Газебо и боль
В этой главе героям сначала хамят, а потом на них орут.
В себя я пришёл относительно скоро благодаря близнецам, не только переложившим меня на спину и к кострищу, но и вложившим в левую руку один из моих кристаллов-накопителей. Едва осознавшись, я тут же прибрал драгоценную редкость в специальный кармашек и метнулся к котелку с честно оставленной третью кулеша, шустро заработав ложкой.
— Welcome back, братик, — тихо сказала Анаис, сидящая на спальном мешке напротив, подняв взгляд от связь-камня. — Приятного аппетита.
— Благодарю, — чуть невнятно прочавкал я.
— Слушай, — внезапно продолжила она, — я всегда знала, что голодный эльф — это страх и ужас для окружающих. Но сегодня даже я чуть не изгналась за компанию с собанями! — чуть помолчав, Настя продолжила: — Ты предупреждай как-то в следующий раз.
— Всенепременно, — отвечаю я, доев. — Только вряд ли будет такой следующий раз. Уж больно затратно по силам, да и с Бездной лучше бы не заигрывать. А вообще, конечно, странно: как соберёмся поужинать у костра, так кого-нибудь приносит. Неприятная тенденция, однако. Кстати — светлые стражи приезжали?
— Не-а, — ответила Настя. — Никого не было, — немного помолчав, она добавила: — Так, ты очнулся и выглядишь бодренцом, поэтому оставляю тебе первую стражу. После — буди Энна, а я подежурю на рассвете. И вот, держи, — протянула она мне плоский прямоугольник камня связи, — отец ждёт и твоего отчёта.
С последними словами тёмная принцесса закуталась в спальник и скоро засопела в совершеннейший унисон со своим близнецом.
Окинув окрестности взглядом и отметив превосходную сигнальную сеть из теней, явно поставленную вокруг лагеря Эной, я уткнулся в писанину, строго и лаконично укладывая события в привычные обороты и точные формулировки, постановив себе через каждую сотню слов вновь озирать окрестности: бережёного Тьма бережёт!
Костерок едва потрескивал, светлячки роились поодаль, Владыка принял отчёт лаконичными «молодец, Таор» и «будь осторожен», время неспешно тянулось. Так и прошло моё дежурство.
Разбудив враз проснувшегося бодрым Энна и жестом вручив ему пост бдящего за лагерем, я моментально провалился в сон, едва закрыв глаза…
Утро начиналось наилучшим для любого походника образом: было мягко, сухо и тепло, едва слышно посвистывали ранние пичуги, а враз затрепетавшие ноздри уловили аромат свежезаваренного ко. Не открывая глаз, я посоветовал Эне, которая точно к концу своей стражи решила озаботиться бодростью:
— Кинь в котелок одну щепотку — маленькую! — сушёного йяай, и результат тебя приятно удивит!
— Уже, если ты не чуешь, — бодро ответила она. — Но могу ещё добавить, а то вдруг я поскромничала?
— Нет-нет, благодарю. Я верю в твою точность! — блаженно улыбаясь, я наконец открыл глаза, потянулся и выбрался из спальника.
Утренние сумерки уже вовсю отступали под лучами встающего солнца, почти ледяная вода родника унесла последние остатки сна с моего лица, а кружка горячего ко, щедро сдобренного толчёным каменным мёдом, вселила в тело моё столько кипучей энергии, что хватило и на утреннюю полноценную тренировку, и на скоростные сборы, и даже отсутствие завтрака ничуть не сказалось на моей неуёмной жизнерадостности.
«Вернусь в Подземье, — думал я, слегка покачиваясь в седле споро рысящей Мрры, — всерьёз налягу на алхимию! Благо образование позволяет. А то аж завидно — вона како чудо анжинерной мысли Костя выдал! А чем я хуже?»
