СУМАСШЕДШИЕ ПЬЮТ ЧАЙ
Перед домом под деревьями был накрыт стол: Мартовский Заяц и Шляпник пили чай. Зверек Соня сидел между ними и спал крепким сном. Они же облокачивались на него, как на подушку, и говорили через его голову. “Соне, наверное, очень неудобно”, – подумала Аня. – Но, впрочем, он спит, не замечает”.
Стол был большой, но почему-то все трое скучились в одном конце.
– Нет места, нет места, – закричали они, когда Аня приблизилась.
– Места сколько угодно, – сказала она в возмущеньи и села в обширное кресло во главе стола.
– Можно Вам вина? – бодро предложил Мартовский Заяц.
Аня оглядела стол: на нем ничего не было, кроме чая и хлеба с маслом.
– Я никакого вина не вижу, – заметила она.
– Никакого и нет, – сказал Мартовский Заяц.
– В таком случае не очень было вежливо предлагать мне его, – рассердилась Аня.
– Не очень было вежливо садиться без приглашения, – возразил Мартовский Заяц.
– Я не знала, что это ваш стол, – сказала Аня. – Тут гораздо больше трех приборов.
– Обстричь бы Вас, – заметил Шляпник. Он все время смотрел на волосы Ани с большим любопытством, и вот были его первые слова.
Аня опять вспылила:
– Потрудитесь не делать личных замечаний, это чрезвычайно грубо.
У Шляпника расширились глаза, но все, что он сказал, было:
– Какое сходство между роялем и слоном?
“Вот это лучше, – подумала Аня. – Я люблю такого рода загадки. Повеселимся”.
– Мне кажется, я могу разгадать это, – добавила она громко.
– Вы говорите, что знаете ответ? – спросил Мартовский Заяц.
Аня кивнула.
– А Вы знаете, что говорите? – спросил Мартовский Заяц.
– Конечно, – поспешно ответила Аня. – По крайней мере, я говорю, что знаю. Ведь это то же самое.
– И совсем не то же самое! – воскликнул Шляпник. – Разве можно сказать: “Я вижу, что ем” вместо: “Я ем, что вижу?”
– Разве можно сказать, – пробормотал Соня, словно разговаривая во сне, – “Я дышу, пока сплю” вместо: “Я сплю, пока дышу?”
– В твоем случае можно, – заметил Шляпник, и на этом разговор иссяк, и все сидели молча, пока Аня вспоминала все, что знала насчет роялей и слонов, – а знала она не много.
Шляпник первый прервал молчанье.
– Какое сегодня число? – спросил он, обращаясь к Ане. При этом он вынул часы и тревожно на них глядел, то встряхивая их, то прикладывая их к уху.
Аня подумала и сказала:
– Четвертое.
– На два дня отстают, – вздохнул Шляпник. – Я говорил тебе, что твое масло не подойдет к механизму, – добавил он, недовольно глядя на Мартовского Зайца.
– Масло было самое свежее, – кротко возразил Мартовский Заяц.
– Да, но, вероятно, и крошки попали, – пробурчал Шляпник. – Ты не должен был мазать хлебным ножом.
Мартовский Заяц взял часы и мрачно на них посмотрел, потом окунул их в свою чашку, расплескав чай, и посмотрел опять.
– Это было самое свежее масло, – повторил он удивленно.
Аня с любопытством смотрела через его плечо.
– Какие забавные часы! – воскликнула она. – По ним можно узнать, которое сегодня число, а который час – нельзя.
– Ну и что же, – пробормотал Шляпник. – Или по Вашим часам можно узнать время года?
– Разумеется, нет, – бойко ответила Аня. – Ведь один и тот же год держится так долго.
– В том-то и штука, – проговорил Шляпник.
Аня была ужасно озадачена. Объяснение Шляпника не имело, казалось, никакого смысла, а вместе с тем слова были самые простые.
– Я не совсем понимаю, – сказала она, стараясь быть как можно вежливее.
– Соня опять спит, – со вздохом заметил Шляпник и вылил ему на нос немножко горячего чая.
Соня нетерпеливо помотал головой и сказал, не открывая глаз:
– Конечно, конечно, я совершенно того же мнения.
– Нашли разгадку? – спросил Шляпник, снова повернувшись к Ане.
