На посадочной площадке их уже ждали; сраные солдаты «Йошивары», по которым Сакура определенно точно не скучал. Он заметил, как мгновенно потемнел лицом Сатоши, определенно точно разделяя его точку зрения, и лишь тяжело вздохнул, откидываясь назад на койку. Лежать тут… было неудобно, но после всего произошедшего это было похоже на настоящее блаженство.
Разговор в аэрокаре не задался; мало того, что он так и не узнал, на кой ляд он вообще был нужен «Йошиваре», так еще и не выяснил, какого хера их снайпер отстрелил ему ухо. Ему оно, вообще-то, нравилось! Не то, что замена от Хориясу была плохой, но одно дело — синтетическая подделка, и другое — свое родное замечательное ухо. Что бы там себе не напридумывал этот кошачий ублюдок, Сакура был готов растерзать его на кучу маленьких котят.
И Сатоши следом за шутки про сестру.
А еще был Юаса. Тот, что смотрел на них всех взглядом загнанного в угол зверя весь полет. Сакура понятия не имел, зачем сказал Ягью тащить его с собой. Что он собирался делать? Поговорить с ним? О чем? Тот хотел предать их всех, убить — даже подготовил мешки. Сакура не был уверен на все сто процентов, что те слова Юасы — про то, что он один должен был выжить — были ложью, но сам факт предательства уже заставлял его сомневаться.
Столько проблем, столько проблем…
На выходе один из солдат приказал им разоружиться. Очевидный указ, в самом то деле, но в прошлый раз это привело к череде неутешительных предательств и ножей в спину… У самого Сакуры был лишь пистолет и катана, первый он отдал безо всякой болтовни, потому что на нее уже не осталось сил, но вот меч? Ну уж нет!
Сакура даже для приличия посверлил взглядом парня, что изъял у него эту сраную катану, но ничего возразить так и не сумел. У него вообще не было сил на спор, он еле-еле стоял прямо. Вот был бы он в добром здравии, вот тогда!..
Видимо, его взгляд заметили; солдат покосился на Бансэнсюкай, и та легкомысленно отмахнулась:
— Оставь, он все равно ею ничего не сделает. Вокруг этой штуки весь сыр-бор. Пусть с ней и идет.
Помедлив, тот все же вернул ему меч, вручив стандартные ножны — чтобы не порезаться. Крепко сжав трофей в руке, он многозначительно переглянулся с Хотару, а затем скосил взгляд на Сатоши, что с тихой руганью продолжал выкладывать из кармана всю взрывчатку. Бедолага, принимавший этот запас, протягивал уже второй контейнер.
— Ею все еще можно больно ударить по голове, — шепнул он ей, и Хотару закатила глаза с легкомысленной ухмылкой.
Судя по всему, они были на вершине небоскреба — Сакура не мог сказать конкретно, потому что не видел в радиусе ни одного знакомого здания или хотя бы высотки. Впрочем, так ли это было важно? Скорее всего они были в башне «Йошивары». Дождь тут лил сильный, ветер пробирал до костей, и он поежился, позавидовав Хотару и ее куртке. Его-то лишили одежки еще там, да так ничего и не выдали.
Ну, хотя бы, дождь смывал грязь и кровь. Приятно холодил кожу. Подставив лицо ему, он на мгновение прикрыл глаза, чтобы открыть их лишь в тот момент, когда поодаль раздалось тяжелое дыхание и чьи-то торопливые шаги. Дождь прекратился — потому что над ним и Хотару раскрыл зонтик их старый знакомый с волосами цвета яичницы.
Второй он швырнул в руки Сатоши и нервно заулыбался.
— Ого! Вы все живы! — затараторил он. — Вы бы видели, как госпожа Мотизуки переживала…
Судя по взгляду Хотару, что-то с этим заявлением было явно не так.
— Она, конечно, не очень будет довольна, но ты жив!.. Так что, наверное, все в порядке?
Их повели дальше, куда-то по узким ходам куда-то вперед. Позади громко хмыкнул Сатоши.
— Ну да, это самое главное. Чтобы все было в порядке. С тобой-то все в порядке, Сакура?! — когда в ответ ему донесся рык, Сатоши обрадованно улыбнулся. — Вот и славно!
Шедшая рядом Акеми лишь поежилась.
— Да что тут славного?.. Еле выбрались. А я ведь думала, что все шло как-то слишком хорошо…
И добавить нечего.
Пока они шли, Сакура думал лишь о том, что бок у него начал потихоньку возвращаться «к чувствам» — теперь вместо пустоты на месте раны он начал ощущать неприятное легкое жжение. Хорошо, что еще не полноценную боль, отключиться прямо в коридоре ему совершенно не улыбалось, но, с другой стороны, лучше уж тут, чем там, в месте, которое они так спешно покинули. Тут он может сколько угодно раз терять сознание!.. Да уж. Идти быстро он не мог, поэтому их процессия следовала относительно неторопливо.
Попутно Таро Ямада скосил взгляд на ножны.
— Крутой меч. Что это за штука? Тот самый, про который все трындят?
— Он самый, — хмыкнул Сатоши.
— Про такое в новостях точно не скажут!
— Эх, — вздохнул Сатоши. — Была бы тут Мива, такой бы репортаж получила…
— Мива?
Глубоко вздохнув, Сатоши заметил:
— Мальчик, ты поменьше вопросов задавай. И зонтик неси-неси. Можешь и второй понести, если очень хочется. Хотя, конечно…
Сатоши отчего-то засомневался, и Сакура не понял. Уже потом, позже, тот рассказал, что все это время ориентировался по голосу — потому что вместо пацана с желтушными волосами видел лишь размытое пятно с яркими зелеными глазами, словно тот был в камуфляже.
