— Значит вы захотели нас убить, Бернард? Нас, людей, которые шли вам на помощь? Где ваша рыцарская честь, Бернард? Вы же потомственный дворянин, а не подзаборная шваль.
Мы стояли чуть поодаль от места недавнего сражения. Моё войско вновь окружили себя телегами и ожидали второго нападения. Всё же Ландсьеры потеряли далеко не большую часть армии и как только мы выйдем на марш, то они могут привести своих бронированных конников вновь и тогда нам будет куда как сложнее. Хотя и оставаться на одном месте тоже было чревато, ведь кто знает сколько они смогут собрать ещё войск и пойти на очередной приступ нашей «крепости». Всё же они дворяне и их мобилизационный ресурс был мало чем ограничен.
Пока большая часть моих воинов заслуженно отдыхала после тяжёлого боя, шедшего без перерыва четыре с половиной часа, я ходил по своему шатру и допрашивал пленного Тарнарта. Этот высушенный старик, усы которого больше напоминали две соединённых ослиных кисточки, сидел, привязанный к вкопанному в землю столбу. Пленных Ландсьеров же держали раздельно, дабы они не могли что-то коллективно выдумать и поднасрать нашим планам.
— Они обещали мне, что помогут с моими земельными претензиями, если я выманю вас из Орлаёна. Меня подставили! Я не хотел воевать против вас! Меня использовали!
— И поэтому мои ребята сбили вас с коня, и вы до последнего отбивались от них мечом? Хотите шутить со мной?! — я приставил клинок к шее дворянина, — С кем из Ландсьеров вы в сговоре?!
— Элиос! Элиос Ландсьер! — закричал Бернард, как можно сильнее пытаясь вжаться в столб, — Он лично приехал в мой замок. Сказал, что сможет уговорить герцога отдать мне земли моего брата, если мы разобьём вас!
— Сам Элиос был в войске?
— Нет-нет. Тут был его бастард, два племянника, несколько кузенов и его брат! Сам он остался в имении!
Бернард орал в ужасе, чувствуя сталь у шеи. Я убрал саблю в ножны и помял пальцами свою шею, ноющую от тяжёлого удара по шлему несколько часов назад. Что делать с этим Тарнартом? Если Ландсьеры теперь точно от нас не отвяжутся, то к Бернарду у меня нет претензий. Может пусть выдаст за себя выкуп, да отправить на все четыре стороны?
— Отпустите меня! Я заплачу за себя тысячу золотых! Даже полторы тысячи! Только не убивайте! — поймав мои мысли завизжал старик.
— Бернард, вы знаете кто правит миром? — я присел напротив Тарнарта, смотря ему прямо в глаза.
— Высокие Предки? — осторожно сказал дворянин.
— Нет. Информация. — я настоятельно ткнул его пальцем в голову, — Так что ваша целостность напрямую зависит от той информации, которую вы нам поведаете.
Бернард, похоже, очень хотел жить, поскольку рассказал нам очень многое, вплоть до того сколько ночных горшков вынес его оруженосец за прошлую ночь. Оказывается, что в атаковавшем нас войске было сорок шесть конных «копий». «Копьём» здесь называли подразделением воинов, которые приводили феодалы на поле воинство. «Конное копьё» — отряд из рыцаря-феодала, личного оруженосца рыцаря, одного сержанта и трёх вооружённых конных слуг. «Конное копьё» наёмников было не так стандартизировано, но обычно представляли просто шесть вооружённых кавалеристов различной степени тяжести. Получается, что против нас вышло не три сотни человек, а двести семьдесят шесть бойцов. Если вычесть погибших и пленённых, то остаётся чуть меньше двух сотен кавалеристов. Много. Намного больше, чем мы сможем перебить в открытом поле. Двое копий было от рода Тарнартов, ещё дюжина Ландсьерских, а остальные были из летучего отряда наёмников «Медные Шпоры». Большинство погибших были из «псов войны», а значит, что Ландсьеры смогли сохранить много боеспособных воинов. Дрянная ситуация.
Я посмотрел на стоящего за моей спиной Сезара и понял, что ситуация намного хуже, чем просто «дрянная». Это только здесь почти две сотни воинов, а сколько ещё конников Ландсьеры могут поднять, чтобы совершить свою месть? Если верить словам Бернарда, то без особых проблем они поднимут до четырёх сотен воинов при конях и оружии. Идти против такой силы даже не стоит думать, что получится выстоять, а потому придётся решать проблему не «огнём и мечом», а словом. Словом, достойным самого вёрткого дипломата.
