ЛОЦИЯ. Красное море лежит между берегами Аравийского полуострова и африканскими берегами. В длину оно вытянулось почти на 2000 километров. Наибольшая ширина 305 километров.
Соединяется со Средиземным морем Суэцким каналом, с Аравийским — Баб-эль-Мандебским проливом.
Наибольшая глубина 2604 метра. Песчаные и скалистые берега окаймлены рифами.
Порты: Суэц (АРЕ), Ходейда (Йемен), Порт-Судан (Судан).
Когда идешь Красным морем, запоминается только одно — жара. Ровный обрывистый африканский берег медленно ползет за иллюминатором. Он пуст и однообразен. Над оранжевыми глинистыми склонами дрожит раскаленный воздух. Красные щели оврагов рассекают берег.
Нигде ни деревца. Внизу у самой воды — белая полоска. Это коралловый песок.
Перетертый волной, выбеленный и высушенный, он сверкает на солнце, как стекло.
Между песчаным пляжем и судном темная теплая вода. Говорят, там, под водой, коралловые джунгли.
Тучи рыб вьются у материкового склона. Неторопливые голубые акулы кружат, сопровождаемые полосатыми лоцманами.
Говорят, там прохладно.
На судне в это не веришь. Над мачтами неумолимо пылает солнце. Палуба раскалена.
Капля воды, пролитая из стакана, испаряется, не успев долететь до нее.
В каютах нечем дышать. Вентиляторы гудят, натужно перемешивая воздух. Стоит только прилечь — простыня тотчас же становится влажной.
Подойдите к холодильнику — никелированная ручка его обжигает пальцы. Напейтесь — вы немедленно почувствуете снова жажду.
Ртутный столбик термометра с утра у 40-градусной отметки. Стрелки часов замерли. Время остановилось.
Кажется, что никогда больше не будет ни ночи, ни прохлады, ни спокойного сна. Никогда не кончится этот палящий день, и красные берега, и стук корабельного винта, и стук воспаленной крови в ушах.
В Красном море уже тысячи лет назад плавали суда финикиян и жителей Египта.
Чтобы торговать с арабами и индийцами, египетские фараоны решили соединить Нил с Красным морем. Они хотели плавать из Средиземного моря прямо в Индийский океан.
Через пустыню начали рыть канал. Десятки тысяч полуголых рабов заступами рыхлили песок. Другие тысячи — корзинками оттаскивали песок в сторону. Солнце обжигало их согбенные спины. Кости погибших отметили трассу канала.
Достроить канал фараоны не успели. Завоевав Египет, персидский царь Дарий решил закончить дело.
Снова тучи рабов под крики надсмотрщиков и стук плетей понесли корзины песка. Вереницы людей были бесконечны. Извилистый канал, как змея, все ближе и ближе подходил к морю.
В пустыне были поставлены камни с одной и той же надписью:
«Говорит Дарий царь: Я — перс, из Персии Египет взял, постановил этот канал прорыть из реки по названию Нил, которая в Египте течет, до моря, которое из Персии идет. Затем этот канал был прорыт так, как я постановил, и корабли пошли из Египта через этот канал в Персию так, как воля моя была».
Но корабли в Персию не пошли.
Кто-то сказал Дарию, что уровни воды в Средиземном и Красном морях разные. Что воды Красного моря, хлынув по каналу, затопят Египет.
Дарий мог одним движением руки послать на гибель одну, две, три армии.
Он мог согнать на строительство канала еще сотни тысяч рабов.
Он не мог знать: разные или одинаковые уровни у морей.
Незнание пугливо.
Царь приказал остановить постройку канала.
Только камни с надписями продолжали утверждать, что воля царя всесильна…
Канал был достроен уже много лет спустя. Греки, римляне, а затем и арабы выходили по нему в Красное море.
Так было до тех пор, пока одному из халифов не пришла в голову мысль, что враги его — византийцы — могут провести по каналу свой флот из Средиземного моря в океан.
И снова, как тысячи лет назад, под крики надсмотрщиков потянулись в пустыне вереницы рабов. Рабы несли на головах корзины с песком.
Канал засыпали.
