— Почему ты позволяешь ему так грубо с Леськой болтать?! — возмутилась Степановна, заворачивая порубленное мясо толстым слоем раскатанного теста и подминая края. — Говорю тебе, лодырь он чистокровный! Что ты вообще нашел в этом кабанке-то, Дрон?
— Оль, уймись уже, а? — устало буркнул мужчина, прогревая стены каменной печи и разбивая раскаленные угли. — Ты ж сама хотела помощника! Пусть плохонький — да свой! Тем более, всегда мечтал из какого придурка людину изделать! А из такого — подавно, это ж прямо как вызов! — хихикнул бородач, помогая жене с остатками зимней картошки.
— Что за логика така у тебя?! — ухмыльнулась сибирячка. — Не воспитанный, а ишь — какой упитанный! Как в той сказочке прям! И чего только Леська так в них поринает? Вот уж… эх ёпть!
— Ну, как? Они же и жить-то толком не умеют, мала! — Андрей пожал плечами, едва не роняя сжатый в ладони тесак. — Как и мы с тобой, что уж там, «малышам»? Мож, ты и права была. Мол, надо давать им возможность из полудурков людьми становиться.
— Ты думаешь, это возможно? — вздохнула женщина, умащивая на противне громоздкую кулебяку и подготавливая тесто для следующей. — Это ж как урвать целую телегу муки у торговцев! Если б не свезло — сидели б сейчас на картошке да дичке! — она усмехнулась и устало прикрыла глаза, вспоминая о чём-то своём.
— Печатные книги редеют, — задумчиво ответил трактирщик. — Нужно поторопиться, а то совсем без задела на «валюту» останемся. Гаврикам и про патроны баек хватает, а, по яству: дай бог бамажек до августа б хватило, чтобы нас Бирм вместе с «Бычарой» не «забанили по фану».
— Опять твой гребанный сленг?! — ворчливо буркнула барышня, наскоро защипывая тесто. — Так-то ты прав, но пожалуйста, давай без вот этого «фана» и прочих… ну ты понял, Андрей. До сих пор тошно от прадеда твоего!
— Согласен, — Палыч зевнул и довольно покосился в окно. — Что-то Дениски нема нигде. По звукам, Алеськ зашла уже. Тихо так, как кошечка ходит.
— Скорее, как змея, — Степанна поежилась. — Хорошая девочка, вроде, а глаза — точно стекляшки.
— Это типа тоже ханжество?
— Нет, типа: тяжко ей, Дрон, — Ольга стала немного серьёзней и тихо добавила. — Быть может, горобчику и невдомек, но ты же в курсе, что она — «кукла»?
— В «том» смысле? — Пал опустил глаза и неспешно поместил в печь горшок с водой и пряностями. — Значит, не показалось. Понять бы, с чего ж она только Кристе и верит? Воробей там уже весь измотался, в попытках внимание дамы привлечь! Сидит, наверное, щас, гхем… грустит короче, эх. Молодость — наивная штука, даже сейчас, когда взрослеть уже в детстве приходится. Жалко, конечно, но уже ничего не поделаешь.
— Да ты-то откуда знаешь?! А может наладится всё потом, Дрюх? У нас же наладилось, после всего того ада в Барнауле! Почему у этих-то не должно? — возмутилась Степановна, недовольно фыркая и забрасывая длинную косу за спину. — Что за сплин внезапный? Молодежь только жить начинает, а ты уже до пенсии скатился! Остепенятся ещё, а нет — так поможем!
— Свежо предание, только верится с трудом. Пропащие они, Алён. И судьба у них не радостная, особенно у монашки. Мы это дело только смягчить и сможем, больше ничего.
— Да что ты такое несешь?! Кристинку вытащили, и этих уладим! Да что, бляха муха, вдруг с тобой стало?! — она в сердцах топнула сапогом. — Кто меня за косу из «горящего» дома тащил? Где мой муж?!
— На выхухле-рыжухе сдулся, — Палыч устало потер переносицу и потупил взгляд. — Лишнего десятка лет на перевоспитание «бесноватых» у нас с тобой нет, это точно.
— Да ладно! — Ольга ехидно усмехнулась. — Да она у нас говорить заново научилась! А тут шо? Егоза каких видывать? Справимся, блядь! Дай мне эту, как её… штуку!
