***
— Жди, — приказала она.
Йел залёг и застыл как камень, за которым прятался. Сзади и чуть поодаль от Матери прижался к стволу Редхи. Второй сын стоял безупречно, неподвижный, как само дерево, лишь глаза шевелились: наблюдал.
Мать, по-прежнему внимательная и зоркая, увидела, как с другой стороны заболоченной поляны шевельнулась ветка, над ней мелькнуло ухо одной из Дочерей. Разумеется, старшей! Матриарх коротко цокнула, подавляя досаду: Дочь плохо пряталась, не имела терпения. Попадётся чуткая добыча, заметит и сбежит, семья останется голодной. Терпенье — первое, чему она учила детей, едва глаза открылись, как учили её саму.
— Ты станешь нетерпеливой Матерью, — с насмешкой упрекала она, и Дочь стыдилась.
— Всё придёт со временем, — говорила затем, чтоб ободрить. — Терпение и гейм делают нас мустами. Семья и слияние делают нас силой.
Гейм у старшей Дочери был отменным, лучше, чем у всего помёта, а шею и грудь уже украшали шрамы. Хотя, чего скромничать, все восьмеро были хороши, ни единого пустого. Пусть неопытны, но Матриарх через день, пока Ночной Глаз не прищурился, натаскивала их на добычу. Сперва находила простую, вроде хромого телёнка, затем помёт взял скрытную сулицу, после — пару зубастых лупров, самца и самку. С каждым разом Мать намеренно выбирала добычу больше, сильнее и опаснее.
Молодняк учился сливаться, ощущать вибрисами друг друга, как пространство: брат — Сестру, та — другую, другая — третью. Они обучались охотиться в слиянии: прыжок шёл за прыжком, удар за ударом, укус за укусом, и пока один уходил из-под клыков и когтей добычи, другие нападали.
Она растила новую семью — несокрушимого зверя. Когда семья без потерь, всего лишь с ранеными, взяла старого монта-одиночку, Матриарх поняла: пришло время для нового урока.
Она повела семью на восход Дневного Глаза, за границу охотничьих угодий. Молодняк волновался, не придёт ли чужая семья защищать территорию, но Мать знала: мустов здесь нет. А вот двуногие были, к счастью, меньше, чем в Мёртвом лесу, небольшое семейство, на которое Мать наткнулась у озера, преследуя быструю добычу. Упустила. Как и те, первые, двуногие повалили лес. Как и те, они привели воду и сотворили мёртвое болото без рыбы и лягушек, где рылись в поисках древесных слёз, которые уносили.
Два дня подряд мусты наблюдали, как ревёт и роет норы зверюга, несущая в себе двуногого, как враги шумят, кричат, едят и ковыряются в грязи, словно рохи. Одни самцы, без самок и детёнышей, и было их как пальцев на передних лапах муста.
Мать собрала семью в раскидистых ветвях могучей сосны.
— Пусть глаза ваши смотрят, а уши слушают, — сказала она, чувствуя, как разгорается ненависть, словно в тот день, когда она вышла к мёртвому логову. — Пусть носы ваши узнают их запах, пусть каждый из вас запомнит: двуногий — это враг. Врагов надо убивать, иначе они убьют вас, как всех в моём прежнем логове.
— Они медленные, — фыркнула младшая Дочь. — Неповоротливые! Они плохо слышат и нюхают.
— Молчи! — отрезала Матриарх. — У них отрава сильнее, чем у пчёл и змей, я видела, как вымер лес. У них большие острые когти, способные проткнуть вас насквозь, я видела, как гибли мусты в бою. У них есть громовые палки, убивающие на расстоянии прыжка. У них есть шкуры твёрже, чем у турна. Они опасны, а ты глупа.
Дочь смущённо отвернулась.
— Что вы сделаете, когда двуногий подымет палку? — сурово спросила Мать.
— Увернёмся и будем петлять, — хором ответила семья.
— Что вы сделаете, увидев коготь в его лапе?
— Нырнём под лапу или вбок, — последовал ответ.
— Куда вопьются ваши зубы?
— В места без шкуры, в морду, в шею.
— Будьте терпеливы, тихи, быстры, зорки. Мы нападём на рассвете, когда все будут спать.
***
По иронии судьбы в напарники Женьке попался Жуль Мартен, настоящий француз, лесопарковский работник, приехавший искать славянскую любовь, да так и осевший. С любовью не сложилась, однако француз не горевал: он быстро понял, что романтичный образ версальского эколога делает его неотразимым в глазах местных прелестниц, теперь менял мамзелей как перчатки и давно имел репутацию сердцееда.
Явились на собеседование Жуль и Женька в один день, устроились и медосмотр прошли тоже вместе, отчего попали в пару. Все в отделе называли их на французский манер — Жуже.
— Кто отчёт не сдал, опять Жуже?
— Что-то снова наши Жуже к совещанию опаздывают.
— На четвёртой подстанции ОР-9 проверить бы уровень радиации, показатели неровные, из рейнджеров пошлём Жуже!
