Иван бежал по лугу, чудесному заливному лугу, сшибая высокую траву, крича, ликуя. Ветер хлестал в лицо.
Миг — и он ощутил невесомость. Вздрогнул, но потом словно что-то подтолкнуло его — и он взлетел!
Невидимые ступеньки. Лестница из воздуха — Иван оттолкнулся легко, воспарил, приземлился на следующую.
За несколько невероятных, потрясающих, волшебных минут Иван поднялся чуть ли не до облаков. Голова кружилась. Весь мир — леса, поля, реки, горы — лежал у ног.
Иван руками разгонял облака, смех клокотал в горле, смех буквально рвал грудь, наполняя всё тело — каждую клетку — осознанием всемогущества.
Но затем, также внезапно, Иван понял, что находится на невероятной высоте, куда вряд ли могли подняться даже птицы. Он взмахнул руками, удерживая равновесие, и моля о том, чтобы магическая лестница не разбилась.
Но она разбилась. Иван падал. Всё потемнело вокруг, ветер засвистел в ушах, лестница превратилась в щепки, ветви, мусор, пыль. Он тщетно хватался за любую мелочь, но продолжал падать, падать, падать.
Всё глубже и глубже. Воздух становился горячее. Спустя минуту ветер уже обжигал.
Иван проваливался в огненную бездну.
Иван проснулся в темноте, нарушаемой лишь пламенем в очаге. С минуту он непонимающе разглядывал нехитрую обстановку в помещении, где лежал на жестких свалявшихся шкурах, постеленных прямо на земле. Заметив старика, сжавшегося в углу, севшим голосом попросил:
— Пить.
Старик дрожащей рукой подал деревянную кружку. Иван заметил, что он напуган. Утолив жажду, Иван чуть не выронил кружку — настолько был слаб.
— Где я? — спросил он, обессиленно откинувшись на шкуры. — Что со мной?
Старик молчал.
— Как я сюда попал?
— Вы… вы забыли? — запинаясь, поинтересовался старик.
— Забыл?.. — глухо повторил Иван и внезапно всё вспомнил. Пургу, во время которой он чуть не замерз насмерть; дикаря, спасшего его, как оказалось, только для того, чтобы сделать рабом; хмурого вождя с бледным татуированным лицом, и…
Их страшную смерть.
Последнее воспоминание ошеломило, ужаснуло. Захотелось убежать отсюда подальше, но куда? От кого бежать?
— Как мог я… сохраниться? — сдавленно выдавил Иван.
Старик завозился, что-то забормотал. Иван посмотрелна него. На лице, покрытом встопорщенной бородой грязно-седого цвета, читался страх.
— Не бойся, — попытался улыбнуться Иван, что у него, должно быть, плохо получилось. — Скажи лучше, как давно я здесь лежу?
— Дней шесть, господин, — с готовностью ответил старик. И торопливо добавил: — Олле был плохой человек. Все мы знали об этом. Олле был очень плохой человек. Все мы…
— Перестань, — перебил Иван нахмурившись. — Кто такой Олле?
Молчание.
— Кто такой Олле? — повторил Иван громче.
— Олле… он умер, господин. Его нет — это хорошо. Я — доволен…
— Понимаю твой страх, — снова перебил отшельник, задумчиво глядя на огонь в очаге, представлявший собой полое бревно, обмазанное изнутри глиной, с зевом, куда и загружались дрова. Вверх бревна выходил наружу через крышу. — И самому страшно. Но я не… колдун. Не знал, что обладаю такой силой. Тебе, и всем остальным ничего не угрожает. Запомни и не бойся. А теперь яхочу поесть. Принеси чего-нибудь, только… помягче. Каши может быть. Горло побаливает — вряд ли смогу глотать твердую пищу. Постой! Сначала скажи, как тебя зовут?
— Дуарми, господин.
— Просто Иван. Не господин.
— Иван.
— Да, так. Через полчаса пусть придут остальные. Будет разговор.
Пища, предложенная Дуарми, показалась Ивану божественно вкусной. Конечно, после рабских помоев всё что угодно покажется вкусным. Но еда действительно была отменная — нежное баранье мясо, приправленное травами, мягкие овсяные лепешки.
— Вы с кем-то торгуете? — поинтересовался Иван у собравшихся в хижине трёх стариков, отставив пустую миску в сторону.
— Теперь уже нет, — уклончиво ответил Дуарми, по-прежнему таращась на него объятыми страхом глазами.
— А раньше — да?
— Раньше — да.
Иван вытер руки о шкуры и воззрился на троицу, отчего те смутились и отвели глаза.
— Меня зовут Иван, — выжидательно произнес отшельник.
