в руки взял винтовку с разрывными, за поясом охотничий нож, второй — под коленом, за спиной — рюкзак со снарягой, глянул на компас и пошёл по азимуту, ведь навигатор, пока в иномирье не запущен спутник, был бесполезен.
Сколько километров Гардыш оттопал для Лёхи Шульги? Кто с ним дольше всех работал? За чей счёт он наживался, бывая в лесу лишь наскоками? Положим, Гардыш сам не бедствовал, но и не жировал.
— Поклянись, что это моё последнее дело, — потребовал он у Шульги.
— Последнее, клянусь, — ответил тот.
Хлебушек кряхтел и плёлся следом. За спиной он тащил свою резину и другие приблуды. Смертельно боясь леса, он выпросил у хозяина пистолет, теперь его карман оттягивал тридцать восьмой Смит-Вессон. Гардыш посмотрел бы по приколу, как электрик остановит гангстерской пугалкой саблезуба, чем, вообще, пистоль ему поможет? Но не в этот раз. Как минимум пока он нужен.
— Боязно мне, мистер Том, — сказал Хлебушек вскоре, перелезая через бурелом. — Вроде и птички поют, но как-то, знаешь, не по себе. Вдруг хрень лютая выскочит и станет нас ебать…
— Какой я тебе, к дьяволу, Том, — недовольно спросил Гардыш, — если я крещёный Виктор?
— Это из книжки!
— А-а… — Гардыш помолчал и с неохотой добавил: — Не выскочит.
— Точно?
— В начале лета здесь трассу ложили к копальне, — пояснил он, — так группу рабочих с охраной убили мозгоеды. Человек восемь, что ли. За дохлых сотрудников Еlectri-korp большие заплатил штрафы, едва лицензию на разработку не отозвали, а знаешь, сколько она стоит? Чтоб неприятностей больше не вышло, всё зверьё в округе янтарники просто вытравили по-тихому. Разбрызгали из коптера центнер зарина, всё и выздохло. Человек прежде всего, говорят. А на самом деле — барыши.
Некоторое время Хлебушек молча пыхтел позади, потом спросил:
— А кто такие мозгоеды?
— Чёрт его знает, впервые наткнулись. Трупики только и видели, с десяток, чуть больше парни постреляли, прежде чем зажмуриться. Мелкий зверь сродни хорьку, но чутка побольше. Стаей напали. Нам с Шульгой показывали тело, спрашивали ху из, мы сказали, что во сне не ебём, но мех говно. Не пушной зверь.
Хлебушек догнал его и пошёл рядом, пот катился ручьём с его лба и длинного носа.
— А почему мозгоеды?
— Один жмурик был с дырой вместо рожи, вот кто-то брякнул — мозгоед, и пристало. Короче, всё засыпали ядом, а потом уже, как зверьё повыздохло, валили лес. Здесь до сих пор одни жуки, птицы да летучки.
— Хорошо, что повыздохло, — чуть подумав, заметил Хлебушек. — У меня мама старенькая.
— А как по мне, то сучество, — Гардыш сплюнул под ноги.
— Что же, лучше дырка вместо лица?
Гардыш хотел объяснить, что честно ставить капкан или ловушку: твоя хитрость против хитрости зверя, честно уложить добычу из винчестера: твоя меткость против его удачи, но вспомнил, что идёт с Хлебушком и злобно бросил:
— Лучше не пизди под руку!
До самого края ельника шли молча. Там, в тенёчке, на мягкой прелой хвое перекусили старательским сухпайком: тюбик с куриным супом да пакет-самогрейка с говядиной, и запустили коптер.
Баба дважды выходила из станции возиться в клумбе, пока выбежал ребёнок — его, Гардыша, добыча. Ребёнок приволок нечто, завёрнутое под младенца, может куклу. Баба наругалась, намахала пальцем, дитё убралось в станцию, за ним последовала баба. Все были дома, отлично. Дождутся ночи, взломают станцию, мамашу угостят седативом, ребёнка заберут. Хорошо, хоть убивать приказа не было. На мокруху Гардыш не пошёл бы даже за проценты.
— Кстати, а почему Хлебушек? — спросил он. — Потому что Глеб?
— Потому что Колобок, — ответил электрик. — Ну, как в сказке: я от дедушки ушёл, и от бабушки ушёл. Сколько себя помню — бегал от неприятностей, и пока они меня не поймали. Значит, Палыч, по темноте подойдём к забору со стороны пригорка, там ниже всего. Забор как раз на днях чинили. Я кину провод на конденсатор и соляноид, ждём ровно две минуты, а ты готовишь пневмопушку. Размотаем по забору резину, а дальше лезем. А уж как откроем станцию и попадём вовнутрь — я сразу забор отключу, обратно выйдем как белые люди.
— Ну, помоги, господи! — Гардыш размашисто перекрестился и встал.
Лучше заранее переодеться из защитного комбеза охотника в прорезиненный переходный скафандр.