Прислушиваясь к неразборчивым возгласам с кухни, Алессия быстро сообразила, что сейчас туда лучше не соваться. Подняв со стола закрытую книгу и укромно умостившись на мягкой софе, она демонстративно надула губки и тяжело вздохнула, переводя взгляд на спящую Жужжалку:
— Привет киса. Ты очень пушистая, наверное, — тихо воскликнула девушка, перебарывая в себе желание погладить котейку и вчитываясь в пожелтевшие страницы сборника доанархических сказок. И всё бы хорошо, однако, стекающие с впалых щек горькие слезы «немного» мешали общеобразовательному процессу.
Попутно промокнув страницы рукавом своей робы, она крепко прижала к груди обхваченные руками колени и принялась тихо всхлипывать. Осознание того, что Кристин в ней совсем не нуждалась больно било по нулевой самооценке послушницы. Она всю свою жизнь посвятила одной лишь возможности оказаться за пределами Храма, и ради чего? Чтобы её снова бросили одну?! Однако, сейчас этот союз больше походил на форменное издевательство уже с стороны Вуншкинд. Пригрозив гончей Церковным преследованием и держа Кристин на коротком поводке — она в буквальном смысле шла по стопам тех учений, которые так яро ненавидела. Казалось, сейчас она готова была отдать все проведенные дни на свободе, лишь бы избавиться от такого позора.
— Ты чего ревешь? — чихая и отряхиваясь, из-за кухонной ширмы, вся в муке, вылетела Ольга. — Алессия, солнце, ну ты чего это а? — усевшись рядом и приобняв девушку за плечи, Степанна машинально вздрогнула, припоминая жесткие локти Кристин при их первой встрече.
— Об-б-бманула… з-зачем ж-же… — неразборчиво бубнила себе под нос монашка, заливаясь слезами и вжимаясь в подол испачканного платья.
— Чего, чего? Ну хорошо, — подмечая непривычное отсутствие сопротивления, Ольга быстро сменила тактику, грузно наваливаясь сверху и принялась щекотать изворотливую барышню, которая тут же повалилась набок и начала смеяться сквозь слезы, умоляя прекратить эту ужасную «пытку».
— В-все, х-хват-тит! — с трудом выдавила Вуншкинд, не скатываясь на пол только по воле цепкого хвата хозяйки.
— Шо, всё? Угомонилася, м-м-м? И так, начинай! — трактирщица добродушно улыбнулась. — Рассказывай, а то я тебя не просто защикатю, так и без ужина оставлю!
— Да это такое, мелочи всё. Вы не волнуйтесь! — слабо улыбнулась монашка, потирая распухшие веки. — Так, сказка грустная попалась. Где на посохе фиалки расцветают, даже самой страшной зимой. — худо-бедно процитировала она недавно прочитанные строки. — А на самом деле, они бы завяли. Вот я подумала и расстроилась, немножко. — вытирая слезы и поправляя спутавшиеся волосы, Алессия выдавила из себя кривое подобие улыбки и честно-честно посмотрела женщине прямо в глаза.
— Дай-ка! — заинтересованно воскликнула Ольга, поднимая с кровати крупный том и изумленно ахнула, вглядываясь в обшарпанную обложку. — Андерсен! Боже мой, Лесь, какая прелесть! — не в силах сдержать улыбку, Степанна аккуратно открыла книгу на содержании и вскоре бережно убрала на спинку дивана. — Оловянный солдатик? Ох, и выбрала же ты себе сказочку, на ночь глядя!
— Почему? — из глаз послушницы снова хлынули слезы. — Это же хорошая сказка! Ну почему нет? Там же…
— Ой ти хоспати! — взвыла трактирщица, совершенно не привыкшая к возне с малолетками. — Ну тише ты, ну? Конечно хорошая, бог с тобой, дурочка! Классная сказочка, только не вовремя всё, а может и… короче, читай, конечно! Только в конце не реви. Ну ты чего это, горе моё? — она тепло улыбнулась, убаюкивая монашку и сводя всё в дурацкую попытку укачать её, словно ребенка.
— А я и верно, что горе! — Алессия мило улыбнулась сквозь слёзы. — Никому я не нужна, вот и реву как дурочка.
