«Пёсики нравятся?»
В это главе героям вновь мешают поужинать.
Меньше двух десятков минут неспешной рыси отделяло нас от Малой Заставы, что лишь вблизи явила свой рукотворный характер. Издали же она казалась тройкой невеликих скал, окружённых кольцом валунов, будто бы силами природы брошенных эоны лет назад в лиге от вздымающегося стеной Светлого Леса, сумрачно мерцающего издалека едва зеленоватыми искорками.
Сама застава хоть и звалась малой, но включала в себя немало помещений, многими этажами уходя под землю. Здесь, конечно же, нашлись и свободные лёжки в просторной котюшне, где нашим совсем уж усталым пантерам задали корма, и ряд пустующих комнат, столь похожих на знакомый мне карцер, но чуть попрезентабельней, и — о слава Тьме! — столовая с поздним ужином, оставившим самые приятные воспоминания своей незамысловатостью и изрядной обильностью.
После него, собравшись у Энна, мы втроём по очереди отписали Владыке отчёты, и весьма уставшие разошлись по своим комнатам.
Поутру нас, собравшихся и позавтракавших, провожал Исс, после всех формальностей напутствуя:
— Ваши Высочества, Таор, прошу вас сохранять повышенную бдительность: по откликам сигнальных чар можно судить о возросшей частоте появлений тварей Бездны по ту сторону границы. И возросшей длительности их пребывания.
— Благодарю тебя, Исс, — ответил за всех Энн. — Рад был видеть и слышать тебя.
— Рад был видеть и слышать Вас, Ваше Высочество, — ответил глава заставы и поклонился.
Традиционно попрощались с ним и мы с Эной. После я украдкой подумал: «Сигнальные чары, тревожные чары… Хм, неужели они все поместились в виде татуировок на его ушах? Вроде места как раз хватает».
Летнее солнце бодро карабкалось по безоблачному небосклону, пантеры шли мягким шагом, и перед нашими взорами открывался Светлый Лес. Вырастая всё выше и выше по мере приближения, частокол невероятных древесных гигантов затмевал своими переплетающимися в единый массив ветвями не только небо, но и само светило, и мягкая тень накрывала пограничье, зеленящееся невысокой травой меж переплетений узловатых корней, застывшими волнами подпиравших исполинские дубы и клёны. И так не широкая дорога чуть сузилась и упёрлась в оригинальную конструкцию: меж двух деревьев корни вздыбились и застыли причудливой аркой, в которой в кажущемся хаосе росли чуть бледноватые прямые побеги, усаженные пучками шипов в палец длинной и бледно-жёлтыми цветочками.
«Снова зелень и желтизна!» — в унисон ментально провыли мы с Таором и так же неслышно рассмеялись.
Охранял пограничный пост одинокий светлый эльф в зеленоватых, явно кожаных доспехах, при мече на поясе и копье, которое он сжимал до отчаяния крепко. Выражение его юного лица было нечитаемо, но голос отчётливо прозвенел — слава Тьме! — на наречии Подземья:
— Рад видеть вас у границ Светлого Леса! Я, Туриэль, младший страж из средней ветви Древа Пограничья, прошу вас — назовитесь!
Мы с близнецами недоумённо переглянулись.
«То есть диадемы ему не показатель, а красноволосых тёмных — так вообще каждый третий здесь проезжающий! — несколько опешив, подумал я. — Ну, лови, малец, ответку».
— Рад видеть тебя, Туриэль, младший страж из средней ветви Древа Пограничья! — я обозначил милостивое наклонение головы, оставаясь в седле, и продолжил: — Я, сын-по-закону Эрра Первого, Владыки Подземья и Тени Великих Гор, счастлив представить тебе Его Высочество мастера Энна, третьего своего имени, наследного принца Подземья и Тени Великих Гор, — плавно и мягко я склонился в сторону брата. — И Её Высочество Эну, принцессу Подземья и Тени Великих Гор, — так же поклонился я и сестре, и, не прерываясь, продолжил: — Мы следуем в Светлый лес от имени и по поручению невесты отца нашего Владыки Эрра Первого, Её Высочества сиятельной Алуринель, принцессы Светлого Леса. По её просьбе мы посетим личные владения Первой Дочери Правителя Светлого Леса для скорейшей доставки милых сердцу и разуму Её Высочества, нашей будущей матери-по-закону, вещей. О чём с нами имеются все необходимые документы. Посему, Туриэль, «младший страж из средней ветви Древа Пограничья», — намеренно выделил я тоном, — изволь пропустить нас!
Я с трудом сдерживал смех, брат и сестра каменели лицами, а страж являл собой гремучую смесь страха и решительности. Сжав копьё ещё сильнее, что казалось невозможным, Туриэль сказал:
— Прошу вас, Ваши Высочества и Таор, предъявить документы, — чуть помедлив, он тихо добавил: — Таков Закон.
