Шанъяо сделал неуверенный шаг навстречу наставнику. Тонкий слой пудры не сумел скрыть румянец, проступивший на щеках смущённого юноши. Всего на мгновение он поднимает взгляд испуганных глаз на Мао Шуая, и слова застывают на его алых губах. Всполохи мыслей терзают сознание, превращают спокойный поток их в бушующий шторм. Ему поистине страшно. Он даже не хочет думать о том, во что превратится для него эта забава. Шанъяо быстро опускает глаза, прежде чем наставник прочитает в них все его чувства, и отстранённо наблюдает за тем, как сильно колотится сердце. Возможно, стоит попытаться всё объяснить.
— Наставник, я…
— Не надо, — оборвал Мао Шуай. — Меня не волнует, чем вы здесь занимаетесь.
И хотя слова бессмертного прозвучали болезненно строго, всем собравшимся здесь было ясно, что он совершенно не сердится. В его глубоких глазах, цвета осенней травы, промелькнуло веселье. Сверкнуло мимолётной вспышкой, точно звезда сорвалась с небосвода, блеснуло сияющим росчерком и незаметно растворилось в печали. Глубокая и завораживающая, словно вечная затворница его души, эта печаль по-прежнему плескалась во взгляде мужчины. Было трудно понять, что он чувствовал. Но оставалось прозрачным одно: до Шанъяо ему и впрямь не было дела.
Мужчина оглядел ученика и, всего на миг задержавшись на его приоткрытых губах, молча развернулся в противоположную сторону.
С волнистых волос упало несколько капель. Идеально ровную спину обтягивает мокрая ткань. Аура неколебимой мощи по-прежнему с ним, и каждый его шаг лёгок настолько, будто он сам является ветром. Не успеешь моргнуть, и Мао Шуай бесследно исчезнет, оставив после себя тонкий, едва уловимый запах тоски.
Лу Цайхуа хотела бы иметь такого наставника. Не слишком строгого, занятого своими важными мыслями и способного закрыть глаза на нелепые шалости. Именно такое впечатление у неё сложилось о Мао Шуае. К тому же, его цветущая молодость добавляла ему уважения. Можно было только гадать, сколько мужчине исполнилось лет в этом году. Но сама мысль, что он добился бессмертия в юности, вызывала у Лу Цайхуа восхищение. Обычно просветлённые становились бессмертными в зрелости, а то и совсем стариками. Достичь же подобного в молодости — значило навечно её сохранить. Это было мечтой Цайхуа.
Вырвавшись из плена мыслей, девушка перевела взгляд на Шанъяо и не сдержала довольного смеха. Поставить в неловкое положение сразу двух юношей, обладающих, очевидно, немаленьким статусом, — по истине достижение дня.
— Завтра у наставника Мао занятие, — сообщил ей напоследок Шанъяо, торопливо подбирая одежду с земли. — Приходи обязательно.
Заплетаясь ногами в розовой юбке и чуть не свалившись по пути несколько раз, парень припустил за учителем. В след ему донёсся заразительный смех второй девушки:
— Верну платок в обмен на платье!
***
Настроение было не лучшим. Тяжёлые мысли прорастали в голове Цайхуа сорняками. На какое-то время ей и вправду удалось отвлечься от них, однако корень проблемы всё ещё оставался внутри, впиваясь в сознание глубже и глубже. Теперь, когда Шанъяо ушёл, Цайхуа осталась один на один с этой огромной проблемой, сковавшей её по рукам и ногам крючковатыми узлами уныния.
Вместе с Юцин они вернулись в их хижину. Пока цветочная фея от нечего делать собирала по комнате лепестки цветущего персика, Лу Цайхуа бездумно листала страницы талмуда. Сейчас она спокойно могла научиться двум-трём базовым техникам Ли, но мысли её отчего-то постоянно возвращались к бою с Чэньсином.
Самоуверенный парень в алых одеждах выбил почву из-под ног просветлённой, безжалостно сровнял с землёй её гордость. Теперь Цайхуа совершенно раздавлена. Она понимает, что нужно подняться и двигаться дальше, но воспоминание о пережитом позоре не хочет её отпускать. Не позволяет ей взять себя в руки и начать совершенствоваться.