ЛОЦИЯ. От обильного испарения вода в море очень соленая — 41,5‰. Это самое соленое море на Земле, Климат берегов — сухой.
Летом температура воздуха достигает +47°, а вода нагревается в южной части моря до +35,5°. Мало дождей. Часты миражи. Оттого что море соединяется с океаном только узким проливом, приливы в нем слабы. Их высота достигает самое большее 1,6 метра.
Вода моря голубовато-зеленого цвета. Прозрачность до 50 метров. Близ рифов, покрытых коралловым песком, в ветреную погоду вода имеет молочно-белый цвет. Этот цвет придает воде взбаламученный песок.
В Красном море мало островов. Дно его покрывает ил.
Пустынны берега Красного моря, мало портов, почти не селятся здесь люди. Потому и суда проходят эти места без остановки. От Суэца до Адена кому три дня ходу, кому неделя. Спешат суда, вспарывают килем зеленоватую теплую воду.
И все-таки спешат не все. Нет-нет да и остановится у оранжевых берегов белое стремительное судно. Станет на якорь моторная шхуна. Спустит водолазов приземистый, широкий буксир.
Судно — не простое, шхуна — не простая, буксир — тоже не буксир.
Это исследовательские суда.
В наши дни такое судно — целый плавучий институт, с десятками лабораторий и тысячами приборов. На карте у капитана — сотни точек, обведенных кружками: места будущих станций. В каждую надо привести судно, лечь в дрейф или стать на якорь. Тут будут опущены за борт приборы, полетят в небо исследовательские ракеты. Тут будут ловить глубоководных рыб и черпать сачками планктон.
Десятки тысяч миль прошли по океану «Витязь», «Академик Курчатов», «Космонавт Комаров». Немногим меньше — единственное в мире немагнитное судно, шхуна «Заря». В нем нет ни одного кусочка стали, ни одного гвоздя. Чуткие стрелки компасов на ее палубе показывают ученым, как проходят в морях магнитные силовые линии.
А среди судов — исследователей глубин самые известные — советская подводная лодка «Северянка» и французское судно «Калипсо». Ив «Северянке» плавают специалисты по добыче рыбы, с борта «Калипсо» опускаются водолазы, подводные кинооператоры, археологи.
Океан полон еще неразгаданных тайн, дела хватает всем.
Ни у одного больного не меряют так часто температуру, как у моря. Сотни судов ежедневно опускают за борт термометры, а исследовательские суда опускают их по 4–6 раз в день.
Что рассказал ртутный столбик?
Самая теплая вода в Мировом океане — на поверхности Красного моря. Средняя температура здесь летом —32°.
Если погружать термометр все глубже и глубже и записывать его показания, то в разных морях температура будет падать по-разному. Самая низкая температура всегда у самого дна. Обычно тут всего +2°, + 3°.
Впрочем, Красное море и тут отличается от остальных. Опущенный на глубину 2 километров термометр показал +20°! Значит, это море самое теплое на Земле.
А самое холодное?
Самый холодный — Северный Ледовитый океан. Многие месяцы температура на его поверхности +4°.
Человеку ставят градусник, потому что заботятся о нем.
С океаном у людей тоже связано много забот.
Однажды мы опустили с судна под воду бутылку, привязанную к веревке. Стояла дикая жара. В бутылке был квас. Мы хотели охладить его на глубине.
Когда бутылку вытащили, все очень удивились. Пробки не было, бутылка была наполнена чистой водой.
Тогда мы решили стать исследователями. Четыре раза мы повторяли этот опыт. Мы забивали пробку молотком, привязывали ее проволокой. Результат один и тот же.
— Пробку выбивает давление воды?
— Конечно!
— Но почему тогда она не вдавлена внутрь бутылки, а выброшена из нее?
Наконец мы поняли. Пробку, конечно, вырывает давление. Но не тогда, когда мы опускаем бутылку, а когда поднимаем!
Через пробку внутрь бутылки просачивается вода. Давление в бутылке становится большим. Когда мы тащим бутылку наверх, оно выбрасывает пробку…
Я стал вспоминать все, что слышал о давлении воды.
