Выдвинулись мы гораздо быстрее, чем я изначально планировал. Бернд смог раздобыть нам провиант и питьевую воду всего за пару дней и на телегах привёз в расположение лагеря. «Бронзовые Шпоры» же вовсе закупили всю нужную провизию и сбрую заранее, а потому выдвигаться были готовы вовсе на следующий день, останавливаемые только моими постоянными приказами.
Наша армия шла очень быстро, как для средневековой армии. Можно сказать, что даже форсированным маршем, ведь мне не хотелось по прибытию обнаружить ещё сильнее подготовленный к битве город с собранным ополчением и глубоким рвом, где можно будет закопать хрущёвку с пригорком. Потому путь, на который обычно приходилось по меньшей мере три недели, нами был преодолён за две. Причиной тому был тот самый маршевый шаг, который ускорял наше передвижение просто в разы. Почему я не посадил своих людей на коней, ведь у меня их приличное количество? Всё достаточно просто — недостаток лошадиного фуража. Какую-то часть четвероногих мы взяли с собой, но пробивающаяся сквозь землю трава была ещё слишком мелкой и малочисленной, чтобы прокормить множество коней, а потому половина моего табуна осталась близь Орлаёна на попечении местных жителей. Тем более, что вместе с нами шли не только всадники-наёмники, но и изрядное количество скота, которое нам очень и очень пригодится на случай осады, ведь консерв ещё не придумали и будущим мясным блюдам приходится топать на своих четырёх конечностях.
Примерно в дне пути стало понятно, что мы опоздали и город уже скинул с себя ларингийскую власть. Вдоль дороги, примерно раз в километр, начали встречаться деревянные кресты. Они были не привычным моему глазу перекрестием вертикальной и горизонтальной балки, а больше смахивали на латинскую букву «Х». Тем не менее, человеку, распятому на этом кресте, было глубоко насрать на расположении балок, а позавидовать страдальцу было сложно. Человек, обритый наголо, был жестоко избит и всё его тело было покрыто ссадинами, синяками, загноившимися ранами. К кресту он был прибит крупными гвоздями с грубой квадратной шляпкой, пробившими кисти и стопы жертвы. Он был больше похож на мертвеца, и только еле вздымающаяся исхудавшая грудь, обтянутая посеревшей кожей, указывала на то, что в этом полумёртвом теле ещё теплиться жизнь. На груди у него на льняной нити висело вырезанное деревянное солнце, плешиво выкрашенная в синий цвет. Я посмотрел на его осунувшееся бледное лицо, а потом на Фабриса. Старик отрицательно помотал головой, и я тяжело вздохнул. Взявшись за нож, я приставил его к груди человека. Взявшись за рукоять обеими руками, я тяжело выдохнул и закрыл глаза. Одно движение и клинок легко прошёл меж рёбер страдальца, пробив слабо бьющееся сердце. Провернув нож внутри, я посмотрел в лицо человека. Его глаза немного приоткрылись, а грудь в последний раз содрогнулась от вздоха. Жизнь наконец покинула его.
— Снимите его и похороните по-человечески. — приказал я своим бойцам, а сам вернулся в седло.
Синее солнце на груди этого распятого человека было далеко не просто так. Это явно был знак, предупреждающий нас не идти дальше. Такое солнце использовал на своих штандартах прошлый король — Людовик Синее Солнце, а поскольку во всех частях королевства правили именно его наследники, то это определённо вызов и угроза для правящей династии Ларингии, и любого другого претендента на трон.
К сожалению, по своему пути мы встретили далеко не одно тело, и каждого кто остался жить, я самолично добивал. Такая быстрая смерть будет куда как предпочтительнее долгого истощения под холодными весенними ветрами. Всех из них мои бойцы похоронили, вырыв ямы в стылой земле.
Остановились мы примерно за километр от города. Ближе подходить было опасно, ведь внутри поселения вполне могли построить требушеты и заранее их пристрелять по ориентирам, чтобы прибить подступающего ворога. Даже учитывая особенную «меткость» средневековой артиллерии, полукилограммовый булыжник, прилетевший в строй, мог выбить несколько человек из боеспособного состояния.