— Полторы тысячи монет? — вспомнил я слова дворянина, — Через четыре дня они должны быть у меня в казне, а иначе… — я провёл оттопыренным большим пальцем по своему горлу.
— Но как?! Мне же нужно ещё собрать эти деньги! — вскрикнул Бернард.
— Вы хотите что-то сказать самому убийце некроманта?
Бернард замолк и нервно кивнул. Я оставил Сезара охранять дворянина и двинулся в соседнюю палатку, чтобы наконец отдохнуть. На сегодня мы выиграли битву, но далеко не факт, что завтрашний день получится завершить также удачно.
На следующий день мы свернули лагерь ещё задолго до рассвета. Передвигались исключительно в боевом порядке и при полном боевой облачении. Разведка хоть была проведена и ничего не обнаружила, но даже так у нас не получилось обнаружить куда отступили Ландьсеры. Потеря следов такого большого конного отряда был сродни чуду, но недавно выпавший мелкий снег сыграл на руку мстительным дворянам. Такая ситуация вынуждала нас переться в тяжёлых доспехах и при оружии. Однако лучше пропотеть, чем лежать в сырой земле.
Удивительно, но три дня, которые мы шли обратно, выдались достаточно спокойными и без столкновений с блуждающими где-то Ландсьерами. Возможно, что тому была причиной относительная заселённость этих земель, а возможно, что мы слишком сильно обломали им зубы. Хотя на это я бы не рассчитвал.
Ландсьеров не было, но в полутора десятках километров от стен Орлаёна мы встретились с отрядом комиссара. Этот толстый мужчина, похоже собрал всех своих воинов, а потому дорогу меж полей нам перегородило четыре десятка комиссарских «псов», которые выглядели не очень-то доброжелательно.
— Комиссар, вы куда-то собираетесь? — спросил я, выехав из-за рядов своих воинов, чувствуя шишкой на голове приближающуюся драку.
— Я уже добрался. — растянул свои толстые губы в противной улыбке комиссар, — Не могли бы вы, Вадим, удосужьтесь объяснить мне почему достопочтенные господа Ландсьеры и Бернард Тарнарт находятся среди вашего войска? Зная произошедшее между вами и господином Аделаром Ландсьером, я вынужден сомневаться в положительной направленности ваших действий. Может быть, я ошибаюсь?
— Всё по свободной воле этих господ. С их позволения я провожаю их в столицу короля Кловиса. Ведь правда, господин Бернард?
Я посмотрел на скачущего за мной обезоруженного и лишённого доспехов Тарнарта, который сейчас в моих мыслях выглядел, как ходячий мешок полный золотых монет, а не «голубокровый» властитель. Впрочем, мой ответ слабо удовлетворял комиссара и тот сощурился, рассматривая войско и дворянина подле меня. Он повернулся к своим «псам» и что-то приказал им.
Я подозвал Вирта, командующего страдиотами, — Анселм, скачи назад к арьергарду и передай им, чтобы ждали «гостей». Комиссар может и тварь продажная, но явно не глупец, чтобы со своими балбесами идти против нас.
— Может нам подчиниться?
— Боюсь, если мы попробуем сдаться, то до справедливого суда не доживём и помрём где-то в застенках Ландсьеров. Такой исход мне не по нраву.
Вирт кивнул и быстро ускакал в сторону арьергарда. Да, рядом не было видно ни единого следа других войск кроме нашего и комиссарского, но это не меняло того, что они могли прятаться не так уж далеко, а при начале заварухи вклиниться в наше столкновение. Всё-таки слишком подозрительно выглядела эта попытка комиссара нас арестовать.
— Вадим, я никак не могу вас просто так отпустить. Отдайте нам оружие и сдавайтесь. Это единственное и последнее предупреждение. — комиссар потянул меч из ножен.
Только успел этот жирдяй вытянуть свой клинок, как я и мои страдиоты ринулись в атаку. Наконец можно было испытать своё новое оружие. Мои кавалеристы в мгновение ока проскочили разделявшие нас двадцать метров и ударили в неплотный строй комиссарских помощников. Жирдяй отступил за спины своих подчинённых, но до него было необходимо ещё добраться.