Старики молчали, насупившись. Наконец, Дуарми, откашлявшись, представил остальных:
— Это — Абрига. — Он указал на старика, крохотные глазки-булавки которого глядели с недобрым прищуром. — Абрига сейчас старейшина. Ну, после смерти Олле, вы понимаете… А это, — старик с окладистой бородой на будто потрескавшемся лице низко поклонился, — Баит. Он шаман. Был шаманом.
«А ведь они стояли рядом с Олле, когда он предлагал отведать Прыгуна», — отметил про себя Иван.
— И что же у вас случилось?
Старики переглянулись.
— Рассказывайте. Не бойтесь.
Дуарми, волнительно потирая руки, пролепетал:
— Госпо… э-э-э… Иван, мы боимся гнева… реха.
Ивану стало смешно. Он решил их припугнуть.
— Кого вы боитесь больше — меня или этого вашего реха?
Старики зашептались.
— Хорошо, — сказал чуть погодя Абрига ворчливым голосом. — Только пообещайте помочь нам.
— В чем? В борьбе с чудовищем?
— Да, — еще более раздражительно буркнул Абрига.
— Я вам не нравлюсь, — с усмешкой сказал Иван.
— Абрига хотел… — начал было Дуарми и осёкся, вжав голову в плечи. Абрига бросил на него испепеляющий взгляд.
— Дурак! — рявкнул он.
— А я-то думал, — сказал Иван, покачав головой, — почему вы меня не убили? Такой был шанс…
— Мы хотели! — закричал Абрига и добавил уже гораздо тише: — Но… побоялись.
— Что ж, спасибо, что не прирезали, пока ябыл в беспамятстве. Но хватит пустой болтовни. Хочу знать всё — кто такой рех, где ближайшее село, как туда добраться, кто такой Олле — ведь он не из вашего племени, так? Выкладывайте всё, что знаете. Обещаю, что подумаю, как вам помочь.
Дуарми с Баитом уставились на Абригу. Тот недовольно фыркнул и после минутного раздумья начал:
— Много лун назад — когда мои волосы только-только начали седеть — объявились в наших краях воины. Их мы никогда прежде не видели — одетые в железо, верхом на животных, таких же, как и у вехан…
— Простите, — перебил Иван. — Кто такие вехане?
— Там, где кончаются горы, начинается земля вехан, — с выражением крайнего презрения объяснил Абрига. — Так вот, у них такие животные — они называются кони. У нас их нет. Итак, воины пришли в горы — мы встретили их радушно, хотя никогда прежде не видели. Но они не оценили наше гостеприимство и перебили половину поселян — а их было много в те времена. Никогда прежде мы не сталкивались с таким жестоким народом, как эти «ястребы». Да, я точно помню — они называли себя «ястребами». Среди них был этот самый сукин сын Олле. Как его зовут по-настоящему, Баит?
— Олеард.
Ивану показалось имя знакомым.
— Олеард… — задумчиво повторил отшельник. — «Ястребы» объяснили, что им нужно было?
Абрига криво усмехнулся.
— Теперь я знаю, что им было нужно. Они искали тебя.
— Меня? — изумился Иван.
— Они искали дамната, так они говорили, — пояснил Баит.
— Дамната? — растерянно повторил Иван.
— Они сказали, что дамнат — очень плохой человек, — сказал Абрига, сверкнув глазами. — Очень, очень плохой. Злой. Они хотели поймать и убить его. В смысле — дамната. В смысле — тебя.
— Продолжайте, — с замиранием сердца проговорил Иван.
— Не добившись от нас ничего, они пошли дальше, — сказал Абрига. — В ту сторону, откуда ты явился. Это было осенью. А в начале зимы Олле вдруг явился в наше селение один, окровавленный, оборванный, изможденный. Он ничего не помнил, но пригрозил нам, что если мы его попытаемся убить, и вообще причинить любой вред, то горько пожалеем. Говорил, что он великий колдун…
Абрига умолк, а потом неприятно рассмеялся.
— И мы — дурачьё — поверили ему. Все эти годы мы жили в страхе перед чужаком!..
— Успокойся, Абрига, — сказал Баит. — Нечего прошлое воротить.
— Нечего? — повысил голос Абрига. — Ты видишь, с чем мы остались? Ни с чем! И по чьей вине? Скажи мне, Баит, по чьей? А?!
— Уж точно не по вине Олле…
— Хватит! — бросил Иван. — Не хочу выслушивать ваши склоки. Итак, Олле оставался у вас все эти годы… При этом ничего не помнил? И уходить не собирался? Нет? Странно… Так, так… А почему ты думаешь, почтенный Абрига, что «ястребы» охотились именно наменя?