Но Таро не стал возражать и схватил второй зонтик, неся их надо всеми.
Затем, они дошли до помещений. Внутри все было стерильно чисто и бело, и они, грязные, измазанные в крови и пыли, оставляли за собой неприлично огромное количество следов. Дождь освежил уже подсохшую кровь, и та текла с них рекой — в основном чужая, к счастью. Особенно с Сатоши и его куртки на Хотару. Но в помещении было тепло, приятно, и Сакура приятно расслабил мышцы, больше не чувствуя пробирающего до костей ветра.
Их ждали в переговорной. Перед входом Таро Ямада замер и, замешкавшись, торопливо выплюнул:
— Госпожа Мотизуки вас уже ждет.
И открыл дверь.
Помимо них, самого Таро и двух солдат в комнату с гордым видом прошествовал кошачий ублюдок — тот самый снайпер. На нем был мокрый камуфляжный плащ, а в руках виднелась винтовка. Сакура едва сдержал желание плюнуть ему в лицо и высказать пару ласковых за отстреленное ухо, но он решил оставить это на попозже — еще успеет устроить драму на ровном месте. Если эта Мотизуки была такой же сукой, какой Хотару ее и описывала, то он не собирался давать ей поводов обосрать себя еще больше, чем она, наверное, уже делала у себя в мыслях.
Мотизуки и правда была там. Потому что кроме нее, миниатюрной женщины с яркими рыжими волосами, в переговорной никого больше не было — лишь она и планшет на столе перед ней. Что-то в ней Сакуре не понравилось мгновенно — и дело было даже не в том, что он доверял словам Хотару и уже заранее выстроил нужный отзыв. Такие люди, как она, стояли на вершине корпораций — и обычно ничего хорошего от них ждать не стоило. То же пугающее ощущение, заставляющее внутри все сжиматься, он чувствовал при встрече с Накатоми Хабакири. Словно еще чуть-чуть — и она вскроет ему глотку хорошо припрятанным молотком.
Когда они зашли внутрь, Мотизуки подняла на них взгляд.
— Садитесь.
Стульев тут было полно. Позади у них за спинами встали солдаты «Йошивары», раздался щелчок — целились им в спину, значит, а за самой Мотизуки выпрямился по струнке блондинчик. Сама же она обвела их таким взглядом, словно сама не могла решить, испытывала ли к ним лишь пустое раздражение, или же презрение.
Или просто ничего.
Переплетая пальцы, Мотизуки протянула:
— Вот она, группа, о которой я так много слышала в последнее время. Это и есть твои друзья, Хотару? Те, на кого ты променяла отличную работу, хорошую зарплату и медицинское страхование… — пока она произносила это, ее взгляд прошелся по каждому из них, и Сакуру передернуло, когда они встретились глазами. Но затем Мотизуки отвлеклась, и ее губы исказились в довольной улыбке. — А это кто? Неужели Юаса-сан?
Точно, вдруг вспомнилось Сакуре. Тот ведь тоже шел с ними все это время.
Пялиться на него откровенно говоря не хотелось, а потому Сакура лишь аккуратно скосил взгляд в сторону, стараясь не поворачивать головы. Но Юасе не было до него никакого дела — он во все глаза смотрел на Мотизуки злым затравленным взглядом.
— Кто бы мог подумать, что в это дело втяните всех именно Вы. Об этом деле… — Мотизуки постучала пальцами по столу, пока ее улыбка становилась все заметней, — я теперь знаю довольно много. Я благодарна, что вы притащили его сюда. Насколько я знаю, он наложил руки на одного моего специалиста. Плюс он просто будет полезен для кое-каких вещей в ближайшее время.
В эту секунду голос ее зазвучал так сладко, что Сакуру передернуло. Что бы она не подразумевала под этим, ничего хорошего там не было. Юаса наверняка тоже это понимал; а потому, сжав зубы, процедил:
— Я откуплюсь. Я буду сотрудничать, если надо…
— Молчи, — Мотизуки бросила на него взгляд, мгновенно перестав улыбаться.
Затем, ее взгляд вновь впился в их четверку. Сейчас она должна была что-то сказать, что-то такое, что поставило бы их перед не самым приятным выбором: потому что она была из тех людей, кто именно так и поступали. Но Мотизуки молчала; молчали и они. Лишь затем Сатоши осторожно поднял руку, словно самый приличный мальчик тут, заставив взгляд Мотизуки неожиданно потеплеть.
— Да, босодзоку?
— Можно я вышибу ему мозги после того, как вы с ним там закончите?
Уголки ее губ растянулись в жестокой усмешке.
— Нет. Теперь он моя собственность. Я заплачу за него, если будешь хорошо себя вести.
— Тридцать лямов?! — Сатоши даже бровью не повел. — Этот хрен нам столько и обещал.
Позади щелкнул затвор.
— Пуля в голову будет дешевле, чем тридцать миллионов. Вы не в том положении, чтобы торговаться. Но, — Мотизуки развела руки, — я человек, который ценит таланты. Учитывая, что вы провернули за последний месяц, будучи при этом никем, грязью, это… заинтересовало меня. Разумеется, что такое не укроется от внимания. Я знаю, что этот старый якудза использовал вас в своих целях, и знаете? Что он собирался сделать? Потом.
— Избавиться от нас, — просипела молчавшая до этого Акеми.
