Тёмная ци копилась столетиями. Рождённая людскими пороками, она постепенно сгущалась и обретала разумную форму. Так, одержимые жаждой убийства и источавшие мертвенный холод, в мире возникли первые демоны.
Непримиримая ненависть к людям, казалось, была с ними всегда. Они жили ей с первых мгновений своего появления. Земля, пропитавшись мольбами о помощи, стала ареной для боя, свободная жизнь — желанной наградой. Всего один род мог остаться под небом: демонический, либо людской, — и дети тьмы не собирались сдаваться.
После изгнания в Мрачный чертог, проклиная Чэнсяня и просветлённых, демоны всё же сумели пробить брешь меж мирами. Однако вернуть себе прежнюю форму они не могли. Бесплотные сгустки, невидимые для обычных людей, чтобы выжить, питались их тёмной энергией и завладевали телами. В мире, который являлся их домом, демонам не было места, но они упорно продолжали бороться: с людьми, просветлёнными и даже друг с другом.
В обществе демонов именами не пользовались. Однако верховного все называли Ван Сы. Очевидно, боялись настолько, что желали ему страшной смерти, и на то были причины. Он уничтожил сотни сородичей, чтобы доказать право на власть, превратил их существование в настоящий кошмар, заставляя вариться в котле своих безумных страстей. Лишь Тао Янь, ненавистный всеми помощник верховного демона, прекрасно его понимал: Ван Сы делал всё, чтобы заполучить источники тёмной энергии и уничтожить заклятых врагов — просветлённых.
Когда появился Лао Тяньшу, их надежда на будущее, казалось, угасла. Бессмертный цветок с незапятнанными лепестками нанёс демонам непоправимый урон, заставил отчаяться и с позором бежать. Один только Ван Сы выступил против него, используя как оружие тех, кого просветлённый отчаянно хотел защитить.
Это было несложно.
Смерть Лао Тяньшу демон помнит в таких ярких красках, как если бы это случилось вчера. Стояло морозное утро. Дымом сгоревших надежд тучи укрыли бескровное небо, и заиндевелые ветви деревьев застыли от ужаса. Холод пробирал до костей, однако бессмертный в белых, как снег, одеяниях его словно не чувствовал. Охваченный жаром отчаяния, бессильный унять боль просветлённой, о которой когда-то заботился, он молча стоял перед ней. В момент, когда Лао Тяньшу передал ей старенький свиток, Ван Сы улыбнулся. План приведён в исполнение.
Дело за малым. Пока женщина в чёрном отвлекает бессмертного, демон использует особую технику. Она может лишить своего создателя жизни, впитав его ци без остатка, но если душа Лао Тяньшу после её применения развеется по ветру, Ван Сы готов на это пойти.
Он — сильнейший из демонов. Лао Тяньшу — почти божество. В этом мире им не ужиться друг с другом, делить на двоих это небо они больше не могут. Кто-то один обязательно должен погибнуть.
«Лао Тяньшу, ты пожалеешь, что не вознёсся».
Образованный тёмной энергией шар летит к просветлённому. Однако прежде чем успевает коснуться его, расщепить душу в пыль и без остатка сжечь память о дорогих сердцу людях, ослепительно сияющий меч пронзает насквозь грудь мужчины.
Небо уронило слезу. Не выдержав холода смерти, она обернулась снежинкой и плавно осела на алые губы. Вместе с лёгкой улыбкой на них навсегда застыли слова: «…, однажды мы увидимся снова».
Багровыми цветами расцвели на снегу капли крови, облачённые в траур деревья согнулись под натиском ветра. Стылый, словно вырвавшийся из преисподней, он завывал от отчаяния и уносил за собой чужой пронзительный крик.
Демон не смог сдержать смеха. Меч, самовольно покинувший ножны, успел спасти душу хозяина. Убив его прежде, чем это сделал Ван Сы, он победно обратил рукоять к небесам. Однако ему невдомёк, что заточённого в нём Лао Тяньшу уничтожить теперь проще простого.