Всего одна неудача ранила душу так больно, что Лу Цайхуа готова всё бросить и раствориться в океане разбитых надежд. И только тёплая улыбка Шанъяо согревала по-прежнему. Запечатлевшись на страницах души, она превратилась в её личное солнышко. Шанъяо сказал, что все они лотосы. Что ж, теперь она знает, к чему будет тянуться из вязкого ила. И если Шанъяо смог преодолеть испытания, она тоже однажды добьётся успеха.
— Кажется, я хочу есть, — вдруг сообщила Юцин.
Не успев вынырнуть из омута невесёлых раздумий, Цайхуа ощутила на запястье пальцы подруги. Сопротивляться бесполезно. Если уж цветочная фея что-то задумала, от этого она ни за что не откажется.
— Идём!
Цайхуа прижала к груди руководство по базовым техникам и безропотно подчинилась Юцин. Толку от её попыток прочитать хотя бы несколько строк никакого. Уж лучше снова забыть обо всём и отправиться искать приключения с неугомонной девчонкой.
Как обычно, Цайхуа в полной мере ощутила одолевавшее её чувство голода, когда до обоняния её донёсся аромат свежеприготовленной пищи. Под ногами петляла тропинка, цветущая трава по обеим сторонам от неё доставала до пояса, и постройка ниже по склону казалась игрушечным домиком. От его изогнутой крыши вверх поднимался полупрозрачный столб дыма. И как бы ни был далёк от них этот домик, Цайхуа уже здесь смогла различить запах мяса и выпечки.
Сама того не замечая, девушка сорвалась на стремительный бег. Обеденное время подходило к концу. Если им ничего не достанется, по истине будет обидно.
Как и предполагала Лу Цайхуа, людей в столовой оказалось немного. Больше половины мест пустовало, что и говорить об очереди: теперь она соберётся только под вечер.
Небольшое с виду здание оказалось довольно просторным внутри. Низенькие столики располагались в три ряда на приличном друг от дуга расстоянии. При желании, между двумя такими столами можно было спокойно выстроить цепочку из шести-семи человек. Но даже сбегись сюда с этой горы все просветлённые, Лу Цайхуа бы не смогла не заметить среди золотисто-белых оттенков яркие одежды учеников других школ. Никто из них не приносил в её жизнь неприятностей. Никто, кроме Чэньсина, приютившегося в дальнем углу у окна.
Подперев ладонью лицо, Чэньсин наблюдал, как отчаянно прыгает по столу его опустевшая чашка. Стоило той замереть, как парень снова наклонял её край и затем, стремительно отдёргивая палец, позволял ей звенеть и дрожать в луже разлитого чая. Волосы забраны в хвост, короткие пряди волос по бокам от лица скрывают его выражение, и тонкая повязка на шее напоминает о том, что случилось сегодняшним утром. Светлую ткань отметило пятнышко крови. При взгляде на него Лу Цайхуа почувствовала себя неуютно.
Было неясно, скучал ли парень сейчас или же раздумывал над изощрённой местью, но одного только взгляда на его ленивые действия было достаточно, чтобы Лу Цайхуа захотела отсюда сбежать. На душе стало тошно. Чэньсин был последним, кого она желала здесь видеть.
— Ты чего? — удивилась Юцин, заметив её напряжение.
— Видишь того типа в красном? Это с ним я сегодня сражалась.
Недолго думая, Цайхуа решила добавить:
— Если б я восстановила всю свою ци, на земле валялся бы он, а не я.
Девушка произнесла это намеренно громко. Тоном, не терпящим возражений, чётко и грубо, как отдают приказы неуверенным воинам перед началом сражения. Хотелось ли ей убедить в этом себя, или же заставить поверить других — на этот вопрос не могла ответить даже сама Цахйуа.
— А-а, — отозвалась без особого интереса подруга.
Возможность пообедать привлекала Юцин куда больше, чем какие-то незнакомые парни. Особенно, если они являлись учениками не интересной ей школы.
Несомненно, Чэньсин слышал всё. Фраза Цайхуа прозвучала достаточно звонко, чтобы ученики разных школ неодобрительно на неё покосились. Но в его поведении не произошло никаких изменений. Как и мгновение назад, он продолжал играться с керамической чашкой. С тем же усердием Чэньсин мог бы сейчас отрывать одну за другой лапки какой-нибудь несчастной стрекозы. Вполне вероятно, он способен и на что-то похуже. Садист.
Мысленно заверив себя, насколько ужасен Чэньсин, девушка ощутила себя немного спокойнее. Теперь ей следовало определиться кое с чем посложнее.
