У меня часто бывают ребята, у которых что-то да отрубили или оторвали. У нас тут это модно. Больше половины страдают от болей, как у тебя. Только они страдают от них постоянно, а у тебя, скажем так, очень необычный случай. И учитывая голоса в голове, я не советую пить обезболивающие просто так. Можно попробовать перегрузку нервных окончаний, но для фиксации эффекта нужно вставить имплантат. Лишнего имплантата у меня нет.
— Костоправ
Небольшая палата на нижних уровнях, маленький бокс с тусклым освещением и парой коек. У стены составлены небольших металлические тумбочки на колесиках с инструментами и препаратами. Небольшое логово местного врача гильдии контрабандистов. Скромно, но чисто.
Одна из кроватей пустая, обмотана пленкой, чтобы не испачкать постельное белье кровью в случае экстренного пациента. На второй лежит черноволосая девочка лет шестнадцати с перемотанным левым плечом, рядом только раскладной стул, на котором стоит бутылка воды, пузырек с таблетками, пакет с какими-то фруктами и небольшая записка:
“Считай, сегодня у тебя внеочередной день рождения, можешь отдохнуть ближайшие несколько циклов.”
— День рождения? А сколько мне уже? 15? Или уже 16? — девица не глядя закинула несколько таблеток на ладонь из разных пузырьков, на мгновение в голову закрались сомнения, — А сколько врач говорил пить? А… Хуже все равно не будет, — несколько капсул с витаминами, пара таблеток обезболивающего и одна против отторжения при имплантировании.
Лотта, хотя уже больше года она называла себя иначе и знали ее под другим именем, откинулась на кушетку, устремив взор к потолку, и выставила перед глазами свою новую левую конечность. Фабричный металл, качественная, но очень простая скелетная модель. Частично открытые приводы, торчащие возле суставных узлов провода в толстой изоляции, металлические поршневые трубки вместо мышц и тонкие слабые пальцы. Это был лучший протез, который она могла себе позволить за малые деньги, по крайней мере он не был искареженным, ржавым, восстановленным или пересобранным с применением запчастей с ближайшего утилизационного хранилища. Она сжимала и разжимала пальцы в течении десяти минут, сперва действия шли с задержкой, нервные окончания и система еще не до конца синхронизировались, но Костоправ говорил, что это пройдет со временем.
А после в голову ударили воспоминания, раздумья о прошлом неспешно заполняли разум с каждым движением металлических суставов. Воспоминания о жизни до травмы уже поблекли и смазались, будто бы инстинктивно сознание затирало прошлое, оно уже не имело значение и могло только приносить тоску в сравнении с текущей жизнью. И закономерно при быстрой перемотки памяти пережитого ты рано или поздно дойдешь до самых тяжелых мгновений. Память о том дне и его последствиях была ясной, точной, яркой. Невольно от воспоминаний о боли и чувстве собственной беспомощности сводило лицевые мышцы, но физически она не чувствовала ничего. Ощущение было непривычным, за несколько лет она привыкла к невыносимой жгучей боли, что разгоралась по щелчку пальцев при упоминании или мысли о том дне. Но сейчас ее не было.
“Астрид… Я больше не чувствую этой боли…” — фраза пронеслась в голове, уходя куда-то во вне, в пустоту холодного космоса. Она слышала ее голос до этого, но каждый раз это вызывало приступ. Было сложно понять, что это, игра воображения или нечто больше. Ведь она знала, что ее сестра псионик, видела и прочувствовала на себе ее пробуждение. Она знала, что псионики могут залезть в чужой разум, слышала разговоры об этом. Но она даже не думала, что ее могут услышать.
Ответ последовал через несколько мгновений, застав врасплох. Голос, похожий на ее собственный, отчетливо и осмысленно раздался в голове. Тело бросило в жар, а сердце забилось куда активнее. Естественная первобытная реакция на непознанное — страх. А еще страшнее, что ты не можешь убежать, если это непознанное представляет опасность. Остается либо разобраться, либо смириться, в любом другом случае ты сможешь успокоиться, так заложено природой.