— Послушай, — Ольга выпрямила спину и укоризненно на неё посмотрела, — если ты и правда внимательно читаешь книжки, должна бы знать, что негоже оно, улыбаться, коль горестно! Ладно бы плакать, как весело, а это зачем? Давай ка нормально поговорим, без этих твоих фальшивых улыбочек, милая?
— Но ведь… — Вуншкинд жутко растерялась, не совсем понимая старшую, — хмуриться недозволенно, кожа усохнет, да и того, ну…
— Что «ну»?
— Ну, это ведь плохо, когда девушка хмурится, вот, — неуверенно пробурчала Вуншкинд, виновато глядя на собеседницу. — Иначе меня никто и слушать не будет, это же положено так!
— А Кристин, она чего? — спокойно поинтересовалась женщина, глядя той прямо в глаза. — Уродина, скажешь?
— Нет конечно! — монахиня отрицательно замотала головой. — Ну, может злюка, но точно не уродина!
— А ты хоть раз её улыбку видала?
— Ну, нет.
— Ну и? — передразнила Степанна, нахмурив брови и внимательно глядя на светловолосую. — Жива же, здорова! Да и собой довольна, раз додумалась вас всех сюда притащить! Уверенности этой хухле не занимать, у ней другие «таракашки», а ты — живой человечек и не должна бредить какими-то догмами раз… — она перешла на шепот, — раз ты уже и так приказа Церкви ослушалась.
— Дело не в этом, — Алессия тяжело вздохнула и опустила глаза. — Это единственное, чему я научилась на свободе. Когда я так делаю, люди лучше ко мне относятся. Не злятся…
— То есть?
— То и есть, что я уже давно поняла, что и как нужно делать, чтобы всем понравиться. И потом! Вы ведь сейчас только для меня улыбаетесь! Значит — хотите к себе расположить. — звонко заключила послушница, утирая слезы и стараясь выдавить из себя улыбку.
— Не «для» а «из-за»! — расхохоталась Ольга, со всей дури хлопнув её по спине. — Смышленая ведь, чуешь чего сказануть надо, сучка! Ой, короче, оно тебе надо, что другие себе где-то там мнят… мнут… думают в общем? — сквозь смех выдавила женщина, постукивая короткими квадратными каблучками по деревянному полу. — Уж поверь: «доброжелательность» и «фальшь» — вещи различные совсем, и это тоже понимать надо! А ты свою лыбу дурацкую давишь в любой непонятной ситуейшн! Куда уж там тебя пойми, к чему оно было?
— Я, вот честно, Вас не совсем понимаю.
— Глупости это всё, говорю! — Степанна тоскливо покосилась в сторону парадной и тут же продолжила довольно тараторить. — Не знаю, с чего ты решила, мол это кому-то там «нравится», но, как по мне, уж лучше быть вредной забиякой, но честно, чем «гадюкой улыбчивой». Уж постарайся, как-нибудь, впредь, не лыбится как сумасшедшая, оно частенько пугает скорей, чем… шо ты там себе навыдумывала?
— Постараюсь, — мило улыбнулась Лесса, по-прежнему глядя на собеседницу абсолютно стеклянными глазами. — Вот только… — она немного поникла, разглядывая избитые шрамами голые ступни, — я уже всё испортила.
— Что это — «всё»?
— Ну, Крис… я ведь её не просто так «встретила»… — рассказывая тетушке историю их «чудесного знакомства», Алессия то завороженно вздыхала, скрещивая пальцы, то виновато опускала глаза, переходя на едва различимый шепот. — Вот. А теперь она сбежала, наверное. И не странно, я бы себя тоже за такое возненавидела, наверное. — вздохнула барышня, громко высмаркиваясь в носовой платок.
Стоя за кухонной ширмой и предпочитая не вмешиваться, Андрей, однако, внимательно слушал этих двоих. Дело было за малым: пресечь любые попытки Дениса переступить порог прихожей раньше положенного времени и хорошенько запомнить ответы послушницы. Больше ничего.
— Ох, поверь мне милая, от Кристишки не так-то и просто прям чувства добиться, а ты сразу: ненависть? — отмахнулась Степанна, не желая и слушать подобной ереси. — Вздор, да и только! Устала она, вот и всё. А вот ненавидит… да и не важно. Вы уже сколько так бродите? С марта, пади?
— Угу.