Мотизуки кивнула, и, когда ее взгляд вперился в него, Сакура поежился еще сильнее.
— Да. От всех вас, кроме Инами.
Ведь тогда, в доме, Юаса кричал ему что-то такое. Кажется. Память как-то подводила на события последней пары часов, состояние на грани смерти этому никак не помогло. Удивленно заморгав, Сакура скосил взгляд в сторону, на остальных, что смотрели на него… странно. Сатоши вдруг хмыкнул.
— Да ты у нас важная шишка.
Выходит, Юаса не врал? Он действительно предлагал ему убить остальных и не планировал отправить его в могилу следом? Не то, что Сакура согласился бы, зная это, но это ввело его в ступор. Он не был кем-то незаменимым или особо важным, у него даже талантов особых не был. С чего бы Юасе так за него впрягаться?
Словно почувствовав его сомнение, Мотизуки нажала на планшете несколько кнопок, и экран позади нее и Ямады Таро загорелся. А там, кажется, была запись с камер: в каком-то традиционном ресторане, где за столом напротив друг друга сидели Юаса и тот парень, что позднее оказался Кицунэ-00.
Звук у записи был откровенно говоря так себе, но разобрать слова было легко:
— Вы сможете достать то, что я хочу. Я в этом уверен, — Кицунэ сверкал той же лисьей улыбкой, что и при знакомстве с ними. — Однако, я слышал, Вы собираетесь отходить от дел?
— Да, конечно. Мне бы хотелось накопить на пенсию поприличней.
— Это будет устроено. Большая часть денег пойдет Вам, даже с учетом издержек. Чтобы Вы не думали, что это пустой треп, аванс уже зачислен на Ваш счет.
На съемке Юаса опустил взгляд на телефон, у которого зажегся экран.
— Можете использовать его для первых операций, которые потребуются. Мои условия следующие: наймите людей. Простых, с улицы. Тех, кого никто не хватится. И одного человека, которому Вы можете доверять, который сможет их контролировать.
Некоторое время висело молчание, пока Юаса размышлял. Затем он все же произнес:
— У меня есть парочка на примете.
— Они — те, кого должно быть не жаль… потерять.
Рядом тяжело вздохнула Акеми. Еще бы, после стольких обещаний.
— Мы избавимся от них, — добавил Кицунэ.
— А тот, которому я могу доверять, от него тоже придется избавиться?
— Вероятно.
— Я бы попросил оставить его в живых. Он никому не расскажет о том, что произойдет. В конце концов Вы сможете работать с ним, как с моим преемником.
В это время в Сакуру вперился чужой взгляд исподлобья, и, понимая, что если он сейчас посмотрит на Юасу, то точно проиграет, он сглотнул и продолжил во все глаза смотреть на запись, все еще не понимая.
Почему именно он? Да, конечно, он выполнил не так уж и мало дел на Юасу; и тот имел право ему доверять. Но все эти разговоры о том, что его убивать не надо, о преемнике… Все это абсолютно не укладывалось в его голове. Звучало, как откровенный бред. Но он был тут, сейчас, смотрел эту запись. И по какой-то причине Юасе было не все равно, раз он вел этот диалог с Кицунэ когда-то в прошлом.
На видео Кицунэ ослепительно улыбнулся.
— Если Вы настолько в нем уверены, то конечно. Главное, чтобы он не совершил какую-нибудь глупость после этого. Но давайте же обсудим детали дела… — он скосил взгляд на запястье, — через пару часов в моем месте.
— Да, конечно. Я пока наведу справки. Сделаю пару звонков…
На этом запись с тихим щелчком оборвалась.
Повисла тишина, и Сакура наконец позволил себе повернуться в сторону. Там же, Ягью сверлил взглядом своего нанимателя, таким, какой он делал всегда, когда что-то выводило его из себя; сам же Юаса смотрел в пол.
Мотизуки шумно выдохнула и спокойно заметила:
— Как видите, законы «улиц», которыми вы, шиноби, так кичитесь, были грубо нарушены. И вы умудрились провернуть дело достаточно чисто и тихо, чтобы вас никто не подозревал. Кроме, — она хмыкнула, — меня, конечно, и нашей системы безопасности. Но за это можно сказать «спасибо» Хотару. Не вините ее. У нее не было выбора.
— Шантажом, да?..
Сакура кисло взглянул на Мотизуки, и губы ее дрогнули, искажаясь в улыбке.
— Иначе она сотрудничать не захотела.
— Ну конечно, — хмыкнул Сатоши. — Вы хоть пытались?
— Разумеется. Может, — она перевела взгляд на ту, о которой все время велся разговор, — Хотару сама расскажет, как мы столкнулись в первый раз, и что вышло из этого диалога? Очень любопытное зрелище.
Взгляд у нее был такой убитый, что ее стало искренне жаль. Еще бы, с такой-то начальницей, как Мотизуки. Если сравнивать их с Мориноске, то последний был просто ангелом на фоне этой… мадам.
— Все разговоры не по теме будут позже.
— Я готова поощрять хороших питомцев, и готова наказывать строптивых, которые не хотят слушать меня. В этом случае Хотару выбрала шипастый ошейник. И, Хотару, пусть твоя работа и не была блестящей, — рана на боку при этом вдруг зачесалась, особенно после быстрого взгляда Мотизуки на него, — ты все же с ней справилась.
— Эй! — возмутился Сакура. — Я хотя бы жив. Благодаря Хотару.
— Об этом, — Мотизуки смерила его взглядом, — я и говорю. Однако, теперь нам придется тратить на тебя комплект одежды, медтовары, оплачивать твое лечение у «Макаи-Мед». Все это вычтется из бюджета… То есть, из премии Хотару, разумеется.