На тело бессмертного опускаются снежные хлопья. Подобно ритуальным деньгам, сброшенным на землю богами, они знаменуют собой безысходность.
Ван Сы собирается с силами. Сквозь пелену снега до него доносится безудержный плач. Маленький мальчик, обычно шагавший в ногу с учителем, ненадолго отстал, и эта ошибка для него обернулась потерей.
Демон упивается трагедией мальчика. Утративший волю, этот ребёнок ослаб, и светлая ци не способна защитить его сердце от тьмы. Этим Ван Сы и воспользуется. Он сохранит мальчику жизнь, чтобы в будущем тот сам захотел с ней расстаться.
Ван Сы с удовольствием вынимает оружие из мёртвого тела, скользит по потускневшему лезвию пальцами. И вдруг замирает. Вопреки ожиданиям, он ощущает в нём душу ученицы Лао Тяньшу. Сам же бессмертный исчез, затерялся в рое снежинок, что оборачивались каплями слёз на его остывающем теле.
Куда подевался Лао Тяньшу?
Внезапно его посещает догадка. Совершенно безумная и бесконечно прекрасная. Ван Сы не может её проверить сейчас, но что если меч Лао Тяньшу — артефакт, открывающий путь к перерождению?
Души просветлённого не оказалось в оружии. И вопреки законам этого мира она не обратилась в духовную сущность.
Значит ли это, что Лао Тяньшу отыскал себе другое вместилище?
Ван Сы едва стоит на ногах. Неудержимая радость переполняет его естество, колючими искрами врезается в тело. Из горла вырывается сдавленный хрип, и древний демон, не смея больше задерживаться, отправляется в путь.
Вернётся Лао Тяньшу или нет — не имеет значения. Лишь бы подтвердилась догадка, и тогда они, демоны, обретут прежнюю мощь.
— Мой господин, — спустя год обратился к нему Тао Янь. — Никто из убитых мечом не возродился. Ни в физической форме, ни в человеческом теле. Для демонов этот меч бесполезен.
Ван Сы, считавший, что артефакт поможет его соплеменникам без усилий переселяться в людские тела, в тот день был готов спалить дотла все деревни, иссушить озёра и реки, расколоть небеса и втоптать в грязь само солнце.
Для демонов меч Лао Тяньшу по-настоящему был бесполезен. Даже попытка его обратить против заклятых врагов не увенчалась успехом. Оружие, связанное с хозяином узами верности, не подчинялось кому-либо ещё. Один Лао Тяньшу мог заставить его ринуться в бой.
Теперь, когда меч сияет в руках у девчонки, которую Ван Сы собирался убить, у него не остаётся сомнений.
— Учитель и ученик снова вместе. Как трогательно. Ну, здравствуй, Лао Тяньшу.
Лу Цайхуа задыхается. Изнутри бьёт мелкая дрожь, сердце охвачено пламенем ужаса. Затишье длилось мгновение, чтобы затем с неистовым грохотом взорваться искрами бурных эмоций.
Из глаз хлынули слёзы. Сияющий меч, уничтоживший демонических тварей, спас Чэньсина от смерти. Одна только мысль, что она могла его потерять, вызывает у Цайхуа потрясение. А потому она понимает не сразу, что демон обращается именно к ней.
Какой ещё Лао Тяньшу?
Осознание приходит мучительно медленно, меч в дрожащей ладони пульсирует.
А после… Юноша падает перед Цайхуа на колени, крепко обнимает за талию и, уткнувшись носом в её одеяния, содрогается от беззвучных рыданий.
Ошарашенная Лу Цайхуа поднимает взгляд на верховного демона. В его подёрнутых дымкой зрачках мелькает насмешка.
— Не поняла до сих пор?