Пришпорив коня, я направил его на одного из «псов». Опыта в конном бое у меня было маловато, но и эти прохендеи вряд ли были ровней для дворянских сынов. Сблизившись с конём «пса», я ударил наотмашь, целясь прямо в незащищённую шею комиссарского прихвостня. Он попытался было неумело отразить удар своим мечом, но не рассчитал скорость и просто налетел на мой клинок. Заточенная сабля с лёгкостью пробила горло, а затем рассекла мышцы шеи и вышла меж позвонков. Голова «пса» моментально слетела с плеч, рухнув прямиком в грязный снег. Другой комиссарский подручный рубанул меня по руке и даже смог достать плечо, но латный наплечник сдержал удар, хоть рука под ним и отозвалась острой болью. Приостановив коня, я рубанул через голову и клинки со звоном сошлись. Сила удара оказалась столь большой, что он не смог удержать меча и тот отлетел в сторону. Удача! Я ударил снизу. Я прямо чувствовал, как заточенная сталь врезается в его подбородок, пробивая хрупкую челюсть, а затем входит в упругий человеческий мозг. Я ощущал как по клинку потекла кровь вперемешку с серной жидкостью и осколками кости, понимая, что жизнь выходит вместе с ними.
С трудом я вытянул саблю из головы мёртвого "пса" и обернулся. Мои худшие предположения подтвердились — на горизонте показалась кавалерия. До неё было не меньше пяти-шести километров, но даже так десятки конников внушали опасение. Как только они окажутся близко, то мы будем зажаты в клещах. Единственное, что сейчас меня могло порадовать, дак это то, что мы были на возвышенности, а дорога значительно раскисла. Эта распутица должна была дать нам хоть какое-то время, чтобы выстроиться в боевой порядок.
Я крикнул своим воинам и страдиоты в разы усилили натиск. Комиссарские «псы» не шли в никакое сравнение с молодыми дворянами и один за одним падали с коней. Мы рвались вперёд, пока пехотинцы выстроились в несколько шеренг, ощетинившись пиками и алебардами. Атаковать в горку против такого плотного строя сложно будет для любого воина и это обнадёживало. Биться можно было лишь по не самой широкой дороге, где путь сохранился хотя бы в относительном порядке. С обеих сторон были поля, больше похожие на сплошное месиво, по которому было пройти невозможно, не поломав при этом ноги и не вспомнив весь свой матерный словарный запас.
Я смог пробиться к комиссару. Этот толстяк сидел на своём коне, сжимая рукоять длинного тесака без гарды. Мой конь рванулся вперёд и клинки столкнулись. Сталь звенела и как бы я не пытался достать его лица, но он, не смотря на обрюзгшее тело, бодро отбивал мои атаки. Мечи со свистом рассекали воздух и с каждой секундой затылком я чувствовал, как приближаются войска Ландсьеров. От этого адреналин ещё сильнее рвался в крови и схватку нужно было заканчивать быстрее. Клинки вновь ударились, и моя сабля скользнула ниже. Заточенная сталь легко отхватила пальцы толстяка и тесак отлетел в сторону. Толстяк заверещал, зажимая второй рукой кровоточащие «пеньки» пальцев. Следующий удар, пробивший открытое лицо комиссара, завершил жизнь продажного служащего.
Из его седельной сумки я выхватил заряженный арбалет и развернулся в седле, хрустнув всем телом и прижимая приклад оружия к плечу. В этот момент первые Ландсьеры наскочили на «стену копий», а конь одного из них поднялся на задние ноги, открывая свой незащищённый живот. Я выстрелил, арбалет тренькнул тетивой и тяжёлый болт вонзился по самое оперение в грудь коня.
Конь закричал от боли и стал западать вбок, подминая под собой стоящего рядом кавалериста. Из-за рядов сталь наконечников пехоты дали залп аркебузиры, закрыв небо плотной завесой. Пули рвали броню, тела всадников и их животных, заливая кровью грязь под ногами. Крики бьющихся, ржание коней и звон стали перекрыли все остальные звуки. Часть кавалеристов решили обойти дорогу по полям. Их кони тяжело пыхтели, пытаясь взобраться на горку по глубокому и подтаявшему снегу. Если у них получится это сделать, то нам будет, мягко говоря, хреново.
Этот холм среди полей стал быстро покрываться агонизирующими телами воинов и коней. «Псов» быстро уничтожали и со смертью комиссара их боевой дух значительно упал. Страдиоты, одержимые боевым куражом, рвались вперёд, окропляя свои хищные клинки кровью и просто перемалывая остатки комиссарова войска. Не прошло и нескольких минут, как они побежали. Я одёрнул воинов, чтобы те не стали рваться в погоню. Их энергию стоило вернуть в правильное русло. Ещё было слишком много Ландсьеров, которых нужно перерезать.
