– Да ты сядь, посиди.
И Верочка покорно села напротив, глядя перед собой в стол и царапая пальцем клеенку.
– Ты как будто боишься меня, что ли? Я ведь не страшная...
Ольга пыталась говорить непринужденно и ободряюще, но слова ее прозвучали фальшиво, и она почувствовала это.
– Ну что вы... – как-то уж очень тихо и приниженно проговорила Верочка, и Ольгу опять поразило это «вы» и приниженный тон.
– Да что ты все «вы» да «вы»... Я ведь сестра тебе. А ну-ка, скажи мне «ты».
Верочка покраснела и с трудом посмотрела на нее, но так ничего и не сказала.
– Я вот о чем хотела спросить тебя... – с усилием начала Ольга. – Ты дальше-то, после семилетки, учиться будешь?
– Не знаю, – не сразу ответила Верочка.
– Но ведь тебе хочется учиться дальше?
Верочка кивнула.
– Здесь десятилетки нет, значит, надо ехать куда-то...
Верочка по-прежнему не смотрела на Ольгу и никак не отозвалась на ее слова.
– Я думаю, – продолжала Ольга, – через год тебе лучше будет поехать ко мне, в Москву... – и со страхом почувствовала, что сказала совсем не так, как нужно, и попыталась поправиться: – То есть не то чтобы лучше, я сама хочу, чтобы ты жила со мной... Коле ведь еще в армию нужно будет идти...
И опять получилось, что Ольга приглашает ее не потому, что хочет жить вместе с ней, а из-за школы и потому, что Коле придется пойти в армию.
Верочка покраснела и еще ниже опустила голову, и Ольга видела, как неприятен ей этот разговор.
– Я – не знаю... – с трудом выговорила Верочка и вдруг расплакалась и встала из-за стола. Ольга вскочила и подошла к ней.
– Ну что ты, миленькая, что ты? – растерянно говорила она, обняв сестру за плечи. – Что же ты плачешь? Ну не надо так, я же не говорю, что надо сейчас ехать. Поговорим еще с Колей, посоветуемся, ты приедешь ко мне на каникулы, поживешь, привыкнешь...
Но Верочка продолжала плакать и хотела высвободиться из рук Ольги, но та не отпускала ее и беспомощно повторяла, пытаясь утешить сестру:
– Ну что ты, глупенькая, не надо плакать... В Москве хорошо, кончишь школу, поступишь в институт...
– Мамку... жалко... – сказала Верочка, всхлипывая, и Ольга сразу отпустила ее. Верочка отодвинулась, высморкалась в передник и сказала: – Вот... кофточку вам испачкала. Такая хорошая кофточка... Но вы не переживайте, я сейчас выстираю. Я не испорчу, вы не думайте, я хорошо умею стирать. Я все время стирала, когда мамка болела...
И Ольга сразу села на стул, беспомощно опустив руки.
Потом она долго ходила по избе, курила, смотрела в окно. Пустая серая улица глядела на нее через мутные стекла окон, иногда медленно и четко выговаривала надоевшее слово: «Чужая...» И громко стучавшие ходики поддакивали ей: «Чу-жа-я... Чу-жа-я...»
«А что-то делает сейчас мой Юрочка? – вдруг с насмешливой враждебностью подумала Ольга. – Сидишь, наверно, в своей лаборатории, и-зу-ча-ешь... Эх ты, биолог... – Ольга невольно произнесла про себя это слово так, как часто говорили студенты-физики в университете, – „биолух“. – Ты как-то говорил, в пику моим занятиям физикой, что только биология способна разрешить все самые главные и насущные вопросы человеческого бытия... Интересно, как ты и твоя биология сумели бы разрешить вот этот конкретный вопрос моего насущного бытия... А ведь придется решать, и тебе – тоже... Верочку-то я все-таки возьму к себе...»