Демонический хохот, подобный вороньему карканью, болью отдаётся в груди. От напряжения пальцы вот-вот разомкнутся, выпустят меч, на который неожиданно откликнулось тело. Духовные каналы нашли продолжение в стали, потоки энергии слились с сокрушительной мощью оружия. Девушка сжимает его рукоять и потерянно смотрит на демона.
— Впрочем, я не обязан тебе объяснять.
Чэньсин обнимает Лу Цайхуа ещё крепче, практически до боли в костях. Воздух перед глазами густеет, тёмная ци затмевает сознание, в котором обрывками проносится прошлое.
Ни один меч не подчинялся ей прежде.
«Не беспокойся. Твой меч сам найдёт тебя».
Учитель Чжао всегда видел в ней Лао Тяньшу.
«Ты связан с последним мечом Тай Хуэя узами верности. Ни одно другое оружие не посмеет тебе подчиниться, пока есть эта связь».
И теперь меч, защитивший её и Чэньсина, согревает ладонь рукоятью. Пульсируя в такт сердцу девушки, он внимает зову её духовной энергии и делится с ней своей собственной. Цайхуа с детства мечтала познать это чувство, но вместо радости она ощущает лишь пустоту.
«Я не Лао Тяньшу. Нет! Нет-нет-нет! Это ошибка!»
Одновременно с демонической ци, что вот-вот проникнет под кожу, душу грозит затопить панический страх. Не справившись с силой древнего зла, огни факелов обращаются дымом. Едким, точно ирония жизни, и удушающим, как жестокая правда.
— В прошлый раз мы не закончили.
Ещё несколько чжанов, и демон настигнет её, совершит долгожданную месть. Однако до его отношений с Лао Тяньшу просветлённой нет дела, ведь…
— Я Лу Цайхуа!
Голос тонет в раздавшемся грохоте. Загоревшаяся потолочная балка рухнула вниз, разделяя стеной золотистого пламени прошлую жизнь и настоящее.
Огонь, испепеливший однажды её счастливое детство, вернулся. Настиг её вновь, чтобы сжечь беспроглядный кошмар вместе с призраком прошлого.
— Цайхуа!
У самого уха раздаётся знакомый ей голос. Тёплый настолько, что сердце мгновенно оттаяло.
Шанъяо.
— Слава богам, ты цела!
В карамельных глазах, смешавшись с тревогой, пляшут языки золотистого пламени.
Шанъяо высвобождает её из объятий Чэньсина и, крепко схватив за свободную руку, тащит по направлению к выходу.
Ноги подкашиваются, сознание застилает туман. Цайхуа оборачивается в попытке отыскать фигуру Чэньсина, а затем переводит беспомощный взгляд на Шанъяо и останавливается.
Без слов поняв её состояние, юноша улыбается краешком губ:
— За него не беспокойся. Он взрослый мальчик, справится как-нибудь.
Наконец, когда лёгкие заполнились воздухом, прохладным и свежим, как дыхание гор, Лу Цайхуа пришла в себя. Хотя кошмар отпустил, душу по-прежнему скребли его отголоски. Точно когти неведомой твари, они оставляли внутри рваные раны, грозившие никогда не зажить.
Поддавшись порыву, она обняла стоящего перед ней просветлённого. За время, проведённое с ним, она поняла, каково это — иметь старшего брата: пусть не родного, но самого близкого.
Шанъяо — её личное солнышко, что освещает путь во мраке сомнений. Лучи его — тонкие нити, связавшие Лу Цайхуа с этим миром. Не позволяя ей утонуть в неизвестности, они защищают от боли и заставляют искренне верить: всё будет в порядке.
— Ты откуда здесь взялся? — задала она первый вопрос, который её беспокоил.
— Тебе честно ответить?
Стоило его словам прозвучать, как девушка ощутила неладное.
