Ветер и дождь сделали перевал почти непроходимым. Снег только недавно сошёл и местами ещё лежал на скользком пути.
Одинокий человек в монашеском одеянии, опираясь на посох, спешил до темноты спуститься в долину, туда, где вдалеке уже виднелись огни небольшой деревушки.
В одном месте, где у скалы ещё лежал снег, путник нагнулся, внимательно изучая отпечатавшиеся следы. Левую ногу прошедший до этого человек слегка подволакивал, и след с одной стороны был вдавлен внутрь. Несколько размытых капель, похожих на ягодный сок, ещё можно было рассмотреть на снегу. А рядом — отпечаток небольшой, почти детской ступни со следами загнутых когтей.
Путник снова посмотрел на огни, горящие внизу, в долине, и под моросящим дождём поспешил вниз…
***
Когда днём в небольшом горном селении увидели медленно бредущую, падающую и тяжело встающую фигуру, его жители поняли, что к ним пришла беда. Что может означать появление человека, когда перевал ещё не стал проходим после горных снегов?
Все плохое приходило в их долину из внешнего мира. Как и самое необходимое, чего не могли создать на месте несколько семей. Крепкие ножи из хорошей стали — мечта любого охотника, за которую торговцы брали цену рогами горных баранов и шкурами горных котов. Крепкие иголки, которые нужны в хозяйстве каждой женщине, острые железные наконечники стрел и домашняя утварь…
За украшения для своих жён и будущих невест охотники и травники, живущие в долине, хоть и ворчали, но платили исправно, как и за крепкий алкоголь, что в небольших кувшинчиках привозили торговцы.
Трое молодых охотников, возглавляемых старым Ваном, вышли навстречу, когда стало известно о чужаке, спустившемся с перевала. Двое с луками взяли чуть правее, пройдя по насыпи, и укрылись за камнями от постороннего взгляда.
Осунувшееся и измождённое лицо торговца, который бывал в их долине два года назад, отсутствие тюков с товаром, порванный и испачканный от падений в грязь дорожный плащ подтвердили опасения старого охотника.
— Этот недостойный Лан просит защиты и убежища в вашем селении, — сказал торговец.
Сделав несколько шагов вперёд, он сложил руки перед собой и поклонился. Левую ногу он чуть подволакивал и, судя по алой от крови повязке, движения причиняли ему сильную боль.
Ван не спешил, рассматривая слишком низко склонившегося торговца. Ему, как старейшине, нужно было принять решение, от которого, возможно, зависела судьба их маленького селения.
В их домах чтили законы гостеприимства. Однако сейчас было важно понять, чем это для них может обернуться.
— Что произошло на перевале? — спросил он торговца.
— Три дня назад я ступил на горную тропу, хотя путь был ещё опасен. Я хотел первым войти в долину. Но дорога оказалась слишком ненадёжна, и я заночевал в пещере у серого камня. Там на меня ночью напал ургум.
— Ургум? — встрепенулся Ван.
Ургумы. Чудовища. Живые мертвецы. Не упокоенные по заветам предков, те, по кому не прочитали молитву, изредка появлялись в горах.
— Да. Ему удалось меня ранить, хотя я отогнал его огнем. Днём я бросил там большую часть поклажи и поспешил в долину. Этот недостойный понимает, что привёл беду под ваши крыши. Но прошу, будьте снисходительны ко мне и моим детям, — еще ниже склонился торговец.
— Мы чтим законы гостеприимства. В нашем селении ты получишь то, о чём просишь.
Ван поднял склонившегося торговца и жестом подозвал молодежь, чтобы помочь ему добраться до селения.
***
Последний раз Ван видел ургума много лет назад.
Тогда убитый разбойниками или, быть может, погибший иной насильственной смертью, ещё не разложившийся мертвец ночью вышел к их стоянке, когда селяне направлялись в соседнюю долину.
Неторопливый, но сильный, разбуженный и ведомый голодом, жаждущий тёплого мяса и горячей крови, он пытался добраться до остановившихся на ночлег путников. Тогда двое селян были ранены, а молодой Лю до сих пор ходит со шрамами от когтей на лице. Ему ещё повезло! Он сунулся вперёд, пытаясь удержать нападающего ургума своим копьём, но тот насадился на него, не чувствуя боли, и оцарапал селянина. Люди, прижав ургума к скале двумя копьями, изрубили его и предали огню ещё шевелящиеся останки.
