«Охотники» держали город и население в своих руках и собирали городские ценности в городской ратуше. Но вот покинуть городские стены и уйти с честно награбленными вещами они не могли, ополчение перекрывало выходы плотно и мышь не проскочит, хотя мышь возможно и могла проскочить, но вот уже обоз с награбленным добром не мог проскочить. Время играло против меня — слишком много банд бродило вокруг. Ополчению надо было решать много задач одновременно. Но были и приятные моменты — количество ополченцев росло с каждым днем или скорее ночью. Каждую ночь из города бежали всё новые и новые люди, и все вступали в ополчение. Нет не потому, что сознательные. Просто варианты выжить были только в рядах ополчения. Нет можно было и самостоятельно отправиться в другой город. Но вот только никому в другом городе не нужны были лишние рты и бесплатно кормить негде никого не собирались. Выход был один — вступить в ополчение.
Утро у меня начиналось с докладов разведчиков и это утро не стало исключением. Доклад разведки — примерно в пяти километрах/ меры длины даны в современных единицах для большего понимания/ остановилась колонна шведского обоза, перевозящего несколько пушек и пушкарские припасы. Охрана небольшая, а вот груз очень вкусный. Мне нужны были пушки — осада без пушек это просто какая-то оперетка, а не серьезные боевые действия. Шведы, с одной стороны, были как бы и не враги, но вот на помощь Магдебургу они не пришли и тогда погиб почти весь город и округа. Потому и совесть меня не мучила. Раз война так уж и война. В обозе было полсотни человек, но из них охраны было два десятка мушкетеров. Получалось, что у меня появилась весьма редкая возможность завладеть обозом и добыть себе пушки. План война покажет. И вот уже по тревоге построились ополченцы, которые у меня были выделены в отдельный отряд быстрого реагирования. Состоял отряд из двух десятков мушкетеров и десятка пикинёров и под моей командой отряд резко сорвался с места и отправился за пушками.
Мушкетеры — это общее название ополченцев, которые были вооружены чем-то другим, а не пиками. На вооружении этих моих мушкетеров были четыре мушкета, восемь арбалетов и восемь аркебуз. Пикинёры были вооружены трехметровыми пиками и по пистолету на брата. Я вооружился солидно, пистолеты три пары и сабля, карабин я не стал брать. У меня стояла другая задача — руководить боем, в не самостоятельно воевать вместо ополчения.
Пять километров для пешего марша — это чуть меньше четырех часов, если марш по лесу и пересеченной местности. Именно так по лесу мы и шли громить шведский обоз. Обозный лагерь появился перед нами внезапно, и мы вышли просто среди костров шведского обозного лагеря. Да мои критики немедленно укажут, что движение без разведки и передового охранения верх безрассудства, но что есть то есть. Шли без разведки и вышли прямо в середину шведского лагеря и бой начался сразу и сразу же закончился. Майор командир этого артиллерийского обоза стоял с двумя своими поручиками у костра и обсуждали какие-то свои шведские дела. Я, же не говоря плохого слова поднял пистолет и выстрелили майору в голову и убил его и затем не делая перерыва застрелил и обоих поручиков. Шведы опешили от такого напора и стали разбегаться во се стороны бросая оружие и повозки. Ополченцы не были солдатами в прямом смысле этого слова — жестокими и готовыми убивать всех, кто попадется на пути. Так что шведы успешно покинули поле боя. Два десятка повозок и четыре полковых пушки стало нашим трофеем. Не теряя ни секунды пока шведы не опомнились повозки были приготовлены к движению и мой отряд покинул место сражения. Окончательно подводить итоги решили уже в своем укрепленном лагере. Опять-таки еще до трех часов дня отряд ополчении вернулся в свой лагерь с победой. Боевой дух и воинственность у моих ополченцев росли по мере удаления от противника. И при прибытии в свой