— …а потом я заметил, что мы уже слишком долго не видим ни встречных, ни попутных повозок, всадников и пеших путников, и я сказал Учителю, что это не к добру, и предложил отдать приказ готовиться воинам, но мы не успели, и на нас напали пауки, два, четыре, десять, много пауков! Они были размером с имперских пантер! Да что там, больше волов! И я наравне с Учителем защищал испугавшихся малышей и целителя!..
Шесть лет назад Лю Чу рассказывал, как он помешал пакостнику Йи Дэю вызвать ещё пауков.
Пять лет назад рассказывал, как ему, Лю Чу, удалось добыть кинжал и вступить в бой с пауками.
Четыре и три года назад не рассказывал ничего: Учитель застал его за хвастовством и назначил примерное наказание за лживые наветы.
А два года назад у Лю появились новые слушатели: одна из красавиц с мужьями и сыновьями переехала в клан Звёздной Императрицы. Она была Мастером Огненной Пыли, а клан и жизнь как раз покинула прежняя Мастер.
Лю не сам додумался, что быть другом новеньким ученикам, осваивающим воинское дело, очень даже полезно. Это ему подсказал тихий вкрадчивый голос. Тихий-тихий, еле слышный, но при том как будто сразу в унисон одно и то же говорят несколько мужчин и женщин разного возраста. Тихий — но гулкий, с неслышимым эхом, прокатывающимся по всему телу.
Лю, полудемон, знал: он может, а значит, должен использовать во благо себе всё, что само идёт ему в руки. Если он делал то, что то ли советовал, то ли приказывал Голос — или Голоса! — ситуация волшебным образом сама собой складывалась так, как нужно юному полудемону. Вот, толкнул треногу — и чуть не сжёг этого мелкого пакостника. Да, он оказался слишком живучим, но кто пришёл утешить и поддержать Лю в этой досадной неудаче? Голос. Только Голос! Можно было потерпеть этот гул, пробирающий до озноба, этот хор, вселяющий в душу ужас, ведь это он подсказывал, что, кому и как сказать, чтобы верили в слова полудемона, а не подкидыша.
Рослые новички, моложе Лю Чу на год и на два, обрадовались тёплому приёму местного заводилы — таким для них старательно показывал себя ученик палача. При них другие поостерегутся задевать Лю. Ведь даже Голос ему сказал: «Это — твоя армия, первый отряд твоей армии, ты маленький, и она маленькая, ты будешь расти, и вместе с тобой будут расти твои воины!» И вот им-то он теперь мог сколько душе угодно рассказывать байки о своём путешествии в столицу. Они там были? Не были! А он им расскажет всё, как есть. И про павлинов, ступающих вслед Звёздной Императрице и раскрывающих хвосты с каждым её шагом, и про говорящих пятнистых карпов в бассейнах и каменных чашах, и про живого, настоящего феникса, ручного, который сжигает врагов, и про самих врагов — а уж сколько их успел перебить за то посещение императорского дворца сам Лю Чу!
Стоило отдать должное, Лю в его четырнадцать вёсен казался не по годам развитым и очень, очень-очень добросовестно упражнял своё тело, отчасти в ущерб разуму. Так, если стоял выбор, читать философский трактат или разучивать новые приёмы борьбы, хитрец бежал опрометью за наставниками по борьбе, изобретая на ходу небылицы в отговорку для Вейжа. Голос, кстати, не протестовал. С недавних пор, правда, и Лю Чу манила к себе библиотека. Он случайно подглядел, чему учат наставницы двадцатилетних учеников за богато вышитыми занавесями, и теперь выискивал книги о вешних утехах. Он даже почти совсем перестал травить Йи, хоть и не упускал, как и прежде, ни единого повода высмеять его успехи: ему невероятно нравилось звание Старшего Ученика.
А с недавних пор Лю решил жалеть этого несчастного. Голос одобрял, а может, он и подсказал.
Как и полагалось, в седьмую весну наставники оценивали, каковы магические умения подрастающих детей. Сам Лю седьмой год учился мастерству владения огнём — чему бы ещё учить полудемона! Как знать, вдруг из него выйдет такой же Мастер Огня, как и Учитель! А маленький Йи Дэй, пусть и обогнал ростом всех ровесников, не нашёл общего языка с Огнём, ему не отозвалась Вода, он не слышал ни Землю, ни Камни, его не слышал Ветер, с ним не заговорил Металл…
Лю Чу злорадствовал: сколько и каких надежд Учителя пошли прахом! Лю был уверен, уж теперь-то Учителю придётся смириться с тем, что его Старший Ученик ещё и Лучший. Но… он что-то не торопился проявлять смирение, продолжал возиться с Дэем.