На мгновение вновь повисла тишина, и затем голос Мотизуки приобрел строгие монотонные нотки. Она сложила руки и вновь взглянула на него, уже без той улыбки, что до этого:
— Инами. Тебе нужно привести себя в порядок. Возьми с собой меч. Если я правильно понимаю, что это за клинок, это очень ценная вещь. Достаточно важная, чтобы мы могли сделать пару ходов в отношении наших конкурентов. С тобой хотят поговорить люди более компетентные, чем я. Таро, проводи его.
Насколько же важны были эти люди, если даже раздутое эго Мотизуки признавало их главенство? Он вспомнил слова Бансэнсюкай ранее о том, что с ним хочет поговорить кто-то жутко важный, и все это вновь поставило его в полнейший ступор. Нет, ну правда. Что все они в нем находили? Да, может, Сакура и не был полным профаном, но у него не было абсолютно ничего такого, что могло бы заинтересовать кого-то… настолько важного.
Таро протянул ему руку; отказываться от нее Сакура не стал. Пока тот болтал что-то о сменное одежде, он в последний раз обвел команду взглядом и лишь нервно пожал плечами, когда та взглянула на него в ответ. Ну честное слово, он и сам понятия не имел, что именно творилось.
Все это было уже слишком для человека, который едва не отправился на тот свет.
Когда Сакура покинул комнату, а следом за ним один из солдат вывел и Юасу, Мотизуки вернулась взглядом к ним всем и вновь сложила руки перед собой. Она чуть наклонила голову вперед и добродушно, насколько это вообще было возможно с ее-то лицом, произнесла:
— Ну вот теперь, когда мы разобрались с золотым мальчиком, остается вопрос, что делать с вами. С одной стороны, вы опасные и непредсказуемые индивидуумы. С другой, вы достаточно компетентны, чтобы провернуть такое дело этого старика и остаться в живых даже после налета «Накатоми». Хм… Скажите, как вы относитесь к «Накатоми Дзайбацу»? Не ты, Хотару. Ты можешь молчать.
И она уставилась на них троих волчьим взглядом — на Сатоши, Акеми и Ягью.
И что тут можно было сказать? О, простите, конечно, но нас только что не убила эта сраная корпорация, но я отношусь к ней положительно. Акеми от одной даже мысли об этом злилась, что уж тут говорить. Конечно, весь разговор очевидно шел об отношении к большой корпорации как явлению так таковому, и затем, наверное, если они дадут удовлетворительный ответ, им что-то предложат. Работу или быть может держать рты закрытыми.
Она лишь пожала плечами, уже не испуганная, а просто злая на все на свете. На Юасу, на «Накатоми» и на «Йошивару». Рука продолжала безжизненно болтаться на перевязи, и это только добавляло перчинки ситуации.
— Да никак. Разве это непонятно? Но эти пытались нас убить. Как тут можно вообще иначе относиться, чем?.. Ну Вы понимаете.
Сатоши лишь причмокнул.
— Между нами говоря… не для записи. Но они пытались нас убить, а еще подстрелили парочку моих друзей. А вы нас, — он многозначительно взглянул на Мотизуки, — вроде как спасли. Я благодарен! Искренне. Ага.
— Благодари Хотару, — она сузила глаза. — Мы всего лишь потратили часть своих сил на это.
— И что теперь? — поинтересовалась Акеми.
— Ну, это хороший вопрос… А ты, телохранитель? Что скажешь ты?
Ее взгляд скользнул по Ягью, молчащему все это время, и тот лишь повел плечом. Взгляд и голос у него оставались все такими же строгими и серьезными, как и обычно, словно не было ничего, что их всех едва не убило.
— Я работаю на тех, кто платит и соблюдает правила. На тех, у кого есть честь.
— В этом случае, — хмыкнула Мотизуки, — со мной у тебя будут проблемы.
Затем взгляд ее вновь вернулся к Сатоши и Акеми.
— Хм-м-м… Что с вами делать… А что вы собираетесь делать? Что будет, если я вас просто отпущу? Разумеется, — улыбнулась она, — я этого не сделаю. Но мне интересен ваш образ мыслей. Мы впервые встречаемся лицом к лицу.
Акеми пожала плечами.
— Как обычно. Выживать.
— Не знаю, — Сатоши пожал плечами. — Прибьюсь к банде каких-нибудь отморозков, с ними и буду коротать остаток своих дней в погоне за адреналином.
— Я бы остался с Инами, — заметил Ягью.
— Чего и следовало ожидать, только у одного из вас есть хоть какое-то представление о будущем. Итак, перейдем к делу. Вы видели моих ребят. Вы видели Бансэнсюкай. Нишимуру… Ты, Хотару, знакома с ними не понаслышке. С моими ребятами из особого отряда, — она откинулась в кресле назад. Голос ее звучал обманчиво сладко и спокойно. — Я формирую новый отряд из шиноби. Скажем так, я вижу, что ваши карманы удивительно дырявые, а у меня — удивительно много денег прямо сейчас, выделенных для некоторых вещей для ответного хода нашим конкурентам. Мы можем помочь друг другу.
Повисла тишина, и затем Сатоши озвучил то, что было у них всех в голове:
— Это одно из тех предложений, от которых нельзя отказаться, я правильно понимаю?
Мотизуки наградила его искренней улыбкой.
— Я предпочитаю, чтобы вы сделали свободный и искренний выбор.