Она осушила пол бутылки воды за один подход, несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза и, унимая дрожь в здоровой руке, попыталась сосредоточиться:
“Астрид… Это правда ты? Ты… Меня слышишь?”
Прошло немного времени, минут двадцать, может быть полчаса, прежде чем дверь в кабинет издала скрежечащий звук сервоприводов и характерный стук окончательного перехода в открытое положение. Сразу же в помещение рванул поток прохладного воздуха из коридора, нарушая атмосферу закрытого помещения с отдельно откалиброванной вентиляцией. Но девочка в кровати даже не обернулась, хотя за несколько лет уже выработала стойкий рефлекс обращать внимание на любое движение и звук в зоне видимости, это было важно для ее выживания. Сейчас были вещи важнее, ведь в ее голове бурлил диалог, первый полноценный разговор с человеком, что был ее ближе и дороже всего на свете.
— С тобой все в порядке? — сухой властный мужской голос развеял тишину и буквально вырвал Джеску из своеобразного транса.
Пустые глаза налились эмоциями, стали испуганными и удивленными, после чего мгновенно перевелись в сторону источника голоса. На стуле, где ранее располагались фрукты, вода, таблетки и записка, восседал мужчина в костюме. Немолодой со следами боевых подвигов на лице, худощавый черноволосый мужчина держал сигарету парой имплантированных пальцев и пристально смотрел на девочку почти безэмоциональным взглядом. Было не понятно, как долго он сидит и наблюдает, было не понятно, какие эмоции он испытывает и как относится к происходящему.
— А?! Герр Йозеф? Д-да… Нормально.
— Что за таблетки тебе дали? Ты как овощ лежала, но не спала.
— Да так, обезболивающие, витамины и противовоспалительные для постимплантационного периода. Я просто… Задумалась.
— Слишком глубоко задумалась. Нет. Не верю. Ты лежала так пятнадцать минут, после того как я пришел, и не замечала меня. Что с тобой? Мне важно это знать, ты ведь работаешь на меня. И если это может повлиять на твою работу…
— Нет, нет, не может. Это… Личное. Я вспоминала прошлое, как потеряла руку. Раньше я старалась не думать об этом, начинались боли. А сейчас боли не появляется. Вот я и… Увлеклась. Непривычно прокручивать прошлое и не страдать от этого.
— Вот оно что. Скажу тебе так, это иллюзия. Боль не пропала и не пропадет. Что я за свою жизнь уяснил, не бывает памяти без боли. Поверь, спустя время ты будешь жалеть, что не испытываешь физическую боль от своих воспоминаний, они будут делать больно иначе, со временем.
— Звучит как-то…
— Отвратительно, знаю. Но я не договорил. Это произойдет, если ты позволишь этому произойти. Если будешь сомневаться, корить себя, держать внутри себя обиду и ненависть. Как незакрытый чек или и недоведенная до конца сделка, на которую уже ушли деньги. Даже на маленькую сумму нельзя закрыть глаза, ведь именно из маленьких сумм складываются большие. А наша голова тоже своего рода банковский счет, понимаешь? — Йозеф запалил сигарету и сделал глубокий вдох едкого дыма, после чего пододвинул поближе каталку с металлическим подносом, который собирался использовать в качестве пепельницы.
— Честно? Не очень. Это звучит гнетуще.
— Звучит так как есть, в таких условиях мы живем. Но чтобы тебе было понятнее… Давай с простого. Ты так и не рассказала, как потеряла руку. Раньше ты не могла рассказать, но сейчас то тебя не вгонит в приступ, верно?
— Кхм… Да, не вгонит. Но я не уверена, что стоит рассказывать.
— Тебе есть что от меня скрывать?
— А как вы думаете? От чего маленькая девочка будет жить в вентиляции на станции и пытаться себя самостоятельно прокормить? Я ведь…
— Беглянка. Я сразу это понял. Иначе ты держалась бы среди шпаны из блока беженцев. Но прошло уже порядочно времени. Тебя не нашли. И такую как ты даже не пытались искать здесь, у нас. Думаю, сроки давности уже вышли. Можешь и рассказать.