Голос… или сам Лю? Наверное, всё же Голос успокаивал: «Всему своё время».
Лю верил.
Учитель не помнил, чтобы у него на попечении когда-нибудь ещё находились двое мальчиков — таких разных, но так непостижимо неразрывно связанных.
Лю Чу. Полудемон.
Йи Дэй. Человек? Нет, конечно же. Гибель Мира, Воплощённое Зло!
Они вечно ходят друг за другом. Чаще Лю подстерегает Йи, но когда Лю близко нет, Дэй словно нарочно стремится пройти там, где противник его заметит…
Йи к семи вёснам изрядно вытянулся ввысь. Ел по-прежнему плохо, стал похож на тонкий гибкий прутик. На экзамене у Мастеров Стихий — провалился. Стал делать, что мог. Старательно учил диалекты и внешние языки, наставники хвалили, да и сам Учитель видел — преуспевает. Йи никогда не отказывался от просьб старших, если возникали сложности, принимал их как повод улучшить что-то в себе… раз не даётся магия, надо брать умом и старанием. Приловчился вырезать фигурки из дерева, горстями раздаёт малышам деревянных красавиц и воинов, когда только успевает наделать. Вот — попросили отнести на кухню корзину яблок, и он, поблагодарив за просьбу правильным поклоном, потащил огромную тяжесть. Учитель же сказал: «Если верно взяться, можно поднять самое неподъёмное».
И пока Лю не видно, но дрожит самая тонкая струнка предчувствия: полудемон вышел на охоту, скоро налетит, закружит, пнёт корзину, поставит подножку…
Йи искал точку, в которой удобнее держать ручки корзины, примеривался, как согнуть ноги, как выгнуть спину. Когда он в последний раз так тащил тюк ткани в мастерскую, над ним от души насмехался Лю Чу: пристроился впереди и, пока ему казалось, что никто не видит, жестоко кривлялся, изображая движения мальчика. Ещё сопровождал словами, правда, их Учителю слышно не было. А наказывать Лю — дело бессмысленное. Сколько бы ни вправляли ему разум, беседами ли, побоями, всё скатывалось с него, как дождинки с травинок. В последнее время он нашёл себе казавшееся ему верным оправдание: чуть что, принимался сожалеть, что это он притащил Йи в клан. И ведь, действительно, сожалел. Но не потому, что подкидыш оказался чужд всякой магии — какой палач без магии! — а потому, что Лю Чу так и не назвали лучшим по сравнению с ним.
Одно дело, когда тебя не называют лучшим среди твоих ровесников. Но когда ты не лучше малыша, который вдвое тебя моложе… в десятки раз слабее… не склонен ни к какой магии…
Учителю порой так хотелось не просто выпороть Лю — забить его насмерть. Дать ему умереть от кровопотери после игры с Дэйю — да, привычка, скольким демонам они со Стальной Женщиной помогли вернуться в Тёмные Палаты! Эти кровожадные мысли накатывали штормовыми волнами и в ужасе отступали. Убить — ученика? Четырнадцать лет назад он дал слово его матери, что поможет ей вырастить мальчика достойным, увы, не человеком. Отец Лю погиб в одном из сражений, погиб под командованием Учителя, и тот чувствовал ответственность за его семью. Шутка ли дело — демоница, чья страсть к человеку не отпускала её назад в Диюй семь лет.
Почему-то потребность защищать подкидыша принимала такие странные формы…
Учитель понимал, то высокомерие, которое Лю Чу постоянно проявляет в нужных и чаще совершенно не нужных случаях, взращивала и подпитывала в нём его мама. Да, Лю забыл её, как она и говорила, едва ли не в день её ухода, но чёрное дело было сделано.
Между тем Йи продолжал медленно тащить корзину к кухне. Он уже устал, полуденное солнце играло искрами в его длинной аккуратной косе — удивительно быстро отросла, ещё быстрее научился сам заплетать, — припекало голову, нагревало чёрную рубашку. Остановки-передышки стали дольше, но Дэй упорно тянул свою ношу.
Учитель держался поодаль. Наблюдал. Он и так не оставлял Йи без внимания, а после Экзамена Стихий и вовсе ходил за ним по пятам. Как же так, никакой магии! Но ведь есть же что-то… Лю они с Дэем заметили одновременно, может быть, даже Йи — первым.