В ряд у стены стояли котлы. Многие из них уже были пусты, но от некоторых по-прежнему поднималась завеса ароматного пара. Запах еды непреклонно вбирал в себя посторонние мысли, оставляя внутри лишь стойкое ощущение голода. Выбрать что-то одно не представлялось возможным, и вскоре поднос её заполнился разнообразными блюдами. Выпечки Цайхуа не хватило. Лишь одна маньтоу оставалась лежать в корзинке белым комочком. Но девушка не решилась забрать её.
Усевшись за первый попавшийся стол, девушки с небывалым душевным подъёмом принялись за обед. В стремлении наесться на неделю вперёд они с Юцин были полностью единодушны.
— Он не кажется сильным, — с набитым ртом пробубнила Юцин.
Хотя цветочной фее удалось позавтракать утром, она орудовала палочками с завидной скоростью. Тем не менее, движения девушки были аккуратны настолько, что даже слой помады на её губах остался в полной сохранности.
— И всё же он сильный, — нехотя признала Лу Цайхуа.
Невольно она отыскала глазами Чэньсина. Парень как раз направлялся к корзинке, очевидно намереваясь забрать ту самую маньтоу. Девушка вдруг обратила внимание, как плавно и бесшумно он двигался. И эта природная мягкость, с какой сытый тигр вышагивает по своей территории, казалась невероятно обманчивой.
Внутри поднималась смесь страха и ещё какого-то отдалённого чувства, проникшего в душу вместе с волнами тепла. Казалось, энергия парня не могла уместиться в его духовных каналах, и теперь потоки её стремились коснуться всех окружающих. Будь она не знакома с Чэньсином, наверняка восхитилась бы его внутренней силой. Но он уже занял первое место в её списке врагов.
Она смотрела на него неотрывно, как охотник следит за взмахами крыльев огромного беркута. Пристально и с небывалым волнением, точно готовясь к любому исходу событий. Вот только Чэньсину до этого не было дела. Взгляд серых глаз, словно затянутый тучами, выражает лишь безразличие. Он будто не видит её. Будто она для него — жалкий зверёк, недостойный внимания. Чэньсин продолжает жить своей жизнью, и даже рана на шее для него не больше, чем просто царапина, которую он получил по своему же желанию.
Шквал раздражения снова поднялся в душе. Колючие чувства трепетали в груди подобно иссушенным листьям: покорным и потерявшим жизненный смысл. Но стоило им подчиниться безумному ветру, они вновь обрели свою силу.
Раз Чэньсин её не замечает, она заставит его это сделать. Она клянётся всегда досаждать этому мрачному парню. И пусть ещё хоть раз попробует пройти мимо неё с таким безразличием. Она гораздо способнее, чем он себе вообразил!
Повинуясь порыву, девушка вскочила из-за стола и что есть сил рванула к корзине. В момент, когда рука Чэньсина потянулась к маньтоу, Лу Цайуха успела схватить её первой. С вызовом она вонзилась зубами в хлебную мякоть. Победа.
С наслаждением она наблюдала за тем, как он медленно переводит взгляд на неё, как расширяются его большие глаза, окаймлённые густыми ресницами, как мелькает в них удивление. Чэньсин прикрывает ладонью половину лица, словно пытается скрыть подступающий гнев, и вдруг, совершенно неожиданно для Лу Цайхуа, издаёт слабый смешок.
Кажется, на лице её отразилось столько противоречивых эмоций, что парень больше не сдерживается. Смех его, тихий и нежный, как утренний дождь, вызывает в ней странные чувства, и мягкая улыбка его также естественна, как предрассветная дымка. Она не ожидала такого. Сейчас перед ней стоит совсем другой человек.
Продолжая смеяться, он неторопливо покидает столовую и оставляет Лу Цайхуа один на один со своей глубокой растерянностью.
Вернувшись за стол, девушка проигнорировала все вопросы Юцин. Она не заметила даже того, как к ней подошёл кто-то из учеников школы Чэнсянь. Взгляд её устремился к окну, открывавшему вид на живописное озеро. Прозрачная вода, должно быть до дрожи холодная, свободно разливалась по горной низине. Подобно огромному зеркалу, она отражала в себе синеву безмятежности. Пушистые барашки облаков, лениво спускаясь к самой земле, обнимали одинокие скалы, неторопливо скользили по озеру, словно оно само было небом: безбрежным, бездонным и способным ответить на любые вопросы. Протяни только руку, и нужный ответ опустится к тебе на ладонь.
