Выйдя из берлоги, Лив увидела сидящего на вороном коне юношу в пластинчатых доспехах и начищенной до блеска мисюрке. В руке он держал копьё. Парень изо всех сил старался казаться высокомерным. Видимо, несмотря на волосы, превратившиеся в нечёсаный колтун, как у бродячей собаки, шрамы и укусы насекомых на землистого цвета лице, несмотря на изгвазданный в грязи, изрезанный изатертый до дыр тонкий кожаный плащ с нашивкой в виде перекрещивающихся колец — такой же был на ее медальоне! — статус человека Бруда давал ему такое право. Но это длилось недолго. От него не укрылась нехарактерная для здешних мест внешность Лив. Человек Бруда плотоядно улыбнулся, обнажив редкие нездоровые зубы и дал знак Ворхе связать девушке руки.
Он молча тащил девушку за верёвку, восседая на коне, словно царь, то и дело бросая на неё хищные взгляды и активно плюясь. Парень исторгал из себя противные до содрогания харчки. Плевака, вот он кто. Не нужно что-то придумывать. Кличка сама напросилась.
Лив плелась по грязи, спотыкаясь, падая на колени… Разбитые сапоги промокли. Голова раскалывалась. Знобило.
«Заболела…Вот же черт. А, всё равно умру, — обречённо думала она. — Поскорей бы. Не могу больше. Не могу. Не могу. Не могу…»
Удар по спине привёл Лив в чувство. Плевака отпустил свой конец верёвки и указал перед собой копьём. На пустыре, прямо на земле, тесной кучкой сидели пленники Бруда. Жертвы предстоящего скорее всего этой ночью обряда дикой болотной ведьмы — девы Стылого Края Тынгет, как она сама себя назвала. Хозяйки Лисьего озера. Вокруг пленников расположился отряд Бруда — человек десять хорошо вооруженных людей. Сплошь ладные мужики. Не то что крепча Обатуры. Сам предводитель отсутствовал.
— Может, развяжешь руки? — Лив обнаружила, что её голос совсем сел.
— Ещё чего! — сказал кто-то сзади и пнул девушку. Она влетела в толпу невольников. — Заройся в стадо, свинья!
Люди безропотно отодвинулись, освобождая место новой. Лив уселась, вяло подумав, что где-то рядом должен быть тот человек, который накануне так пристально смотрел на неё. И чего он ей сдался?
— Ты глянь-ка на них, — прошепелявил некто справа, забрызгав девушке ухо. Лив отшатнулась, но не обернулась. Зачем? Но некто не успокаивался: — Глянь, глянь! Это ж сплошь ренегаты! — Лив вздрогнула, услыхав это слово. Пришлось-таки обернуться. Говорил тощий мужичок. Сразу стало ясно, что он не в своём уме. — Да! Как есть! Я скажу тебе, Премудрая Косб, то — грешники, коих святая Дева Полуденная покарает в свой час. Видишь того рябого ублюдка? Берегись его! Рвёт, аспид, зубы и в сумку складывает. Рвёт также ногти и волосы срезает. Зачем, спрошу я тебя, о Премудрая Косб? А я отвечу тебе — затем, чтобы сложить из них огнь нечестивый в самую тёмную ночь на окаянной земле, о которой сам Ант говорил, что она испахана злочестием и похотью приспешников самого искусителя! А кто есть искуситель, кто сама ложь, спрошу я тебя, о Премудрая Косб? А я отвечу, не таясь, это…
— Да отстань ты от неё, юродивый! — дородная женщина в косынке приобняла девушку. — Иди отсюда, червь! Иди, иди! Да ты вся горишь, девочка! Дай я тебя одену. На-ка! — На плечи Лив легло какое-то одеяние. Теплее не стало. Её трясло всё сильнее.
— Кто такая премудрая Косб? — отрешённо поинтересовалась Лив. В объятиях доброй женщины было так хорошо. У Лив начали слипаться глаза.
— Да кто ж его знает? Меня он назвал демоновой потаскушкой. А тебя премудрой. Вот так-то.