Отлично. Либо смерть, либо работа на «Йошивару». Акеми с тоской вспомнила времена — буквально месяц назад — когда две крупных корпы не держали ее за задницу, и жизнь казалась беззаботной и свободной. И где все это было теперь?
Однако, последующий ответ ее удивил. Мотизуки склонила голову набок и вскинула бровь.
— Если вы откажете, я вас отпущу. Вы будете вольны идти куда угодно. Некоторое время вы даже сможете прожить самостоятельно. Мне даже не нужно будет трудиться, чтобы превратить вашу жизнь в ад, — она улыбнулась. — Вы сами это уже сделали. Однако, если вы согласитесь, вы будете работать в той же группе, что и сейчас. И вашим лидером вновь будет Инами, пусть я и считаю, что ты, босодзоку, больше подходишь на эту роль. В поле. Инами же куда лучше чувствует себя среди нас, на корпоративном поле.
— Вы его не спросили, — хмыкнул Сатоши, и Мотизуки качнула головой.
— Он не откажется. Все же, он хороший мальчик, и ради своей семьи согласится на что угодно.
— Какой низкий ход.
В ответ она лишь улыбнулась, довольней.
И вновь молчание, после которого Сатоши робко — насколько это вообще мог позволить себе человек с самой грозной внешностью в этой комнате — поинтересовался:
— А у меня будет свободный график?
В медицинском отсеке его привели в нормальное (ну, относительно) состояние: вместо быстрого обезболивающего ему вкололи что-то посерьезней, выудили из затуманенного болью и дешевыми медикаментами состояния; рану быстро заштопали, что заставило его подумать, будто бы сейчас им занимались специалисты из «Макаи-Мед», раз уж Мотизуки их упоминала. Заняло это около часа. От всего этого, особенно от нового обезбола, Сакура чувствовал себя немного навеселе — и он не был уверен, были ли тут виноваты лишь лекарства, или же простая эйфория от того, что он выжил. Там же ему выдали сменный комплект одежды, не загаженный его же кровью, и даже трость — без которой он, после того, как чувства стали постепенно возвращаться, не мог сделать ни единого шага ровно.
На выходе они пересеклись с Хотару, и на прощание она лишь взглянула на него — настолько устало, что Сакура мгновенно понял: что бы там не сказала им всем Мотизуки, это было явно что-то не самое приятное. Ничего удивительного. Она и правда выглядела именно так, как Хотару ее описывала — как мерзкая скользкая сука, которая могла подставить тебя в любой момент.
— А вирус? — бросил он ей напоследок, и Хотару вяло качнула головой.
Значит, Мотизуки и правда расценила указ выполненным. Просто славно.
По коридорам, до лифта, его вел Таро — он постоянно останавливался и дожидался его, потому как, хромая, Сакура не особо-то успевал его догнать. Но того это, кажется, и не смущало вовсе: он носился туда-сюда со взбудораженным лицом, то и дело косясь на катану в руке, и затем вдруг бросил:
— Ух, ну ты и везунчик!
— Ага, — Сакура смерил его взглядом. — Такой-то везунчик.
— Ну, — Таро начал загибать пальцы. — Ты выжил! И ты здесь. И даже госпожа Мотизуки тебе улыбнулась. Я думал, она будет рвать и метать за то, что ты чуть не помер.
— Еще бы понять, зачем я ей так нужен… Не ей, — застопорился он. — Всем.
— Ну-у-у, — нервно улыбнулся он. — Сейчас ты и узнаешь.
В лифте они молчали; Таро заговорил вновь лишь в тот момент, когда тот неторопливо дополз до самого верхнего этажа, до пентхауса. Стоять прямо все время было тяжеловато, и Сакура тяжело привалился к стенке напротив зеркала — выглядел он, откровенно говоря, паршиво. В волосах царил полный кавардак, пришлось завязать их в хвост. Ну, хотя бы теперь на нем была рубашка, а еще он не был заляпан кровью с головы до пят. Сегодня это считалось настоящим достижением.
— Туда мне нельзя, — когда двери открылись, Таро вяло улыбнулся ему. — Дальше ты сам.
И вновь он понимал все меньше и меньше.
Его встретил длинный коридор, увешанный укие с изображением красивых женщин, украшенный настоящими — живыми — цветами. А там, в самом конце, его ждала широкая темная дверь, на которой позолоченными буквами было аккуратно выведено: «Окума Сидзуока. Генеральный директор».
Та самая фамилия, которую он видел в связке со своим именем тогда, при взломе Кайи.
Сглотнув, он толкнул дверь вперед.
Впереди его ждал огромный кабинет: наверное, он занимал большую часть этого этажа. Здесь было много всего, так, что разбежались глаза: Сакура успел углядеть только множество экранов и полукруглый стол, за которым раскинулось панорамное окно с видом на город. Красиво — по-настоящему. Даже лучше, чем было в «Нео-Рендзи». А там, на краю, стояла фигура: скрестив руки за спиной, в окно смотрел мужчина. Он обернулся, когда Сакура сделал несколько шагов вперед; выглядел он приятно — и молодо, если сравнивать с половиной из нынешних гендиров. Самой заметной деталью на лице были аккуратные усы, и Сакура постарался не смотреть на него слишком долго, полагая, что это было бы чрезвычайно неприлично.
— Инами Сакура, — произнес он.
Сакура лишь тупо кивнул, понятия не имя, какого черта от него понадобилось настолько важной шишке.
Мужчина не изменился в лице, но в его взгляде что-то поменялось; он спустился с постамента у окна и сел в кресло за пошло роскошным столом.