Отстранившись, Цайхуа окинула друга внимательным взглядом. С виду ничего необычного. Но, задержавшись на карамельных глазах, некогда искрящихся затаённым восторгом, она обнаружила в них пустоту. Будто душа покинула тело Шанъяо, сгорела в золотистом огне вместе со смыслом всей его жизни. От тёплого и открытого юноши осталась одна оболочка. Лишённая сил и безрадостная.
— Выкладывай всё, — взволнованно попросила Лу Цайхуа.
— В прошлом году я опозорил наставника, — без предисловий начал Шанъяо. — За это Мао Синдоу и выгнал меня.
Ученики пяти школ просветлённых представляли собой образцы благонравия. Учителям даже не приходилось наказывать их, чтобы наставить на истинный путь. В стремлении достичь совершенства, обратив сердца в храм чистоты, молодые просветлённые вели себя сдержанно и не давали волю желаниям. А потому ситуация, когда их собрат вдруг нацепил женское платье и начал преследовать Мао Шуая, повергла их в шок.
Подобного на пяти священных горах не происходило очень давно. Став предметом споров и обсуждений, история покрылась налётом непристойных деталей, и в своём новом, двусмысленном виде предстала перед главой школы Каймин, недавно вернувшимся из многолетнего странствия.
Мао Синдоу не стал и раздумывать. Оскорбившись до самых глубин своей впечатлительной и непорочной души, он изгнал Шанъяо с горы. Пятнать репутацию младшего брата он не позволит даже одному из самых способных учеников его школы. И совершенно не важно, что тот — единственный подопечный Мао Шуая.
— Прости…, — только и смогла выдавить Лу Цайхуа.
Шанъяо лишили крыши над головой из-за неё. По её вине он страдал, в одиночку проходя испытание, непосильное для других просветлённых.
Осознание ударило по ней с такой силой, что девушка едва не расплакалась. Вытаскивая Лу Цайхуа из пучины отчаяния, просветлённый оказался в ней сам. Вместе с обломками своей репутации провалился в беспроглядную бездну, где не было места любви. Никто не мог и представить, что глупая шалость обернётся для юноши подобным несчастьем.
— Я не…
— Давай не будем об этом, — перебил её юноша. — Деревня скоро сгорит. Нужно выметаться отсюда.
Словно в подтверждение слов просветлённого, за спиной Цайхуа раздался оглушительный шум. Подобный громовому раскату он заставил девушку вздрогнуть и оглянуться. Логово демонов развалилось на части, подняв клубы дыма, и языки золотистого пламени устроили на его жалких останках мистический танец.
Выскочив из горящего дома в последний момент, Чэньсин не успел толком прийти в себя. Только завидев лицо Цайхуа, мертвенно-бледное, с широко распахнутыми от страха глазами, он в тот же миг кинулся к ней. Однако она отвернулась. Заткнула за пояс сияющий меч и побежала в сторону пылающих улиц.
И как она не заметила сразу?
В воздухе кружится пепел. Точно снежные хлопья, осквернённые запахом смерти, он хоронит под собой траву и деревья. Вокруг — ни одного человека, из объятых пламенем зданий не раздаётся ни крика.
Всё произошло слишком быстро. Ноги сами несут её к дому Юньчжи и наставника. От мысли, что с ними могло что-то случиться, в груди поднимается паника.
Память пронзают звуки суона. В прошлом году, провожая покойника, они особенно сильно резали слух. Вышедшая из-под пальцев сумасшедшего старца мелодия слилась в голове Цайхуа с его хриплым смехом. В тот день, окрылённая мыслями о предстоящем походе к Тайшань, она даже не думала, что слова сумасшедшего станут пророческими.
«Здесь все умрут! Все! Все! Все!»
Золотистое пламя неистово пляшет на крышах домов.
Неужели её родная деревня исчезнет? Канёт в небытие вместе с людьми, которые ей были семьёй?
«Смерть твою вижу, молодой господин».
А после погибнет и сама Цайхуа.
«Юньчжи. Наставник. Только дождитесь меня».
