Учитель брал малыша с собой почти в каждую поездку в столицу.
Йи радовался:
— Аньсу1! Мы едем к Яшмовой Красавице!
Поначалу он попытался называть её Яшмовой Тётей, но когда Учитель напомнил, как наказывают мальчиков за провинности, сразу же научился говорить слово «красавица».
На памяти Учителя Йи первым обратил внимание не на алых фениксов, летящих по золоту платья Императрицы — для каждой новой Звёздной их вышивали заново, с песнями, курениями, заговорами, чтобы взгляды людей обращались в первую очередь к живым, пусть и вышитым, птицам — а на заговорённые яшмовые бусы. Что это, если не ещё одно проявление Воплощения Зла: сразу заметил, где ему поставлена самая прочная преграда.
Малыш изо всех сил старался копировать взрослых, ходить степенно, руки держать правильно, как старшие, не крутить головой по сторонам, хоть и было на что посмотреть.
Дворец называли Запретным Городом Столицы. Он представлял собой дворцовый комплекс, расположенный на высоком холме, был обнесён со всех сторон мощным каменным забором, за которым росли огромные сосны. В заборе на каждую из сторон света проложили свои ворота, в них проводили посетителей в зависимости от того, какой дорогой они пришли. Сторожевой клан Нефритовой Богини всегда приходил с зимней, северной стороны. Сто и одна чёрная каменная ступень вела к Воротам Вышней Гармонии, покрытым барельефами из белого мрамора и бронзы.
По обе стороны от ворот стояла стража: наравне с воинами-людьми проход охраняли сторожевые коты, пятнистые звери до метра в холке, приученные не обращать внимания на проходящих мимо, пока воины не прикажут остановить. Также недвижимо каждый на своём постаменте восседала пара бронзовых львов. Говорили, в случае беды они присоединятся к защитникам Запретного Города Столицы. Говорили, в те времена, о которых никто более и не помнит, их подарили Звёздной Императрице Циньана драконы.
За воротами начинался дворцовый ансамбль, парки, павильоны, беседки, храмы, Оружейная Палата, Монетный Двор… всё сразу увидеть невозможно, потребуется не один день, а может, и не один год, чтобы как следует рассмотреть. Что там! Не каждому удавалось с первого раза даже просто запомнить, где и что находится и как куда пройти.
К сложенному из брёвен циньанского лавра громадному дворцу почти в самом центре обнесённого забором пространства вели вымощенные песчаником дороги, прихотливо изгибающиеся то в одну сторону, то в другую. Кое-где их пересекали широкие ручьи, через которые перекидывались сказочной красоты мосты. Вдоль дорог красовались клумбы, прихотливо подстриженные кустарники, плодовые деревья.
У входа в сам Зал Центральной Оконечности, он же дом Звёздной Императрицы, вновь сидели огромные бронзовые львы, у одного под лапой счастливо извивался в игре маленький бронзовый дракончик, а у второго величественно покоилась еле светящаяся в солнечных лучах настоящая жемчужина — почти метр в диаметре.
Дорогу между львиными постаментами закрывал шерстяной ковёр. На первый взгляд его можно было принять за живой цветущий луг, где среди сочных лиловых и алых, белых и золотых, бирюзовых и синих соцветий лишь кое-где проступала зелень травы, но второй взгляд приносил понимание: это — воплощение многодневных трудов императорских ткачих.
Сюда выходила встречать своих гостей Звёздная Императрица.
— Ты так вырос! — этой фразой начинала она каждую встречу с Йи.
Учитель подсказал ответ, и уже который раз прибавивший в росте, но, увы, не в весе Дэй скромно опускал взгляд:
— Так прописано мне в Небесных Скрижалях…
Однако Учитель ездил в Циньдар не только для того, чтобы показать Звёздной Императрице, как растёт… даже в мыслях, даже для себя он не называл Йи так, как определила его Небесная Императрица.