– Сдаюсь! – объявила Аня. – Как же?
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Шляпник.
– И я тоже, – сказал Мартовский Заяц.
Аня устало вздохнула:
– Как скучно так проводить время!
– Если бы Вы знали Время так, как я его знаю, – заметил Шляпник, – Вы бы не посмели сказать, что его провожать скучно. Оно самолюбиво.
– Я Вас не понимаю, – сказала Аня.
– Конечно, нет! – воскликнул Шляпник, презрительно мотнув головой. – Иначе Вы бы так не расселись.
– Я только села на время, – кротко ответила Аня.
– То-то и есть, – продолжал Шляпник. – Время не любит, чтобы на него садились. Видите ли, если бы Вы его не обижали, оно делало бы с часами все, что хотите. Предположим, было бы десять часов утра, Вас зовут на урок. А тут Вы бы ему, Времени-то, намекнули – и мигом закружились бы стрелки: два часа, пора обедать.
– Ах, пора! – шепнул про себя Мартовский Заяц.
– Это было бы великолепно, – задумчиво проговорила Аня. – Но только, знаете, мне, пожалуй, не хотелось бы есть.
– Сначала, может быть, и не хотелось бы, – сказал Шляпник, – но ведь Вы бы могли подержать стрелку на двух часах до тех пор, пока не проголодались бы.
– И Вы так делаете? – спросила Аня.
Шляпник уныло покачал головой.
– Куда мне? – ответил он. – Мы с Временем рассорились в прошлом Мартобре, когда этот, знаете, начинал сходить с ума (он указал чайной ложкой на Мартовского Зайца), а случилось это так: Королева давала большой музыкальный вечер, и я должен был петь:
“Рыжик, рыжик, где ты был?
На полянке дождик пил?”
Вы, может быть, эту песню знаете?
– Я слышала нечто подобное, – ответила Аня.
– Не думаю, – сказал Шляпник. – Дальше идет так:
“Выпил каплю, выпил две,
Стало сыро в голове!”
Тут Соня встряхнулся и стал петь во сне: “сыро, сыро, сыро…” – и пел так долго, что остальным пришлось его щипать, чтобы он перестал.
– Ну так вот, – продолжал Шляпник, – только начал я второй куплет, вдруг Королева как вскочит да гаркнет: “Он губит время! Отрубить ему голову!”
– Как ужасно жестоко! – воскликнула Аня.
– И с этой поры, – уныло добавил Шляпник, – Время отказывается мне служить: теперь всегда пять часов.
– Потому-то и стоит на столе так много чайной посуды? – спросила Аня.
– Да, именно потому, – вздохнул Шляпник. – Время всегда – время чая, и мы не успеваем мыть чашки.
– Так, значит, вы двигаетесь вокруг стола от одного прибора к другому? – сказала Аня.
– Да, – ответил Шляпник, – от одного к другому, по мере того, как уничтожаем то, что перед нами.
– А что же случается, когда вы возвращаетесь к началу? – полюбопытствовала Аня.
– Давайте-ка переменим разговор, – перебил Мартовский Заяц, зевая. – Мне это начинает надоедать. Предлагаю, чтобы барышня рассказала нам что-нибудь.
– Я ничего не знаю, – сказала Аня, несколько испуганная этим предложением.
– Тогда расскажет Соня! – воскликнули оба. – Проснись, Соня!
И они одновременно ущипнули его с обеих сторон.
Соня медленно открыл глаза.
– Я вовсе не спал, – проговорил он слабым хриплым голосом. – Я слышал, господа, каждое ваше слово.
– Расскажи нам сказку, – попросил Мартовский Заяц.
– Да, пожалуйста, – протянула Аня.
– И поторопись! – добавил Шляпник, – а то уснешь, не докончив.
– Жили-были три сестренки, – начал Соня с большой поспешностью, – и звали их: Мася, Пася и Дася. И жили они на глубине колодца…
– Чем они питались? – спросила Аня.
– Они питались сиропом, – сказал Соня, подумав.
– Это, знаете, невозможно, – коротко вставила Аня, – ведь они же были бы больны.
– Так они и были очень больны, – ответил Соня.
Аня попробовала представить себе такую необычайную жизнь, но ничего у нее не вышло. Тогда она задала другой вопрос:
– Почему же они жили на глубине колодца?