Дорога всё так же плавно вилась, мягко огибая пологие низкие холмы и древесных великанов, и едва заметно понижалась, уводя нас глубже и глубже в Светлый Лес. Час сменялся часом, солнце поднималось всё выше, окружающие пейзажи приелись хуже родных казематов, пантеры уставали и шли всё медленнее, близнецы задумчиво молчали, и даже моя утренняя бодрость подскисла до ворчливого брюзжания.
«Это не Светлый Лес, а Скучный, — думалось мне при виде очередной премилой полянки. — Осинки-берёзки, полянка, дуб, осинки-берёзки, полянка, клён… И опять! Родники разбросать под каждым третьим большим деревом, дорогу проложить по самым зрелищным местам. На выходе получить парк исполинских размеров, который ну очень пытается быть лесом. Брр-р! Да ещё и полное безлю… э-э-э… безэльфье. Должны же быть смотрители там, лесники, да хоть пастухи для бабочек особого вида!»
Заметив вдалеке изящного вида беседку, наверняка выращенную, а не построенную на вершине малого холмика, я несколько обрадовался новому зрелищу и строго обратился к самому себе: «Не гневи судьбу, Сандр! Тебе собак было мало вчера? Наслаждайся покоем».
Что я честно и попытался выполнить. Но буквально против воли взор мой был неотрывно устремлён на приближающееся здание, если можно его так назвать.
«Так, — всмотрелся я внимательнее, — типичное светлоэльфийское газебо, круглое, метров трёх в диаметре с куполообразной крышей. Явно выращено особой эльфийской магией из… э-э-э… какого-то кустарника — вон сколько ветвей ажурно переплетаются, зеленеют и даже немного цветут. Если внутри есть лавки и стол — отличное место для привала. Время-то как раз к обеду».
— Беседка, — вдруг с непонятной интонацией сказал Энн, едущий чуть впереди и так же внимательно смотрящий на сооружение.
— Да, брат, именно она, — подтвердил я. — Классический образчик дендроархитектуры.
— Нет, Таор, ты не понял, — вдруг в голосе тёмного принца проступили интонации Кости, — Беседка! — с явным намёком повторил он очень медленно.
— Ааа! О-о-о! — донеслось от сестры, — Я поняла! Надо проверить её на магию!
— Да, конечно! — ухмыляюсь я. — А потом проверить её на зло, потом чем-нибудь стрельнуть — жаль, луков нет ни у кого. А потом беседка нас заметит! — вещал я, подъезжая к предмету дискуссии и хлопая ладонью по стенке. — Но вынужден вас разочаровать — это просто газебо для малых привалов. Светлые небось там ви́на попивают под сотню условностей.
Из-за грани доносится смешливое мастерское: «Вот теперь беседка вас заметила!»
Стоило мне замолчать, как с неясным треском по всем стенам мгновенно выросли шипы, цветы стали наливаться дурным ароматом, а из-под свода крыши проскрежетало языком детей Леса:
— Не тебе, отродье Бездны, касаться стен моих! И не вам, отродья Тьмы, вкушать яства под крышей моей!
Завершив сей оскорбительный монолог, газебо кануло под землю. Как не было. Лишь трава зашуршала, покрывая ковром макушку холма.
— Э-э-э… — обескураженно протянул я.
— Ну ой! — Вполне логично резюмировал Костя.
— Что, товарищи отродья, едемте дальше? — спросила Анаис чуть погодя.
Мы с братом лишь молча и согласно покивали. Пустив Мрру вслед за Кшшем Эны, я слегка потеряно размышлял: «Ну, может, это была очень старая беседка, из позапрошлой эпохи, и никто не довёл ещё до её сведения, что у светлых и тёмных — мир и дружба. А она, газеба́ эта, небось только выкопалась, расправила стены — а тут полудемон и два тёмных! Хорошо хоть подобие разума, изредка встречающееся в таких сооружениях, не атаковало — было бы ещё веселее…»
— Слушайте, — обратился я к друзьям, — А может, поэтому вокруг и нет никого: за всем следят беседки! А что? Выкопалась такая, лепестками вокруг поморгала и отправила доклад по мицелию симбиотическому, а какой-нибудь светлоэльфийский оператор грибницы на какой-нибудь спец-полянке, схавав плодовое тело, получил видение, что всё норм!