Объектом втыкания шпилек Жуже стали после того, как умудрились застрять в лесу с ночёвкой, скандал получился знатный. Шутка ли, ручейный рейнджер нарушил протокол! Пришлось писать объяснительную: так и так, шерстистый носорог загнал на скалы, где караулил до утра, а седатив внизу остался, потому что сумку уронили, и было это чистой правдой, чтоб ему в лесу пропасть навеки! Что до опозданий на постоянные никчемные совещания, так кто не задерживался? В особенности, начальница, шефиня, Татьяна Игоревна. Пожалуй, если бы Жуль не строил ей глазки и не заваливал комплиментами фигуру, волосы и стиль одежды, довелось бы не просто объяснительную писать, без выговора бы не обошлось. В общем, шпильки были сущей ерундой, ведь платили рейнджеру в областном представительстве «РУЧЕЙ_ГЛОБАЛ» прекрасно. Для вчерашнего выпускника факультета экологии по специальности лесное дело, к тому же, без опыта работы, такое место — невероятная удача.
Ещё два года и соберёт себе Женька на отдельный дом, перестанет мучиться на съёмных скверных квартирах. За место своё он держался зубами. Сказано в лес идти замерять радиацию, дескать, не влияет ли добыча электроэнергии на окружающую среду в иномирной проекции Говерлы? Значит надо идти в лесную тьмутаракань, лезть на гору и замерять. Сказано проверить прииски компании, получившей лицензию на янтари в иномирной проекции Олевска? Значит надо идти на прииски и проверять. А уж там, когда Жуже приходили, манагеры встречали их словно британских принцев, водили под руки, дули в рот, лебезили и старались подкупить отборным янтарём, по уверениям Жуля даже предлагали гомосексуальный секс, да вот беда — ему всегда нравились женщины, девчонки, тёлки, бабы, девки и тяночки.
Ещё бы рейнджера не охаживать: от акта, который он напишет, зависит продление лицензии, развёртывание новых нулевых точек, строительство новых станций, да всё на свете. Женька понимал, что как ни зубоскалили в отделе о рейнджерах, его пост был пиздецки важным, и нёс свою службу с гордостью.
Чего нельзя сказать о Жуле. Легкомысленный во всех отношениях напарник поразил его неприличными связями с местным люмпен-пролетариатом. Когда он впервые притащил Женьку к чёрным копателям, тот удивился до глубины души и крепко был разочарован.
— Ты что, на подсосе, как говорят? — уныло спросил.
Вот это беда, думал он, вот это не повезло с напарником!
— Молодой ты, Женька, глупый, — ответил Жуль, — les gars разве много накопают вручную? У них один мини-экскаватор да помпа. Это корпорации наживаются, а им бы семьи прокормить. Да ты послушай, какие у них песни!
И в самом деле, в небольшой артели чёрных копателей был его ровесник, цыганчук с гитарой, харизмой и обалденным голосом, который мог спеть что угодно, на всякий лад. Женька с ним сдружился, даже в бар ходили вместе петь в караоке, когда у обоих выходные совпадали, что, впрочем, случалось редко.
Тем не менее, не обходилось и без взяток, порой какие-то камушки ambre француз да брал. Женька подозревал, что нешлифованные слёзы сосен идут на подарки женщинам, девчонкам, тёлкам, бабам, девкам и тяночкам. Но сам пачкать руки брезговал.
В тот день рейнджеры ехали с Еlectri corp, выписав целую пачку штрафов за всё подряд — превышение лимитов добычи, заход площади разработки за лицензированную территорию, размывку почвы и общий вред экологии — высшее руководство Ручья старалось контролировать пираний бизнеса.
— Заедем к ребяткам? — спросил Жуль словно невзначай.
— Ну, заедем, — нехотя ответил Женька.
Ему ещё предстояло писать отчёт на тему штрафов и ущерба окружающей среде. Нужно было побыстрее пройти нулевую точку, заняться бюрократией, сдать документы в кои веки вовремя и обойтись без шуток про Жуже, но почему бы и не выпить чаю у костра старателей? Крепкого, сладкого, да с дымком! Но можно и борща.
Амуницию ручейники получали самую новую и актуальную, машину рейнджерам дали высочайшего класса, зверь-машину, электрокар-внедорожник-амфибию. Хочешь — по грунтовке едь, хочешь — по полю кати, да хоть по кочкам на болоте шлёпай, зверю всё ни по чём, а если вдруг застрял — могучий мотор поможет выползти из любой канавы. На обоих красовались армированные костюмы с тройной защитой из самой прочной ткани новейшей разработки, предохраняющей от укусов, ударов, повреждений, с мембранами и терморегуляцией. Оружия любого, по собственному выбору, предоставляли сколько душа пожелает, с чем тебе удобно — с тем и ходи, протокол не ограничивал, главное — использовать с умом. Женьке в его двадцать три казалось, что он в сказку попал, да не в простую, а приключенческую.
К нелегальной яме они подкатили к полудню и сразу поняли — что-то не так, уж слишком тихо было вокруг. Не шумели помпы, качая воду из озера, не дымилась полевая кухня с кастрюлей вкуснейшего, очень жирного борща, не обменивались сальными шутками грязные и мокрые мужики, готовые бросить работу и схватить свои миски, потому что подходило время обеда. Даже птицы, кажется, молчали. Только стервятник с длинной лысой шеей распялил зубастую пасть и хрипло закричал, взлетая. Тяжело взлетел, с трудом, так набил пернатое брюхо.
А затем Женька увидел первый труп с дырой вместо лица, за ним — второй, и приключенческая сказка превратилась в поганый хоррор.