Может быть, это было глупо, надеяться, что загруженный обучением и воспитанием подкидыш никогда не проявит своей сути. Но вдруг! Вдруг где-то там есть одна неприметная чёрточка — вроде тех, которые превращают нерадиво исполненный иероглиф «огонь» в «водопад»! Учитель не хотел оспорить решения Небесной Императрицы…
Как раз и хотел. Это же ей видны свитки судеб, она может их читать, но между ней и Учителем всегда будет стоять одна из земных красавиц. И всегда будет шанс, что Звёздная Императрица или Алая Лента не сумели разглядеть тот крохотный штришок, который делает из «песка» «порох».
Если бы каждый мог сам читать свитки Небесной Канцелярии, жизнь в Поднебесной давно сделалась бы правильна и скучна в своей предсказуемости.
А малыш Йи, когда заканчивалась официальная часть приёма во дворце, убегал в сад — лазать по деревьям, разговаривать с живущими в фонтанах пёстрыми карпами, повторять движения павлинов, чинно вышагивающих по дорожкам, ловить живущих под камнями ящериц, пересвистываться с иволгами…
Он не подходил к сторожевым котам. Не пытался вытаскивать карпов из воды. Ничем не швырял ни в садовых попугаев, ни в ручных иволг, и ни одна ящерица не отбросила хвост в его руках: зато это всё в полном объёме проделывал Лю, оба те раза, что ему случалось оказаться во дворцовом саду.
До пятой весны Йи добрался без каких-либо особых приключений.
— Мы могли ошибиться, — убеждал Учитель Звёздную Императрицу. — Все живущие в Поднебесной ошибаются, и мы могли.
Они наблюдали за малышом, к которому подошёл играть котёнок: одна из боевых кошек недавно принесла потомство, злое поветрие забрало жизни трёх из выводка, один, самый слабенький, пока ещё не решался отходить от матери, а второй, пятнистый меховой колобок, изучал окружающий мир с тем же упорным интересом, что и Йи.
Кто кого заметил первым, взрослые не знали, но, похоже, знакомство приносило обоюдное удовольствие.
Йи решил попробовать тоже ходить на четырёх лапах. Котёнок принял игру и радостно поскакал вдоль дорожки. Йи — за ним. Но его «задние лапы» делали куда более широкие шаги, чем «передние», уже через несколько шагов голова перевесила, и малыш покатился по дорожке кувырком. Именно так, как учили старших на боевых уроках, он всегда приходил за ними наблюдать. Наверняка повторял движения, как слова других диалектов! Котёнок тоже попробовал кувыркаться, и ему понравилось…
— Ваше Императорское Величество… посмотрите. Разве кошка позволила бы своему котёнку играть с Воплощённым Злом?
Сколько люди Циньана себя помнили, с ними рядом всегда жили эти пятнистые звери. Помогали в охоте, сторожили дома, охраняли детей. Им нужна была не дрессировка, а подробное объяснение, что нужно сделать или чего не надо делать.
— О Учитель! Воплощённое Зло несёт гибель мира людям, на котах это никак не отразится. Посмотрите, разве кошка позволила бы коснуться своего котёнка — человеку?
Йи с его пушистым товарищем между тем нашли новую забаву — кто кого успеет поймать лапкой за ладошку или ладошкой за лапку. Счастливый хохот и радостный писк разлетались по дворцовому саду. Временами звучало звонкое «ой!»: котёнок ещё не умел играть с людьми, втягивая когти.
Нервы кошки сдали первыми. Мягкими шагами она подошла к играющим, дождалась очередного «ой!» — и как следует вжала носом в песок своего отпрыска.
— Отпусти! — грозно запищал Йи. — Отпусти его!
Он бесстрашно вцепился в лапу сторожевой кошки, которая пока ещё была выше него ростом.
— Ффххх! — пятнистая красавица даже не попробовала скалить зубы.
Наверно, ей тоже было смешно.
