— Не могу я слово вернуть, — сказала Басова, — я сама Веньке слово дала.
— И сама разболтала, — сказала Татьяна.
— Кому разболтала? Кому?! — чуть не плача, закричала Машка.
— Нам, — сказал я.
— Так то́ — вам… — сказала Машка.
Я хотел чертыхнуться, но Татьяна, посмотрев на меня, строго сказала:
— Выйди. Половинкин, и подожди нас на улице.
Я ждал их на улице. И вдруг вспомнил, как дядя Саша сказал мне однажды, что я «плыву по воле волн». Как меня волна повернет, так я и плыву. Парень-то я, мол, хороший, сказал он, но вот живу, как придется: прожит день — и ладно. А так нельзя. Мне стало довольно тошно: что я, щепка, что ли, какая, в самом деле? Я задумался и не заметил, как из дома вышли девчонки.
— Двинули! — решительно сказала Татьяна.
— Куда? — спросил я.
— К Балашову. К Веньке. Поговорим с ним начистоту и поймем что к чему.
— Пошли! — сказал я. И такая решительность на меня напала, что я понесся вперед как очумелый. Девчонки еле поспевали за мной.
На Моховой, не доходя до Венькиного дома, мы остановились.
— Кто пойдет? — спросила Татьяна.
— Я! — сказал я.
— Нет, — сказала Татьяна, — тебе нельзя. Вы с Венькой дрались.
— Ну и что? — сказал я, но сразу замолчал. Это чепуха, что дрались, а вот после того подвала мне к Веньке, и верно, ходить не стоит.
— Я пойду, — сказала Маша. — Я была у него, меня там знают.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Ты его вызови. Мы будем ждать вас на Фонтанке возле библиотеки.
Маша ушла. А мы пошли на Фонтанку.
— Чего такой кислый? — спросила Татьяна.
— Так, — сказал я.
Не хотелось мне ничего говорить, и пока мы ждали Машу, болтали обо всякой чепухе. Я рассказал, как искал ее и налетел на Апология. Она засмеялась.
— А откуда он знает, где я живу? — спросила она.
— Он говорит, что все про всех знает.
— Да, — задумчиво сказала Татьяна, — странный он какой-то.
Но поговорить об Апологии мы не успели. По Фонтанке бежала Машка.
— Венька пропал! — с ходу выпалила она.
— Как пропал?!
— Я говорила с его матерью, но ничего не поняла. Она, по-моему… — тут Машка перешла на шепот. — Она, по-моему, пьяная… Соседка говорит: нет его второй день…
— Так, — сказала Татьяна. — Идемте!
— Куда? — спросила Маша.
— В милицию! — воскликнула Татьяна. — Вы что, совсем дураки?
— Нет, нет! — закричала Машка. — Ему тогда совсем плохо будет. Может, этот братец… его куда-нибудь запрятал. И… и… убьет.
Она вдруг замолчала и «стала смотреть на воду. И мы стали смотреть на воду. А вода текла себе и текла под мостом, и под нами у самой гранитной стенки крутился в маленьком круговороте спичечный коробок. Крутился и никак не мог отплыть от этой стенки.
Тихо было, только машины изредка фырчали за нашими спинами.
Мы стояли, опершись о решетку набережной, и молчали. Я все смотрел на этот проклятый спичечный коробок, который никак не мог уплыть.
— Ладно, — сказал я. — Пошли.
— Куда? — спросила Маша.
— К бате, — железно сказал я.
Бати дома не было. Мама сказала, что к нему зашел Александр Степанович — дядя Саша. Они долго говорили, потом папа наскоро пообедал и ушел. Сказал, что придет поздно. Мама была ужасно расстроена. «Что за работа такая, — говорила она, — ни днем, ни ночью, ни в воскресенье покоя нет». А тетка Поля перекладывала свои покупки и поддакивала ей: «А что я говорю, да я давно говорила, да я все время твержу…»
Я разозлился.
— Работа как работа! — сказал я. — Как бы это вы все без милиции обошлись?
Я вышел к девчонкам — они в коридоре стояли, не захотели в комнату заходить. Пожалуй, и лучше, что не зашли.
— Вот такие дела, — сказал я им. — Может, пойти батю поискать?
Татьяна пожала плечами.
— Ну, ладно, — сказал я. — Вечером с ним поговорю.
— Надо бы Веньку поискать, — сказала Татьяна.
— Я поищу, — сказал я.