— Бернд, раскидывайте лагерь и вокруг поставьте частокол. «Шпоры», за мной!
Забрав с собой практически всю конницу, я двинулся ближе к стенам города. Почему я не хотел передвигаться всем своим воинством сразу? На это было две основных причины. Во-первых, конница сможет передвигаться куда как быстрее, а потому отступить в случае необходимости будет намного легче. Во-вторых, мне не хотелось заранее раскрывать всю имеющуюся при мне мощь. Да, наверняка в ближайшие часы о нас доложит кто-то из местных, но этого времени хватит чтобы моим бойцам возвести полноценный полевой лагерь, приготовившись к возможной вылазке из крепости.
Мы подскочили на расстояние в три сотни метров от первых домов «нижнего города». Он казался полностью покинутым, когда как на каменных стенах «высшего города» виднелись множественные фигурки его защитников. Я остановился и постарался сосчитать их количество, но когда цифра приблизилась к сотне, то я бросил эти жалкие попытки. Даже если там сейчас сотня на одной только стене, то неизвестно сколько смотрят на нас через узкие бойницы и сколько готовы к бою за крепостными стенами города.
Сама крепость была достаточно небольшой по сравнению с величественным Орлаёном. Её стены вряд ли достигали восьми метров в высоту, но казались дюже толстыми и от того крепкими. Только с нашей стороны стена, бывшая длинной метров в двести, имела четыре каменных круглых башни каждые пол сотни метров и даже две небольших башенки у единственных ворот, ныне закрытых. Рва здесь не было из-за плотного примыкания к одно-двухэтажной застройке домов. Идти на штурм здесь будет очень сложно, ведь десятки бойцов могли засесть ещё пред крепостью. Вполне можно было пожечь эти дома, да дело с концом, вот только как к нам тогда будут относиться местные жители? Крестьянам, по-хорошему, абсолютно плевать под каким предводителем им ходить, но вряд ли они будут относиться к нам с добром, если мы уничтожим их дома, в которых они могли жить целыми поколениями. Да и штурмовать при малом численном перевесе будет практически невозможно. Хотя, достоверно этого знать я не мог.
— Ты всё ещё хочешь брать этот город?
Ко мне подскочил Гантрам. Именно так звали главу «Бронзовых Шпор». Его имя мне стало известно только во время похода и тогда выяснилось, что пост главнокомандующего в их отряде переходит по наследству. Отца Гантрама убили три года назад и с того времени он управляет всадниками, хоть в седле и с мечом уже больше двух десятков лет. На удивление, не смотря на наши недавние стычки, он смог сдержать своих бойцов и многие даже стали приятелями с моими воинами, отчего атмосфера в нашем походе была достаточно дружественная. Мы угощали их элем, а они напитком, чем-то напоминающим ягодное крафтовое пиво, которое они привезли со своей родины. Он был кисло-сладким с небольшим хлебным привкусом и, не смотря на необычность, сильно понравился моим бойцам, да так, что пришлось заставлять их переставать бухать оздоровительными звездюлями.
— У нас есть приказ, а приказ надо выполнять.
— Как знаешь…
Неожиданно городские ворота стали медленно открываться и оттуда показался одинокий всадник. Ворота открылись ровно настолько, чтобы туда протиснулся этот конник и как только он оказался за стенами города, то мгновенно закрылись. Человек пришпорил коня и стал быстро приближаться. В одной руке он держал штандарт и на нём был изображён далеко не герб управляющей здесь семьи. На полотне вместо чёрного ворона был вышит серый замок на фоне толстой, извивающейся голубой нити, и всё это на тёмно-зелёном фоне. Всадник остановился в паре десятков метров от нас, попав на прицелы моих страдиотов.
— Зачем вы с войском прибыли под стены вольного города Корбинбурга?! У Рюгленда мир с Ларингией! — прокричал всадник.
Набрав побольше воздуха в лёгкие, я прокричал в ответ: — Этот город принадлежит королевству Ларингия. Именем его величества, короля Ларингии, Кловиса Солебец, призываю вас отступить! Оставьте город и можете уйти с войсками, знамёнами и оружием!
— Это вольный город и он не подчиняется приказам ларингийского короля! Уходите от наших стен или будет разбиты!