Часто ургумы появлялись на поле битвы, где сходились воины, идущие по пути силы. Бывало, те, кто отправлялся поживиться сокровищами убитых, сами становились их жертвами.
Теперь селению предстояло столкнуться с ещё одним из них.
Повинуясь Вану, молодой воин тут же побежал вниз оповестить старосту и всех, кто занят за пределами селения. Надо было подготовиться к охоте. Ургумы неторопливы, но не чувствуют усталости и, раз напав на жертву, могут преследовать её без отдыха много дней подряд.
Гостя положили в доме у очага. Женщины принесли тряпок, нагрели воды и заварили отвар из трав, помогающий унять жар и облегчающий боль. Окровавленные повязки, пропитанные кровью, не понравились молодой Айге, новой ученице травницы, но что насторожило её, она не смогла понять.
Селяне гнали за невысокую каменную стену коз, не желавших возвращаться раньше времени и пытавшихся убежать при первой же возможности, когда дозорный, притаившийся на склоне над тропой, в вечерних дождливых сумерках увидел тварь, идущую с перевала. Припадая к земле, она то останавливалась на месте, принюхиваясь и поводя головой из стороны в сторону, то резкими, длинными прыжками устремлялась вниз, в долину.
Было далеко. Ветер и дождь мешали рассмотреть, но это был не ургум. Длинные верхние конечности, тощая, невысокая фигура в отрепье, оставшемся от одежды, и развевающиеся распущенные тёмные волосы…
Тварь ещё раз остановилась, всматриваясь в долину, а потом быстро, скачками понеслась вниз, но не к домам и зажигающим сейчас огни защитникам посёлка, а в сторону рощи, теряясь среди деревьев в наступающих сумерках.
Выждав, пока успокоится стук его сердца, дозорный запалил оставленные в расщелине сухие ветки, надеясь, что огонь костра, несмотря на ненастье, увидят в селении, и стал осторожно спускаться по мокрым камням. Новость об увиденном нужно было сообщить как можно скорее.
***
Только волей небес, услышавших молитвы старейшины Ся и жителей деревни, можно было объяснить появление под ее стенами опиравшегося на посох монаха в промокшей от дождя одежде.
— Да пребудет с вами благословение предков, — раздался спокойный, суховатый голос, когда мужчина под настороженными взглядами приблизился к ограде.
Невысокая, сухощавая фигура, широкие плечи, чуть расслабленная поза и главное, что стало видно, когда монах приблизился к стене — алый пояс Защищающих вселял надежду на благополучный исход. Такие пояса носили странствующие монахи, которые посвятили себя защите людей от нападающих на них монстров и неживых тварей.
Правда, рассмотреть его сейчас было сложно, зато над правой рукой вспыхнул знак, повторяя вырезанный на перстне-печатке узор и освещая лицо монаха.
Орден Защищающих!
Тех, кто в глазах сельских жителей мог помочь, когда до чиновников, жадных на взятки и способных только на поборы, было далеко, а беда уже близко.
И неважно, что частенько сами селяне, стараясь сэкономить своим трудом заработанную монету на погребальных песнопениях, приглашали местных плакальщиков, не имеющих сил изгнать духов или нормально проводить в последний путь душу умерших. Зато это было гораздо дешевле, и они пользовались в селениях большей популярностью. Монахов Ордена Защищающих чаще всего вспоминали, когда обычные способы не помогали справиться, и появлялись новые трупы.
В дела власти предержащих монахи обычно не вмешивались, редко участвуя в вооружённых конфликтах, и неустанно совершенствовали своё владение Ци, укрепляя тело как духовными практиками, так и боевыми искусствами.
Последнее сейчас было важнее всего. Благословение на свадьбу или поминальная — не дай предки! — молитва сейчас были не так уж важны.
***
— Проходите сюда, достопочтимый господин! — поклонился староста, отодвигаясь и пуская гостя во двор. — Мы положили его здесь.
Старосте хотелось поторопить гостя, но приходилось неторопливо следовать чуть в стороне. По пути он пересказал все события минувшего дня и теперь почтительно ждал, когда монах войдёт в дом.
До этого они уже обошли небольшое селение, и монах распорядился спрятать всех жителей и скот в невысокой каменной башне с узкими окнами-бойницами. Башню заложили в своё время первопоселенцы долины, когда диких зверей в ближайших горах было больше, и твари наведывались чаще.