– Еще чаю? – вдумчиво сказал Мартовский Заяц, обращаясь к Ане.
– Я совсем не пила, – обиделась Аня, – и потому не могу выпить еще.
– Если Вы еще чаю не пили, – сказал Шляпник, – то вы можете еще чаю выпить.
– Никто не спрашивал Вашего мнения! – воскликнула Аня.
– А кто теперь делает личные замечания? – проговорил Шляпник с торжествующим видом.
Аня не нашлась что ответить. Она налила себе чаю и взяла хлеба с маслом. Потом опять обратилась к Соне:
– Почему же они жили на глубине колодца?
Соня опять несколько минут подумал и наконец сказал:
– Это был сироповый колодец.
– Таких не бывает, – рассердилась было Аня, но Шляпник и Мартовский Заяц зашипели на нее:
– Шш, шш!
А Соня, надувшись, пробормотал:
– Если вы не можете быть вежливы, то доканчивайте рассказ сами.
– Нет, пожалуйста, продолжайте, – сказала Аня очень смиренно. – Я не буду вас больше прерывать. Пожалуйста, хоть какой-нибудь рассказ!
– Какой-нибудь, – возмущенно просопел Соня. Однако он согласился продолжать. – Итак, эти три сестрички, которые, знаете, учились черпать…
– Что они черпали? – спросила Аня, забыв свое обещанье.
– Сироп! – сказал Соня, уже вовсе не подумав.
– Я хочу чистую чашку, – перебил Шляпник, – давайте подвинемся.
Шляпник подвинулся, за ним Соня. Мартовскому Зайцу досталось место Сони. Аня же неохотно заняла стул Мартовского Зайца. Один Шляпник получил выгоду от этого перемещения: Ане было куда хуже, чем прежде, ибо Мартовский Заяц только что опрокинул кувшин с молоком в свою тарелку.
Аня очень боялась опять обидеть Соню, но все же решилась спросить:
– Но я не понимаю, откуда же они черпали сироп.
Тут заговорил Шляпник:
– Воду можно черпать из обыкновенного колодца? Можно. Отчего же нельзя черпать сироп из колодца сиропового – а, глупая?
– Но ведь они были в колодце, – обратилась она к Соне, пренебрегая последним замечанием.
– Конечно, – ответил Соня, – на самом дне.
Это так озадачило Аню, что она несколько минут не прерывала его.
– Они учились черпать и чертить, – продолжал он, зевая и протирая глаза (ему начинало хотеться спать), – черпали и чертили всякие вещи, все, что начинается с буквы М.
– Отчего именно с М.? – спросила Аня.
– Отчего бы нет? – сказал Мартовский Заяц.
Меж тем Соня закрыл глаза и незаметно задремал; когда же Шляпник его хорошенько ущипнул, он проснулся с тоненьким визгом и скороговоркой продолжал:
– …с буквы М, как, например, мышеловки, месяц, и мысли, и маловатости… видели ли вы когда-нибудь чертеж маловатости?
– Раз уж Вы меня спрашиваете, – ответила Аня, чрезвычайно озадаченная, – то я должна сознаться, что никогда.
– В таком случае нечего перебивать, – сказал Шляпник.
Такую грубость Аня уже вытерпеть не могла; она возмущенно встала и удалилась. Соня тотчас же заснул опять, а двое других не обратили никакого внимания на ее уход, хотя она несколько раз оборачивалась, почти надеясь, что они попросят ее остаться. Оглянувшись последний раз, она увидела, как Шляпник и Мартовский Заяц стараются втиснуть Соню в чайник.
“Будет с меня! – думала Аня, пробираясь сквозь чащу. – Это был самый глупый чай, на котором я когда-либо присутствовала”.
Говоря это, она вдруг заметила, что на одном стволе – дверь, ведущая внутрь. “Вот это странно! – подумала она. – Впрочем, все странно сегодня. Пожалуй, войду”.
Сказано – сделано.
И опять она оказалась в длинной зале, перед стеклянным столиком. “Теперь я устроюсь лучше”, – сказала она себе и начала с того, что взяла золотой ключик и открыла дверь, ведущую в сад. Затем съела сбереженный кусочек гриба и, уменьшившись, вошла в узенький проход; тогда она очутилась в чудесном саду среди цветов и прохладных фонтанов.