— Я тебя ждал. Наконец-то мы встретились.
— Меня?..
— Да. Тебя. Присаживайся.
Послушно Сакура опустился в кресло напротив. В руках он до сих пор продолжал держать меч, и, будь у него не руки из хрома, то, наверное, костяшки побелели бы от напряжения. Но к счастью, бездушный металл скрывал это.
И повисло молчание; Сакуре нечего было сказать, а вот Окума изучал каждую его черточку, рассматривал так внимательно, что это напрягало больше обычного. Так не рассматривают людей при первой встрече или знакомстве. Окума что-то в нем видел, искал это, и Сакура понятия не имел, чего именно. Он лишь сильнее сжал губы, когда тот задержал взгляд на отстреленном Нишимурой ухе, и затем и вовсе затаил дыхание, когда Окума уставился ему в глаза.
Что-то в этом взгляде… его жутко пугало. Но он не мог сказать что конкретно.
— Хм… Нос как у нее… И губы тоже. А глаза как у меня.
Сакура окончательно потерял дар речи, поэтому просто продолжил выглядеть взъерошенно и потерянно. Пока что это получалось у него лучше всего.
Окума явно это заметил, и его губ коснулась легкая усмешка.
— Значит, она тебе не рассказала.
— Кто?.. — недоуменно моргнул Сакура. — О чем?
— Умэко. Она не говорила тебе про меня. Ты никогда не задумывался, Инами, кто был твоим отцом?
Настоящим, разумеется. Не нужно было даже уточнять.
В ответ Сакура медленно покачал головой, хотя, в общем-то, соврал. Ну, не то, что он действительно об этом думал — скорее иногда эта мысль всплывала в его голове в пору юности, когда он злился на отчима и размышлял, каким был его настоящий отец. Тот, о котором Умэко никогда не рассказывала. Он подозревал, что был незапланированным ребенком, а потому не особо-то и расстраивался из-за отсутствия информации. Главное, что мама его любила, а не сбагрила в детский дом, где он бы стал разве что какой-нибудь шпаной.
Но затем он повзрослел, и вопросы исчезли. Было как-то не до этого.
А сейчас… Это совпадение фамилий при авторизации меча, весь этот разговор — очевидно, куда он шел. Сакура в детстве много мечтал о том, чтобы его отцом оказался кто-то известный и богатый, чтобы он мог сбежать от отчима и не потерять ровным счетом ничего, но даже тогда это казалось ему глупым. Но теперь? Получается, его глупая мечта сбылась? Если генеральный директор самой «Йошивары» говорил об этом.
Но почему мама сбежала, не понимал он. Почему она жила в трущобах.
Что-то тут не складывалось.
— Ну, — выдохнул Окума, — вот ты и получил ответ. Наконец-то. А я наконец-то встретил своего сына. Так долго ждал этого момента, когда ты наконец заявишь о себе. Сделаешь что-то, что достойно моего отпрыска.
Значит, он знал об этом уже какое-то время? И все время выжидал?
В голове вертелось столько вопросов, что выбрать какой-то один было невозможно. Сакура ощутил лишь то, как краска отлила от его лица, и, наверное, в полумраке кабинета он выглядел почти что белым. Впрочем, Окума ничего не сказал по этому поводу — он откинулся назад и продолжил:
— Ты неплохо постарался. Мы следили за твоими успехами. Всегда были на короткой ноге, достаточно было протянуть руку. Но я ждал. Хотел посмотреть, что ты унаследовал от меня. Умэко сбежала, прежде чем мы успели все сделать. И, — губы его растянулись в насмешливой улыбке, — мне интересно, сколько же ты унаследовал от меня. И, судя по всему, не так уж и мало, раз провернул такое дело и остался жив. Не стесняйся. Можешь задавать вопросы.
Сакура лишь хлопнул ртом, все еще пытаясь осознать услышанное.
Значит, Окума его отец. И по какой-то причине Умэко сбежала от него, прежде чем… что именно они хотели сделать? Выходит, Умэко его знала? Как долго они следили за ним? Хотару дали приказ защищать его именно из-за этого? Рой из тысячи вопросов вертелся у него в голове, но он так и не сумел выдавить из себя хоть что-то осмысленное.
Но что-то — что-то в этой манере говорить Окумы — его напрягало. Он рассуждал спокойно, улыбался, но это выглядело не так, как… у того же Ягью, например, который говорил строго. Или у того же Тебея, оябуна «Союза 109». Что-то в его взгляде заставляло Сакуру покрываться холодной испариной, и он не мог сказать, чувствовал ли это все на самом деле, или же это были последствия принятых лекарств. Или же все люди на вершине корпораций были такими — помнится, Мотизуки и Хабакири вызывали у него аналогичные ощущения.
— Я понимаю, — кивнул Окума. — Это немного шокирует. Если хочешь, — он потянулся за графином и плеснул в стакан на столе воды, после чего протянул ее Сакуре, — выпей. Алкоголь тебе пока нельзя. Это чистая вода.
Сакура осторожно принял воду и несколько секунд тупо рассматривал стакан. Чистая. Как та самая, из рекламы. Наверное, те, кто владел этим миром, только такую и пили. Он повертел стакан между пальцев, после чего наконец поднял взгляд на Окуму и осторожно произнес, скорее уточнения ради:
— То есть, все это время Вы знали.
— Что ты мой сын? — когда Сакура кивнул, Окума вздохнул. — Мы нашли тебя два года назад. Узнали о том, что ты все еще жив, и твой генетический анализ совпадает с моим. Провели некоторые исследования, и ты оказался сыном Умэко, ее единственным сыном. На медосмотре два года назад мы внедрили тебе чип. Время от времени мы проверяли, чем ты занят, что делаешь. Твои параметры.
