Заглядывая под каждый куст, попадающийся на пути к побережью, Чжао искреннее сетует, что в этом году вместо взрослого кота решил принести в дом котёнка. Двадцать четыре такой же забавный, как и его другие собратья, однако найти этого зверя намного труднее. На самом деле, Чжао давно бы от него оказался, если б не странное правило, которое он когда-то давно установил себе сам: каждый год заводить по коту. Бессмертный не помнит, зачем ему это. Он знает лишь то, что от этого зависит вся его жизнь.
— Двадцать четыре! — снова позвал просветлённый.
В ответ — тишина. Бесшумно кивают макушки деревьев, поздравляя его с возвращением в родные места, ласковый ветер играет прядями серебристых волос.
Все чувства обострены до предела, и чем дальше он движется по горной тропе, тем сильнее ощущает чьё-то присутствие.
Алая тень беззвучно скользит за ним по пятам. Ей не нужно скрываться, чтобы остаться никем незамеченной, ведь её темп почти превышает скорость человеческой мысли. И Чжао бы тоже не обнаружил её, если б не был одним из немногих, кто в совершенстве владеет той же особенной техникой.
Сереброволосый бессмертный делает нарочито медленный выдох и оборачивается, перехватывая занесённую для удара руку Чэньсина.
— Лунху Чжао!
Лицо юноши приобретает тот же оттенок, что и его одеяния. Глаза, будто затянутые свинцовыми тучами, вот-вот начнут метать молнии. Трудно понять, что Чэньсина разозлило сильнее: провалившаяся попытка незаметно подобраться к учителю или причина, которая вынудила его на это пойти. Так или иначе, его сердце уже очень давно не горело столь всепоглощающей яростью.
— В чём дело, мой мальчик? Совсем страх потерял?
Юноша не отвечает. Вырвавшись из хватки учителя, он награждает его испепеляющим взглядом.
Чэньсин смутно чувствует, что эмоции, которые он в себе так долго удерживал, окончательно вышли из-под контроля. Теперь, даже при сильном желании, слишком поздно себя останавливать. В затуманенном разуме не осталось и капли здравого смысла.
С годами чувства к Лао Тяньшу превратились для него в адскую пытку. Достаточно было услышать его имя из чужих уст, как просветлённый выходил из себя. Все вокруг напоминали о безвозвратной потере Тяньшу, в то время как сам Чэньсин всей душой верил в его возвращение, и это сводило с ума.
Чтобы сохранить равновесие на обрыве неуёмных эмоций и двигаться дальше, Чэньсин заплатил высокую цену: возвёл между собой и окружающим миром непроходимый барьер, лишил себя всех человеческих радостей, с головой погрузившись в учёбу и тренировки. В конечном итоге он стал нелюдимым отшельником. Так, больше ничто не могло разбудить в нём прежнюю бурю эмоций.
Всё изменилось с появлением в жизни просветлённого Лу Цайхуа. Сама о том не догадываясь, ещё в их первую встречу, она вывернула наизнанку душу Чэньсина.
Возникшие по отношению к ней противоречивые чувства ежедневно раздирали на части сознание. Он сопротивлялся им до последнего, пока сегодня не увидел Цайхуа опустошённой и сломленной. В момент, когда она, обессиленная, упала на землю, что-то надломилось внутри него. Жгучая ярость затмила рассудок, и просветлённый утратил контроль над собой.
— За что ты так с ней?
Чэньсин вытащил меч и направил его на учителя. Рука чуть дрожала от напряжения, однако в серых глазах читалась уверенность, граничащая с жаждой отмщения.
— Пожалуй, я проигнорирую твоё неуважение, — Лунху Чжао скрестил на груди руки. — Но если ещё раз посмеешь со мной так разговаривать, я за себя не ручаюсь.
Увы, слова Чжао не возымели никакого эффекта. Оглушённый желанием сразиться с учителем, Чэньсин перешёл в нападение.
Он не давал себе отчёта о происходящем и даже не пытался понять, почему, то, что учитель сделал с Лу Цайхуа, его столь сильно задело. Просто в душе внезапно открылась старая рана. Боль прошлого влилась в настоящее, изменив его изначальную суть, и ноги сами принесли юношу к Чжао.
— Как ты можешь быть таким жестоким со своими учениками?!
Сереброволосый бессмертный избил свою ученицу, нанёс её гордости непоправимый урон. Сможет ли она с этим справиться, останется ли той же вздорной и открытой девчонкой, занявшей в его сердце особое место? Если с ней что-то случится, Чэньсин никогда не простит Лунху Чжао. И сейчас он поквитается с ним за её муки.