Учитель нахмурился, не понимая, куда делся мальчик вместе с корзиной. Ведь он только что вновь выгнулся, чтобы оторвать её от земли перед новым шагом, и… и пропал.
Вошёл в Тень?!
Не было такого экзамена, который выявлял бы предрасположенность к Тени у детей. Все знали, так высечено на Нефритовых Скрижалях Небесной Канцелярии: по достижении двадцати и двух вёсен те бойцы, что слушают Ветер и слышат Камни, беря за руку одного из Теней, пробуют входить за ним на изнанку мира. Если у них это получается, их начинают учить чувствованию точек вхождения, и к двадцати пяти и двум годам нарекают Тенями.
Но в семь вёсен…
Учитель прошёл туда, где видел Йи входящим в Тень. Там же Дэй и вывалился обратно, успев поставить наземь корзину, но не сумев удержаться на ногах.
Ни испуга, ни даже удивления не отразилось в огромных чёрных глазах мальчика. Быстро поднявшись, он, как положено, поклонился Учителю.
— Донесёшь яблоки — жду тебя под апельсином у входа в Дом Алой Ленты, — велел тот и быстрым шагом удалился в обозначенном направлении.
Йи знал, что Учитель его уже не видит, но всё равно церемонно поклонился уходящей спине.
Алая Лента встретила Учителя так, словно давно ждала его.
После обмена церемониальными приветствиями, она нарушила правило разговора. Учитель пришёл к ней, он и должен был первым заговорить о том, с чем пришёл, но…
Но в чёрных глазах Алой Ленты плясали зелёные искры. Такие же, что живут постоянно в глазах Звёздной Императрицы: верный знак того, что с ней на связи Небесная.
— О Учитель, прости, я не могу молчать! Сама Небесная Императрица призвала меня. Сказала, Йи должен пройти экзамен Теней… скажи. Успокой меня. Ты же понимаешь…
Вслух высказать свои мысли о том, что игры с Тенью, до которых допускают лишь избранных, уже обученных магии мужчин — и никогда красавиц! — Алая Лента не решилась. Опасения, что эти игры недоступны семилетнему мальчику, если он, и правда, всего лишь мальчик, Учитель читал на лице Главы Клана так, словно она всё же сказала их. Словно проговорила немой вопрос: «Это потому, что Йи Дэй — Воплощённое Зло?»
Но нет, она сдержала себя и не выразила недоверия к решению самой Небесной Императрицы.
Учитель улыбнулся, опуская взгляд:
— Йи пройдёт этот экзамен, я уверен. Зови… Канга.
Как всегда, он чуть не назвал его Новым вслух.
Алая Лента приказала найти названного Учителем бойца, и очень скоро они втроём уже ждали мальчика под апельсином.
Йи постарался донести корзину до кухни как можно быстрее, но всё равно ему казалось, что слишком медленно её тащит. Учитель не будет ругать, может быть, даже не выскажет недовольства вслух, но Йи всё равно прочтёт укор во внимательных чёрных глазах.
Вымыв руки, мальчик быстро, как мог, побежал к дому Алой Ленты.
Там уже ждали трое, Учитель, сама Алая Лента и воин Тень, о котором рассказывали, что он оставил прежнюю жизнь ради того, чтобы укрепить собой оборону сторожевого клана, оставшегося без пяти самых сильных бойцов.
Алая Лента и Тень мрачно хмурились. Йи Дэй почти успел заразиться от них суровой решимостью стойко встретить очередной удар судьбы, однако в глазах Учителя светились тепло и гордость. Мальчик часто ощущал такой взгляд на себе, как крепкую руку, придерживающую за локоть, когда впервые идёшь по натянутой верёвке над воткнутыми в землю пиками. Нет, впервые-то он шёл один, сам, пока никто не видел, зато как приятно было ощутить руку Учителя во второй раз!
Йи поклонился, как то предписывали правила, сначала Алой Ленте, после Учителю, потом Тени, а затем им всем, как должен кланяться младший, приветствуя старших.
Взгляд Алой Ленты стал чуть теплее, а в голосе, приветствовавшем Йи, почти не звучало ни одной строгой ноты. Может быть, волнение:
— Йи Дэй, ученик палача клана, готов ли ты пройти экзамен, который назначила тебе Небесная Императрица?