Засыпая, Лив заметила чумазого мальчугана с соплёй. Он мигнул своими зелёными… зелёными? глазами. Живорь улыбнулся и протянул ей нож, которым зарезал Адриана.
— Нет! — вскрикнула Лив и проснулась. Мальчуган, смахнув соплю, продолжал смотреть на неё.
— Успокойся, успокойся, девочка, — говорила женщина, гладя девушку по волосам. — Всё будет хорошо.
И заплакала. Лив неловко выбралась из объятий женщины.
— Говорят, что её дочь — рыжеволосую девушку, мать вот этого пацана, — зарезали люди Бруда.
Женщину сотрясали рыдания. Лив хотела что-то сказать, но не нашла слов. Хотела прикоснуться к ней, приободрить. Как её назвать? Кроме как рыдающая женщина в голову ничего не приходило.
— Не стоит, — продолжил неизвестный. Лив посмотрела на него — незаметный, непримечательный тип. Редеющие тёмно-русые волосы и короткая борода с проседью. Тот самый, из толпы. Непонятно почему у Лив участилось дыхание.
— Кто вы?
— Я? — Человек грустно улыбнулся. — Как сказала эта несчастная, я — червь. Пусть будет так. Червь.
— Эй, ты! — крикнул рябой мужик в простом ватнике. В руке он держал кнут. — Да, ты! Сука скулящая! Достала ты своими причитаниями!
Рябой с поразительной точностью накинул на шею рыдающей женщине петлю. Люди перепугано шарахнулись в сторону. Рябой потянул за верёвку. Бедная женщина, хрипя и наливаясь кровью, тянула руки к пацану, растерянно хлопавшего глазами. Кто-то закрыл ему глаза ладонью.
— Премудрая Косб, — невозмутимо сказал человек из толпы, Червь. — Знаешь, кто она? Это святой дух, посланница Предвечного, являвшаяся Полуденной Деве, возлюбленной Анта-пастуха. Дева-воительница с петлёй в руке, помнишь? Никогда не приходилось читать священные тексты? «Молитвослов Кнуда Кроткого» например? Или «Литургию Девы Полуденной»? Нет? Ну да, времена ведь другие… Петля — это заарканенная душа. Как символично, не находишь?
Рябой подтащил задыхающуюся женщину и пнул ее в ребра.
— Заткнись, свинья! Держи её, мужики.
— Может, не надо? — спросил один из дружинников. — Зачем портить товар? Бруд будет недоволен.
— Ты видел её? Она же жирная! Да она подохнет через месяц-другой! Держи я сказал! Вот так, за голову. Ага!
Рябой достал какой-то странный инструмент, напоминавший капкан и вставил его в рот несчастной. Крик захлебнулся из-за устройства. Достав клещи, мучитель начал проворно выдёргивать зубы и аккуратно складывать на землю. Женщина мычала, обливаясь кровью и слезами. Закончив с зубами, рябой переключился на ногти…
Лив закрыла глаза.
— Огнь нечестивый, злочестие… — бормотал тщедушный. — Заступись за нас, предвечный, спаситель. Избавь от приспешников Канга-ересиарха…
Лив проснулась от того, что кто-то зажал ей рот. Был уже вечер.
— Только пикни, сука ты рыжая! — дохнул в лицо запахом лука, чеснока и отрыжки утренний конвоир. — Вставай, шлюха! — Плевака потащил девушку за волосы.
— Ты куда ее? — поинтересовался рябой, с нездоровым интересом рассматривая зубы, отрубленные пальцы и связанные в пучки разноцветные волосы. Рядом лежала, накрытая плащом, добрая женщина. Должно быть, мёртвая.
— Да чуток позабавимся, Пырь. Не боись, не испортим.
— Давайте, — кивнул Пырь. — Только быстро. И не калечить. Девка годная.
Плевака с помощником дотащили девушку в ближайшую рощицу.