Теперь, когда народу и скота стало гораздо больше, разместить в ней всех жителей и скотину стало намного сложнее. Староста попытался возразить, ведь достопочтимый господин наверняка видит, как здесь мало места, только староста со своими домочадцами, да два его сына с семьями могут втиснуться, да еще их козы, и птицы, и…
— Это был не ургум, — прервал его излияния монах, отправляя узкую полоску талисмана вверх, над входом в башню.
Символ на мгновение вспыхнул красным огнём, когда полоска бумаги коснулась камня, и погас.
— До утра вам защиты хватит, потеснитесь. Весь скот и людей — в башню, и побыстрее! Я останусь с раненым. К полуночи граам будет здесь.
— Святые предки, да за что же нам такая напасть! — воскликнул староста. — Мы же его приняли, а он на нас такое навел!
— Вот и я хочу это знать, — ответил монах, направляясь к дому с раненым.
Прежде чем войти внутрь, где лежал раненый торговец, монах ещё раз обошёл вокруг дома, остановился перед входом и медленно начал читать мантру, не обращая внимания на капли дождя. Ощущение тепла стало медленно собираться внизу живота во все более плотный желтоватый шар энергии.
Когда его удалось сжать Ци до предела и добиться более насыщенного золотистого цвета, наступил второй этап подготовки. Потихоньку, тонкой струйкой сила потекла из его даньтяня вниз, проходя по посоху, зажатому в его руке, и уходя в землю, формируя узор печати. Медленно расширяясь, она охватила большую часть двора перед входом в дом и застыла в ожидании, сделавшись почти невидимой для тех, кто способен наблюдать нити силы.
Правда, таких в селении почти не было. Только староста и трое из встреченных охотников могли увидеть плетения такого уровня во время работы. Ощутить применение силы могли ещё несколько человек, как, например, девушка-подросток, которая подглядывала из-за забора и настолько увлеклась, что не заметила приближение к ней женщины.
Судя по раздавшемуся шуму, народ начал загонять скот. Некоторые пытались тащить с собой пожитки. Напрасно. Граама интересуют в первую очередь живые, точнее, один умирающий, а потом уже все остальные.
Рука монаха непроизвольно прикоснулось к амулету, спрятанному на груди. Опираясь на посох, мужчина вошёл в дом. Очаг к тому моменту уже натопили. Теплая еда уже дымилась. Молодой охотник, сидевший около двери, встал и низко поклонился.
У Син задержал на нём взгляд. Нетерпение и желание добыть себе славу в битве слишком явно читались на лице юноши. Молод, горяч и слишком импульсивен… При этом хорошо физически развит. Скорее всего, ещё не испытал горечь поражений, поэтому склонен переоценивать себя и недооценивать врагов. Совсем как монах в его годы.
Женщина и девушка-подросток хлопотали у очага. «Когда только успели приготовить?» — подумал У Син, глядя на низкий резной столик. В воздухе витал запах дешёвых благовоний, которые должны были отогнать злых духов.
— Можете собираться. Идите к башне, я распорядился. До утра все со своей живностью запрутся там. Поторопитесь! — сказал монах обращаясь к пожилой женщине. — Юный охотник проводит вас и тоже останется в башне.
Последнее он добавил, глядя, как дёрнулось лицо всё ещё склонившегося охотника. Слишком горяч! Но, судя по рукоятке костяного ножа на поясе, весьма удачлив. Обычно нож воина делали из кости первого убитого на испытании хищника; его же голова и украшала рукоять кинжала, чтобы его дух стал покровителем охотника. Если парень уже на стадии заложения основ сумел добыть горного кота, в дальнейшем из него мог вырасти хороший охотник.
— Господин, эта недостойная ещё не заварила вам чай! Как можно не оказать должного уважения гостю?
Две женщины склонились, ожидая его решения.
— Я выпью его завтра, если всё закончится хорошо. А сейчас отправляйтесь. Я сам позабочусь о себе и о больном.
***
Когда У Син остался наедине с лежащим под шкурой торговцем, он ещё раз осмотрел стены комнаты. Слишком ненадёжны. Тварь могла легко проломить их, а ему нужно было оставить открытым только один вход.
Опять тратить не восстановившийся до конца резерв не хотелось, но это был один из самых простых и доступных способов, поэтому три бумажных талисмана, впитав в себя знак защиты от духов, легли на стены, и один отправился на потолок. Незащищённым остался только вход в дом. Сражаться с тварью в помещении У Син не желал.