И она попыталась представить Верочку в большой квартире родителей Юрия... В старинной квартире с высокими потолками, где до блеска начищенные паркетные полы, полированная мебель, мягкие ковровые дорожки... В этой квартире все подобрано с безупречным вкусом, там множество красивых вещей – и ничего лишнего, в этой квартире всегда разговаривают на правильном русском языке, там никогда не скажут «пускай езжает в Селиваново», там никогда не скажут таких слов, как «скотина», «стерва», «зараза», – таких обычных в этой избе слов, – в той квартире неуместна бестактность, невозможен даже малейший намек на грубость, там всегда вежливы и внимательны друг к другу... «Да, вряд ли Верочке там будет хорошо...» И она с уверенностью подумала, что приезд Верочки Юрий воспримет как немалое неудобство в своей налаженной жизни. Разумеется, он никак не будет показывать этого – он слишком хорошо воспитан, – но разве от этого легче? «Ладно, посмотрим, нечего сейчас гадать... Эх, Юра, Юра, Юрочка... И за что ты только любишь меня? Что ты знаешь обо мне? Любовь для себя, – вспомнила она чьи-то слова. – Неужели так? Любит не потому, что я – это я, а потому, что ему хорошо со мной, я для него подходящая пара, неглупа, недурна собой. Неужели так? Ну, а я? За что я люблю его? Тоже – любовь для себя? Потому что мне уже двадцать пять и пора выходить замуж, надо рожать детей – в общем, нужно все то, что необходимо каждой бабе? Только это? И – все?»
Проводив Ольгу на поезд, Юрий поехал в институт. Как-то неожиданно он подумал, что ему скоро двадцать девять, он на три с половиной года старше Ольги, но она ведет себя так, словно старшая – она. «Все-таки почему она до сих пор не выходит за меня? Чего ждет? Или ее устраивает... так?»
Он вспомнил вчерашний разговор. Вчера была какая-то необычная Ольга, незнакомая и непонятная ему. (Да и только ли вчера?) И даже не то было неприятно, что он не понимал ее, – хуже было то, что Ольга и не пыталась ничего объяснить. «Почему? Не чужой ведь я ей... Нам – жить вместе...» – привычно подумал он.
Юрий стал вспоминать, что рассказывала ему Ольга о своей жизни в деревне, о матери, но в этой истории не было ничего необыкновенного, таких он знал немало. Не одна Ольга с таким трудом выбралась из деревни... И слава богу, что ей удалось сделать это... В конце концов, любой мало-мальски способный человек должен со спокойной совестью уезжать учиться, это же ясно, тут и раздумывать нечего. Жалко, конечно, оставлять мать, но ведь и мать, если говорить честно, не ахти какая... Была бы она настоящей матерью – только радовалась бы, что ее дочь такая способная и хочет учиться дальше. Последнее отдавала бы, но дочь выучила. Не так уж трудно жить в деревне, чтобы нельзя было помогать ей. С голоду, слава богу, у нас еще никто не умирал... Да и помогала-то она всего года два, кажется...
И в институте ему не скоро удалось отвлечься от этих неприятных мыслей. Работать ему не хотелось, и он с полчаса болтался по комнатам, курил, но потом все же уселся за свой стол и стал просматривать последние записи в лабораторном журнале. Поглядывал на часы – скоро ли обед. И думал об Ольге.