Дом Юньчжи и наставника загорелся последним. Золотистое пламя дало им возможность уйти и, когда время вышло, набросилось яростным хищником на свою последнюю жертву.
Задыхаясь от быстрого бега, она спотыкается и падает в нескольких чжанах от горящего дома.
Напряжение скрутило в узел все внутренности, вынуждая Лу Цайхуа мелко дрожать. Из глаз хлещут горячие слёзы, но их не достаточно, чтобы затушить этот ужасный пожар. Душа отравлена дымом отчаяния, из горла рвётся наружу неистовый крик.
Неужели она опоздала?
— Цайхуа!
Не веря ушам, она отрывает взгляд от земли. Поддерживаемый с обеих сторон Юньчжи и просветлённым в алых одеждах её старый наставник медленно спускался с крыльца.
Как и предполагал Чжуаньцзэ, золотистое пламя не представляет опасности для носителей светлой энергии. Однако без помощи просветлённого из школы Ли, живыми бы они отсюда не выбрались. Болезнь, усугублённая влиянием демонической ци, отняла у него последние силы и лишила возможности двигаться.
— Единственные выжившие, — сообщил сереброволосый бессмертный.
Юньчжи и наставник её не покинули. Боги снова вняли мольбам просветлённой.
От переизбытка эмоций Лу Цайхуа едва не потеряла сознание. Перед глазами всё расплылось, и если б не помощь двух юношей, наконец-то догнавших её, сама бы она не встала с земли.
— Ему помогут в школе Каймин, — Лунху Чжао кивает на почтенного старца и вместе с Юньчжи помогает тому взобраться на меч. — Мы полетели.
— А как же наша школа? — не удержался от вопроса Чэньсин.
Прижав к себе Цайхуа, он взволнованно смотрит на гору. Лунхушань укрыл отнюдь не туман. Сквозь сизый дым пробиваются всполохи пламени, что перекинулись на близлежащие города и деревни.
— У нас больше нет школы, — бросил бессмертный.
Сияющий меч взмыл в мгновение ока. Две мужские фигуры с белыми, как снег, волосами, растаяли среди облаков: закоптевших и полных непролитых слёз.
— Мне нужно вернуться, — тихо произносит Чэньсин, так, чтобы это услышала одна Цайхуа.
И в тот же момент её руку хватает Шанъяо:
— Летишь со мной?
Игнорируя его предложение, Лу Цайхуа обращается к лучшей подруге:
— Юньчжи, лети с ним. Я догоню.
***
Дорожки золотистого пламени змейками спускаются по склонам горы. Подобно вулканической лаве, они сметают на своём пути всё живое, обращают дома и деревья в серую пыль. Набирая силу с каждым мгновением, смертоносный огонь грозит опалить небеса и окутать весь мир своим удушающим дымом.
Тысячелетние сосны прощаются с жизнью. Не в силах спастись от беспощадной стихии, они молча позволяют огню пожирать свою плоть. С пронзительным треском рушится пагода. В её обгоревших руинах навсегда упокоится колокол, что со времён основания школы возвещал о начале нового дня. Под его низкий звон больше никто не проснётся, не встретит рассвет в учебном бою.
С горой Лунхушань обращаются в пепел мечты просветлённой. Лу Цайхуа всегда стремилась попасть сюда. Касаясь пальцами шершавой коры, она бы гуляла среди хвойных деревьев, училась у мудрых наставников и, наконец, однажды бы стала прославленным воином. Но всё это осталось лишь сном, недостижимо прекрасным видением, сгоревшим в погребальном костре.
Смысл жизни безвозвратно утерян. Под ногами разверзлась бездна безвременья, на небе нет ни одной путеводной звезды.
Школы Ли больше нет.
Цайхуа не представляет, что делать дальше. Золотистое пламя спалило дотла её настоящее, одновременно лишив и желанного будущего.
Впереди её ждёт пустота.