— Ну так! Она-то у нас выхухоль нелюдимая, а тут такой напор! Да й ты — не молчунья ни разу! Как начинаешь — фиг заткнешь! — она улыбнулась, поправляя пышную косу и выковыривая остатки грязи из-под отросших ногтей. — Ты её… как тебе пояснить? Перегрузила! Да, точно! Перегрузила ты её маленько, вот она и вышвырнулась, лишь только возможность урва́ла. Да и «Флежка» её — от тута остался, так что вернется, не дрейф!
— А вы с чего взяли? — нахмурилась Лесса. — Я же ей пригрозила расправой, если не будет помогать! Вдруг насовсем ушла? А эту «штуковину» она тут оставила, чтобы мы подумали «да», а на самом деле «нет»! И это всё трюк такой, чтобы мою бдительность усыпить!
— Так, давай ка лучше разберемся, почему именно она должна тебя шушить, в смысле по свету водить? — Ольга устало потянулась и сложила руки на груди. — Тебе защита нужна из-за слабой физухи? Так чего б не найти того, кто сам согласиться? Полно таких, милочка! Что же ты так, сходу, к ней прилипла?
— Потому, что я соврала! — Алессия виновато опустила глаза. — Я тут уже давно ошиваюсь, справки навожу, всё такое. И искала я кого-то вроде неё, чтобы, ну… понимаете?
— Нет, не понимаю.
— Ну, как бы это… — монашка замешкалась и принялась нервно мять подол сарафана. — Вот Кристин — девушка, чуть старше меня. Можно сказать, что ровесница. Я же за ней довольно долго следила, пока не решилась «познакомиться»! А тут всё так удачно сложилось, ну я и вот…
— Следила за ней, всё это время, значит?
— Угу! — угрюмо всхлипнула та. — Я просто не могу с парнями ходить, страшно. А наёмниц, таких прям молодых — штук десять видела, и то, такие все злющие, что точно пришибут меня где!
— А рыжая — верна своему слову до посинения, и ты решила этим воспользоваться, — без сомнений заключила трактирщица. — Что ж. Раз ты у нас шпийон, и в каждом глазу микробов находишь, чего ж ты нормально попросить не могла? Подход там найти, узнать, как это сделать?
— А что, так разве можно было? — Вуншкинд удивлённо вытаращилась на собеседницу, как селюк на уцелевший вагон бронепоезда.
— Не можно, а желательно! Да-да, понимаю, отказала бы, но! Попроси ты убежища — она б тебя всё равно б сюда приволокла, чисто конкретно «в долг по понятиям».
— Откуда же я знала, что у неё есть хорошие знакомые?
— Ну, ты ж за ней следила? — Степанна ехидно прищурилась. — Она к нам как раз перед уездом захаживала, странно бы было, если б ты ни нас с Андрюхой, ни домика нашенского не подметила, в глуши то такой!
— Нет, вы слишком хорошо скрываетесь, это уж точно, — Лесса недоверчиво осмотрела женщину с ног до головы. — Но, даже так, знай я об этом месте — она бы ни за что меня к вам не привела, раз у вас тут своё, эм-м, «доверие». Мало ли, на что я способна!
— Не така уж она и дуреха, чтобы ото гадам каким дорогу сюда вести! А ты, видно, потеряшка. Своя. Она своих за версту чует, даже если и сама о том и не в курсе! — хихикнула сибирячка, попутно поглядывая на дверь.
— Да даже привела бы — толку с того?
— А вот это — уже совсем другой разговор, — она подмигнула, загадочно покачав указательным пальцем. — Но ладно, поздновато уже всяки планы тут строить! И вообще, чего ты ноешь-то, не пойму! Ты же и так уже здесь, авось и не скучно у нас аки, да?
— Не могу же я жить здесь! — надулась послушница, не совсем понимая странных намеков Степанны. — И как же мне теперь быть?
— Что «как»? Она возвратиться — на плечи запрыгнешь, сделаешь кусь, и поедешь на ней дале! — ехидно прищурилась Ольга. — Сама говоришь: кандидатура под стать предпочтениям, да и винтовку она в жизнь не оставит, слово моё помяни!
— Но, вы же сами сказали, что «друзья» так не делают!
— Так никто о дружбе и не говорит, ты ж вроде не о ней, а о себе печешься, нет разве?