— Мне перед тобой отчитаться? Я буду учить вас именно так, как сочту нужным.
Бессмертный легко уклонился от выпада, так и не обнажив в ответ свой клинок. Сведённые к переносице брови, казалось, говорили о том, что учитель слегка раздражён. Однако, напротив, он пребывал в беспокойстве за напавшего на него юношу: таким он видел Чэньсина впервые.
— Ты чокнутый!
Не взирая на боль в поврежденной ноге, просветлённый бросил все силы на то, чтобы нанести Лунху Чжао хотя бы один, пусть даже слабый, удар.
— Чэньсин, я предупреждал.
Сереброволосый бессмертный в мгновение ока очутился у юноши за спиной и, не приложив и капли усилий, уложил его на лопатки.
— Такой же никчёмный, как твой предыдущий наставник, — без тени насмешки произнёс Лунху Чжао.
Окинув ученика сочувственным взглядом, он без труда пресёк его очередную попытку продолжить сражение. Для этого было достаточно наступить ему на ногу.
— Ты даже не знаешь, кто он такой, а смеешь так говорить! — выкрикнул юноша, когда боль отступила.
Обида за Лао Тяньшу стала последним, что он испытал, прежде чем разум заволокла зловещая дымка.
Его. Наставник. Не. Никчёмный.
В последний удар Чэньсин вкладывает всю свою мощь, всю безысходность, что сопровождает его с раннего детства.
Вот только меч не достигает шеи учителя.
Вдох. Сереброволосый бессмертный выбивает оружие из рук ученика, а затем неохотно использует свою любимую технику. Выдох. Усеянный с головы до ног ссадинами, Чэньсин снова лежит на земле.
Боль, пропитавшая каждую клеточку тела, возвращает сознанию ясность. В уголках глаз собираются слёзы.
— Мне нет дела до того, кем он был, — наконец отвечает учитель. — Раз он погиб, значит был ни на что не годным слабаком. И ты такой же слабак, если до сих пор не можешь справиться с чувствами. Неужели не понял? Они мешают тебе развиваться! Если не научишься ими управлять, они сведут тебя в могилу! Мой драгоценный ребёнок, предупреждаю в последний раз: если подобное повторится, я вместо Лунху Ифэя выставлю тебя с этой горы. А теперь я сделаю вид, что ничего не случилось. Можешь не благодарить.
Отвернувшись, Чжао устало прикрывает глаза и просит богов вразумить его нерадивого подопечного.
***
Сознание медленно погружается в вязкий туман, сотканный из забытых кошмаров, но Лу Цайхуа не пытается с этим бороться. В мире, вмиг опустевшем и утратившем краски, её ничто не удерживает.
Хотя слёзы закончились, они не забрали с собой нестерпимую горечь, что разъедает стенки души. Ненавистное чувство беспомощности снова вернулось, опутало тело паутиной отчаяния, и, точно ядовитый паук, высосало из него последние силы.
Разум отравлен осознанием собственной слабости. Лу Цайхуа до последнего верила, что со временем станет лучшим воином во всей Поднебесной. Но времени не осталось, а настоящее так и не приблизилось к идеальному образу, существовавшему в её голове. Она опоздала.
На поведение девушки часто влияло её убеждение в том, что она обладает непревзойдённым талантом. Выжить в пожаре, не пощадившем её родную деревню, добиться успеха на пути совершенствования, без труда овладев сложными техниками, которые большинство её сверстников осваивали долгие годы — восемь лет назад она действительно была одарённой.
Гордая и самоуверенная Лу Цайхуа привыкла к тому, что обучение ей даётся легко. И даже когда в школе Чэнсянь она пришла к выводу, что для её дальнейшего роста как просветлённой требуется не столько талант, сколько ежедневная работа над собой, она не перестала витать в сладких грёзах о будущем.
Подобно молодому побегу, разглядевшему в водах ручья отражение могучего дерева, Лу Цайхуа видела себя почти небожительницей: непобедимой и с грозным оружием в сильных руках. Она не задавалась вопросом, воплотится ли эта иллюзия в реальность. Рано или поздно, как ей казалось, это просто случилось бы.
Сейчас же, когда лёд на озере правды растрескался, девушка увидела свой истинный облик. Непреодолимо далёкий от совершенства, которого она мечтала добиться, и жалкий до боли.
Никчёмной и слабой Лу Цайхуа, не успевшей достичь тех же высот, что и ровесники, — взять того же Шанъяо — предстоит пройти испытания в мире, где выживает сильнейший. Нет более речи о славе и спасении мира, ведь в первую очередь ей теперь нужно не дать себе умереть.