— Держи ее! — сказал он, торопливо расстегивая штаны. У Лив не было сил сопротивляться. Когда-нибудь это должно было случиться. И на это плевать. Державший её напарник Плеваки шумно дышал и вздрагивал.
— Всё, сейчас! — Плевака дрожащими руками возился с завязками. — Вот чёрт! Давай же! Ну!
Тень накрыла Плеваку. Мелькнул меч. Голова Плеваки упала прямо у неё между ног. Тело, исторгая из себя потоки крови, завалилось на спину. Напарник Плеваки оттолкнул Лив и дал дёру.
— Убить! — бросил Бруд, сев на корточки и вытерев меч об штаны Плеваки. — Я же объяснял им, — устало сказал он, глядя на Лив. — Почему они не понимают? Обращенные и то смышлёнее. Может набрать крепчу из обров, а, Димитр?
Димитр — суровый пожилой мужчина в дорогих доспехах — промолчал, вытирая меч пучком травы. Другой насильник не успел далеко убежать.
— Сожалею, Лив, что так произошло, — продолжил Бруд. — Будь моя воля, ты бы не пострадала. Но ты видящая, а я, как ты сказала, — ренегат. Я не боюсь этого слова. Пусть так. Этот выбор я сделал сознательно. Отведи её обратно, Димитр. И развяжи ей руки, это не к чему.
Бруд удалился. Через минуту послышался его рассерженный голос.
— Это еще что такое?
— Да я… — начал было оправдываться Пырь.
— Опять зубы? О боги, да за что мне это!
— Бруд, я не виноват. Я хотел только… Она больная была, вот и околела…
— Димитр!
Димитр развязал девушке руки и помог ей подняться.
— Возвращайся, — сказал он. — Без шуток.
— Димитр!
— Иду.
Лив вернулась к невольникам. Между Брудом и рябым лежала добрая женщина с размозжённой головой.
— Димитр, брат. Свяжи-ка этого извращенца, и к свиньям.
— Нет, Бруд! Пожалуйста, Бруд! Не надо, Бруд! Мы же друзья! Нет!!!
Червь улыбнулся краешком рта и тихо сказал:
— Да воздастся смутьянам, погрязшим во грехе, по заслугам. «Литургия Девы Полуденной», глава 26, стих 7.
Он посмотрел на нее всё тем же ничего не выражающим взглядом и сказал:
— Уже скоро. Ты готова?
Едва солнце коснулось верхушек тех одиноких деревьев, где пару часов назад Лив хотели изнасиловать, Бруд дал команду собираться. Засвистели хлысты и продрогшая толпа засеменила по непролазной грязи обратно в деревню Стылую. Именно так называлось, судя по шепоткам, это селение. Заплёванный невольниками, связанный и с кляпом во рту рябой мучитель по кличке Пырь бросал на всех яростные взгляды и безостановочно мычал, краснея от натуги.
Плевака с помощником и добрая женщина так и остались лежать там, на пустыре.
«Дева Стылого Края, — усмехнулась Лив. — Владычица всеми забытого клочка земли с несколькими разваливающимися хибарами. Оборотень, родившийся у Лисьего озера и переродившийся там же». Откуда она это знала?
Как ни странно, Лив вроде немного полегчало. Озноб прошел. Осталась головная боль и ломота. Девушка шла навстречу нависшему над горизонтом кроваво-красному светилу с необычным чувством спокойствия. Должно быть, тоже самое происходит с преступниками, которых отводят на казнь. Она не прислушивалась к голосам, говорящим о том, что их не убьют, а проведут некий обряд, лишающий человека воли, что их удел — вечное рабство. А что, жить можно. Возможно, так даже лучше. Они будут на службе у какого-нибудь господина, о них позаботятся… Еда и кров. Крыша над головой. И никаких забот.
Эту серую загнанную массу ждёт именно такой удел. Удел животных. Её — нет.
Этой ночью Лив ждёт смерть.
Спустя час, уже почти затемно, они добрели, наконец, до храма. Ярко горели, закреплённые в чугунные держатели, факелы. На воротах — небрежно намалёванный многорукий монстр с синими глазами.