Одной и той же лапой по очереди откатила своего детёныша в кусты и отвесила оплеуху человеческому, и тот, с размаху сев на траву, обиженно протянул к пушистой морде руки:
— Мы же просто играем!..
Ни один воспитанник Учителя не схватывал так на лету все премудрости — да в каком ни возьмись предмете! — как маленький Йи Дэй. И история ему давалась. И математика. И каллиграфия. И языки. И астрономия… куда только ни заносило малыша цепкое любопытство! Лишь музыкальные инструменты все, как один, уворачивались из старательных лапок — а вместо хотя бы простеньких пейзажей, которые удавались всем, без исключения, появлялись наборы бессвязных цветовых пятен. Всего-то музыка, всего-то рисование, наставники сожалели, но того, что у Йи получалось, всё равно было больше.
За пять лет все привыкли: он способен подолгу не двигаться и не мигать, очень мало ест, очень много пьёт, а при случае способен долго обходиться и без воды.
Учитель приходил к его постели едва ли не каждую ночь. Всё хотел спросить у спящего: кто ты, Йи Дэи? — и не решался.
Не решился и сейчас, уходя к Отшельнику, живущему на Крокодиловом Хребте: туда звало течение жизни.
Страшно было бы услышать потусторонне-сонное «я — Воплощённое Зло».
Да ведь оно, Зло, и не должно было спать вовсе, а поди ж ты. Малыш, хоть и меньше своих сверстников, но всё же спал. И сны видел, и взахлёб их рассказывал, если находились желающие послушать.
В его снах обретали жизнь услышанные от учителя Вейжа легенды: в них глубины озёр и далёких морей населяли Драконы, с гор спускались красавицы из общин Заклинателей, Мастера Оружия ковали проклятые клинки, лунные Паучихи плели кольчуги воинам…
— Общины Заклинателей? — задумался Вэйж, когда Учитель заговорил с ним об одном из последних снов малыша. — Да нет же, я им этого ещё не рассказывал. Он, наверное, книгу нашёл в библиотеке…
Ганлиань2, хранитель книг, развёл руками, когда Учитель спросил, брал ли Йи книги об истории войн с Заклинателями:
— У нас не Библиотека Столичных учительских палат! У нас всего одна такая книга, но я не выдаю её детям, тем более, малышам!
Помолчав перед рассветом над спящим подкидышем, Учитель отправился задавать вопрос Каменному Календарю Драконов.
Над рассказом Йи о том, как рыдала в ночи над пеплом сожжённой Драконами деревни красавица Зэнзэн3, прослезились и зрелые красавицы клана, которым малыш помогал на кухне с посудой, а заодно и рассказывал, что видел ночью, и двое допущенных до помощи малышей:
— И она дала клятву, что, покуда будет биться в ней сердце, она будет преследовать тех, кто лишил её прошлого и настоящего и оставил в будущем только пепел и кровь! Из кокона шелкопряда и лунного света она сплела маленький кармашек, и ссыпала в него весь пепел, оставшийся от домов и от Заклинателей, и запечатала своей кровью…
Стопка грязных тарелок слева от Йи неуклонно уменьшалась, а стопка отмытых справа подрастала. Красавицы-кухарки ахали, утирали слёзы, так жалко им было Зэнзэн — это же она, как говорили предания, полюбила воина из драконов-оборотней. Но его семья была против крови Заклинателей в роду и сожгла деревню Зэнзэн, чтобы навсегда разлучить неугодную красавицу со своим сыном.
Лю тоже помогал на кухне: эту неделю выделили будущим палачам, и мальчики все приходили мыть посуду, чистить жаровни, драить котлы, отмывать столы и полки, разбирать специи… мало ли на кухне работы для начинающих жить!
В россказни Йи Лю Чу вслушивался со всё жарче разгорающейся завистью: ему если и снилось что, то какое-то не такое, да и просыпаясь, он всё равно всё забывал.
А может, этот мелкий вообще всё придумывает. Не видел ничего, или видел и забыл, а плетёт теперь всякое, чтоб старушки слёзы умиления пускали. Мелкий врунишка!