— А зачем вам знать? Этого даже мои родители не знают. Для них я просто исчезла. А вы…
— Думаешь испугаюсь? — по помещению эхом раздался приглушенный низкий хохот, — У меня такие ублюдки работают, которые чего только в жизни не сделали и кому только не насолили. В этом и прелесть организации. Если ты ценен, хорошая организация и умный начальник поможет решить твою проблему. Не за просто так, разумеется. А я лично, считаю себя грамотным руководителем.
— А я ценная?
Лицом мужчины засияло хищной, немного пугающей, но искренней ухмылкой. Он не часто позволял себе подобное откровенное проявление эмоций, но сейчас он был расслаблен, будто бы выкроил перерыв из своего напряженного рабочего графика в 24 часа в цикл. Вопрос пришелся ему по нраву и заставил задуматься на несколько мгновений.
— У тебя есть потенциал.
Это был жест доверия, честный ответ на непростой для любого работодателя вопрос. Но для Джессики этого было мало. Ребенок, что еще теплился в глубинах ее души, сопротивлялся, она боялся этого человека, пускай без него жизнь была бы в разы сложнее. Отсутствие ответа — тоже ответ, который Йозеф смог принять, на этот раз. Он не стал давить и допрашивать, хотя умел и практиковал разные техники за свою карьеру. Но тем не менее он провел в палате еще около получаса, которое они провели в разговоре о нынешних и будущих делах. С рабочей второй рукой Йозеф мог дать девушке полноценную работу, нужно было лишь обсудить детали и условия, так как в способностях юной подопечной сомнения были минимальные.
***
Спустя месяц Джессика уже заведовала одним из тайников, тем самым, рядом с которым жила в вентиляции пару лет назад. Она хорошо знала уровень и местных обитателей, да и Гарр и Лейб приняли ее весьма неплохо, хоть и высказывали свое негодование на тему того, что над ними командовать поставили шестнадцатилетнюю девку. Да и начальник им не нужен был, точка была тихой. После того как окончательно заварили второй проход, инцидентов больше не возникало. До одно момента.
Вторая половина цикла, пустой общий коридор на нижних секциях, приглушенный свет еле живых периодически моргающих ламп, гул вентиляционной системы раздается откуда-то из-за перегородок. Многократно обогащенный кислородом воздух трепал кучерявые черные волосы девушки и уносил в вентиляционные прорези клубы сигаретного дыма. Она стояла посреди Т-образного перекрестка перед кровавым следом на полу. Лицо не выражало ничего кроме озадаченности, а пальцы, что держали сигарету то и дело предательски тряслись, выдавая нервное напряжение.
— Джески, не знал, что ты куришь, — подошедший со стороны Лейб в первую очередь заметил свою новую начальницу и только спустя несколько десятков секунд обратил внимание на окружение, — а Гарр… Должен был уже подойти…
— Да, курю. Теперь курю. Костоправ говорит, мне нельзя обезболивающие. А Гарр… В этом и проблема, — глубоко вдохнув, она кивнула на кровь, после чего переминалсь в лице, убрав с него лишние эмоции, — Он должен был быть здесь. Кровь успела свернуться и подсохнуть. Что-то произошло. Около… Двух часов назад. В это время он как раз должен был делать обход.
— Его что, того?
— Не думаю. Тела нет. Утащили. Видимо был еще живой.
— А тайник?
— Закрыт. Все на месте. Не зря я забрала у вас ключи. Видимо, будут допрашивать о том, как вскрыть.
— Это кто такой, мать его, смелый у нас нашелся?! — боец импульсивно ударил кулаком о металлическую стену и выхватил пистолет из кобуры, — Йозеф с нас шкуру спустит!
— Остынь, Лейб. Давай подумаем лучше. Йозеф пока ничего не знает. У нас есть момент все исправить.
— И как? Ты знаешь, кто это сделал? Если так, то да. Я прям сейчас пойду пристрелю эту падаль за братана своего.
— А вы еще спрашивали, почему главной на вашем уровне поставили меня…
— Завались, однорукая!
— Успокойся. Работали явно не местные. И тайник этот мы несколько месяцев не трогали, он стоял пустой.
— А груз мы занесли…
— Правильно, позавчера.
— Нас слили?