базовый лагерь ополченцы достигли пика своего боевого настроения и уж совсем браво почти парадным маршем проследовали в лагерь. Весть о победе облетела все наши заставы и осадные пикеты и теперь ополченцы были готовы к небольшому сражения / надеюсь не побегут сразу при виде чужого строя/. Переписывание трофеев обрадовало меня ещё больше, чем воспрянувшие духом ополченцы. Четыре небольших полковых орудия не были пригодны для обстрела крепостной стены / я не собирался портить городские стены/ но для блокирования путей из города подходили идеально и у меня нашлись даже два человека которые умели с ними обращаться и теперь эти два специалиста произведенные мной во временные поручики готовили пушки и орудийную прислугу к бою. Но более всего меня обрадовали двести мушкетов и полсотни пик шведского пехотного образца к мушкетам прилагалось по полсотни пули и зарядов. Теперь все мои ополченцы получили единообразные мушкеты и пики и хоть так стали похожи на солдат. И порадовал сундучок с бумагами — накладные и касса и вот среди этих денег и служебных бумаг нашлись бумаги о маршруте ещё одного обоза и этот обоз шёл с продовольствием и броней для шведского пехотного полка и согласно этому маршруту следовал сей обоз через ту же местность, что и артиллерийский обоз и обоз с провиантом и броней должен был соединиться с уже захваченным нами обозом завтра на месте стоянки артиллерийского обоза. Надо было ковать железо пока горячо и снова «тревога» и снова марш. Теперь мои ополченцы шли с настроением порвать шведских собак — как тузик грелку. Боевой дух просто брал неведомые высоты. Я очень надеялся, что нам опять повезет и шведы не будут ожидать нападения. Только в этом случае у нас были маленькие, но хоть какие-то шансы на победу.
Шведы просто издевались надо мной. Второй обоз пришел к месту рандеву просто в невменяемом состоянии. Шведы захватили винный купеческий транспорт и отметили свою победу неумеренным возлиянием. Нам не пришлось стрелять. Сгрузили с повозок пьяные тела и отправились к себе в лагерь с трофеями. Такой халявы в полном смысле этого слова я не ожидал. Но теперь мог обмундировать своих ополченцев в солдатские доспехи и вооружить шведскими мушкетами. Оружие первоклассное и на данный момент просто передовое. Но штурмовать город я не мог. Надо было обучить держать строй и научить стрелять своих ополченцев. Основная масса из моего отряда ополчения — держать строй не умела и уж тем более вести боевые действия в прямом боестолкновении. Блокадные и осадные наряды выходили к городским стенам и городским воротам и остальные маршировали и упражнялись с мушкетами. Я же впервые за свое пребывание в этом времени наткнулся на газету и теперь блаженствовал, читая газетные новости пусть и в таком 17 вековом газетном исполнении. Газета была довольно древней от 27 октября 1623 года и была издана в Антверпен и называлась «Ньюве Тийдинген» и среди прочих заметок была близкая нашему ополченскому быту заметка. Во все времена борьба с мародерством была актуальна для нас.
И вот о чем была заметка — Бремен, 20 сентября. В лагере генерал Тилли посланцы города передали Тилли подарки в виде муки, вина и других вещей и присутствовали при повешении семи солдат за мародерство и бесчинства. Но мародеры оказались не так просты и один из них оказал сопротивление и вместо повешения был расстрелян в схватке.
Да, Тилли всегда был скотиной — у него то и мука, и вино были, у остальных солдат жрать нечего было вот они и мародерили и бесчинствовали. И особо порадовала ещё одна заметка — рекламное объявление о продаже картины Яна Сандерса ван Хемессена — людишки выселяться, а кошечку не позвали. Да ничего, кошечка сама себя угостит. Ещё 1543 году котики были в почете и ласке. Котики они такие.
Жаль, но газет оказалось всего четыре выпуска и на этом воспоминания о прошлом пришлось прекратить. Но котик меня порадовал.