На больших глубинах вода давит со страшной силой. Капли воды просачиваются через металл. Для того чтобы защитить людей в глубоководных аппаратах, стены их кабин делают из 10—15-сантиметровой стали.
Но интересно, что когда люди опустились на глубину 12 километров, они увидели хрупкие, полупрозрачные живые существа и маленьких рыб. Этим не страшно давление воды. Вода пропитывает их ткани. Давление изнутри организма и давление снаружи уравновешиваются.
Хрупкие, похожие на стебли растений животные и тоненькие рыбешки покачивались перед толстым стеклом иллюминатора.
Люди, которые опускались на морское дно, рассказали, как меняется с глубиной цвет воды.
Сначала светло-зеленый цвет верхних слоев воды сменяется синим. Затем синий цвет густеет. Лиловый полумрак разливается внутри кабины. Странные тени мелькают за стеклом. Сто пятьдесят… двести метров. Здесь последние, едва заметные признаки света пропадают, и за иллюминатором остается одна непроницаемая чернота. Это предел, до которого проникают под воду солнечные лучи. Только чувствительная фотопластинка способна обнаружить здесь смену дня и ночи.
Скорее наверх…
И снова черноту меняет лиловый цвет. Он уступает синему. Потом зеленеет вода и замедляет свой бег стрелка глубомера.
Аппарат всплыл. Над ним серое, затянутое облаками небо. Оно кажется ослепительно ярким.
В жару работается тяжело. Свинцом налита голова. Пот со лба заливает глаза. Во рту сухо. Гулко стучит в ушах кровь. Этак недолго и до беды. Рулевой не вовремя переложит руль, машинист упустит давление пара, штурман снимет с карты не тот курс. Но беды нет. Людей выручают автоматы.
Тихо щелкает в штурманской рубке автопрокладчик, ползет по карте светящийся зайчик. Ему жара нипочем. В зной и стужу светлая точка — место судна.
В рубке рулевого — тоже робот. Судно ведет авторулевой. Задали ему курс 150° — он держит 150°. Чуть рыскнет судно, уйдет носом в сторону — авторулевой загудит и переложит руль. Корабль снова на правильном курсе. Пенный след от винта виляет то вправо, то влево. Это рулевой робот ведет судно.
И в машинном отделении автоматы. Топливо — мазут — подается в котлы, автомат следит за давлением пара. Меньше стало пара, автомат добавил мазута. И сразу — огненный факел, снова поползла вверх стрелка. Другой автомат следит за водой — сколько ее идет в котел?
Что самое главное в этих автоматах?
То, что они умные до конца. Говорят, однажды придумали автомат, который при пожаре закрывает двери. Чуть где задымило — тревога! Все двери — бах-бах! — и захлопнулись. Хорошо придумали, да забыли о людях. Откуда автомату знать — стоит кто в дверях или нет?
Пришлось от этого автомата отказаться. До конца умным он не был.
Как облако, вьются вокруг коралловой глыбы красные, желтые, зеленые рыбки. Подплывешь — они одна за другой в норы юрк-юрк! Пестрое облако растаяло, исчезло.
А это кто? Крадется вдоль скалы угловатая плоская рыба. На желтых щеках темные полосы, будто маска. На горбатой спине толстый костяной шип.
Ни дать ни взять курок! Прижат — плыть не мешает, за водоросли не цепляется.
Но вот рыба увидела человека и тоже в каменную нору — шасть! Заскочила туда, шип подняла, уперлась им в каменный потолок. Взвела курок.
Теперь ей человек не страшен: попробуй вытащи!
Ушел человек. Опустила рыба свой шип и выплыла из норы.
За ней и другие рыбы показались. Снова заклубилось вокруг камня, запестрело разноцветное живое облако.
Как-то во время стоянки я взял шлюпку и с парохода ушел на островок.
Приплыл, вылез. Посреди острова — скала. Высокая — голову задирать надо. Кольцом вокруг скалы галечный бережок. На бережке грудами какие-то скорлупки лежат.
Подошел я, поднял одну, а это скелет морского ежа. Известковая скорлупка, белая, промытая дождем, иссушенная солнцем. Без игол, без кожи, без ничего.