— Именно… Кто-то из своих. Но работали чужими руками. Скорее всего мусорщиков наняли, они достаточно безбашенные, чтобы на нас огрызнуться. За хорошую плату, разумеется.
— Мда-а-а… И чего делать теперь?
— Есть пара мыслей. Но мне нужны будут… Твои руки.
***
До завершения орбитального цикла оставалось одиннадцать часов и сорок одна минута. Магистральные коридоры у секторов с причалом отличались большим количеством мусора, неприятным запахом, красочными и неприличными граффити на стенах и большим количеством мертвых тупиков, ведущих только к техническим люкам или заваренным отсекам. Именно в таком тупике Лейб держал в крепком захвате мусорщика по габаритам чуть больше себя, который почти не вырывался, электрошоковые перчатки отлично уравнивали шансы. Напротив них стояла Джессика, жадно всасывая в себя горький сигаретный дым самых дешевых сигарет в секторе, это была уже шестая за этот цикл, хотя изначально в медицинских целях ей назначили курить не больше 1–2 штук.
— Я знаю, что ты был там. На уровне. И забирал нашего человека. Спрашиваю еще раз, куда его уволокли и кто вас нанял?
— Девка, я те еще раз отвечаю, я тя не баюсь. Амбал твой, канеха, жмет мне банки, но терпимо. Позови взрослого кого-нибудь, а?
С натянутой и очень нервозной улыбкой на лице девушка сделала пару шагов и ударила мужчину по лицу. Она сделала широкий замах кулака по дуге и с трудом дотянулась до его щеки. Удар прошел по касательной одними только костяшками пальцев. Это было плохо, голова только сдвинулась в сторону, а руку сразу же пронзила боль.
— Бьешь как девочка… Ой, пагади, — мужчина мерзко захихикал, наблюдая, как его обидчица с искаженным от боли лицом держит холодным металлическим протезом раскрасневшуюся живую плоть. Правда, радость была недолгой, ведь сразу же его пронзил удар тока, исключительно в усмирительных целях.
— Значит, сука, буду бить тебя, пока не начнет получаться. Других груш для битья у меня сейчас нет.
— Ага, ага… Давай. Может, лучше ты меня подержишь, а твой напарничик бить будет? Хотя ты даже с шокером меня не удержишь. Эй, кабанчик, как тебе идея просто честно помахаться? Победитель девку заберет, а? — очередной удар током, но, кажется, мусорщика это только забавляло, — Ой! Ух! Да ладно тебе, мне она не нравится даже. Не, миленькое личико, молодая, все дела. Но вот не люблю таких сучек. Слушай, подруга, может у тебя сестренка есть? Ну такая, как ты, ток попокладистей? Вот такую я бы да…
Если прислушаться и не обращать внимание на тарабарщину, которую с явным удовольствием изрекал из себя плененный, можно было расслышать звук скрипа зубов и бурление закипающей крови. Лейбу было прекрасно видно, как она поменялась в лице, боль в руке стала абсолютно незначительной, он нередко видел подобный подобный взгляд в своей жизни. Обычно так смотрели люди, которые жаждали крови, таких он повидал вдоволь.
Тыльная сторона скелетной металлической ладони врезалась в левую половину мужского лица с максимально возможной силой, оставляя отпечаток от удара и немного сдирая кожу из-за грубой обработки элементов открытой конструкции. После чего металлический кулак со всего размаха ударился в район живота. На мгновение в закутке повисло только тяжелое дыхание и легкое жужжание искореженных сервомеханизмов. Рука не была предназначена для подобного, конструкция была слишком хрупкой, теперь металлическая кисть оказался в неестественном изогнутом положении.
— Что ты только что спизданул? — она попыталась заглянуть в его глаза, но все произошло слишком быстро, во взгляде еще не прослеживалось осознания.
Она сделала пару шагов в сторону, затушила сигарету о металлическую стену и бросила окурок под ноги, восстанавливая сбившееся дыхание. Лейб не проронил не слова, то ли из-за профессионализма, то ли еще по каким причинам, но он был полностью сосредоточен на своей задаче, держать ублюдка до конца. Отвлекся он лишь в тот момент, когда почувствовал, что из его кобуры достают пистолет.