«Однажды обязательно наступит момент, когда ты отчаешься. Покажется, что ни с чем тебе больше не справиться, и силы покинут тебя. И только сумев себя превзойти, ты сможешь двигаться дальше».
Так говорил её старый наставник. Эти слова навсегда отпечатались в памяти девушки, однако понять их глубинную суть она пока не смогла.
Превзойти себя самого. Что же, в конце концов, это значит?
Даже сквозь пелену беспроглядного мрака, отрезавшего её от внешнего мира, Лу Цайхуа ощущает, как по щекам льются обжигающе горячие слёзы. Тело, будто опущенное в раскалённую магму, взрывается болью, ещё более резкой, чем прежде. Пустота пульсирует вместе с ноющим сердцем, перед мысленным взором мелькают золотистые искры.
Превзойти себя самого. Это значит стать другим человеком, изменившим способ мышления и саму свою суть. Преодолеть страхи и слабости, выйти за рамки привычного, отказавшись от прежнего образа жизни — только так можно сдвинуться с места.
На первый взгляд — просто, на деле же — почти невозможно.
Цайхуа слишком устала для этого. Попытки закончились, её слабое тело стало пустой оболочкой, и рядом нет никого, кто мог бы его наполнить теплом.
Хотя просветлённая не привыкла на кого-то рассчитывать, от мысли о собственном одиночестве внутри всё сжимается.
На языке вертится имя. Сладкое, словно забытое прошлое, и одновременно горькое, как тоска. Цайхуа шепчет его снова и снова в надежде, что тот человек вернётся за ней, согреет в объятиях и уже никогда не отпустит. Но вместо него её обнимает лишь пустота.
Она лежит без сознания, растворяясь во мраке безоблачной ночи. Слёзы тускло блестят в лунном свете, боль иссушает разум по капле, лишая воспоминаний о прожитой жизни. А затем тела касается что-то влажное и ледяное.
Снег. Холод, пронизывающий до самых костей. Порывистый ветер уносит в небесные дали чей-то душераздирающий крик. Тело ещё не остыло, и снежинки, коснувшись раскрасневшейся кожи, мгновенно превращаются в капли воды.
Образы слишком размытые. Они сменяют друг друга вспышками молний, не оставляя Лу Цайхуа даже шанса понять их. Чьи они — неизвестно, но вызванная ими душевная боль настолько сильна, что просветлённая принимает её, как свою.
Наваждение исчезает в то же мгновение, стоит над её головой раздаться мягкому голосу:
— Ты справишься.
Золотистые искры неистово кружатся, источая призрачный свет. Проходит не так много времени, прежде чем они собираются вместе и принимают знакомую форму.
Детёныш огненной лисицы.
Опустившись к ней на живот, он внимательно смотрит на Лу Цайхуа. Любовь, безнадёжная и бесконечная, читается в его немигающем взгляде. Светлая ци, что окружает зверька, проникает вглубь её тела, исцеляя его и заполняя собой сеть духовных каналов. От шерсти, цвета расплавленного золота, исходят волны тепла. Рядом с ним ей хорошо и спокойно.
— Цайхуа, ты должна двигаться дальше. Возьми себя в руки, а я постараюсь всегда быть рядом с тобой. Давай вместе преодолеем все испытания и обретём то, к чему стремится душа. Держись. Ты намного сильнее, чем кажется.
Пусть Цайхуа не узнаёт этот голос, в одном она уверена точно: это тот самый родной человек, которого она желала увидеть.
Он всё же пришёл. Представ перед ней в образе зверя, согрел неповторимым теплом и подарил ей надежду.
Детёныш огненной лисицы прикрывает глаза. Невесомо касаясь её пушистыми лапами, он подходит к лицу просветлённой, чтобы оставить на нём поцелуй. Нежный, как первые весенние листья.
Лу Цайхуа не представляет, кто он такой, но в голове крутится мысль, что она знает его целую жизнь. Они накрепко связаны нитью судьбы, и кем бы он ни был, духовной сущностью или живым человеком, она ни за что его не отпустит.
— Не уходи.
Она хочет обнять его, но руки ловят лишь пустоту. Зверёк исчезает, рассыпается искрящейся пылью, оставляя после себя эхо тёплого голоса:
— Я буду рядом.
Цайхуа приходит в себя, когда солнце уже высоко стоит над горизонтом. Беспокойная ночь осталась далеко позади, невыносимый кошмар бесследно рассеялся.
