— Я бы пошел к этой глу… — начал дядя Саша, — к этой девочке, — поправился он. — И убедил бы ее, что она взяла с меня слово неправильно, и пусть она вернет его мне обратно. Вообще, я бы поступал сообразно обстоятельствам.
— Я так и думал, — сказал я с облегчением.
— А почему бы тебе не посоветоваться с отцом? — спросил дядя Саша. — Ведь он-то, наверное, в таких делах больше нашего понимает.
Я замотал головой.
— Напрасно, — сказал дядя Саша озабоченно. — Напрасно. Дело-то, кажется, серьезное. И, если ты сам не хочешь… — он замолчал и испытующе посмотрел на меня.
— Да почему я не хочу? — сказал я. — Я просто не могу.
— А не кажется ли тебе, — сурово сказал дядя Саша, — что в данном случае ты больше думаешь о себе, чем о других?.. Так что, наверно, придется мне подумать о других.
— Дядя Саша, — взмолился я. — Только…
— Ладно. Иди, а я подумаю.
От дяди Саши я сразу же помчался к М. Басовой. Будь что будет. Пусть она злится и шипит, но я скажу ей все, что думаю об этом деле, и потребую, чтобы она вернула мне мое слово.
М. Басовой, конечно, не было дома. Открыл мне Григорий Петрович. Вот гляжу я на него и никак не могу представить, что он был таким геройским парнем — разведчиком. А как бы он поступил на моем месте? Но неожиданно для себя я спросил его совсем о другом:
— Скажите, Григорий Петрович, а вот для того чтобы сделать доброе дело — можно наврать?
— Наврать?
— Ну, слово нарушить?
— Х-мм, слово нарушать, конечно, не годится… Но вот что интересно: сегодня уже второй человек спрашивает — можно ли нарушить слово. Удивительное совпадение.
Я, конечно, сразу сообразил, что это за человек. Ага, значит, и она переживает! Хотя, может, она про какое-то другое слово спрашивала.
— Семен, — осторожно сказал Григорий Петрович. — Это ваш секрет. Но что это все-таки за слово, которое вам нужно нарушить?
— Григорий Петрович, — сказал я, — можно, я вам ничего сейчас не скажу? Вы в разведку когда ходили, наверное, попадали в разные переделки?
— Случалось, — сказал он скромно.
— И самому решать, что делать, тоже, наверное, приходилось?
— Приходилось.
— Вот и я хочу попробовать сам решить.
— Что ж… — сказал Григорий Петрович задумчиво. — Что ж, это по-мужски. И я приветствую. Но имейте в виду, Семен, если вам потребуется моя помощь, я всегда к вашим услугам.
— Спасибо, — сказал я.
— Ну вот… Хорошо, что с Машей вы дружите.
— А где она сейчас, Маша? — спросил я, чему-то обрадовавшись.
— Она пошла к какой-то новой подружке. Татьяна, кажется, ее зовут.
Так. М. Басова откалывает очередной номер. Зачем ей понадобилась Татьяна, которую она вроде терпеть не может? Странный народ девчонки.
И тут я разозлился на себя: только разговорчики да разговорчики, а дела ни на грош! Не долго думая, я помчался к дому у рынка, где живет тот старичок, который выручил меня в магазине. Я мчался сломя голову, и когда мне открыли дверь, долго не мог ничего сказать, а только пыхтел.
— Вам кого, молодой человек? — спросил старичок.
— Вы сказали, что у вас есть внучка, которая знает про гвозди? — выпалил я, наконец, отпыхтевшись.
— Какие гвозди? — очень удивился старичок.
— Н-ну, эти… из которых людей делают… то есть наоборот, из людей — гвозди…
— Ничего не понимаю, — сказал старичок и вдруг заулыбался. — А-а, вот я вас и узнал! Вы тот мальчик, который стихи пишет.
Я кивнул: пусть его думает, что хочет.
— Так ты за стихами пришел? — спросил он. — Ну, заходи, заходи.
— Нет, я за внучкой.
— За внучкой? — опять удивился он.
— Ну да, вы говорили…
— Есть внучка, есть, только она в Пензе живет. А зачем она тебе?
И чего это я решил, что Татьяна его внучка? Вот дурень! Я ужасно расстроился, и он, посмотрев на меня, тоже огорчился.
— Она тебе очень нужна? — спросил он ласково.
— Очень, — сказал я и спохватился. — Нет, не она, а… другая.
— А другой у меня нет, — с сожалением сказал старичок и развел руками. Очень славный старичок.
И тут из передней раздался чей-то знакомый голос:
— Дед, с кем это ты там?
— Понимаешь, Апик, тут один мальчик ищет внучку, — сказал дед.
— Какую внучку? — спросил голос, и в дверях появился… трясучий Апологий.
Я вылупил глаза и разинул рот. И он вылупил глаза и разинул рот. И так мы стояли довольно долго. Старичок даже забеспокоился.