— Перед которым все равны, — показательно серьёзно провозгласил я, передавая стражу стопку пергамента.
Едва бросив взгляд на верхний лист, что намеренно содержал официальное послание светлой принцессы, и увидев августейшую печать, Туриэль с поясным поклоном тут же передал документы обратно и уже много более спокойным голосом возвестил:
— Добро пожаловать в Светлый Лес, о Ваше Высочество Энн, — поклон. — О Ваше Высочество Эна, — ещё поклон. — О Таор, — и последний поклон мне.
После чего светлоэльфийский юноша пропел пяток текучих нот, и растительная преграда расступилась с мягким шелестом.
Тоннель под переплетением корней был сумрачен, длинен и только через две минуты спокойного шага пантер закончился, выпустив нашу троицу на просторы родины светлых эльфов.
И просторы те были без сомнения великолепны: во всю природную мощь высились лесные гиганты — дубы и клёны, почётными свитами на должном отдалении едва покачивали пышными кронами небольшие группы берёз и ясеней, солнечные поляны изумрудной травы перемежались с редким подлеском и несли цветы самых причудливых форм и расцветок. Жизнь торжествовала вокруг: приглушённо гудели насекомые, единой симфонией звучали птичьи трели, и даже вездесущий шорох разнообразных зверьков вёл уверенную партию в общем хоре. В воздухе был разлит неуловимо чёткий аромат настоящего лета.
«Лесная идиллическая сказка, — наслаждался я моментом. — Был бы голос — спел бы “Summertime”. Но за неимением… И что-то мне не даёт покоя такой вот вопрос: а чего это на посту только один страж был? Подозрительно…»
Мягкой рысью чуть настороженные пантеры несли нас по плавно извивающейся дороге, минуты сливались в десятки, а те — в часы, сияющее в зените на безоблачном небе светило щедро дарило тепло, едва сдерживаемое густой листвой, вокруг воцарялась томная нега.
Из-за грани доносится негромкий перестук и довольный хмык.
И тут, по левую руку от дороги, на круглой полянке посреди изобильных цветов мироздание будто треснуло. Совершенно беззвучно сверкнул всеми цветами разом нестерпимо яркий разрыв в самом теле Мира, и удар сердца спустя перед нашими промаргивающимися взорами предстала семёрка чрезвычайно отталкивающего вида демонов.
Прямоходящие, но сильно сутулые фигуры замерли кольцом из шести гуманоидов вокруг седьмого. Поджарые тела с неестественно длинными конечностями, упакованные в плотно облегающие доспехи серовато-чёрно-бурой кожи, были увенчаны собачьими головами, чьи носы непрестанно шевелились, а стоящие торчком уши непрерывно дёргались, сканируя пространство. Оружием вторженцам служили не только природные когти внушительных размеров, но и целые россыпи разнообразных кинжалов, причудливо закреплённых во всевозможных местах.
Из-за грани слышится повторяющийся перестук двадцатигранников. Время будто замедляет бег.
«Эти собаки мне не нравятся, — вдруг подумалось мне. — Хоть бы и Косте они не понравились, а то ринется тискать, знаю я его».
«Гончие Домена Вражды не созданы, чтобы нравиться, — неожиданно сухо заметил Таор, — Они созданы для разведки и убийств. Не спи! Они чрезвычайно быстры!»
И впрямь — едва появившись и за секунду оценив обстановку, вся группа моментально прыгает вперёд, разделяясь на две двойки и тройку и устремляясь на нас. Энну, как едущему впереди, конечно же достались трое, возглавляемые вожаком, бывшим крупнее прочих.
Да, демоны были действительно стремительны: прыжок, приземление, атакующие замахи мелькнули единым слитным пируэтом. Но больше ста лет тренировок тёмных эльфов не оставили Псам Бездны ни единого шанса.
Брат, бросив поводья Кссы, развернувшейся мордой к нападавшим и пригнувшей голову, неуловимо быстро выхватил свои парные скимитары из ножен на поясе, и, продолжая секущее крестообразное движение вместе с глубоким наклоном вперёд, лихо отсёк вожаку гончих торчащие уши, а его подчинённым — головы, срубив их расходящимся в стороны резким махом. Во все стороны брызнула густая кровь. В глотке предводителя стал зарождаться вой.
В тоже самое время Эна, показательно спокойно дважды прищёлкнула пальцами обеих рук, невероятно кратко, азартно и ритмично всшипела, и почти доставшие её демоны рухнули, так и не доведя атаку до конца и навечно замерев с глазницами, пронзёнными истаивающими Тьмой небольшими дротиками.