Как только последний звук вылетел из его рта, то всадник повернул коня и поскакал обратно за защиту городских стен. Его действия были исключительной формальностью, ведь обе стороны понимали, что отступать уже поздно.
— Значит война. — прошептал я себе под нос.
Вскоре мы вернулись обратно в лагерь, где мои бойцы вовсю трудились над фортификацией. Встали мы за лесом, а потому наши передвижения со стен города видно не должно быть. Конечно, дым от костров будет отлично различим на фоне неба, но это могло стать для нас преимуществом.
Как только я оказался в своём шатре, то созвал своих командиров и стал думать, как нам поступить. В окрестных лесах я выставил патрули, стараясь, как только это возможно, ухудшить разведку противника. В том что она точно будет сомневаться не приходилось, а потому нужно было противодействовать.
— Вадим, похоже мы изначально ошиблись. — проговорил Вирт, посматривая в сторону города, — Корбины не предавали Кловиса.
— Почему ты так решил?
— Клостер Корбин. Его тело я увидел на одном из крестов. Пару лет назад я видел его в походе против Ватанийцев.
— Ты уверен, что это был он?
— Да. Не смотря что этот Клостер худой будто проказой какой болел, но в одиночку половину кабана съел.
— Думаешь, что это восстали не они, а кто-то внутри их города?
— Очень даже возможно. Вполне может быть, что виновны в этом торговые дома, которым пообещали большие послабления в торговле и они с большим удовольствием подняли восстание.
— Впрочем, это не сильно меняет нашу задачу. Город надо взять и без разницы кто именно восстал. Трупам больше восставать не будут.
Город нужно было взять как можно быстрее, ведь припасов и денег у меня сейчас было не очень уж и много. Потому сидение в осаде было далеко не для нас, да и окружить город с таким малым количеством бойцов было почти невозможно. Штурмовать мне тоже не хотелось, ведь даже если я возьму город, то при больших потерях, а мне его ещё и удержать необходимо. Так что в моей голове созрел план по тому, как можно хотя бы сократить число защитников без подставления под различные заострённые палки задов моих солдат.
Ночью войска на основной дороге насыпали небольшой земляной вал, укрепленный ветками. Утром, ещё до рассвета, мною в один из близлежащих лесов был отправлен отряд тартосцев. Многие из «шпор» протестовали супротив такого решения, но приказу своего нанимателя противиться не могли. Да, в лесу тяжело нормально спрятать кавалерию, но для меня это было сейчас необходимо. С Гантрамом мы разыграли сценку того, будто рассорились и он ушёл, забрав с собой своих конников. Всю свою пехоту и кавалерию я отправил ближе к городу и стал активно изображать упорную деятельность по созданию осадного лагеря. Делалось это с целью того, чтобы нашу деятельность увидели со стен. Прошло уже несколько часов, когда мы уже стали связывать штурмовые лестницы и я совсем отчаялся, полагая, что моя задумка закончилась провалом, но тут ворота стали быстро раскрываться. Из крепости стала быстро вытекать волна кавалеристов. За две минуты оттуда выскочило до пяти десятков конников и мною был отдан приказ к отступлению. От нас до кавалеристов было не меньше двух километров и до вала на дороге было всего пара сотен метров.
Мои воины оставили свои инструменты прямо на том месте, прямо там, где они были и теперь мы побежали. Всадники, почувствовав, что мы дрогнули, сильнее пришпорили коней. Мы, чувствуя дышащих нам в спину кавалеристов перебрались через бруствер и тут же рассыпались по сторонам. Кавалеристы на своих свежих конях перепрыгнули первый из насыпанных нами валов, подгоняемые скачущими за ними рядами и с вершины второго вала их встретили все три ствола моих пушек. В моём приказе не было нужды и через несколько мгновений их грохот сотряс мир. Одна сплошная плотная туча картечи из трёх стволов врезались в столпившиеся у спуска вала тела кавалеристов и их коней. Удар картечи был страшным. Отлитые свинцовые шарики рвали металл и плоть, людей и коней, лишая жизни всё живое, что представало пред ними. Крики умирающих и раненных стали симфонией этой битвы. Пушки затащили назад и из-за второго вала показались мои аркебузиры. Новый залп двух десятков стволов внёс ещё большую сумятицу в столкновение и обрушили былой боевой запал выскочивших на рейд защитников крепости. Несколько десятков тел пали, залив первый вал кровью и смертью. Конники в страхе начали отворачивать коней обратно в сторону крепости, но тут последний удар нанесли спрятанные в лесу тартосцы. Они возникли из леса и врубились в рассеянные ряды кавалеристов восставших. Их тяжелые мечи и топоры рубили дрогнувших врагов, пробивая доспехи и человеческое мясо. «Бронзовые Шпоры» бились профессионально и вскоре даже остатки хоть какой-то стойкости улетучились. Восставшие побежали и «шпоры» кинулись за ними, но я остановил их. Пусть сейчас ворота и открыты в ожидании отступающих и можно ворваться «на плечах» убегающих, но я осторожничал, ведь было неизвестно сколько там внутри противников.