Они летят на мече. Сильные руки Чэньсина не позволяют упасть, однако девушке начинает казаться, что она неизбежно сорвётся в это моря огня. Приковав взгляд к земле, Цайхуа напряжённо наблюдает за тем, как с душераздирающим криком звери и птицы покидают родные места.
Краткий миг облегчения, когда она видит нетронутый пламенем речной островок, вдруг сменяется ужасом.
Нет. Невозможно.
Дорога, ведущая к разрушенной пагоде, усеяна трупами. Замершие в неестественных позах, они сжимают рукояти клинков, и тёмная кровь их рекой стекает к подножью горы.
Ученики школы Ли, учителя и наставники — все до единого оказались мертвы. И золотистое пламя уже начало поглощать их тела.
Лу Цайхуа изо всех сил кусает губу.
Почему?
Сердце обжигает невыносимая боль, воздух застревает между горлом и лёгкими.
Почему это случилось?
Не в состоянии выдержать вида обугленных трупов, Цайхуа задыхается. Кожу словно ошпаривают крутым кипятком, в голове воцаряется хаос, в котором она неминуемо теряет себя.
Лу Цайхуа больше нет. Всё, чем она когда-то жила, исчезло из мира навечно.
В попытке её защитить от этого затяжного кошмара, Чэньсин накрывает ладонью глаза просветлённой и шепчет у самого уха:
— Ты не одна.
Парень едва не сходит с ума. В памяти мелькают события, случившиеся в логове демонов, и его затуманенный разум охватывает буря эмоций. Лу Цайхуа оказалась тем человеком, которого Чэньсин жаждал найти.
Он не смеет в это поверить.
Лу Цайхуа. Девчонка, которую он знает чуть больше года. Его чувства к ней — не случайность, ведь кроме Лао Тяньшу парень никого не способен любить. Наставник, приняв другое обличье, вернулся. Вдохнул жизнь в увядавшую душу Чэньсина и исцелил его глубокую рану.
Восемнадцать мучительных лет пролетели в мгновение ока.
С момента первой их встречи Лу Цайхуа вызывала в нём противоречивые чувства. Взбалмошная девушка разожгла в нём забытый огонь, и как бы сильно Чэньсин ни старался его погасить, он разгорался сильнее. Попытка возвести между ней и собой непроходимый барьер обернулась потребностью любить и заботиться. И только верность Лао Тяньшу не позволяла ему сгореть в этом огне окончательно.
Они друг друга нашли. Победив саму смерть, связанные нитью судьбы воссоединились их души.
Сердце заходится в бешеном ритме. Ци в духовных каналах кипит.
Его родной человек всё это время был рядом.
Когда они опускаются у крошечной хижины, Лу Цайхуа с трудом стоит на ногах. Тело бьёт крупная дрожь, перед мысленным взором мелькают золотистые искры.
Взгляд Чэньсина приковывает капелька крови, заалевшая на её приоткрытых губах. Не в силах больше сдерживать чувства, он наклоняется к лицу Цайхуа, чтобы медленно провести языком по её нижней губе.
Барьер между ними исчез окончательно. Не выдержав силы возрождённой любви, развеялся вместе со страхами.
Он жил ради этого дня.
Парень поддаётся порыву и жадно целует её.
Внутри разливается жар. Губы Чэньсина, нежные, как лепестки весенних цветов, заставляют забыть, как дышать. Она плавится в его горячих объятиях, и незнакомая боль, что с рождения таилась в душе, выходит наружу слезами.
Поцелуй с привкусом крови длится целую вечность.
А после золотистые искры неожиданно меркнут.
Не справившись с очередным потрясением, тело неизбежно обмякло. Тьма вновь раскрыла свои ледяные объятия, и Лу Цайхуа, отдавшись ей без остатка, потеряла сознание.
Примечание автора:
枉死 (Ван Сы) — умереть злой смертью;
讨厌 (Тао Янь) — испытывать отвращение; надоедливый, докучливый.