Мне же от первой атаки пришлось уклоняться, прогнувшись в спине назад и почти улёгшись на круп Мрры, припавшей на передние лапы — моё заклинание требовало почти две секунды! Вместе с Таором подвесив на каждую руку по плетению всесожжения, я, грациозно выпрямляясь, подался дальше вперёд и, дотянувшись до носов собакоголовых средними пальцами, выпустил чары.
«Скидыщ!» — не смог не подумать я.
Полыхнуло белым жаром. Демоны осыпались невесомым пеплом. Лёгкий ветерок рассеял вонь палёной шерсти.
С едва начавшим выть вожаком Энн расправился ещё одним точным ударом клинка, отсёкшего безухую башку и на противомахе упавшего точно в ножны.
«И всё, что ли? — едва не вслух спросил я, компульсивно вытирая и без того чистые пальцы и оглядываясь. — Как-то даже неловко перед противниками, Бездна их праху… И тяфкнуть не успели, а уже мёртвые».
Лишь слегка ошеломлённые и резво вернувшиеся к обычному восприятию времени мы отъехали от натекающих кровавых луж, и я обратился к Энну:
— О брат мой по закону, а каковы должны быть наши последующие действия по этому самому закону? Ибо память моя подводит меня, видимо в карцере был я во время сих штудий.
— О брат мой, — не сдерживая улыбки ответил тёмный принц. — По закону мы, — выделил он последние слово, — не обязаны делать ровным счётом ничего, кроме вечернего доклада отцу нашему Эрру. И лишь из великой милости мы можем дождаться обязанную явиться местную тревожную группу. Или же — из добрососедской вежливости — убрать трупы и оставить краткую записку о происшедшем.
— Братья мои, — взяла слово Эна, успевшая спешиться. — Предлагаю вежливо побыть добрыми соседями — уравновесить давление на юного Туриэля, да и просто размяться, а то веселье слишком быстро закончилось!
И ни слова более не говоря, она подскочила к двойке, убитой заклинаниями Тьмы, схватила одного дохлого пса за когтистую нижнюю лапу и с недевичей силой поволокла к зарубленным Энном, старательно обходя кровавые лужи. Мы с братом подключились мгновением позже, и вскоре горка из пяти трупов опала невидимым прахом от очередного моего всесожжения. А на самом большом дереве вблизи вскоре повисла записка примерно следующего содержания:
«О Дети Света,
Мы, нижеподписавшиеся принц Энн, принцесса Эна и Таор, сын-по-закону Эрра Первого, свидетельствуем о личном повержении во прах в сём месте семёрки Гончих Домена Вражды.
Двести шестой день пятьсот первого года Эпохи Добрых Соседей».
Украсив сей беспрецедентный документ тремя личными вензелями и закрепив его понадёжней, мы вновь тронулись в путь, стремясь к обеду отъехать подальше и пустив пантер ходкой иноходью.
К двум часам пополудни, на очередном изгибе нашей дороги, описывавшем идеальную дугу около колоссального клёна, мы остановились у журчавшего среди огромных корней родника. Резво расседлав пантер и отправив их на водопой и отдых, тому же предалась и наша троица. Лениво оперевшись на кучки поклажи и закусывая освежающе ледяную воду отличнейшим пеммиканом от Илла, мы вяло обсуждали несуразицы в количестве светлых: и одинокий страж на посту вместо хотя бы пятёрки, и отсутствие тревожной группы, что обязана явиться на любой сигнал прорыва, и общее запустение окружающих мест — ни одного встречного за полдня!
Придя лишь к двум выводам: что у светлых кризис куда серьёзнее представимого ранее и что следует быть всё так же собранными и внимательными, я и близнецы оседлали недовольно порыкивающий когтисто-пушистый транспорт и тронулись в путь.
Мягкая, неслышная рысь, степенно ползущее по небосклону жаркое светило, играющая тенями на ветру листва, переливчатые песни пернатых, приятно полный желудок — всё это напрочь вымывало из головы хоть какие-то связные мысли, оставляя её восхитительно пустой для обыкновенного и незамутнённого наслаждения самой природой и её логичной, простой красотой, заключённой в гармоничной целесообразности, подчинённой единому закону выживания.
И до самого вечера не происходило ровным счётом ничего значимого: пантеры шли, меняя рысь на шаг и обратно, пейзажи оставались будто скопированными с виденных утром, а разговоров не велось вовсе.
Тени всё удлинялись и удлинялись, пока окончательно не пропали с последними лучами светила, чтобы десятком минут позже вновь появиться и начать причудливый хоровод — то сотни ночных, светящихся всеми оттенками зелёного и жёлтого насекомых покинули дневные убежища и устремились всяк по своему делу. Весь Светлый Лес замерцал и окутался действительно сказочной атмосферой, вселяющий некое предвкушение праздника и чуда.
«Снова лесная идиллическая сказка?» — скептически подумал я, когда мы остановились на привал — на этот раз в корнях дуба.