Её переполняет спокойствие, что помогает иначе взглянуть на события прошлого вечера. Хотя Цайхуа пострадала, она получила ценный урок, ставший новой ступенью на пути к совершенству.
Всё именно так. Чтобы приблизиться к своему идеальному «Я», следует перенести в настоящее его поведение и взгляды на жизнь. Иначе никогда не получится преодолеть этот иллюзорный барьер между ним и собой.
Пришло время всё изменить.
В памяти всплывают слова учителя Чжао: «Урок окончен. Когда усвоишь его полностью, поймёшь, что делать».
Разглядывая облака, лёгкие, как штрихи быстрой кисти, Лу Цайхуа вполне ясно осознаёт, что хотел донести до неё сереброволосый бессмертный.
Раньше она не причиняла вред слабым, даже если это могло стоить ей жизни, и не пыталась себя защитить из-за страха перед чужой сокрушительной мощью. Теперь же она готова это исправить и начать всё сначала.
Никаких больше страхов и неоправданных жертв. Ничто не сломает её внутренний стержень, не заставит Лу Цайхуа вновь вернуться на дно разбитых надежд.
Поднявшись с земли, просветлённая с удивлением замечает, что её тело в полном порядке. На коже нет и следа от вчерашних побоев, а духовные каналы заполнены светлой энергией. Это обстоятельство сбивает девушку с толку, пока она, наконец, не вспоминает свои ночные видения.
Таинственный зверь, посещающий сны Цайхуа всякий раз, когда ей угрожает опасность, исцелил её снова.
Кто же ты?
Она тихо вздыхает и качает головой с грустной улыбкой.
В прочем, не важно. Просто спасибо за то, что не бросаешь меня.
Осмотревшись и сопоставив увиденное со своими воспоминаниями о горе Лунхушань, просветлённая побежала к реке. Именно к ней вчера вечером они направлялись с Чэньсином. А с учётом того, что год назад она видела, как с расположенного посреди неё островка взлетел Лунху Чжао, не оставалось сомнений, что учителя искать нужно там.
Остановилась Лу Цайхуа у самой воды, бесшумно омывающей илистый берег.
Влажный воздух полнится ароматом хвойных деревьев, напоминая те годы, когда просветлённая только мечтала попасть сюда. Открывшийся вид рождает в душе чувство возвышенного, ветер, несущий прохладу наступающей осени, вселяет уверенность. Изумрудные пики горы отражаются в реке размытыми пятнами, что не способны передать в полной мере их неземное величие. От островка, недвижно застывшего в водном пространстве, поднимается тонкий столб дыма.
Осталось преодолеть не больше пятнадцати чжанов. И просветлённая с лёгкостью бы сделала это, если б не одно постыдное «но»: она совершенно не представляет, как нужно плавать.
Что ж, вот и настал этот день, когда ей придётся этому научиться.
Лу Цайхуа с опасением посмотрела под ноги. Ледяная волна, захлестнув носки тонких сапог, утянула с собой всю решительность девушки. Вверх по позвоночнику пробежали мурашки. Неужели у неё и правда нет выбора?
— Помочь?
Ей даже не нужно оглядываться, чтобы понять, кому принадлежит этот голос. Лу Цайхуа не собирается поддаваться эмоциям, однако обида настигает её прежде, чем она успевает это заметить.
Чэньсин. Оставил её вчера страдать в одиночестве, а сейчас, когда у неё всё замечательно, предлагает ей помощь. И как вообще совесть позволила?
В прошлом он сделал для неё достаточно много. И если б вчера он не бросил её, просветлённая признала бы в нём своего близкого друга.
Сейчас же Лу Цайхуа не намерена связываться с ним. Этого парня для неё больше нет.
Вспышка гнева придала ей безрассудную смелость, и просветлённая без лишних раздумий прыгнула в воду. С разбега и настолько уверенно, словно делала это всю свою жизнь.
Первые пару мгновений Чэньсин ошарашенно смотрит, как неумело барахтающуюся в реке Цайхуа уносит течением. Несмотря на то, что он знает насколько упрямой бывает эта неугомонная девушка, такого он от неё точно не ждал.
Чем яростнее Лу Цайхуа сопротивляется природной стихии, тем быстрее та её поглощает. Мертвенный холод проникает под кожу, вызывает в конечностях крупную дрожь, однако просветлённая не хочет сдаваться. Ей нужно добраться до учителя Чжао несмотря ни на что.
В момент, когда ноги окончательно теряют опору, просветлённую накрывает волной удушающей паники. Цайхуа делает вдох, но вместо необходимого воздуха лёгкие заполняет вода.