Я повёл за собой конников, желая прервать фланговый манёвр Ландсьерских конников. Вернув саблю в ножны, вытянул из петли на поясе клевец на длинной, усиленной стальными полосами рукояти. Если с комиссарскими прихвостнями ещё можно биться с саблей наголо, то против тяжело бронированных кавалеристов Ландсьеров и «Бронзовых Шпор» тяжёлый клевец будет куда как сподручнее.
Разогнаться в тающем снегу было невозможно и кони тяжело дышали, выпуская в воздух горячие струи пара. До нас было всего шагов сорок, и я вытащил из кобуры пистоль. Щелчок, искры и пуля влетела во вражеского всадника. Она полетела значительно ниже, чем ожидалось и пробила латную рукавицу, пронзив ладонь насквозь. Мы схлестнулись в жаркой битве. Как только мне в грудь прилетел удар шестопёром, то я очень возрадовался тому, что надел на себя трофейный панцирь. Напавшему на меня сержанту я ответил ударом в голову. Шип чекана с легкостью пробил его шлем и с чавкающим звуком вонзился в его висок. Всадник умер и выпал из седла, зацепившись ногой за стремя. Второй ударил меня в левую руку тяжёлым кавалерийским фальшионом. Кольчуга, закрывающая мой локоть выдержала удар, но тут же рука повисла у тела плетью. Он занёс оружие ещё для одного удара, но тут Вирт подскочил ко мне, прикончив атакующего всадника метательным дротиком, пробившим ногу всадника вместе с боком лошади. С другого стороны показался конный слуга одного из Ландсьеров, тут же получивший чеканом в грудь. Молот пробил грудь слуги, раздробив рёбра. Второй удар снизу-вверх, угодивший в раскрытую в крике челюсть, отправил его в могилу.
Я посмотрел на Вирта. Тот что-то кричал мне, но я не слышал его слов. Над полем раздалось оглушительное гудение рога, заложившего уши даже за мягким подшлемником. Я посмотрел в сторону откуда гудел рог и увидел ещё несколько приближающихся знамён. На этих знамёнах были скрещённые красные мечи на фоне белого замка — стяги герцога Кловиса.
На момент я подумал, что против нас пошёл ещё и сам герцог, но через несколько секунд Ландсьеры стали отступать и ситуация стала ещё менее понятной. Ландсьеры протрубили, и кавалерия стала быстро спускаться с холма, выстраиваясь в несколько групп, оставив своих погибших и раненных на поле сечи.
— Что здесь происходит?! — ударил по ушам крик герцога Кловиса.
Вытянув чекан над головой, я описал им несколько кругов и вернул его в петлю на поясе, после чего уцелевшей рукой направил коня к герцогскому отряду.
— Мой король, войска Ландсьеров напали на нас на марше! — неуклюже поклонившись в седле, устало заявил я.
— Какого чёрта тогда я вижу мёртвого комиссара и его подчинённых?!
На несколько мгновений я замолчал, пытаясь оценить ситуацию. Она выглядела, мягко говоря, не очень положительно. Мёртвый комиссар, его воины, погибшие Ландсьеры и наёмники «Бронзовых Шпор», а я заявляю, что напали именно на нас. Но, брошенный нами обоз, не выглядел как обоз, который оставили атакующие, должен был привнести сомнений. Впрочем, в сословном обществе слово дворянина против слова свободного человека, будет очень веским.
— Он был в сговоре с Ландсьерами. Хотел нас арестовать и передать им. Мы не могли просто так подчиниться!
— Вы обвиняете государственного служащего, которого я самолично назначил, в том, что он коррупционер?! — отчеканил каждое слово Кловис.
— Да, мой король, но у меня есть доказательства.
Я подозвал к себе Рубена, панцирь которого был забрызган кровью, а на лице его был длинный порез. Он сразу всё понял и достал из седельной сумки своего коня свиток с предложением контракта от Тарнарта. Парень передал его герцогу и тот развернулсвёрток, вдумчиво вчитываясь в чёрные строки. Какое-то время он молчал, затем устало вздохнул и передал свиток одному из своих охранников. Удивительно, но среди них не было видно Элиоса.
— Вадим, своим именем я арестую вас. До суда вы будете содержаться в Жемчужной Крепости. Уверяю вас, в том, что с вашим отрядом ничего не случится, а обоз будет находится под моей собственной защитой.
Я согласно кивнул, ведь спорить было попросту бесполезно.