Многое для неё остаётся загадкой. Чэньсин, принёсший в её жизнь испытания, фарфоровая чашка, из-за которой она чуть не погибла, воспоминание призрачной девушки — ученицы основателя школы Чэнсянь. Даже на простой вопрос, почему духовное оружие не подчиняется ей, она также не отыскала ответа. И сейчас, когда Цайхуа ощущает себя оторванным от цветка лепестком, собственная слабость пугает особенно сильно. Она словно затерялась в густом и непроглядном тумане без единого шанса понять этот мир.
— Конечно, я догадался, что ты крайне невежлива. Но чтобы настолько…
Знакомый мальчишеский голос вернул Цайхуа в реальную жизнь. Скрестив на груди руки, по-прежнему в женских одеяниях и с болезненно бледным лицом Сюй Дэшэн смотрел на неё с сожалением. Как если бы и в самом деле грустил, что Лу Цайхуа не оправдала его ожиданий. Поймав, наконец, её рассеянный взгляд, парень продолжил:
— Я знаю, что это ты украла мою одежду.
Цветочная фея, выронив палочки, спешно прикрыла лицо рукавом. Нетрудно было представить, как сильно она сейчас покраснела. Цайхуа же, искренне не понимая, что нужно этому парню, нахмурилась. Уж не пришёл ли он её жизни учить?
— Понимаю, ты хотела за неё отомстить, — он перевёл взгляд на Юцин. — Но где твоё благородство? Подобает ли просветлённым искать справедливости грязными методами? Всё равно, что безоружного ударить мечом. Разногласия должны разрешаться открыто и честно. Я готов простить тебе эту выходку, потому что ты новенькая. Но в следующий раз, будь добра, держи себя в руках.
Цайхуа едва заметно вздохнула. Кажется, с этим днём что-то не так. С самого утра все, кому не лень, указывают на её недостатки. Техники неподходящие, защитить себя нормально не может, что и говорить о контроле эмоций, с которыми Лу Цайхуа не справляется: сколько их ни подавляй — с новой силой рвутся наружу. Одним словом, сплошные разочарования.
Вместо привычного ей раздражения, девушка ощущала себя утомлённой. Вязкий кокон усталости спрятал все чувства Лу Цайхуа, надёжно сокрыл в своих стенках её помятую душу. Неужели она настолько слаба? Неужели все годы её тренировок оказались напрасными? Верно тогда сказал ей наставник: не предавайся она бесплодным мечтам, сейчас была бы намного сильнее. Вместо того, чтобы грезить о предстоящей учёбе, занималась бы лучше сама. Быть может и ярость её настигает по той лишь причине, что вся эта гордость и юаня не стоит? Вторая ступень совершенствования — пустые слова, если она не способна доказать их на деле.
Заметив, что подруга снова погрузилась в себя, цветочная фея тихонько её позвала. Отнять рукав от лица она до сих пор не решалась. Как-никак, а Юцин также причастна к ссоре с Дэшэном.
Тем временем он, не отрывая взгляда от просветлённой, безмолвно ожидал хоть какой-нибудь реакции. Однако получил он её не от Лу Цайхуа, а от разгневанной девушки, вдруг показавшейся из-за его худощавой спины.
— Какой следующий раз?! Я и первый терпеть не намерена!
Съехавшая на бок причёска, покрасневшие от злости глаза. Тёмные пятна под ними составляют контраст с цветом кожи. Но если не замечать недостатков, это бледное личико кажется вполне миловидным. Цайхуа усмехнулась. Ещё одна героиня из сказки. Сбежавшая на этот раз со страниц в стремлении насолить неизвестному автору. Вполне вероятно, сюжет её жизни сейчас был изрядно испорчен.
Пока Лу Цайхуа во все глаза разглядывала девушку, та, оттолкнув с дороги Дэшэна, почти вплотную приблизилась к ней. И вдруг замахнулась. Что ж, всё понятно: девчонка прибежала отстаивать честь своего дорогого собрата.
Не отрывая спокойного взгляда от её дрожащей руки, Цайхуа поднялась. Соперница не выглядела сильной. Такие хрупкие девушки годятся лишь для партии вэйци, но никак не для суровых рукопашных боёв. Тем не менее, задевать её достоинство Цайхуа не хотела. Заняв боевую позицию, она снова вздохнула и приготовилась драться. Ученики, что остались в столовой, с интересом наблюдали за развернувшейся сценой.