Оставшиеся в окружении восставшие, завидев побег своих соратников, мгновенно сложили оружие. Мои бойцы мгновенно сковали их, оттаскивая в настоящий лагерь. Павших на склоне бойцов было целых два десятка, изрешечённых пулями, картечью и изрубленных оружием. Ещё четверых мы смогли пленить и это было очень хорошо. Их поставили в ряд на колени прямиком в грязь.
— Ну и зачем вы восстали, господа-товарищи? — спросил я пленников, ходя вдоль их ряда и подкидывая в ладони свой нож, — Я же вам предлагал оставить город и уйти с миром.
Трое из них молчали, сконцентрировавшись с грязью под ногами, но одному же, похоже, совсем не прельщало находиться в плену. Он взглядом искал мои глаза и всячески ёрзал на земле, пытаясь вывернуться в удобную позу.
— Господин! Господин! — крикнул этот человек, пытаясь подняться на ноги, — Я расскажу вам всё о крепости! Я проведу вас внутрь! Я расскажу всё-всё!
Стоящим рядом Вирт ударил его под колено, и пленник вновь рухнул на колени.
— Кто ты такой?
— Я Клод! Я наёмник из Пуржа! Прибыл сюда две недели назад. Я всё вам расскажу! — залепетал пленник, но сразу замолчал, когда я направил в его сторону нож.
На вид этот наёмник был далеко не из бедных. Его наполовину латный доспех не украшался никакой геральдикой, но следы многих боёв успели отличиться на металле, оставив множество следов. Вряд-ли он успел бы сорвать сюрко, а потому вполне мог говорить правду. Пурж же был одним из больших городов в Рюгленде, да и Клод говорил с акцентом тех недалёких земель.
— Сколько в крепости людей?
— Примерно четыре сотни. Половина из них ополчение. Остальные это личные дружины богатейших купцов и наёмники.
— Сколько в городе провизии?
— Месяца на четыре осады точно хватит. Торговцы говорят о том, что ещё к ним должен будет подойти караван с провизией из Рюгленда.
— Подкрепление вместе с провизией может прийти?
— Этого я не знаю. Всё может быть.
— Что с Корбинами?
— Тоже не знаю. Их гербы и штандарты сжигали, когда я приехал.
— Будешь жить. По крайней мере до завтрашнего утра. — похлопал я говорливого пленника по плечу.
Остальных пленников вызвался допрашивать Сезар, и я позволил ему это сделать. Этот бородач сможет раскусить даже самые крепкие языки, а потому ещё информации мы сможем скоро добыть. Чуть позже я ещё раз переговорил с Клодом и теперь картина была чуть яснее.
Оказалось, что в городе теперь верховодит совет из пяти самых влиятельных купцов, личные войска которых и совершили переворот в городе в одну из прекрасных ночей. Дескать они смогли ворваться в замок и либо убили там семейство Корбинов, либо заставили их замок покинуть. Никто этого достоверно не знал, но, похоже, оба варианта устраивали повстанцев. Дежурящие на стенах сменялись раз в четыре часа, а на каждой из башен одновременно несли службу до десятка человек. На наше счастье, сейчас за стенами не стояло ни одного требушета и мы могли подходить к городу достаточно безопасно на дистанцию выстрела лука. Печалило же то, что припасов в крепости было предостаточно и стрел им хватит на то, чтобы сделать из нас настоящих ежей не один раз. К тому же, никаких секретных проходов в крепость Клод не знал, а водой восставшие снабжались из внутренних колодцев и вынудить их сдаться от жажды будет просто невозможно.