Неведомой силой её тянет на дно. Тело опутывает незримая сеть, сотканная из зловещих волокон, и просветлённой начинает казаться, что прямо под ней вот-вот разверзнется бездна.
Жидкая тьма со всех сторон обступает Лу Цайхуа, лишая движения и поднимая в душе липкий страх. Скоро она потеряет сознание.
А потом чьи-то сильные руки вытаскивают её из воды.
Цайхуа отчаянно кашляет, не решаясь поверить, что всё обошлось. Может ли быть, что в своей прошлой жизни она заслужила милость Небес, раз они постоянно ей помогают?
— Какая же ты всё-таки глупая, — низкий голос Чэньсина заставляет девушку вздрогнуть.
Цайхуа, наконец, замечает, что юноша её обнимает. До такой степени крепко, будто боится, что она может исчезнуть.
Поддавшись порыву, Чэньсин утыкается носом ей в шею и едва слышно вздыхает. Вопреки ожиданиям парня, просветлённая не предпринимает попыток ударить его или скинуть с меча. Она просто молчит, не в состоянии справиться с чувствами, объявшими душу огнём.
Когда дыхание Чэньсина невесомо касается кожи, тело вдруг обдаёт всепоглощающим жаром. Она невольно прикрывает глаза, ощущая себя маленькой льдинкой, брошенной в неукротимое пламя. Во рту становится сухо, сердце стучит гулко и часто.
Цайхуа неминуемо плавится в его горячих руках, забывая о том, как дышать. Они стремительно приближаются к острову, однако ей нет до этого дела. Все её мысли сейчас занимает один человек. Единственный, на чьи прикосновения её тело так отзывается.
Нос Чэньсина скользит вверх по её шее, вызывая волну сладкой дрожи, и замирает у самого уха.
Девушка ждёт, что он извинится за свой вчерашний поступок, и уже готова простить его, однако с губ просветлённого срываются совершенно другие слова:
— Спускайся. Прилетели.
На голову словно обрушился ледяной водопад. Цайхуа широко распахнула глаза и резким движением оттолкнула Чэньсина.
— Ты!
Задыхаясь от возмущения, она отобрала у юноши меч и со скоростью ветра побежала вперёд по единственной протоптанной на этом острове тропке.
С двух сторон её обступают ароматные травы высотой в человеческий рост. Вдыхая их запах, девушка постепенно себя успокаивает и вспоминает, зачем она здесь. Цайхуа прилетела на этот крошечный остров, чтобы показать учителю Чжао свою готовность двигаться дальше. Это её главная цель, а со всем остальным она будет разбираться потом.
Рукоять оружия с чернильно-чёрным клинком согрелась в ладони, а сердце, напротив, покрылось корочкой льда. Лу Цайхуа спокойна и собрана. Она готова начать новый бой.
Взору открывается залитая солнцем поляна. На крыльце бамбуковой хижины, окружённой деревянными столами и стульями, лениво развалился упитанный кот. Приоткрыв один глаз, похожий на жжёный янтарь, он окидывает гостью скучающим взглядом и вновь засыпает.
— Я тебя ждал, мой дорогой, — Лунху Чжао с улыбкой выходит из дома.
На голове у бессмертного цветочный венок, щёки окрашены нежным румянцем. Он похож на наивного юношу, ещё не познавшего превратности жизни, и только взгляд, задумчивый и печальный, выдаёт его истинный возраст.
Меч учителя мелодично звенит, высвобождаясь из серебряных ножен, и атакует Лу Цайхуа с радостным свистом.
Девушка без колебаний отражает первый удар. Не важно, насколько силён Лунху Чжао. Она использует в этом сражении все свои знания и не допустит того, чтобы ей навредили.
Улыбка бессмертного становится шире. Он осыпает свою ученицу дождём новых ударов, каждый из которых сильнее предшествующего. И хотя Чжао уверен, что Цайхуа справится с этим, он всё же старается сдерживать свою безграничную мощь.
Девушка чувствует, что учитель использует лишь малую часть своих потенциальных возможностей. К счастью, это обстоятельство никак не задевает её. Она просто рада тому, что преодолела свой страх и теперь может биться на равных с сильнейшими этого мира.
Начало изменениям положено. Впереди её ждёт полный опасностей, но оттого не менее привлекательный путь.
Два клинка, серебристый, как свет блуждающих звёзд, и матово-чёрный, словно беспроглядная ночь, схлестнулись в последний раз с жалобным звоном. Порхают вокруг осенние бабочки, цветы в венке Лунху Чжао источают едва уловимый аромат волшебства.
— Мой драгоценный мальчик, ты хорошо усвоил урок.