— Как бы вам объяснить… — ответил вместо него Баит. — До воинов Олле в наших горах побывали еще одни воины, другие… Мы наблюдали за ними издалека. Не знаю, что им было нужно и кого они искали… Но вождём у них был…
— Я, — закончил за него Иван.
— Да, вы.
— Что с ними стало, вы не знаете?
— Они погибли, — ответил Абрига. — Рех всех разорвал. И тех, кого ты привел, и тех, кого привел Олле.
— Что они искали? И те и другие?
— Проклятие, жившее за рекой. Злого колдуна.
— Как он выглядел, этот злой колдун? Можете сказать? Вы хоть раз видели колдуна своими глазами?
— Видели. Он приходил однажды. Мужчина, бледнолицый, с темной бородой. Широкоплечий. Немного печальный. С посохом.
— Он убил одного нашего охотника, — сказал Баит, — брата Брумхи. Как его звали-то?.. А, неважно! В общем, тот колдун создал ветер. Вскинул посох — вот так! — и выстрелил ветром как из лука. Беднягу…
— Как ветром сдуло? — мрачно усмехнулся Иван.
— Да, так и было.
— Он называл свой посох «гневом богов»! — вставил Дуарми.
— Нет, дуралей! — грозно сдвинув брови, возразил Абрига. — Не так! Он называл посох «хулой богов». Да, именно так — «хула богов»!
— «Хула богов»? — переспросил Иван, и потом задумчиво сказал: — Посох, взятый из кибитки Богохульника. Это был монах…
— Ты знаешь его? — спросил Абрига.
— Да.
— Он тебя пощадил, когда ты его нашел?
— Можно и так сказать.
— Он и правда могучий колдун?
— Правда.
— Он сейчас там? Ты все это время был с ним?
— Нет. Тот колдун давно ушел. Много лун назад.
— Куда? Почему?
— Хотел бы я знать…
Иван вдруг почувствовал, как на него навалилась огромная усталость.
— Оставьте меня, — сказал он и закрыл глаза.
Иван долго не мог заснуть. Напрягал память, но тщетно. Казалось, вот-вот — и долгожданная вспышка озарит его измученный разум, но нет. Он словно блуждал во тьме, чувствуя, что истина где-то рядом и ее можно схватить рукой. Отшельник злился, и тогда его руки начинали источать еле заметное голубоватое свечение. Он прятал руки под шкурами, тряс ими, словно пытаясь потушить…
Глупо.
Наконец, Иван понял, что им попросту завладевает паника. Но ничего с собой поделать не мог. Мысли всё время сводились к одному — к нему самому.
Сведения, которыми поделились старики, ничуть не помогли, а наоборот, усилили тревогу и добавили вопросов в довесок к уже имеющимся.
Все-таки он колдун. И — дамнат.
От этого слова веяло могильным холодом. Ивана обуял страх — страх перед собственным прошлым.
В хижину робко вошел Дуарми. Подбросил дров в очаг.
— Не уходи, — сказал Иван. — Прошу тебя.
Дуарми застыл с кочергой в руках.
— Но если ты боишься, — поспешно добавил Иван, — тогда, может быть, кто-нибудь еще?..
— Аиян, — подумав, сказал Дуарми. — Я приведу сюда Аияна. Он странный старик. Самый старший из нас. Аиян слеп. Но… очень мудр. Думаю, он сможет помочь вам в ваших терзаниях.
— Что, по мне видно?
— После нас вы сильно приуныли. Аиян поможет!
— Приведи его.
Вскоре Дуарми привел дряхлого трясущегося деда с лицом, похожим на высушенное яблоко.
— А, необычный гость, — прошамкал Аиян, едва Дуарми усадил его. Дед говорил невнятно, так что Ивану пришлось напрячь слух. — А я хотел с тобой поговорить.
— Слушаю, — сказал Иван, с любопытством разглядываягостя.
— Луна на небе светит только тогда, когда солнце уйдёт, — бойко начал Аиян. — Да-да. Луна светит только тогда, когда солнца нет. Холод приходит, покрывает горы и низины снегом, и это будет продолжаться до тех пор, когда не придет время отдохнувшей земле плодоносить. Земля словно женщина, понимаешь, сынок? Она должна плодоносить. Земля просыпается ранней весной и, вдохнув полной грудью, даёт нам саму жизнь. И никому не дано изменить существующий порядок, понимаешь, сынок? Как же может иначе-то? Ежели не так, то мы, ее детки, не выживем. Так ведь, сынок?
Глухое бормотанье Аияна усыпляло. Ощутив во всем теле приятную слабость, Иван кивнул:
— Да, это так.