Лив остолбенело глядела на рисунок. Кру. Тынгет — вот настоящая служительница этого загадочного божества. Как же сразу она не догадалась! Синие глаза, безволие, безмозглость… Кто-то рассказывал об этом. Ведь кто-то точно ей рассказывал? Возможно сам властелин Батхоса. Вечный ветхий старец. Сколько жизней он сгубил, будучи камиллом? Сколько жизней сгубил после? Интересно, Рогволод знает о существовании ведьмы Стылого Края? Девушка вспомнила недавний сон. Камилл что-то кричал ей. Ну конечно, старик же телепат! Именно посредством снов он связывался с охотниками. Хотел её спасти?
Какая сейчас разница.
Их завели в помещение, где Лив провела столько времени в клетке. Ширму сдёрнули, а за ней находилось само изваяние Кру, сшитое из мумифицированных рук, ног и кусков мяса. Венчало это пиршество ссохшейся плоти голова козла со вставленными в глазницы лазуритами. Позади идола — приваленная к стене груда костей и черепов высотой чуть не до потолка.
Ворота закрылись, скрипнул снаружи засов. Из темноты вышла Тынгет. Лицо выкрашено в черный и багровый цвета. Белый, без единого пятнышка, сарафан. Ангел смерти. Кошмар наяву. Тынгет подняла посох, выгнулась как-то неестественно, выкрикнула что-то нечленораздельное. Толпа как по команде безмолвно рухнула на колени. Кроме нее. Лив почувствовала, как её кто-то подтолкнул. Это был Плач со своим мечом в руке. Лив посмотрела на него, вопреки всему надеясь на проблеск сознания… Напрасно. Девушка опустила голову и послушно побрела к алтарю.
Тынгет взяла девушку за руку и сказала:
— Сядь на колени, призванная. Сегодня ты — невеста небесноокого. Сегодня ты окропишь жертвенной кровью стадо вечного Кру, смоешь их души и закроешь им глаза. Их ждёт удел служения.
— Что будет со мной? — поинтересовалась Лив, скосив глаза на Плача. Он встал рядом, сложив руки на навершии меча.
— Небесноокий лишь единожды касается своей невесты. Его ласка смертельна. Тебя ждёт небытие, Лив. А что есть небытие, подруга моя? Это вечная жизнь и вечная смерть. Это дар, который немногие способны оценить. Безвременье, безмолвие, бесконечность, безмятежность, Лив. Самый драгоценный дар, какой только возможно вообразить, и получают его не осквернённые семенем, чистые помыслами девы. Пройдя через смрад смерти и увечий.
«Не оскверненные семенем, как же», — подумала девушка, вспомнив, как Плевака пытался совладать с непослушными завязками на штанах.
— Ответь мне, — спросила Лив. — Что ты сделала с Адрианом?
Тынгет наклонилась к ней.
— Тайна, Лив. Это тайна, — ответила она и покинула её.
Тынгет хищно кралась меж склонившихся людей, наклонялась к ним, гладила их по головам, что-то нашептывала, пока не остановилась подле мучителя из дружины Бруда. Вынула кляп.
— Посмотри на меня, о́ри. — Пырь в страхе зажмурился и отстранился, но Тынгет, мгновенно придя в ярость, ударила его по голове посохом. — Смотри на меня, ори! — закричала она и внезапно впилась в его губы. Поцелуем это назвать было нельзя. Ведьма будто высасывала из рябого жизнь. У него выкатились глаза, он попытался вырваться, но Тынгет держала цепко. Наконец, отпустив, произнесла:
— Его.
Плач схватил рябого за ворот куртки, и, прямо как щенка, потащил за собой. Бросил рядом с идолом. Пырь, плача, мямлил:
— Не надо, госпожа, не надо…
И тут началось. Тынгет била рябого посохом, завывая нечеловеческим голосом, топтала его, прыгая, как обезумевшая. Кровь летела, кропя статую Кру, оскверняя ведьмин белый сарафан, покрывая Лив и Плача.