Когда в её сторону полетел вполне безобидный удар, Цайхуа быстро вскинула руки. Вот только кулак незнакомки так и не встретил её раскрытых ладоней. Неожиданно для свидетелей ссоры, эта бледная девушка вдруг закашлялась кровью. Будто от мучительной боли лицо её на миг исказилось, и она потеряла сознание. Не окажись рядом Дэшэна, тело её распласталось бы сейчас на полу.
По залу разнёсся настороженный шёпот. И чем дольше Дэшэн продолжал молча стоять, тем громче становились голоса окружающих. Осуждающий гомон заполнил столовую, болезненно ударил по слуху, но никто из присутствующих не спешил помогать. Всё произошло очень быстро, так, что Цайхуа не успела даже моргнуть.
— Что здесь происходит?
Вопрос главы школы раздался внезапно. Никто не заметил её появления, и оттого этот голос, безмятежный и тихий, пугал ещё больше. Как и всегда, эмоции женщины оставались загадкой, однако за её напускным безразличием, казалось, бушевал ураган. И все, кто это почувствовал, поторопились как можно скорее покинуть столовую. И помочь не помогут, ещё и беду на себя навлекут.
— Она не виновата! — поспешно вскричала Юцин, схватив подругу за локоть. — Цайхуа не била её! Мы вообще первый раз видим эту сестрицу!
Тай Циньюэ не обратила внимания на цветочную фею. Как и на Лу Цайхуа. Скользнув по Дэшэну изучающим взглядом, женщина прикоснулась к запястью потерявшей сознание девушки. Уголок её рта слегка дёрнулся. Но, как и всегда, понять мысли Циньюэ в этот момент не представлялось возможным.
— В её крови яд, — установила глава школы Чэнсянь. — Дэшэн, тебе есть, что сказать?
Юноша выдохнул. В нелепой одежде и совершенно потерянный, сейчас он представлял собой жалкое зрелище. Спокойствие и безмятежность, необычайное терпение, с которым он жил долгие годы, — всё обернулось горсткой бесполезного пепла. Потрясение оказалось слишком большим.
— Наставница, я прошёл обучение в школе Чунгао, — начал он дрожащим от волнения голосом. — Я прочитал все книги про болезни. Я могу её вылечить!
— Как долго ты собирался держать это в тайне? Если ты такой опытный, неужели не видишь: Юйлинь умрёт через пару часов, — жёстко отчеканила женщина. — Рассказывай всё.
Юцин и Лу Цайхуа неуверенно переглянулись. Обе оказались замешаны в странном событии, и чем дольше они оставались рядом со старшими, тем беспокойнее становилось у них на душе. Чувство необъяснимого страха размывало границы спокойствия. Они не должны сейчас здесь находиться, они не должны были столкнуться с этим сейчас.
— На прошлой неделе Юйлинь, Ли Вэй и приглашённый ученик из Чунгао совершали обход в городе Тай. Ни одного демона они так и не встретили. Но, — юноша неуверенно взглянул на Циньюэ — вечером они зашли в чайную. Сначала я думал, что их отравили. Только ученик из Чунгао совершенно здоров, а пили они из одного чайника. Поэтому я решил, что Юйлинь заболела. Мы не хотели вас беспокоить… Я правда не думал, что всё так получится. Наставница, вы ведь поможете ей?
Тай Циньюэ расправила плечи. Ворвавшийся в столовую ветер качнул длинные волосы женщины и только усилил тревогу, что мрачной тенью отражалась в глазах. Застывшая на стенах каллиграфия, чудесный пейзаж за круглым окном и даже сам воздух — всё словно подёрнулось панической дымкой. В предчувствии бури испуганно бились молодые сердца.
Тишина, сковавшая пятерых просветлённых, длилась недолго. В столовую вдруг ворвалась толпа напуганных учеников.
— Наставница Тай! Наставница! Ли Вэй мертва!
Примечание автора:
Маньтоу — китайские паровые булочки.
Юань — китайская денежная единица (если кому интересно, сейчас 1 юань = приблизительно 10 руб).
Вэйци — популярная в Древнем Китае (да и сейчас) логическая настольная игра с глубоким стратегическим содержанием (как шахматы, только сложнее).
玉林 (Юйлинь) — яшмовый лес/яшмовая роща.
李伟 (Ли Вэй) — по отдельности переводится как «сливовое дерево» и «большой».