— Не, ну теория вполне стройная, — ответила Настя, поразмыслив. — Но, как мне кажется, мы, как дети Владыки, точно об этом хоть что-то да слышали бы. А у меня в памяти ничего такого нет.
— Как и у меня, — поддержал Константин. — Но должность офицера грибной связи — это пять!
— Ну и ладно, — буркнул я. — Тогда ничего вам не расскажу про идею грибной Эйвы!
Так, перебрасываясь шутками да домыслами, мы и доехали до обеденного привала. Проведя около часа в отдыхе и погрызании пеммикана, наша троица вновь пустилась в путь.
Пантеры рысили, солнце сияло по правую руку, а из головы моей всё не шла беседка.
«Что-то здесь опять не так, — думал я, мягко покачиваясь в седле. — Подобие разума — слишком сложные чары для газебо. Чай не оборонительный форт на границе и не Дворец. Видимо, в Светлом Лесу несколько больше секретов, чем можно себе представить…»
За час до заката наша дружная троица добралась до первого моста на пути — через Вторечку, правый приток Реки Восхода. Над нешироким и весьма резвым потоком невысокой аркой предстала классика от светлых эльфов: ажурно переплетённые ветви двух растущих на берегу, полого склонившихся над водой деревьев — видимо, ив — формировали и настил моста, и невысокие перила. Но другом берегу конструкцию зеркально повторяла вторая пара ив.
«Так, — подумал я, притормаживая, — надеюсь, это сооружение не оживёт и не потребует подорожных, попутно нахамив».
Но нет, спешившись и ведя пантер в поводу, мы совершенно спокойно преодолели едва пружинящий мост и, вновь оседлав наш когтистый транспорт, двинулись дальше, не преминув порадоваться вслух и молчаливости дендротехнической конструкции, и отсутствию троллей под ней и, кажется, вообще в этом мире.
Вечерние тени всё сгущались, птичий щебет сменялся одинокими протяжными соло, мягкий ветерок едва слышно шумел листвой, а наше трио слегка расслабленно оглядывало незапоминающийся пейзаж, подыскивая место для ночёвки.
Из-за грани доносится негромкий, затихающий перестук.
И тут позади нас сверкнуло. В то же мгновение безмятежный воздух лесной идиллии разрезал с безжалостностью опытного маньяка тройной вопль, вобравший в себя, казалось, все возможные страдания. Полвдоха спустя всё живое окрест включилось в жуткую симфонию. Пантеры резко остановились и припали на все четыре лапы разом, взревев, будто смертельно раненые. Ремни спасли меня от падения вперёд лицом, но это не имело решительно никакого значения: тело моё и без того терзала боль во всех её проявлениях такой интенсивности, что сознание готовилось покинуть кусок страдающей органики. И лишь рык Таора: «Демоны Боли! Старшие! Соберись!», донёсшийся до меня судорожный вдох спустя, не дал пропасть.
«Ох, ё-о-о, — отстёгивался я, пытаясь связать хоть одну мысль. — А, мля, у-у-у… Та-а-ак! Я, ой, не есть это тело!»
Из-за грани: «Стук-тук-тук… тринадцать!»
Собирая в кулак всю свою волю, отрешаясь от выматывающих ощущений, что давалось ой как не просто, я с трудом отстегнулся, сполз с седла уже рухнувшей и всё ещё стенающей Мрры и обернулся.
В наступающих сумерках к нам неспешно приближались три человекоподобные фигуры откровенно жуткого вида: тела сплошь покрывали самые разнообразные раны — рваные и резаные, явно свежие, сочащиеся кровью, и уже старые, чернеющие краями и источающие белёсый гной. Истерзанные и явно не единожды сломанные ноги едва ступали, больше шаркая, чем шагая, а изувеченные руки с невозможной для многажды перебитых пальцев ловкостью ныряли в небольшие мешочки, пришитые проволокой к животам демонов, и посыпали исполосованные разрезами головы мелкими кристаллами. Кровавые, полные острейшими осколками зубов рты порождений Бездны непрестанно исторгали леденящие саму душу стоны.