О том, что теперь вооружены до зубов никто не знал и местные банды дезертиров решили проверить нас на прочность и соединившись в одну большую шайку в четыреста голов отправились к нашему лагерю. По дороге они ограбили и сожгли две деревни и изнасиловали и частью убили население этих деревень. Нескольким женщинам посчастливилось убежать, и они рассказали мне, куда и сколько направляется этих скотов. Боевой настрой у моих солдат сразу просел, но и бежать сразу они не смогли. Всё-таки шведов били, здесь же какие-то отбросы и значит возможно есть какие — то шансы.
После того как были собраны все резервы и поставлены в строй у меня оказалось реально в строю сто мушкетеров и полсотни пикинеров. И в качестве козырного джокера четыре орудия. Против нас шли четыреста-пятьсот бандитов. Орудий не имеют огнестрельное оружие есть но вот с зарядами у каждого по-разному.
Двигаться они могли по лесной дороге, на выходе из леса мы их и встретили. Диспозиция была очень простой. Сотня мушкетеров в три линии и пикинеры редкой цепью впереди трех шеренг мушкетеров. И вишенка на торте — четыре орудия на небольшой высоте справа от выхода из леса. Шайка выходит из леса по дороге и попадает под залпы мушкетов и затем под пушечные залпы картечью. Просто без затей и сложных маневров. Перестраиваться на поле боя мои ополченцы не умели и к тому же откровенно дрейфили но пока стояли в шеренгах и ждали команды стрелять. Мой новоиспеченный прапорщик картинно стоял со знаменем роты городского ополчения и полотнище флага колебалось под легким ветерком. И вот первые враги вывалились из леса на опушку и затормозили. Я наблюдал в подзорную трубу за этими пертурбациями. Кстати, подзорная труба — это мой трофей за шведским артиллерийским майором, такой оптический прибор вещь жутко дорогая и статусная. Не у каждого полковника имеется. Вот у этого шведского майора была теперь и у меня есть. Мало того, теперь у меня и часы имеются. Правда не карманные или там наручные — каретные часы. Этакий часовой прибор для кареты, но скорее комнатные настенные часы это наиболее близкий по смыслу для современности термин для описания этих часов. Да и, кроме этого, всего мне досталась та картина с котиком и праздником. Теперь у меня в палатке эта картина радует глаз. Газеты не стал на стену вешать, не поймут. Картину не удержался повесил. Вот теперь если продуем бой обидно будет. Только повесил и вот опять потерял. Вот пока я так мысленно развлекался, бандиты построились в коробку выставив пики пошли на нас. Видимо, это всё-таки дезертиры. Строй терции они помнят. Хоть это и импровизация. Двадцать человек в ряду пикинеров, но вот с броней у них не очень, хорошо если половинный доспех у кого есть, так просто в кольчугах идут. Мушкетеры и аркебузиры выстроились по углам коробки и изображают из себя солдат. Пики откуда-то взяли нормальные шестиметровые и флаг даже нашелся. Вот прямо войско. Мои с лица спали, но стоят. Между нами, примерно восемьсот метров. Это минут пятнадцать-двадцать им маршировать. Мушкетерам команды нет стрелять и пушки молчат ждут команды на открытие огня. Вот уже осталось триста метров и наконец долгожданная команда. Командую пушкам открыть огонь и первый залп. Первый залп ядрами — ядро это не шрапнель, просто металлический шарик примерно с яблоко размерами и вот четыре таких яблочка прорезали строй бандитов — каждое унесло не меньше десятка человек из шеренг этих ландскнехтов. Дрогнули на миг остановились и снова пошли и тогда уже со ста метров — первый мушкетный залп и первый ряд с пиками лег, но враг переступил через убитых и вперед и снова залп мушкетов и новый ряд пикинеров лег на землю навсегда. Теперь между линиями нашими и вражескими пятьдесят метров и третий залп и снова ряд врага упал, но строй идет и тогда две линии мушкетов, которые уже перезарядили мушкеты по команде стреляют в упор и вот теперь, когда мушкеты разрядили в упор, когда свинцовые пули сбивают по два три человека и кровь льется, не останавливаясь и ударом пули отрывает руки и ноги. Строй врага остановился, назад не бежит и вперед не идет, встал на месте. И вот тогда пушки дали залп картечью. Больше сотни врагов за один залп отправилось к праотцам или в ад не знаю. НО враг стоит и тогда снова три залпа трех линий мушкетеров. И дезертиры наконец побежали. Поле боя осталось за нами. Врага мы не преследовали. Победа нам досталась чудом. Если бы враг все-таки нашел силы и пошел, то мои ополченцы бы просто бросили мушкеты и бежали зайцами с этого поля брани. Ополченцы пока не стали солдатами, но после сегодняшнего сражения они смогут вести боевые действия во фронте. Они получили закалку огнем.