— Да я, того, не хочу насильно её заставлять, — Лесса печально вздохнула, поглядывая на входную дверь. — А просто так — не получается. Вот вы Воробья не заставляете, а он уже минут тридцать — шесть шкурок доделывает, зато, вроде как добровольно. Вот только, если бы вы его не заставили изначально это делать, он бы давно уже сдался. Вот у меня то же самое, наверно.
— Да не, он это по долгу делает, — ухмыльнулась женщина. — Живет здесь, как никак, пока что. Вот и Кристинка. — по долгу с тобой носится, пусть и по вынужденному. Не вижу ничего криминального. Аки, разве не того ты хотела?
— Нет. Ну вот не совсем этого.
— Так, а чего же ты хочешь?
— Дружить! — Вуншкинд всхлипнула и почесала замурзанную переносицу. — Мальчиков я боюсь, по правде, да и девочек «бродячих» моего возраста тоже! А те, взрослые, в селах — страшные совсем, а я одна боюсь! И получается — придется всё это дальше творить, а я не хочу и… ну должно же как-то всё быть, да? Ну я же не знаю, как оно должно быть, но я сказки читаю, а там…
— Вай, стоять! — Ольга зажала уши и зажмурилась. — Вот это рыжая держится! Уж звиняй, тебе решать, как говорить, вот только не каждый горазд столько слов за раз воспринять! Это вот Дэнчику — так вообще лафа будет! Да и Андрюха-то мой не прочь поболтать, а у меня уж мозг вскипел! Ты знаешь что? Давай так сделаем: когда Кристя вернется, а она точно вернется, ты вот возьми, и ей всё это поясняй, а не мне, хорошо?
— А я вас тоже уже достала? — с лица монашки наконец-то спала натянутая улыбка.
— Если бы достала — я б ушла давно, — усмехнулась Степанна. — Меня даже «конопатка» твоя достать не сумела! У-у-у, такое оно было! Рыжее всё, переляканое, молчало с неделю! Прям «тигрик в засаде»! Куда там тебе до таких-то «психозов»? — она громко расхохоталась, подбадривая послушницу легким тормошением. — Слухай, зараза белобрыса, я тебе такое скажу: дружить, это тоже работа! Долгая, утомительная, и не всегда взаимовыгодная. Насильно мил не будешь, тут у тебя только два варианта.
— Это каких же?
— Ты вот каким местом слушаешь? Говорю же! Или дальше паразитом на Кристе сиди, или возьми и лично ей всё это поясняй, а там уж пусть сама решает, хочет она того, или нет.
— Поговорить, да? А если откажет? — неуверенно переспросила монашка.
— Ты всё равно же у нас останешься? — улыбнулась хозяйка. — Если да, то уверяю тебя, это «чудо вещее» со временем свыкнется и само не заметит, как вы уже куда-то там и вместе намылитесь!
— Но это же просто гипотеза, не больше, — Алессия тяжело вздохнула и устало распласталась по мягкой обивке.
— Не гипотеза, а рабочая стратегия! — подмигнула сибирячка, ободряюще похлопывая ту по плечу и неспешно поднимаясь с дивана, — Там скоро еда сготовится, помоги-ка мне с подачей! А то Андрюхе ещё столы сдвигать и тарелочки расставлять!
— Да хорошо! — звонко отчеканила девушка, словно забыв обо всех своих проблемах и резво сорвалась вслед за трактирщицей.
«Ого, быстро она! Ишь, какая послушная, — про себя подметил Андрей, всё это время наблюдая за ними из-за кухонной ширмы. — Не нравится мне всё это. Совсем не нравится».
Уже ближе к ночи все наконец-то расселись за общим столом. Даже Денис вернулся с удачно сделанным делом и не был руган уставшими сибиряками. Разливая по кувшинам родниковую воду, Ольга довольно открыла громоздкий горшок и принялась накладывать мужу перловку, не смотря на ярый протест со стороны Палыча:
— Оль, ну ты что! Я и сам могу! Ану брысь, я сказал! — шутливо возмущался бородач, изо всех сил упираясь ухаживаниям.
— Ты сказал — я услышала! — смеялась Степанна, нисколько не серчая на мужа. — А коли так, я сама есть не буду! А ну быстро дал позаботиться, глэк окаянный! Хват того, шо через тебя кулебяка стынет!
— Ох ты тварына! — ухахатывался тот, стараясь помешать тетке с горшком уже чисто принципиально.