Хотелось тёплой еды, вытянуться у огня и выспаться. Увы, пока можно только сесть боком к огню рядом с лежащим и делающим вид, что он без сознания, торговцем. (Впрочем, тот был и в самом деле очень плох.)
Поговорить. Только вначале налить себе темного терпкого чая, который не имеет столь ценимого жителями долин тонкого вкуса, но хорошо помогает восстановить силы. И, пожалуй, малое зелье концентрации. Зелье Ночного Глаза монах принял ещё раньше, на перевале.
У Син сейчас был уверен в себе, хотя прогулка в горах вымотала его сильнее, чем он рассчитывал. Хорошо, что он успел добраться в селения первым! Завтра уже могло быть поздно, и в долине появилось бы несколько трупов.
Маленькая, похожее на обжаренное зёрнышко пилюля легла ему на ладонь и отправилась внутрь, начиная растворятся на языке. Три вздоха, очищающих сознание, короткая мантра и, когда разум снова начал проясняться, У Син отставил пиалу с чаем и повернулся к больному.
— Я У Син, представитель ордена Защищающих, — представился он.
Нить силы вышла из его сосредоточения, направляясь от даньтяня к правой руке. Перстень на миг полыхнул огнём, подтверждая слова владельца.
— Представьтесь и расскажите, кто вы и как оказались здесь в таком состоянии.
Под шкурой зашевелились, и показалось бледное лицо с запавшими глазами.
— Высокочтимый, этот недостойный Лан рад лицезреть такого уважаемого заступника в столь тяжёлом для меня положении, — сказал он. Голос слегка дрожал, и иногда лежащий запинался, делая глубокий вдох. — Я зарабатываю себе на жизнь по милости Неба, ведя торговлю в горах. Десять дней назад я решил, что знаки благоприятные, и у меня есть шанс первым из торговцев посетить долину после зимы. Дороги были ещё опасны. Однако я сделал должные подношения, и гадание указывало, что поездка непременно будет удачной. Как я ошибся!
Торговец попытался приподняться, но, придавленный шкурой, упал, тяжело переводя дыхание. У Син сделал глоток. Чай понемногу остывал, меняя вкус.
— Горные духи в этот раз оказались недовольны. Они ещё, видно, не легли в спячку после зимы. Или жертва, что этот недостойный принёс, оказалась им не по вкусу, хотя я использовал хороший отрез ткани, купленный мной…
— Дальше.
Время ещё было, но стоило чуть поторопить торговца, намеренного посвятить монаха во все детали его злоключения.
— Горные тропы оказались все еще труднопроходимы. На шестой день пошёл дождь, и мне пришлось пережидать два дня со своим ослом на перевале. Духи гор не позволяли этому недостойному пройти дальше. Ночью, когда я с ослом грелся в пещере у костра, появилась эта тварь. Мой Ми первым почувствовал её, затрубив и сбросив попону, но тварь в два прыжка достигла его и выпустила когтями кишки из брюха.
Торговец прерывисто дышал, собираясь с силами, чтобы продолжить рассказ. Судя по доносившимся снаружи звукам, дождь не собирался униматься, и несколько гусей выражали своё возмущение сменой места привычной ночёвки в такое время.
«Похоже, успевают», — прислушавшись, подумал У Син.
— Я успел нанести удар мечом. Тварь отшвырнула меня к стене, порвав жилы на ноге. Меня отбросило вглубь от входа. Это меня и спасло. У меня был одноразовый громовой амулет, они разрешены к продаже торговцам. Тварь отбросило от входа прямо с обрыва. Я думал, она разбилась на дне ущелья. А мой Ми так и остался там, я даже шкуру с него не снял, и пришлось бросить свои товары… Сил хватило только высыпать лечебный порошок на рану и перевязать ногу. Я сразу принял смолу «ша», что в ходу у погонщиков плоскогорья. Она поддерживает силы и позволяет дольше не спать. Несмотря на непогоду, я отправился в путь. Сомкнув веки, недостойный не смог бы уже раскрыть их вновь. Так мне удалось дойти до долины. Опасаясь, что горцы его не примут, этот недостойный не сказал им всю правду. Этот сказал, что это был ургум, хотя тварь была гораздо быстрее и сильнее.
— Хватит.
Пиала со стуком опустилась на резной столик.