Я стал задумываться над тем, как взять город. Мои пушки слишком слабы чтобы разбить ворота города, людей слишком мало для штурма, а припасов не хватит для осады. Конечно, можно подложить мину под одну из городских стен и подорвать, чтобы иметь хорошую пробоину для атаки. Вот только чтобы обвалить хоть один сегмент придётся потратить значительную часть нашего пороха. Защитники же вряд ли попробуют высунуться за стены ещё раз, ведь вряд ли там воюют идиоты, а потому они точно не купятся на наш манёвр с раздроблением войска.
Следующие пару дней я направлял своих бойцов на разведку, пытаясь выискать хоть какое-то направление, где удар может стать наиболее эффективным и с каждым докладом мне больше казалось, что это просто-напросто бесполезно.
Вот только на третий день всё сильно изменилось. Утром, со стороны дороги на Рюгленд, в небо потянулись чёрные столбы дыма. Ни о каких союзных нам войсках в этой области мы ничего не знали, а потому это вызывало многочисленные вопросы. Я отправил туда несколько своих страдиотов на разведку, а сам приказал остальным готовиться к сражению. Очень мне не хотелось неожиданной атаки со стороны восставших, а потому даже на выставленные «секреты» не стоило возлагать всех надежд.
Вот только Вирт и его всадники вернулись не с врагами. В наш лагерь вошло два десятка человек. У каждого из них на груди было чёрному ворону. Похоже, что это были бывшие властители города, от которых осталось слишком мало, чтобы хоть что-то противопоставить купцам и их армиям. Все из них были матёрыми мужиками и одеты они были в облегчённые латные доспехи. Единственный, кто выделялся из отряда воинов был молодой парень полутора десятков лет, на верхнюю губу которого активно наступала подростковая растительность.
— Ваших рук дело? — кивнул я в сторону продолжающего тянуться вверх дыма, — И кто вы вообще такие?
Перед подростком, закрывая того своим телом, вышел немолодой мужчина с лысиной, которая сверкала лучше, чем начищенный и отполированный доспех, — Говорите вежливее! Вы обращаетесь к графу Лариону Корбину!
— Мне откровенно наплевать с кем я сейчас говорю. Вы находитесь в моём лагере и можете быть вражескими диверсантами в форме дома Корбинов. Чем вы докажите свою связь с ними?
Подросток рукой отодвинул своего защитника и стянул латную перчатку со своей левой кисти. У него на руке была отличительная примета всех людей корбинского рода — чёрный ноготь безымянного пальца. Такой мутацией в этом мире обладали только одни Корбины.
— Кто такие диверсанты? — спросил Ларион, возвращая перчатку на прежнее место.
Я мысленно отвесил себе увесистую оплеуху, но быстро нашёлся что ответить, — Шпионы. Так этот дым ваших рук дело?
— Да. Мы уничтожили караван с пищей для этих кровавых убийц. Они поплатятся за все свои преступления! — потряс кулаком Ларион.
— Конечно ответят. За тем я сюда и послан.
— Вас прислал король?! — глаза парня широко распахнулись, — До нас дошли слухи, что он отправился войной на свою сестру-узурпаторшу Сару, а с ним всё его войско.
— Мы вольный отряд на службе короны за звонкую монету, однако сейчас это не так важно. Мы должны вернуть город под знамя короны и под ваше правление. В ваших же интересах мне в этом помочь.
Графский лысый телохранитель громко дышал от злости и явно хотел мне высказать множество крайне нелицеприятных слов, но его вельможа жестом приказал молчать.
— Как я могу вас звать, сир?
— Я не сир. Зовите меня просто «Вадим».
— Хорошо, Вадим. Вы уже придумали как взять город?
— К сожалению нет. — помотал я головой, — У меня слишком мало бойцов, а ваш город хорошо укреплён. Пока что в поисках.
— Я знаю путь внутрь. — со всей серьёзностью сказал мне Ларион.