— Я столько лет живу на свете…
«И правда, помог. Надо же…»
— Сколько нас здесь жило… Богов почитали, в праздник весны возносили молитвы и приносили дары… — Потрескивание поленьев почти заглушало слова. — А сейчас уже не то. Человек пошел против земли, он отринул материнскую грудь, возомнив себя выше сил природы… — Иван слышал теперь только шум ветра — похоже, поднималась метель. — Только это добром не кончится… — Воющий в перевалах ветер, тихое журчанье огня, унылое тарахтенье дикого и нелепого на вид старика, — все эти звуки эхом отдавались внутри.
— Добром это не кончится. — Резкий и вроде недовольный голос Аияна вывел Ивана издремы. — Слышишь меня, сынок? Слышь, что говорю-то?
— А? Что?
— Я, конечно, старый и выживший из ума старикан. Но уверен, что такие, как ты — уж не обижайся — суть зло, подлежащее искоренению.
Иван тупо уставился на деда.
— Я не понял, что вы сейчас сказали?
— Боюсь я тебя, — сказал Аиян. — Плохо я вижу, почти совсем не вижу, но зато чую. И вот чую в тебе великое зло. Не пытайся разбудить его. Останься здесь. Забудь всё.
Иван продолжал оторопело смотреть на странного деда.
— Ну, может, я и зря всё это наговорил, — смутился Аиян. — Прости. Ладно, спи. А я, пожалуй, пойду. Эй, Дуарми, дурень безмозглый! Ты где?..
И Иван остался. Во всяком случае, на зиму — так он решил. Он заменил Брумху, чья кровь всё еще темнела на хижинах селения. Ему отдали все охотничьи принадлежности покойного — лук, топор, рогатина с помятым и тупым лезвием, силки, тенёта, жерди для сооружения садков, ножи. Но поселиться в его доме отшельник не пожелал и остался в хижине Дуарми, который, хоть и побаивался гостя, но не возражал.
Иван отлеживался еще пару дней. За это время Аиян рассказал ему историю их народа.
Они называли себя левдами и промышляли охотой. Раньше в горах жило много тысяч левдов-охотников, торговавших с веханами и другими народами с низин.
Однажды — насколько понял Иван, лет триста назад — в горы прибыла армия аннатов. Завоеватели уже прошлись войной по владениям вехан, не миновала эта участь и горцев. Аннаты были кровожадны и свирепы. И везде они оставляли горы трупов.
— Мы, левды, — гордо говорил Аиян, — не покорились им, этим проклятым аннатам. В отличие от трусов вехан.
На самом деле покорились, как бы не хотелось Аияну думать иначе. Маленький охотничий народец с тех пор влачил все более жалкое существование. Их количество с годами неуклонно сокращалось, чему способствовал мор — еще один бич, принесенный аннатами. До этого они никогда не встречались с такими болезнями, как оспа, чума, холера. Привыкшие к чистому высокогорному воздуху охотники оказались не готовы к таким испытаниям.
Все чаще молодые уходили туда, где тепло и жизнь не так сурова. До тех пор, пока не осталось одно лишь селение. Аиян винил во всем аннатов — их ненасытную жадность, разнузданность, алчность, жестокость. «Злые духи сделали их такими», — глубокомысленно изрекал старец.
Но у Ивана имелось более прозаическое объяснение. Беда левдов заключалась в том, что на самом деле они обитали не так далеко от равнин — всего-то неделя-другая пути до ближайшего поселка. Аннаты, да и вехане дали горцам возможность заработка. Левды нанимались в армию, разводили скотину, возделывали землю, торговали. К этому прибавились доступные женщины, выпивка (чему горцы были особенно подвержены) и разбой.
Цивилизация — вот имя их злого духа.
Аиян с горечью поведал, что чистокровных левдов практически не осталось.
— Я, Абрига и Баит — вот последние, — рассказывал он. — Может и еще где есть, но это вряд ли. Мать Дуарми была веханкой, Тарбы — тоже. Йихан — чистый веханин, Брумха, покойник, — тоже. А Барчук и Печник — они помесь, полувехане-полуаннаты. Еще есть Белый… Белый, когда умел говорить, утверждал, что он данвар. Никогда не слышал о таком народе.
Их село превратилось в охотничью заимку. Давным-давно не жили здесь женщины, дети. Только охотники. После того как Олле захватил власть, многие бывалые звероловы покинули обжитое место. Олле славился жестокостью. С ним остались только те, кому некуда было идти.
— Если б не распроклятый рех, — сокрушался Аиян, — народ, может, и вернулся бы. Охота ведь, выгодное дело. Архары, яки, козы, снежные бараны, кабарги — их мясо на рынках отрывают с руками. Но рех — это наше проклятие…
Иван опять задал постоянно мучивший его вопрос:
— Так кто же такой рех?
Аиян ответил уклончиво:
— Еще не время. Сам узнаешь, как время подоспеет.