В чужом логове ему не нравилось. Ни выйти толком, ни порыться, только с Матерью, да следом непременно тащился какой-нибудь самец из чужой семьи с громовой палкой и трескучим камнем, который больно бился. В первый же день один самец так потрещал, что у Грея задняя лапа отнялась, но Мать на того сразу напала и вцепилась ему в морду. Шум поднялся, гам, сбежались чужие самки и раскричались, как птичья стая. Грей полз к ним на передних лапах, он бы тоже ему в морду вцепился, но прибежал самец со шрамом, Грей сразу, ещё в старом логове понял, что этот — воин, да как ударил того, с камнем, тот аж лёг и сразу хвост поджал. Хотя какой у него хвост? Видел Грей эти хвосты у двуногих самцов, смех один. Ни уцепиться им, ни добычу схватить, так, болтается между ног.
Зачем Мать их с Сестрой сюда привела? Может она спариваться пришла, так пускай сама бы шла, а потом вернулась непраздной, как полагается, они с Сестрой ели бы мясо из холодной пещеры, хорошо прятались и спали. А уж если бы новый усс приполз, или зубарь как-то пролез через соты, Грей бы разобрался.
И что за странная, вообще, эта чужая семья, которая не спит одним лежбищем, на охоту вместе не ходит, а все порознь? Где их детёныши? Словно двуногие самки не рожают, хотя, Грей видел, когда от Матери потихоньку удирал, что спариваются с самцами в разных углах логова. Наверное всё-таки рожают, но не здесь, а в своих семьях. Уйдут, а там уже расплодятся, иначе все двуногие давно б закончились. Скорее бы они с Матерью тоже вернулись в своё старое логово. Но Мать не спаривалась, наверное, всё никак не могла самца подходящего выбрать. Казалось бы, что тут думать, конечно надо выбирать со шрамом на морде, у него такие повадки, что Грей было решил, что он тут Матриарх, да только как самец может главенствовать, если он не рожает детёнышей, а только дерётся для семьи? Чепуху опять придумал. Наверное, Матриарх с детёнышами пряталась в тайной части логова, куда его не пускали. Кто-то же их всех тут родил и выкормил?
Странные чужаки, в общем. Словно в засуху на водопое собрались всякие звери: не едят друг друга, да и ладно, хотя Грей пару раз видел, как самцы дерутся между собой, будто враги. А Грея все сторонились и боялись. Как-то убежал потихоньку, посмотреть, что и как тут устроено, по запаху нашёл логово для пищи, в нём возились две самки и портили в горячей воде мясо, делая его невкусным. Он подошёл, думал, и ему кусок перепадёт, но те полезли наверх, будто там их не достать, подняли такой крик, визг и вой, что ужас, бросались разным, но не попали, потому что Грей уворачивался. Прибежала Сестра, схватила его под лапы и унесла в ту часть логова, где сами обосновались. Ну уж нет, чужаки отдельно — Грей с семьёй отдельно.
Не нравилось ему и то, что Мать часто плачет и подолгу лежит, вроде и не спит, но и не делает ничего, так он приходил и объяснял, что лёжа самца никто не ищет, надо ходить, нюхать всех и смотреть, на ком больше шрамов, но та его прогоняла. Хорошо хоть Сестра не прогоняла, у них был круглый лёгкий шар и они играли.
Впрочем, надо честно признаться, хорошее было тоже.
Во-первых, еда. О-о-о, еда здесь водилась правильная, такая как надо, гораздо лучше, чем в старом логове. Мясо свежее, часто тёплое и с кровью. Он каждый день ел вкусно и много.
Во-вторых здесь не было больших сот, которые хватают и бьют, и при желании Грей легко мог уйти прямым ходом в лес. Конечно, везде сторожили самцы с палками, но они, как и все двуногие, плохо видели, слышали и нюхали, он подкрадывался забавы ради, и его, как обычно, не видели. Грей не понимал, как сюда до сих пор не залез опасный враг вроде патра и всех не переел, и решил, что из-за шума. Только больной слюнями полезет в такое шумное место.
В-третьих Грей, наконец-то, смог себя показать, и это, пожалуй, было самым главным, потому что Мать до сих пор не видела, какой он молодец и полезный, а тут увидела. Однажды Мать принесла его в круглое логово с большими сотами посредине, и сперва он испугался, что эти тоже хватают и бьются, но увидел, что двуногие трогают их лапами и ничего не происходит, тогда потрогал сам и остался цел. Тут пахло особенным образом — живой добычей, живыми врагами, и Грей сразу смекнул, для чего это логово. Несомненно, для притравки молодняка. Конечно же, Мать хотела проверить, не пустой ли, прежде чем брать на большую охоту! С волнением он ждал, что появится Матриарх этого семейства, пред глаза и нос которой Грея, несомненно, и должны были явить, но вместо неё пришёл самец со шрамом и другие самцы. Они притащили на палке с петлёй живую сулицу, та выла от ужаса и пыталась всех укусить, а сулица ого-го как кусает, но не могла достать. Её затащили в большие соты и Грея опустили туда же.
Сулица была старой. Она увидела его и сразу бросилась в бой, понимая, что взрослый муст опасен, и он запел, с радостью встречая врага. Она была больше, сильнее и опытнее, рассчитывала на внезапность, но Грей смотрел внимательно, куда она ударит, потому легко ушёл от зубов и когтей, и сам взял её за горло. Сулицу обессилил собственный страх перед двуногими, она вся пропахла этим страхом и так боялась, что растеряла разум. Вместо того, чтоб резко стряхнуть его и отпрянуть, она упала на спину и перекатывалась вместе с ним, чтоб придавить, но Грей уже почувствовал её кровь на своих дёснах и не отпускал хватки. Его сердце гулко билось в груди, и с каждым ударом в нём росла уверенность и торжество. Он отпустил только раз, когда она выдохлась и легла, чтоб последним прыжком и укусом оборвать её жизнь.
— Ты умерла, чтоб накормить семью, — сказал он сулице. — Мать будет гордиться моей силой и отвагой. Я благодарен тебе.
Затем, как водится, разорвал её брюхо и съел лучшее — горячую печень — заслужил. Чужой семье оставил много, всю требуху, остальное мясо, кровь и кости, только вымазал грудь и шею. Самец со шрамом смотрел, как он валяется в крови, громко смеялся и лопотал, и все вокруг свистели и лопотали, Грей слышал удовольствие в их голосах. «Значит, Мать довольна тоже, — подумал он, — жаль, что новой раны нет, значит и шрама не будет».
Но Мать не была довольна, её рвало. Наверное, забила желудок той скверной пищей, что едят двуногие вместо хорошего мяса, и когда Грей подошёл для законной похвалы, отвернулась.
ЧТО.
ОН.
ОПЯТЬ.
СДЕЛАЛ НЕ ТАК?!!
Грей увидел врага — и пошёл на него без страха, с геймом. Он сражался и победил, и враг стал пищей. Он показал, что достоин ласки Матери. Но вместо той его погладил по спине самец со шрамом. Грей только поднял губу — лапа сразу убралась.
К счастью, позже Мать отошла. Опять мочила его в тёплой, как моча, воде, будто укушенного уссом, и гладила по морде, и спать взяла с собой, как раньше. И, к сожалению, снова плакала.