Дэй почувствовал, как сухо-сухо внезапно сделалось во рту, и, прежде чем он смог ответить звуками, ответил исполненным смирения поклоном, которым, как сумел, выразил принятие судьбы.
— О Алая Лента! Я готов, да будет на то воля Небесной Императрицы…
Учитель довольно кивнул.
Да, именно такого ответа он ждал от этого мальчика. Пусть и планировал впервые услышать его спустя ещё много лет, но когда-то всё равно должен был состояться его первый экзамен.
Алая Лента повела экзаменационный ритуал дальше:
— Готов ли ты принять исход этого экзамена, вне зависимости от того, будет ли это победа или поражение?
Йи помнил, как положено отвечать, и опустился на одно колено, показывая пустые ладони небу:
— Я, Йи Дэй, принимаю свой путь таким, каким он вписан в свитки Небесной Канцелярии…
Он помнил все слова, даже мечтать не мог сказать их так скоро, хотел, чтобы его голос прозвучал внушительно и гордо, как звучали по весне голоса других учеников, и даже слегка расстроился, услышав тоненький и робкий колокольчик своего детского голоска.
В глазах Алой Ленты полыхнуло зелёное пламя: сама Небесная Императрица пожаловала принимать этот экзамен.
— Учитель? — призвала Глава Клана.
— Я готов, — отозвался он.
А вот его голос, низкий, глубокий, звучал как раз так, как и должен звучать голос уверенного в себе и своём подопечном наставника.
— О Учитель! Проводи Йи Дэя на первую ступень его жизненного пути, да ведёт он его так и туда, как и куда предписано Небесной Канцелярией!
Высокие утренние облака разбежались в стороны, давая солнцу получше осветить происходящее. Кто из Хранителей Нефритовых Скрижалей пришёл лично досматривать?..
Не было ни праздничных флагов и флажков, которыми украшали помещения, где проходят экзамены, ни толпы друзей, родственников, врагов, недоброжелателей, которая сопровождает на экзаменах всех студентов.
Даже Лю Чу, от которого Йи невозможно скрыться ни днём, ни ночью, даже он не видит сейчас того, что ему уготовано… а что ему уготовано?
Йи постарался, чтобы протянутая Учителю рука не дрогнула.
Не получилось.
Страх неведомого опутал ноги, связал собой мысли, забрал тепло из пальцев, и Учитель крепко сжал ледяную ладошку мальчика, как будто сказал: не переживай, ничего страшного с тобой не случится, я же рядом.
Никто не говорил ни слова. Йи вдруг догадался: они успели всё обсудить до того, как он добежал до них! Вот он спящий карп, так спешил, что пропустил всё самое важное.
Тень подошёл к ним, как и положено Тени, совершенно бесшумно соткавшись из воздуха и солнечных бликов прямо перед Йи.
Протянул ему ладонь. Огромную, сильную ладонь, знающую мозоли от оружия, удержать которое Йи не хватит сил ещё много-много лет.
Учитель вложил в неё ледяную ладошку своего ученика, и ладонь Тени заключила её в горячий плен.
Что будет дальше, Йи даже представить себе не мог. Никто по прежнему не говорил ни слова. Спрашивать «что мне делать?» казалось ещё более глупым, чем молчать, и Йи не издавал ни звука, надеясь, что ему всё же объяснят, что от него требуется…
Мир качнулся.
Весь мир.
Разом.
Йи громко ахнул: земля под ногами выписала сложный кульбит, так её ощущаешь, прокатываясь «колесом», когда её вдруг нет — и внезапно снова есть.
Горячая ладонь словно напитала своим жаром пальцы Дэя, и он ощутил, как пульсирует сердце в каждом пальчике… мир подёрнулся странной рябью, и похожей на ту шёлковую вуаль, в которой Дэй прятался от Лю Чу, и не похожей. Жар вокруг пальцев ослабевал, воин Тень таял в дрожащем мареве. Йи испугался, что сейчас останется совсем один среди странного небытия, и, не сходя с места, рванул за воином — прямиком в чёрную воронку ночных кошмаров, из которых ему улыбалась алмазными зубами звёзд нездешняя чернота.
А вот теперь голоса звучали где-то над ним, где-то рядом с ним.
Встревоженный — Алой Ленты:
— Это невероятно! Этого не должно быть!
Обескураженный, незнакомый, наверно, воина Тени:
— Клянусь, он сам! Всё сам! Я только подтолкнул!