— Ну, не Анфилада Тысячи Шепчущих Искр, конечно, но тоже вполне ничего, — сказала Эна с отчетливыми интонациями Анаис. — Непонятно, правда, как спать при такой иллюминации — не выключишь же эдакую красоту…
Она умолкла, продолжая снимать поклажу с Кшша, со снисходительной важностью рассматривавшего сновавшие вокруг живые огоньки, что порой в любопытстве подлетали к его морде.
— Кстати, о брат мой по закону Таор, — несколько внезапно обратился ко мне Энн, когда с тюками и свёртками было покончено. — А что говорит Закон светлых эльфов о разведении открытого огня в Светлом Лесу?
— А шут его знает, — ляпаю я в ответ, совершенно не подумав, и тут же осекаюсь.
— Так ты ж им и был! — сквозь хохот так и рухнувших близнецов доносится голос брата, взявшего себя под контроль через минуту. — Кому, как не тебе, теперь отвечать?
— Да-да, благодарю за напоминание, — показательно ворчу я и всё же отвечаю: — По закону мы, — копирую я ударение Энна, — можем разводить любой огонь — где угодно и как угодно, буде у нас возникнет такая необходимость. Но, помня принцип уже уходящей эпохи, лучше следовать нормам для обычных разумных и разводить огонь в Светлом Лесу только в случае крайней необходимости и строго в отведённых для этого местах. Одно из коих, как ты можешь видеть, находится прямо тут, — я указал на обложенную округлыми камнями небольшую ямку чуть в отдалении от корней. — Только дров здесь нет, никто не оставил, — закончил я и выразительно посмотрел на близнецов.
Монаршие отпрыски переглянулись, не менее показательно вздохнули и ушли. Искать сушняк и валежник. Ночью. В Светлом Лесу.
«Да-а-а, картина маслом, — думал я, распаковывая продукты для ужина и вешая котелок на треногу над кострищем. — Венценосные тёмные эльфы в мерцании светлячков и собственных немыслимо магических диадем в многотысячелетнем лесу светлых эльфов ищут дрова. Пока их брат-полудемон, бастард двух тронов, собирается варить толи суп, толи кулеш. И, видимо, будет пользоваться магией в качестве топлива».
Так и вышло: близнецы задерживались, голод подступал, принципы экономии энергии сдали позиции. И вот уже немного погодя среди разогретых мизером огненных сил камней, сдвинутых поближе, задорно исходил умопомрачительными ароматами всё же кулеш — густая похлёбка из горного проса и вяленого мяса, щедро приправленная крупнорубленными плодами йяай.
На запах не замедлили явиться брат и сестра. Энн нёс приличную охапку сучьев, а Эна, почему-то в перчатках, радостно помахивала плотным кожаным мешочком и лучилась довольством. Предваряя наши недоумённые вопросы, она поведала:
— Я нашла полянку ядри́ба! Нет сильнее яда в Светлом Лесу, да и в Подземье лишь пара грибов мощнее. Поутру добавлю смертоносности моим звёздочкам и ножам, — с умильной мечтательностью закончила сестра.
Энн же совершенно молча сгрузил дрова поодаль, взял свою ложку и уселся у котелка, нацелившись зачерпнуть свежайшей еды первым.
Из-за грани доносится негромкий, затихающий перестук.
И вдруг мироздание треснуло второй раз за этот длинный день. Но на сей раз вспышка всецветного высверка молнией пробежала слева направо по-над самой поляной, что я незадумчиво оглядывал, готовясь насладиться ужином. И тут же нашим полуприкрытым глазам открылось «чудесное» зрелище: семь семёрок собакоголовых тварей, окружающих неплотными кольцами настоящего гиганта, показательно лениво опирающегося верхними лапами на внушительный двуручный меч глубоко багряного металла.
«Ну уж нет!» — подумал я с пробуждающейся яростью, поднимаясь и делая решительный шаг вперёд.
— Да как вы смеете, собаки сутулые! — возопил я чаечкой, способной «поднять мир на одном крыле», и ошарашенные демоны замерли в готовности к прыжку. — Да как вы могли, псы позорные, осмелиться помешать моему ужину! — орал я, бросая в топку внутреннего огня голод, злость, гнев и ненависть к исчадиям Домена Вражды. — Вы недостойны здесь находиться, кобели криволапые, Бездна б вас побрала б!!! — прогрохотал я, левой рукой махнув в отвращающем жесте, будто прогоняя нерадивых слуг.
Из-за грани: «Стук-тук-тук… двадцать!»
Сверкнуло справа налево. С едва слышимым хлопком гончие исчезли. Серьга ощутимо качнулась. Падая навзничь от огромного расхода сил, я успел подумать с искренней печалью: «Так и не поел».