Краска отлила от лица Сакуры еще сильнее. Он подозревал, что «Йошивара» за ним следила — но не настолько же! Это что, выходит… Окума мог знать о его постыдном хобби? Мог понимать, что перед ним сидит не простой офисный планктон, а любитель… Боже! Одна только мысль об этом заставила его занервничать сильнее, но, кажется, Окума воспринял это несколько иначе.
— Если ты беспокоишься, то мы не следили за твоей жизнью двадцать четыре часа, — ну слава богу! — Просто где ты находишься, и не в опасной ли ты сейчас ситуации. Мне было интересно, — наклонился Окума вперед, все еще рассматривая его, — куда заведет тебя дорожка. Ты молод и уже на такой неплохой должности. В заштатной компании, правда, но, учитывая положение Умэко…
Его губы вновь тронула легкая улыбка, и в этот раз Сакуре это не понравилось. Но он сохранил бесстрастное — скорее просто ошарашенное — выражение лица и ничего не сказал.
— Учитывая ее нового мужа… Интересно. Ты отказался от его помощи, да?
— Я бы предпочел… оставить тему моей нынешней семьи, если Вы позволите.
Сакура произнес это не тем тоном, которым разговаривают с гендиректорами крупных корпораций — слишком строго, повелительно, но в ту секунду он ни о чем не думал. Слова сами слетели с его уст. Да, глупо было, но отчего-то мысль, что настоящий отец будет анализировать его отношения с отчимом… это приводило его в бешенство.
Окума и бровью не повел, впрочем.
— Хорошо, без проблем. В конце концов у нас тут воссоединение. Мне приятно видеть, как ты возмужал. И что ты сохранил хоть что-то от меня. Мой взгляд. Пробирающий… — он вновь едва заметно улыбнулся. — Хороший взгляд. Можешь задавать вопросы, ну же, не стесняйся.
И уставился на него.
Но Сакура так и не знал, что именно спросить. Он лишь неровно покачал головой, решив, что тянуть резину бессмысленно — он все равно не придумает, что бы такого узнать конкретно сейчас. Если Окуме он был так нужен, то, потом, когда у него появятся вопросы, он еще успеет их задать. Но пока что осознание того, что человек перед ним был его отцом… Оно выбило Сакуру из колеи, так, что ему требовалось лишь время на то, чтобы все это осмыслить.
— Мотизуки хорошо с тобой обращалась?
— Да я ее видел-то от силы пару минут, — Сакура неопределенно повел плечом.
— Это хорошо. Ты не особенно ей нравишься.
Почему-то это совершенно не удивляло.
— Потому что ты лучше, чем она.
Это вызвало у Сакуры нервный смешок. Он? Лучше этой Мотизуки? Она была либо его ровесницей, либо даже младше, судя по виду (хотя, конечно, внешность в нынешние времена была обманчива). И она уже была главой разведки и контрразведки, когда как он ютился начальником какого-то мелкого отдела в действительно абсолютно никому не нужной корпе.
А еще она умела пугать взглядом до усрачки. Сакура так не умел.
… наверное. Стоило спросить у Мориноске.
— Сомневаюсь, — пробормотал он, и Окума окинул его взглядом.
— В этом ты хуже, чем она. Сомневаешься в себе, а она в себе уверена. Тебе еще предстоит получить эту уверенность.
Интересно, каким это образом.
— Нашу семейную уверенность.
Затем, его взгляд вновь вперился в него, внимательно, и Сакура вновь замер, как кролик перед гадюкой. Он не мог отвести взгляда, что-то в глазах Окумы… и правда было странно притягательным. Но он ощущал лишь потаенный испуг, восхищение, как то, что ты испытываешь, стоя перед статуей Будды в храме. Так смотрели на сошедщих на землю небожителей, какими все главы корпораций и были.
— Твоя мать украла тебя у меня. Успела скрыться еще до того, как ты родился. Поэтому я долгое время не мог тебя найти. Сначала она скрывалась в трущобах, затем ей помог ее новый муж, судя по всему. Я не переставал искать, но в какой-то момент я утратил надежду, что ты как-нибудь выделишься. К счастью, ты сделал это. Судьба свела нас снова.
Все это он говорил спокойным монотонным голосом, и Сакура не мог понять, отчего его это настораживало.
— Жаль, что программу «Момотаро» пришлось свернуть.
— «Момотаро»? — моргнул Сакура.
Резким жестом Окума пролистал что-то на планшете и затем положил это на середине стола, так, чтобы Сакуре было видно.
— Мы планировали сделать кое-что, Сакура, — вдруг он отвлекся, и вновь едва заметно улыбнулся. — Хорошее имя, «Сакура». Я хотел назвать тебя по-другому. Но мне нравится. Красивое имя. Поэтичное. Для человека, который будет работать на «Йошивару» и возглавлять ее рано или поздно, имя подходит идеально.
Не успев вглядеться в планшет, Сакура резко поднял голову.
— Работать на «Йошивару»?
— Конечно, — Окума ответил ему долгим взглядом. — Пока что, в качестве фриланса, назовем это так. Не будем отнимать у тебя должность, которой ты добился своими силами в «Санкье». Впрочем, — прикрыл глаза он, — я как раз думал прикупить эту компанию. Нам давно пора расширять наше поле действия. Учитывая будущие события, союз с якудза нам бы не повредил.