Лю доверили развести огонь. Охота на хэнгов больше не велась, и можно было не скрывать, что полудемона пламя слушается почти так же хорошо, как Нуорэдэ, ещё недавно Алую Ленту. Лю гордился своим умением. Да, он прочёл в книгах, что полудемонов огонь не слушается, но! Это же лишнее подтверждение его особенности. Ему так нравилось давать жизнь пляшущим языкам огня! Командовать ими, пока движениями рук, но, похоже, если потренироваться, то получится и движением мысли. Только тренироваться… нет. Вон, подкидыш пусть идёт и тренируется. Учит и учит, повторяет и повторяет, и все так прям его за это любят и ценят. Да после сотого повторения кто хочешь запомнит что угодно.
Полудемон расставил над очагом треногу, закрепил на ней решётки, установил жаровню, наполнил маслом. Расправил рукава, чтоб красивее взлетали при взмахах рук, и приказал робким язычкам пламени над углями подрасти.
Взмах! Два чёрных крыла рассыпают на стопку вымытых подкидышем тарелок припасённые заранее травинки, песок, остинки перьев.
Пламя подросло!
Надо выше.
Лю шепчет нужные слова… а Йи, заметив, что его труды пошли насмарку, спокойно переставляет тарелки на левую сторону и принимается перемывать заново.
И даже не возмущается.
Да разве так можно?! Вот гадёныш!
«Накажи его», — шепчет кто-то на ухо Лю.
Мальчик с улыбкой вслушивается в голос, а тот вкрадчиво повторяет: «Такое нельзя оставлять безнаказанным!»
Огонь разгорается словно сам по себе, но на самом деле, он уже слушается мысленных приказов Лю Чу: пламя выше, пламя жарче, решётки раскалены до предела, масло в жаровне кипит, и такого пламени не нужно, чтобы готовить пищу, но полудемон не желает останавливаться, вот, сейчас гадёныш потащит чистые тарелки на полку, чтоб на них больше ничего не насыпалось…
И, пока никто не видит, от лёгкого, почти незаметного касания ноги Лю раскалённая тренога складывается, подминая под себя, вжимая в огонь Йи Дэя.
Кипящее масло заливает мелкого гадёныша и тут же загорается — так хочет Лю! — а он только пискнул тихонько и молчит. Может, уже отжился? Кто бы мог подумать, что всё так удачно сложится!
— Помогите! — закричал Лю. — Спасите-помогите! Йи на себя опрокинул жаровню!..
Старенькие красавицы, как оказалось, визжать с перепугу умеют не хуже, чем молоденькие девчонки.
— Он взял слишком много тарелок, ему было плохо видно, — в сотый, наверное, раз повторял Лю.
Сначала он говорил это старушкам на кухне. Потом лекарям. Потом Алой Ленте. Потом его спрашивали все, кому не лень, а он повторял, повторял, повторял и сам искренне верил, что так всё и было: Йи слишком маленький, Йи не умеет рассчитывать свои силы, Йи переоценил, сколько тарелок сможет унести за раз, Йи не заметил, что идёт прямиком в очаг. Лю попытался его остановить, вон, видите, даже руку обжёг…
Он говорил всё так, как ему казалось правильным — и как подсказывал незримый собеседник.
Земля под ногами дрогнула, гулкий рокот далёкого взрыва докатился до клана Звёздной Императрицы от дальнего окончания Крокодилового Хребта.
На Крокодиловом Хребте две горы, невысоких, с округлыми вершинами, носящие названия Левый Глаз и Правый Глаз одновременно вдохнули, проваливаясь внутрь себя самих — и громко выдохнули, извергая клубы смертоносной пыли.
1
Аньсу — кит. «ваньсуй», как яп. «банзай» — «ура»
2
túshū guǎnlǐyuán — библиотекарь
3
Зэнзэн — драгоценная дева