Но вот время подошло к двенадцати, Юрий встал и, оглядевшись – не видит ли кто, – с наслаждением потянулся и отправился обедать с обычной, хорошо знакомой компанией. Потом они не спеша возвращались в институт по широкой многолюдной улице, и был великолепный солнечный день – первый по-настоящему весенний день в Москве, – и думать о чем-то неприятном в этот яркий майский день в веселой, жизнерадостной компании было бы так же неестественно, как слушать «Реквием» на свадьбе, – и Юрий смеялся, шутил, ему было хорошо, и он с удовольствием думал о том, какой это удачный день и что он должен закончиться так же хорошо и весело. Когда он пришел к себе и увидел двух девушек-лаборанток, его помощниц, ему стало еще веселее – такие приятные были у них лица, и девушки выглядели такими чистенькими и свеженькими в своих тщательно выглаженных белых халатах, что смотреть на них и командовать ими было одно сплошное удовольствие. И ему захотелось сделать им что-нибудь приятное, – но что? Можно, кажется, отпустить их... Юрий уже решил, что повторит эксперимент, проводившийся на прошлой неделе. В лабораторном журнале этот эксперимент обозначался довольно длинно и непонятно, а суть его сводилась к тому, что бралось нечто – также называвшееся длинно и непонятно – и помещалось на сутки в специальную термокамеру, и автоматические приборы-самописцы вычерчивали на бумаге сложные кривые, которые потом надо обработать, а пока можно было ничего не делать и отправляться домой. И Юрий заговорщицки подмигнул девушкам и тихо сказал:
– Знаете что?
– Да, Юрий Михайлович? – с готовностью отозвалась Ниночка, хорошенькая, чуть полноватая блондинка.
– Можете потихоньку смываться в кино. Только чтобы верхнее начальство не видело. Если застукают – так и быть, сошлитесь на меня.
Ему приятно было видеть, как вспыхнули от удовольствия лица девушек, приятно было знать, что имеешь над ними какую-то власть и никогда не злоупотребляешь этой властью, наоборот, делаешь все так, чтобы им жилось легче, и Юрий знал, как хорошо отзываются о нем девушки и считают, что им повезло с руководителем.
Юрий записал в журнал начальные данные эксперимента и вышел в коридор покурить. Задумался на минуту – и легкое, радостное настроение тут же исчезло. Думал он опять об Ольге.
Юрий всегда считал, что так называемая «любовь с первого взгляда» – бред романистов, и только посмеивался над рассказами о подобной любви. А похоже, что сам-то он влюбился именно с первого взгляда...
Два года назад Юрий даже и не задумывался о женитьбе, да и о любви, кажется, тоже. Он считал, что это от него не уйдет. Жениться надо, по примеру Толстого, когда перевалит за тридцать. А пока – гуляй, веселись, наслаждайся свободой... Но какая жена будет у него, Юрий уже и тогда хорошо представлял. Непременно красивая, неглупая, вероятно, из хорошей, интеллигентной семьи, – потому что других семей он не знал, – и, конечно же, он будет для нее непререкаемым авторитетом, настоящим главой семьи.
И вот – встреча с Ольгой.
Было это на какой-то вечеринке. Юрий пришел туда с Ниной, Ольга была одна. Их познакомили, и, поговорив с Ольгой полчаса и несколько раз пригласив ее танцевать.
Юрий неожиданно для самого себя подумал: вот девушка, на которой я женился бы не раздумывая. И сам удивился этой мысли. В тот вечер он много танцевал с Ольгой, и это всеми было замечено. Когда стали расходиться, Юрий предложил:
– Я провожу вас, хорошо?
В передней было много народу, и Ольга промолчала. Юрий помог ей надеть пальто и на лестничной площадке уверенно взял под руку, но Ольга небрежно высвободилась и насмешливо сказала:
– Очевидно, я должна быть польщена, что ради меня вы оставляете девушку, с которой пришли сюда. Но мне это почему-то неприятно.
Юрий покраснел и растерянно пробормотал:
– Видите ли, с Ниной меня почти ничего не связывает...
– Возможно, – спокойно сказала Ольга. – Но сюда-то вы пришли с ней. А сейчас уже первый час ночи.
Юрий почувствовал, что попал в глупое положение, и сказал первое, что пришло в голову:
– Пусть Нина вас не беспокоит...
И осекся под взглядом Ольги. В это время высыпала из дверей компания человек в шесть, Ольга окликнула кого-то и ушла с ними, холодно кивнув Юрию.