Теперь подсчитать потери противника и свои потери и подсчитать трофеи. Пока шел бой я считал противников. У меня получилось примерно пятьсот человек. С пиками триста и с мушкетами и аркебузами примерно двести человек. Вот и посчитаем сколько мы положили врагов. На поле боя осталось четыреста двадцать семь тел из числа дезертиров и бандитов. Ушло живыми человек семьдесят. Банда, конечно, немаленькая, но теперь мои порвут этих разбойников. Теперь они не бояться этих дезертиров. Раненные враги, их не было. Мушкетная пуля, попадая в человека почти всегда приводит к смерти. Раненные это немыслимая редкость. У нас тоже были потери — восемь человек умерли от сердечного приступа. Боялись, но не побежали. Наших похоронили как героев. Врагов просто закопали в овраге. И строем под барабан и флейту торжественным маршем вернулись к своим осадным занятиям. «Охотники» решили заняться идеологическими атаками и со крепостной стены стали клеветать на меня и Магду. Пришлось взять нарезной карабин и пройти к крепостной стене. «Охотник» в черном капюшоне в мегафон клеветал на меня и Магду, мол и бесстыдники мы и ересью балуемся и предаёмся разврату. Прямо уж и разврату, зависть и ещё раз зависть. А зависть — это грех. И черный «охотник» поплатился за свои высказывания. Стрелял я с двухсот шагов от лесной опушки. «Охотник» был полностью уверен на таком расстоянии он недосягаем для пули или болта из арбалета. В принципе он был прав на двести шагов — ни гладкоствольный мушкет, ни арбалет не достанет. Вот только у меня имелся нарезной карабин и дождавшись пока стихнет ветер я и выстрелил с лесной опушки по этому завистливому черному оратору. Нет в голову я попал случайно, целил я в середину туловища. Но попал я хорошо, результат превзошёл мои ожидания. Пуля попала прямо в голову этому черному клеветнику. И не просто в голову -в горло и силой удара пули голову «охотнику» оторвало. Более идеологических диверсий черные не устраивали. Наши доводы посильнее оказались. И люди из города побежали с большей скоростью и теперь из города приходило до полусотни человек за ночь.
Черные не были черными если бы не попытались бы не использовать этот фактор. В городе были и те, кто был на стороне «охотников» и первое что пришло в голову черным это отравить нам кухонные котлы и взять нас обессиленными и слабыми. Скажем так это был сильный ход. Но черным не повезло, от слова «совсем» не повезло. Я этого хода ждал с первой ночи осады. И еду варили в котлах под неусыпным контролем. И любая женщина, пришедшая из осажденного города, попадала по плотный негласный присмотр. Ну, а как по-другому. Именно яд всегда был излюбленным оружием всех сатанистов. Эти тоже не стали исключением. Как я и ожидал с ядом пришла красивая женщина. И сразу попала под подозрение. Она пришла без мужа и детей. Сейчас такие выверты не практикуются, женщина следует за мужем или отцом. Вариантов нет. Магда со своим свободным поведением — это исключение из правил, которое и подтверждает правило. Магда — это единственная женщина во округе, которая позволяет себе, много чего себе позволяет, но она у нас из благородного сословия и бургомистр по социальному уровню ей не ровня.