— Э, ты чего, не дури, он нам еще не сказал ничего! — но он мог лишь провожать руку Джессики с его пистолетом взглядом.
— Скажет. А если будет даже упираться, он же был там не один… Одним больше, одним меньше… — скаля зубы, она сжимала дрожащей от боли рукой оружие. Ствол был направлен в пол, но этого было достаточно, чтобы внимание обоих мужчин оказалось приковано к пистолету.
— У тя кишка тонка. Не сможешь, — отплевываясь от крови, что текла откуда-то из виска по щеке прямо в рот, лишь гаркнул пленник, но уже не слишком уверенно.
— А я и не буду стрелять, — она немного неловко перехватила пистолет, обхватив ладонью ствол и с размаху нанесла пару слепых, но весьма болезненных ударов рукоятью, — Отпусти его. Он хотел подраться честно. Пусть, блять, подерется со мной, если сможет.
Ситуация была абсурдной, но Лейб без колебаний с усилием бросил мужчину в пол, поддавшись неосязаемому авторитету. Он сделал шаг назад и дальше ему оставалось лишь наблюдать, как шестнадцатилетняя девчонка с яростью забивает взрослого мужчину его пистолетом, не давая подняться или сделать хоть что-то. И она при этом молчала, направляя всю свою вспыхнувшую ненависть в одно единственное повторяющееся движение здоровой руки.
Мусорщик застонал после десятого удар, после семнадцатого взвыл, а где-то в районе тридцатого, чуть ли не задыхаясь, принялся молить о пощаде. Он рассказал все, о чем спрашивали и о чем его просили молчать, за что заслужил только один финальный пинок под ребра на прощанье в дополнение ко всему остальному.
Осталось сообщить новости начальству, благо уже с подробностями. Но о подобном лучше говорить при личной встрече, чтобы сразу собрать группу и отправиться на решение проблем. Осталось преодолеть только длинные грязные общие коридоры станции длинной в несколько сотен метров.
— А мощно ты его. Никогда такого не видел. Даже когда Герр Йозеф кого-то допрашивал. Или наказывал…
— Разозлил меня.
— Про милое личико было лишним, да?
— Ну… Типа.
— Ладно, буду предупреждать молодняк, чтобы к тебе яйца не катили. Хотя знаешь, будь я помоложе… — девица толкнула бойца локтем в ребра, дабы он не закончил свою мысль, — Да ладно тебе… Чего ты такая злая. Шучу же.
— У меня все болит. И ждет нагоняй. А еще руку сломала, — она попыталась подвигать механической кистью, но пальцы не слушались, а некоторые приводы зажужжали вхолостую.
— Знаешь, а ведь в одном он прав был. Удар у тебя действительно не поставлен.
— Чего?! Я же его в кашу чуть не превратила! Кстати, забыла отдать, — она вытащила из-за пояса пистолет с окровавленной рукояткой и протянула его изначальному владельцу.
— Оставь. Ты же вообще голая ходишь, ну, без оружия. У нас так не принято.
— Я даже с предохранителя не знаю как снимать.
— Да? А я думал ты парня просто пристрелишь.
— Не, стволы не мое. Забери лучше, а то поранюсь.
— Отдашь, когда отмоешь. Советую чистящий растворитель с лимонной кислотой замешать для этого. А по поводу удара… Я имею в виду, тебе его поставить надо. Руку набить. Это же целое искусство, так сказать, морды раскрашивать.
— А ты прям знаток, да? То-то всегда за стволом тянешься.
— Не, я не шибко умею. Знаю пару приемов, но не более. Зато, думаю… Могу тебя кое с кем познакомить. Правда… Йозефа он очень не любит.
— И тех, кто на него работает, тоже?
— Ага. И говорит только на франце.
— И на кой ляд тогда мне с ним знакомиться? Я даже не пойму, каким ругательством он меня пошлет.
— Ну… Моего племяша тренировал. Считает, каждый за себя постоять уметь должен. Да и ты же у нас обаяшка. Немного кто с первой встрече Йозефу нравится. У тебя есть шансы.