Краем глаза я заметил, как близнецы буквально скатились с сёдел, едва отстегнувшись и в унисон вопя нечто совершенно нецензурное.
Из-за грани слышится повторяющийся перестук двадцатигранников. Время будто замедляет бег.
«Стоп, — породил я связную мысль, — они же просто орут, делая себе больно. Я-то чего страдаю?»
И тут, будто схватит мою мысль на лету, Эна совершенно спокойно выпрямляется и рявкает во всю мощь монарших лёгких, помноженную на невиданную стойкость Анаис, воспитывающую трёх детей:
— А-а-атставить вопли!!!
Из-за грани: «Стук-тук-тук… девятнадцать!»
Замерли все и вся. Непонятно на каких инстинктах вытянулся во фрунт даже я, успев подумать: «Да, не стоит забывать Настиного отца-МЧСника, вона как из-под ментальной атаки вышла!»
Спустя долгую, тянувшуюся каплей пота по виску секунду общего молчания и ошеломления, события вновь пустились вскачь: демоны зачерпнули из мешков обеими руками по полной жмени, Эна единым слитным движением пустила в неуловимо быстрый полёт три чёрных метательных ножа, угодивших в шеи истерзанных фигур, я завершал плетение всесожжения, а Энн, воспрявший после вопля сестры, прыжком устремился к центральному порождения Боли, ещё в полёте обнажив скимитары и грозя отсечь уже поднимающиеся руки, изломанными пальцами сжимающие Тяжкую Соль.
Клинки пали на запястья, брат встал перед демоном, отсечённые кисти в полёте раскрылись, и тускло блеснувшие тяжёлые кристаллики окатили тёмноэльфийского принца с ног до головы. Тот рухнул, заходясь в крике.
Уже подскакивая к левому и готовясь проститься с его прахом, я обескураженно отметил, что все демоны как-то особенно повели мерзко хрустнувшими шеями, издали тройной будто глотательный звук и, считай, поужинали наверняка безмерно ядовитыми подарками Её Высочества. Руки правого и левого щедро сыпанули Соль себе на головы и вокруг, центральный же будто радостно сунул культи в мешочек и явно приготовился вновь взвыть.
«А, ну да, Старшие же!» — пронеслось у меня в голове, пока я уворачивался от рассыпаемых на себя и окружающих посланцами Боли страданий и стремился зайти за спину моего визави, дабы спокойно поразить его всесжигающим касанием. В движении я ухватил образ сестры, что, припав к земле, неслась к Энну, на ходу выплетая из послушно льнувших к ней теней нечто плащеобразное левой рукой и что-то очень похожее на копьё — правой. Грозное шипение и посвист стелились над дорогой.
Завершив пируэт за спину демона, я коснулся изъязвлённой кожи и выпустил уже готовое плетение. Порождение Бездны вспыхнуло. Возопило невыносимо высоко. Обернулось. И, пылая, попёрло на меня, исходя прахом, но при этом успевая восстанавливаться. Воцарилась непредставимая вонь.
Глаза мои расширились от ужаса, тело совершило невозможный прыжок спиной вперёд, а рот возопил прежде сознания:
— Сгори же!
Услышав меня, пламя вмиг окрасилось в ярчайшие белые тона, взвилось к небесам, истончило исчадие Боли до корявого скелета, и опало, оставив почерневший костяк разлетаться в мелкую труху. Одновременно с этим в свете магического пламени я увидел, как Эна завершила своё движение, подлетев к лежащему брату и накинув на его спину плащ Теней, и атаковала двойку демонов: выпрямляясь, она решительным махом послала лезвие копья Тьмы в шею уже-не-безрукому, а явно утяжелённый низ оружия пришёлся чётко в нос правому. Удар недевичей силы перерубил плоть и кости первого и заставил отклониться — почти упасть — хлюпнувшего второго.