Медленно Сакура кивнул. Не то, что он правда что-то там глубоко осознавал, но надо было дать понять, что он все не прослушал. Он не был уверен, понял ли это Окума, но тот спокойно заметил:
— Поговорим об этом позже. О том, с кем и как стоит говорить. Конечно, я знаю это и без тебя, но мне интересно мнение человека, который там работает на полную ставку.
— Да. Конечно.
Окума сузил глаза.
— Забавно, — тон его, впрочем, звучал скорее насмешливо. — Наверное, тебе все это надо уместить в голове.
— Да… Пожалуй.
Сакуре, честно говоря, казалось, что его голова сейчас лопнет. Слишком много сведений и фактов свалилось на него в последний день, начиная от того, что меч принадлежал Накатоми Тамасабуро, и заканчивая всем, что произошло в «Йошиваре». Он и так еле держался на ногах от усталости, и все услышанное никак не помогало. Когда он свалится на пол и отключится было лишь вопросом времени.
— Не беспокойся. С твоими друзьями все будет хорошо, если они не разозлят Мотизуки. Я решил отдать их ей, чтобы она хоть немного чувствовала себя важной.
Сакура молил богов, чтобы Сатоши держал язык за зубами. Потому что, зная его…
Откинувшись в кресле, Окума отвел взгляд в сторону окна, но Сакура ощущал, что краем глаза он все еще наблюдал за ним.
— У меня много дел, Сакура, но для тебя я всегда готов выделить время. Однако, не уходи прямо сейчас.
Его взгляд опустился ниже, и Сакура понял — он смотрел на катану Накатоми, которую тот все это время нервно сжимал в руках. Абсолютно бесполезная, но определенно красивая железка. И что с ней теперь делать? Мысль, чтобы использовать ее в косплее, манила, но Сакура знал, что «Накатоми» устроят ему сладкую жизнь, лишь увидев ее на фотографии — потому что вычислят моментально.
— Этот меч. То, за чем вас посылал Юаса. Эта вещь важнее, чем ты думаешь, — Сакура ничего не ответил вслух, хотя искренне сомневался в озвученном. Хотя, вспоминая увиденное с помощью Кайи. — Мы и сами до конца не знаем, что это, и какое отношение она имеет к «Накатоми».
— Она Вам нужна?.. Мне ее оставить?
Окума мотнул головой.
— Разумеется, нужна. И ты будешь ее хранить. Как знак моего глубочайшего доверия тебе, Сакура. Некоторое время ты проведешь здесь. Мы постараемся ее изучить, насколько это возможно. Затем он вернется к тебе, и мы будем решать, что делать дальше… Что ж, Сакура. Полагаю, на этом все. Можешь идти отдохнуть. Мы с тобой еще поговорим. Нам нужно… — он вновь взглянул на него, — многое обсудить. Твои перспективы. Сделку по поводу «Санкье». Всю ситуацию с «Накатоми». Разумеется, заменить твое дешевое ухо на что-то приличное. Может быть, сходить посмотреть какой-нибудь фильм. Заняться какими-нибудь семейными вещами…
И тут Сакура понял.
На фразе про «семейные вещи». То, как Окума произносил это — спокойно, но не так, как говорили обычные люди о подобном. Словно о цели, такой же, как и добиться прибыли в следующем году. Механически, монотонно. Никто так не разговаривал, люди обыкновенно проявляли больше эмоций, чем дежурная улыбка или спокойствие. Окума же… Он произносил все это одинаково, и смотрел — смотрел прямо в глаза.
Он не воспринимал эту встречу, как воссоединение настоящей «семьи». У него была одна цель — дать Сакуре понять, кто он, и не выйти при этом за рамки дозволенного этикета. Если обществом требовалось, чтобы он говорил таким образом, он это и делал.
Но Сакура не был уверен, что его подозрения были правдивы. Но если да, то…
Он прекрасно мог понять, почему Умэко сбежала.
С другой стороны, перед ним сидел глава корпорации. Простые люди не восходили на такой пост. Требовалось много усилий, а на таком месте можно было позабыть об обыкновенном взгляде даже на самые типичные ситуации. Если у Окумы больше не было никого, то неудивительно, что он не знал, как вести себя в компании сына. Для него это точно так же было в новинку, просто он не хотел показать смущение.
Во всяком случае, такой вывод для себя сделал Сакура.
— Я не очень семейный человек.
— Наверное, — вдруг сказал Сакура, не ожидав этого даже от себя, — уже слишком поздно. Для таких семейных вещей.
Окума ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем, его взгляд изменился, непонятно, и с легкой улыбкой он отметил:
— Никогда не поздно, Сакура.
Затем он вновь опустил голову ниже.
— Я намерен это изменить. И извиниться за то, что не нашел тебя раньше. За все эти упущенные годы. Так что можешь быть спокоен. У тебя под ногами твердая почва. Тебе не нужен ни отчим, ни мать. У тебя теперь есть я.
Сакура ничего не произнес, лишь поджав губы.
Он должен был радоваться… но не успел ничего осознать.
Но где-то внутри разлилось приятное тепло. Странное, незнакомое. Словно он наконец нашел свое место.
Неловко поклонившись, он отвернулся и направился к выходу, продолжая крепко сжимать катану в руках. В это время в голове у него вертелись мысли об услышанном, о «семье», самые последние слова Окумы, и, главное, о том, что он увидел на планшете. Имена десятерых человек, первым из которых значилось его — подчеркнутое красным. Остальные восемь были вычеркнуты и помечены серым.
Последним же значилось «Мотизуки Тиеме», напротив которого было указано — «успех».