Очень похожая на маленький человеческий череп.
Весь берег усеян этими скорлупками. Как поле боя или как город после нашествия разбойников.
Уселся я на берегу и стал думать: а что, если этот остров и впрямь пиратский?
Сижу под скалой. Над островом — чайки.
Кружатся, кого-то высматривают. Должно быть, рыбу.
В море небольшая зыбь. Подойдет вода к острову, затопит прибрежные камни и схлынет. Обнажится донная зелень, каменные бока валунов все в ракушках.
Вдруг одна чайка отделилась от стаи и камнем вниз. Как раз в тот момент, когда вода схлынула, когда обнажился бок валуна. А на валуне морские ежи. Черные, колючие. Метнулась чайка над самой водой, ухватила ежа клювом за иголку — и вверх.
Летит, снова вниз смотрит. Над берегом пролетала, разжала клюв, еж — шмяк на гальку! — и покатился.
Опустилась чайка рядом с ним. Лапой перевернула и давай в брюхо клевать. Еж в иголках, а со стороны брюха — мягкая кожица. Клюет ее чайка, головой вертит. То ли ей этот еж не нравится, то ли у нее привычка такая.
А над ней подружки. Реют над островом, как черные флаги.
И впрямь пиратский остров!
В полутысяче километров на север от Красного моря лежит странное озеро. Узкая каменистая дорога спускается к нему с гор. Красноватые бесплодные, выжженные солнцем берега. Бурые потёки стекают вниз по глинистым холмам. Это ручьи, которые пересохли тысячи лет назад.
Это Мертвое море.
Над пустыней стоит марево. Раскаленный воздух кажется розовым. Он поднимается вверх и колышет неподвижные горы. В белесо-голубом небе ни облачка. Дождь здесь идет раз в полгода.
Неподвижны серо-зеленые воды моря. Ветер, прилетающий из Аравии, не в силах расшевелить их. Самый ожесточенный вихрь порождает только низкую зыбь. Она идет, нехотя морща воду, и, докатившись до берега, замирает.
На воде лежит человек. Видимо, это турист. У семой воды стоит его автомашина и бессильно висит на трех кольях выцветшая палатка. Человек лежит на воде не шевелясь и читает газету. Он погрузился в воду чуть-чуть, одной спиной. Плотная соленая вода держит его. Такой соленой воды, кроме Кара-Богаз-Гола, нет нигде на Земле. Только в очень горячей воде можно растворить столько соли.
В море никто не живет. В воздухе над ним нет чаек. Редкие люди селятся на берегах Мертвого моря. Только солнце, сотворившее это чудо, бесстрастно смотрит с высоты на серую полоску воды, лишенной жизни.
СОЛЕНОСТЬ МЕРТВОГО МОРЯ 275–400‰
— Что же получается? Об одну рыбу уколоться можно, другая зубами за палец норовит схватить, третью сварил — отравился. Неужто все рыбы опасны?
— Кому как. Вот, например, кто из животных самый безвредный?
— Черепаха.
— А споткнуться об нее можно?
— Упасть, ногу сломать?
— Можно.
— Значит, и она опасная?
— Для растяпы.
— Вот-вот. Рыбы также. И только акула — особь статья. С той не шути.
Море. Жара. Скука.
— Что делать?
— Может, разобьем лот? Или разнесем бухту? А может быть, возьмем да…
— …разгромим судно? Всё, сразу!
— При чем это? Что за смешки? Разбить лот — значит прикрепить к веревке лота отметки глубины — кожаные флажки. Разнести бухту — значит размотать свернутый кругом канат и расстелить его по палубе.
А вы — «разгромить судно»! Ну и ну!
Если человек всем нужен, про него говорят: «Он нарасхват!»
На судне у моряков есть такое слово, которое куда хочешь, туда и вставляй. И всюду оно к месту.
Корабль пошел. Трос пошел. Прилив идет. Волна подошла. Циклон подходит. Облако проходит. Туман нашел. Снег или дождь идут. Даже рыба, когда она стала наконец попадаться в тралы, пошла!..