Девушка закрыла глаза. Она постаралась, в последний раз упорхнуть в грёзы, вопреки здравому смыслу, вопреки грядущему «небытию». Пусть вернутся мечты, хоть на миг! В последний раз…
Неожиданно она поняла, что в храме воцарилась тишина.
В середине помещения, окруженный по-прежнему замершими в поклоне невольниками, стоял Червь. Тынгет, впившись ногтями в глаза уже скончавшегося рябого стражника Бруда, посмотрела на него.
— Ты кто? — Слова зазвенели в мёртвой тишине.
Лив, чувствуя, как её захлёстывает волна ужаса, попятилась.
— Беркут, — сказал человек из толпы, червь.
— Дамнат… — выдохнула Лив.
Тынгет непонимающе посмотрела на девушку. Плач выхватил меч из ножен.
— Мы должны бежать, — сказала Лив, упершись спиной в груду костей и черепов. Дамнат продолжал стоять, изучая их своим невыразительным бесцветным взглядом. Плач сделал шаг в его сторону.
— Обряд посвящения нельзя прерывать…
— Ты не понимаешь, сука ты звериная! — заорала Лив. — В бездну твоего Кру и весь ваш балаган! Мы сейчас все умрем! Все — ты, я, Плач, Бруд, Боровик, обращенные — Все!!!
— Плач не умрёт, — невозмутимо отозвался Беркут.
Тынгет с Лив одновременно обернулись. Плач — эта оболочка, скрывшая от неё Адриана, убившая Капканщика, — склонился перед человеком из толпы. Беркут положил ему на голову руку и сказал:
— И явился им демон в обличье неприметном, в кандалах и цепях, — то и был дамнат, сиречь осуждённый и проклятый людьми во веки. «Молитвослов Кнуда Кроткого», глава 6. «Откровения», стих 1. Так и есть.
Мгновение — и разверзся ад. Последнее, что увидела Лив, это как Тынгет, взмахнув посохом, бросила в сторону дамната так называемый «концентрированный ветер». Пустяковое заклинание, которое развеялось, не причинив никому вреда. Спустя секунду храм словно взорвался. В ноздри ударил нестерпимый запах палёных волос. Ливнем посыпались обломки, щепки, превращенные в труху кости, земля, смешанная с кровью испарившихся пленников. В лицо дохнуло жаром. Кто-то истошно заорал.
Лив отбросило ударной волной. Лицо сёк не прекращающийся поток мусора. Она задыхалась. Нарастала паника. Девушка попробовала крикнуть, но в рот тут же забилась пыль или прах. Она ползла, чувствуя, как её покидают силы. Кто-то схватил её и потащил за собой.
Тынгет. Это была проклятая ведьма. Хрипя от натуги, ведьма упрямо волокла за собой совершенно обессилевшую девушку. Тьма и шум. Шум такой, что болели уши. Наконец, Лив со стоном втянула спасительный воздух. Рядом упала Тынгет. Начала отплёвываться. Остатки храма горели, освещая майдан, на котором кипела битва. Звенели, скрещиваясь, мечи. Периодически вспыхивал свет, неизменно сопровождаемый криками боли.
— Бежим! — сказала ведьма, немного отдышавшись.
— Не могу, — ответила Лив, не в силах пошевелиться. — Не могу…
— Можешь. Пошли.
— Куда? Куда мы пойдём?
— К озеру. Не знаю. Надо бежать… Скорее!
— Только что ты хотела меня убить. А сейчас спасаешь. Зачем?
Тынгет пожала плечами и помогла Лив встать.
— Это в прошлом. Я больше не патаи, криэ. Бежим!
Они мчались, держась друг за друга, проламываясь через кусты, не разбирая дороги, не видя перед собой ничего. Лишь полускрытый тучами обломок луны освещал им путь.
Неизвестно, сколько времени прошло, покуда беглянки не решились передохнуть. Они находились в редколесье, за которым начиналось болото.