Молодые ребята только и могли, что потешаться над русскими, в ожидании «официального» начала трапезы. Как только все пожелали друг-другу приятного аппетита, Алессия принялась молиться перед едой, Денис тут же набросился на горячую кашу, а взрослые мирно принялись ужинать, особо не болтая за столом.
— Алесс, подай соль, пожалуйста, — отозвался Воробей, попутно успевая поблагодарить Ольгу за ужин и подчеркнуть ее «кулинарные изыски», вопреки возражениям, связанным с общей готовкой обоих супругов.
— Сейчас «передам»! — намеренно поправила его девушка, однако юноша этого попросту не заметил и с благодарностью принял солонку.
— Спасибо! Ты какая-то грустная, что ли? — он покачал головой, с интересом глядя на послушницу. — Улыбнись-ка, всё же хорошо!
Алессия уже было широко улыбнулась, однако, тут же обратила внимание на резко помрачневшую Ольгу и тихо шепнула:
— Извини, сейчас, если честно, не хочется.
— А жалко! — пухляш шмыгнул носом и невольно отдернул голову назад — Это ведь правда красиво! Вот я бы…
— Денис! — прикрикнул Андрей. — Не болтай за столом!
— Ох, и шо за «дичь» нам тут прислали! — рассмеялась Ольга, стараясь поубавить пылу раздраженного муженька. — Рагнарёк какой-то!
— Рагнаёк! — глупо хихикнул Денис. — Ну прямо как «Игорек»! Ха! Игорек — Рагнарёк! Господи, это потрясающе! Просто божественно! — юного комика внезапно осенило. — Простите, но, прошу, умоляю, одна шутка и я не буду мешать!
— Давай! — звонко отозвалась Вуншкинд. — Только потом ни-ни! Вдруг они и из нас кашу сделают?
Сибиряки тут же рассмеялись, а парень нетерпеливо урвал момент и начал:
— Короче, иду я такой значит, и вижу — Игорек в глубокой яме сидит! Я ему: вылазь! — кричу! И тут, каким-то чудом, Игорёк вылезает из ямы, понимает: что чудес, в общем-то, не бывает«, и залезает обратно! — парень расхохотался, безмерно радуясь звонкому смеху со стороны Алессии. Палыч слегка улыбнулся, подбадривая того мол: «Чушь, конечно, но надо с чего-то начинать!», а Ольга и вовсе слабо улыбнулась, устало потирая глаза и явно думая далеко не о шутках.
После ужина супруги принялись убирать со стола; Алессия первой убралась за собой и с интересом наблюдала за остальными, сидя на диване; а Денис устало смёл крошки со стола, потянулся и направился на верхний этаж, прекрасно зная, что утром всё равно придётся выслушивать ворчание тетки.
— Спокойной ночи! — бросил парень уже с лестницы, мило улыбаясь и маша монашке рукой. — Ещё раз спасибо, что выручила!
— Не за что! — улыбнулась послушница и заинтересованно повернулась к выходящему из-за угла бородачу. — Андрей Палыч, мне убрать за Воробушком?
— Не вздумай! — хитро усмехнулся хозяин трактира, постукивая кулаком по виску. — У нас, аки, самообслуживание, по части: «не срать», если шо!
— Но ведь, он устал и…
— А кто не устал? — мужчина расплылся в довольной улыбке. — Грязь в доме — не к добру, но пусть стоит! Мы ему назло не убираем, что б помнил, по что наш хлеб жрёть! А ты запомни: никого не слушай, поступай как знаешь! А то выходит — и зря с тобой Алёнка-то моя носится!
— А почему вы так похоже разговариваете? — поинтересовалась девушка, умащиваясь поудобнее и аккуратно укуталась в плед, в надежде, что спящая кошка останется на прежнем месте.
— А ты проживи с кем-то, лет так за двадцать — и не так изменишься! — доброжелательно улыбнулся Андрей, пожелав ей спокойной ночи и удалился в отдаленную спальную комнату напротив кухни, где уже похрапывала Степанна. Котенок, вопреки ожиданиям Лессы, продолжал тихонько сопеть у ног затаившейся девушки, и Вуншкинд сама не заметила, как мирно уснула, уже не терзая себя мыслями о предстоящем разговоре со спутницей.
***
Глава 26 часть 2 будет опубликована: 02 марта в 20:02 (20:15)