Усталый и гордый — Учителя:
— Да тише вы, тише! Он приходит в себя. Йи Дэй, открой глаза!
— Хорошо, учитель… — еле слышно пролепетал мальчик, не понимая, зачем открывать и без того открытые глаза, он так хорошо видит эту алмазную, искристую, радужную черноту…
— Йи Дэй! Я не намерен повторять тебе дважды!
Йи невероятным волевым усилием всё же распахнул неподъёмно тяжёлые веки:
— Я… провалил… экзамен?..
Радостный смех взрослых ввинчивался в уши болью.
— Кровь! — ужаснулась Алая Лента, и Йи понял, что его держит на руках Учитель, что он несёт его…
— Мы в лазарет!
Глаза сами собой закрылись, и острозубая улыбка нездешней черноты вновь заискрилась под сомкнутыми веками.
Когда Йи окончательно пришёл в себя, Учитель рассказал ему, честно и без утайки, что с ним случилось на нежданном первом в жизни экзамене.
— Я почувствовал в тебе магию с того самого первого мгновения, когда впервые взял тебя в руки. Так опытный садовод чует дерево в крошечном семени, — говорил Учитель, и Йи не оставалось ничего, кроме как согласиться со старшими учениками.
Те называли Учителя Владыкой Небесной Флейты: восхищались не только боевым совершенством и мастерством палача, но и умением находить слова, меткие, как стрелы мастеров, лёгкие, как касание пушинки…
— Мы, палачи клана Звёздной Императрицы, носим звания «Хвост Скорпиона». Тебя же велено наречь Тенью Хвоста Скорпиона, Йи Дэй. Не сегодня и не завтра, но, как только твоё здоровье восстановится, я и Тени клана приступим к обучению тебя всему тому, что ты должен знать и как палач, и как Тень.
За дверью раздался громкий стон отчаяния, и Учитель повысил голос:
— Девять и две плети, Лю Чу. Утром, до завтрака, при всех учениках, при всех наставниках ты объяснишь, почему ты подслушивал, раскаешься и примешь наказание.
Учитель старался вести себя, как обычно, и всем казалось, что так и есть: строгий, знающий если не всё, то многое, справедливый наставник руководит процессом обучения новых мастеров клана. Мало кто, кроме Теней и уже закончивших обучение Хвостов Скорпиона, был в курсе бессонных ночей над книгами, картами, знал истинные цели дальних и ближних путешествий и мог бы хотя бы приблизительно предположить, какие выводы делал из своих наблюдений и размышлений Учитель.
— Мне кажется — и я бы очень хотел, чтобы именно казалось, но, увы, течение жизни подсказывает, что… — Учитель беседовал со Звёздной Императрицей всё в той же уединённой беседке в саду.
Близящееся к завершению лето охватило весь Циньан пламенем цветущих роз, азалий, хризантем, астр, утопило в ароматах мирабилиса, тимьяна. Можно было глотнуть воздуха и надолго умолкнуть, смакуя полутона и оттенки, и никто не осудил бы, потому что сложно нарушать эту мимолётную гармонию звуками человеческих голосов.
— Течение жизни подсказывает, что это — всего лишь затишье перед бурей.
Звёздная Императрица склонила голову в знак согласия. Осторожно коснулась кончиками пальцев руки Учителя. Яшмовые бусины прошелестели по шёлку и органзе вуали.
Учитель прищурился, ловя мерцание зелёных искр в глазах красавицы:
— Насколько я могу судить, в ближайшее десятилетие нам не грозит война. Извержение, выжженные поля, разрушенные поселения… мы, и Заклинатели, и культисты Воплощённого Зла, мы все вместе откапывали себя из-под пепла. А теперь словно медведица впала в зимнюю спячку. Неслышно родит, сквозь сон выкормит грудным молоком… армию.
Императрица закрыла глаза. Впрочем, почти сразу же открыла, вспомнив, что Учитель слишком внимателен для того, чтобы упустить из виду её контакт с Небесной ипостасью:
— Я знаю, что и мы не упустим шанса вырастить своё войско.
— Если у них будут зачарованные клинки, унесшие жизни Теней семь лет назад…
Учитель не стал продолжать.
После долгой паузы заговорила Императрица:
— Если в седьмую весну Воплощённое Зло ушло в Тень — кто знает, что мы противопоставим тем клинкам.
— Кто знает, — эхом отозвался Учитель, — кто знает, на чьей стороне те клинки окажутся.