Слово «идти» у моряков нарасхват.
Если бы первым космонавтом был моряк, он бы сказал «пошли», а не «поехали».
— У нас судно считается пассажирским потому, что на нем много пассажиров?
— Да. Больше двенадцати.
— Как это?
— Пассажирским называется судно, предназначенное для перевозки более чем двенадцати пассажиров?
— А если было тринадцать, а один упал за борт?
— Все равно: «предназначенное». Вот если бы на нем было семь двухместных кают и одну сломали — другое дело. Судно бы стало не пассажирским.
— Когда человек первый раз проник под воду?
— Тысячи лет назад.
— У него что — водолазный костюм был?
— Нет.
— Акваланг?
— Тоже нет.
— А что же?
— Удочка.
— Плыли мы как-то раз по Красному морю. Вдруг с берега песчаный вихрь как налетит! Сразу все кругом коричневым сделалось. Плывем дальше, кончилась песчаная буря. Что такое? Нет берега! Прошло немного времени, замечаем: творится что-то неладное. Была на бортах краска — нет краски: волна в борт ударит — краску как кит языком слизнет. Брызнет волна на палубу — палуба белая, как мукой посыпанная. Механик на палубу выскочил. «У меня, — кричит, — машина сейчас остановится — все трубки вода забила!» Чем забила? Спустились в машину, лизнули — соль! Палубу лизнули — соль! За борт ведро опустили—чистая соль! Тут только сообразили, что, пока песчаная буря была, мы из Красного моря в Мертвое вошли!
— Да, трудно вам пришлось: ведь Мертвое море ни с каким другим не соединяется.
— Неужели?.. Не посмотрел я на карту.
В Красном море вода теплая, кругом кораллы, водоросли, рыб — считай не пересчитаешь! Каких только нет: и больших и малых, и съедобных и несъедобных!
А нет ли среди них опасных? Есть.
Зубастой мурене палец в рот не клади.
Не позволяет с собой вольностей и длинномордая, со щучьей головой барракуда.
Покрыт иглами, как еж, иглобрюх. Набрав внутрь себя воздуху, он всплывает на поверхность моря и там лежит кверху пузом. Иглобрюх не только колюч — его мясом можно отравиться.
Иглобрюх похож на ежа, кузовок — на черепаху. Он весь спрятался внутрь крепкого панциря. Из панциря вперед и назад торчат рога. Но не ими опасен кузовок: его мясо тоже бывает ядовито.
У рыбы-хирурга два ядовитых шипа по бокам хвоста. Когда на рыбу нападают, она оттопыривает шипы и наносит ими очень болезненные, долго не заживающие уколы.
Но самая ядовитая из морских рыб — тетрадон. Особенно ядовиты его икра и молоки. В Японии эту рыбу называют «фугу». Ежегодно там бывает несколько сот отравлений. Японцы говорят: «Хочешь есть фугу — напиши завещание».
О рыбах, опасных для человека, написаны толстые книги. Интересно, что большинство из этих рыб очень красивы и причудливы.
На этой странице нарисованы десять рыб. Пятерых в шутку придумал художник, пять настоящие. Расположите их по парам. Где здесь рыбы-шары? А рыбы-парусники? Курки? Носороги? Бекасы?
Какие из них придуманы, какие настоящие?
1. В какой воде легче плавать — в пресной или соленой?
2. Может ли температура воды в море быть ниже нуля?
3. Бывают ли у кораблей руки?
4. Какого цвета кровь у рыб? Бывает ли у морских животных голубая кровь? А зеленая?
5. Судно идет Красным морем. Где жарче — на его палубе или в машинном отделении?
Ведро утонет (смотри, как идут веревки от ведер).
1. Можно. Но один путь очень долог — через Урал и Среднюю Азию, а второй короче раз в десять — на железнодорожном пароме через море.
2. Глауберова соль. Она — ценное химическое сырье.
3. Здесь прожил в ссылке почти десять лет поэт Тарас Григорьевич Шевченко.
4. Рыбацким штыком (смотри морские узлы).
5. Корабельную шлюпку. По ее чистоте и исправности когда-то судили о морской выучке экипажа.