— Я не могу покинуть озеро! — с отчаянием в голосе сказала Тынгет. — Я родилась там!
Лив холодно взглянула на ведьму. Ночью её перемазанное грязью лицо казалось чёрным. Она сама, скорее всего, выглядела не лучше.
— Плевать на твоё озеро, — ответила Лив. — Хочешь, возвращайся.
— Нет. — Лив показалось, или Тынгет боится?
— Зачем ты это делала?
— Что именно?
— Я о демоне. Кру. Как ты стала ему служить? Кто ты такая, можешь сказать? Почему ты скрываешь лицо?
— Не знаю. Не знаю… не знаю! Сколько себя помню, всегда это делала. Вечный родил меня из…
Голос Тынгет дрогнул.
— Из зверя? Из лисы? Ты правда в это веришь?
Тынгет странно посмотрела на Лив и отползла в сторону. Уткнула голову в колени. Повисла напряженная тишина.
— Ладно, — сказала, наконец, Лив. — Времени на это нет. Надо переночевать и идти дальше.
Ведьма ничего не ответила.
— Попробуем поспать. Костёр разжигать опасно. — Лив подумала, а станет ли дамнат их преследовать? Зачем они ему? Всё равно рисковать нельзя. — Тынгет! — девушка прикоснулась к её плечу. — Не расстраивайся. Нам надо спать. Ты вообще спишь когда-нибудь?
Тынгет кивнула.
— Обнимемся. Так мы сохраним хоть какое-то тепло. А утром решим, что делать дальше.
Обе долго пытались заснуть, но, несмотря на страшную усталость, сон упорно не шёл. Лив чувствовала, что Тынгет тоже думает о событиях этой ночи. Ведьма всхлипывала. Девушка её не понимала. Кровавая убийца; лиса, обращенная в человека; безумная, бесчеловечная… ранимая? Кто она? Что она такое?
Кто сделал с ней такое? Рогволод?
Уже засыпая, Лив услышала треск кустов. Кто-то приближался. Через миг обе девушки были на ногах.
— У тебя есть какое-нибудь оружие? — шепнула Лив.
— Нет. Если только…
Тынгет подняла палку.
— Может это зверь? — спросила Лив, вооружившись булыжником.
— Нет. Это не зверь. Это человек. Раненый. Стой, где стоишь!
Человек замер. Лив услышала, как он мучительно дышит.
— Я не… — послышался слабый голос. — Я не причиню вам… вреда.
Человек шёл, загребая палую листву, опираясь одной рукой на меч, другую прижимая к животу.
— Это я. Бруд. Не бойтесь, я уже труп. Позвольте мне сказать…
Бруд закашлялся. В темноте было не видно, но судя по всему, он плевался кровью.
— Лив, лиса… подойдите, — слабеющим голосом сказал он, опустившись на одно колено. Девушки осторожно подошли, держа импровизированное оружие наготове. — Чёртов Димитр… Он предал меня, сукин сын.
— Что случилось?
— Дамнат с тем, кого ты звала Плачем и с Димитром перебили всех — обращённых, мою крепчу… всех.
Бруд согнулся в кашле. Изо рта вылетели сгустки крови. Он упал.
— Скорее, — махнул он им рукой. Голос становился всё тише. — Кажется, Живорь сбежал. Всегда знал, что пацан тот еще чертёнок… Далеко пойдёт, если выживет… Лив! Подойди… Не бойся, Лив. Я был несправедлив к тебе… Хочу искупить… Потому и бежал за вами, что было сил…
— Куда пошёл дамнат?
— Вроде к озеру… Не могу сказать точно… Они подумали, что я сдох… Твой Плач пырнул меня в самое брюхо… Лив! — Последние слова были еле слышны. Лив пришлось наклонится к самому уху. — Там, во внутреннем кармане… Жестяная коробочка… Возьми… И не держи зла, Лив…
— Не бери! — вскрикнула Тынгет, отскочив в сторону.
— Я должна, — отрезала Лив, вынув предмет. — Мой ты утопила, помнишь?