Безголовое тело рухнуло на колени. Спешно доплетая очередное заклинание, я побежал к нему. Сестра, перехватив копьё обеими руками, нанесла рубящий удар, тяжко рухнувший на демона и разрубивший выпрямляющегося посланца Боли на две половинки, что лишь секунду спустя распались по обе стороны от истаивающего в земле тёмного оружия. Тут же схватив в охапку Энна, уже полностью окутанного Тьмой и затихшего, принцесса отскочила подальше.
Подбегая, я разделил чары на обе руки, легко прикоснулся к начавшим вновь шевелиться демонам и, подкрепляя огненную магию волевым повелением, гаркнул:
— Сгори дотла!
Полыхнуло сверхновой. Плоть порождений Бездны истаяла, кости опали исчезающим прахом. Удушливый смрад унёсся с дуновением ветерка.
Упав на задницу там, где и стоял в нелепом полуприседе, я глубоко вздохнул, закашлялся, продышался и уставился на близнецов, находившихся недалече и освещённых появляющимися светлячками, озарившими играющим мерцанием всё вокруг. Эна, присев на корточки возле лежащего на спине брата, водила руками, истекающими мягкой и уютной Тьмой, над лицом тёмного принца, удаляя следы от Тяжкой Соли, похожие одновременно и на язвы, и на ожоги. При этом магическом процессе она что-то неразборчиво и ворчательно бубнила, но с явно заботливой интонацией. Заклинание, что ли?
Не особо вслушиваясь, я поднялся — стоило проверить пантер. Бедным кошкам от ментальной атаки Старших демонов досталось хлеще нашего. Но оказалось, что могучие скакуны рухнули от мнимой боли лишь на пяток секунд, а с исчезновением исчадий Бездны сумели найти в себе силы встать, настороженно поводя головами вокруг и припав на передние лапы. Шерсть каждой топорщилась дыбом, широченные из-за этого хвосты хлестали по бокам, а морды недобро скалились, катая в пастях глухой рык.
— Чш-ш-ш, Мрра, — басовито начал я, медленно подходя к животным. — Чш-ш-ш, Кшш. Чш-ш-ш, Ксса, — успокоительно шипел я.
Через пару-тройку повторений звери успокоились, и Мрра позволила себя погладить.
Тут и Энн пришёл в себя, огласив окрестности громким и протяжным «А-а-а!», вместившим в себя всё возможное удивление и радость сразу.
— Так, — сказала слегка сдвинувшая брови принцесса, — давайте этот вопль будет последним на сегодня. Ночь на дворе. Вон, чуть впереди, место для привала, — и, замолчав, подошла к Кшшу и повела его в поводу.
— Я больше не буду, — сказал брат, поднимаясь.
— И что же ты не будешь? — чуть ехидно поинтересовался я у него, так же беря Мрру за повод и разворачивая её вслед за сестрой.
— Орать не буду, — начал несколько потерянно принц. — Вопить тоже не буду, — чуть помолчав, он продолжил: — И под порождённые Бездной минеральные вещества высшего класса опасности тоже подставляться не буду.
«О, а последняя фраза явно Костина, но будто под диктовку Энна. Интересно они уживаются!» — подумалось мне.
— Рада слышать разумные речи от тебя, брат! — показательно заметила Эна.
Не прошло и трёх минут, как наш высокоцарственный, но малочисленный кортеж подошёл к очередному великокоре́нному дубу и стал устраиваться на ночлег вокруг кострища, будто скопированного с предыдущей стоянки. Рассёдлывая пушистый транспорт и раскладывая скарб, мы больше молчали, всё ещё не отойдя полностью от боя и лишь в несколько слов решив, что ужин сегодня будет на магии — не стоит разделяться и тратить время на поиски дров.
Привычная возня с камнями, котелком и продуктами окончательно успокоила меня и вернула способность к анализу, которому я тут же и подверг сегодняшнее нападение, размышляя: «А что? А вполне неплохо мы справились сегодня. Противники нам достались не то чтоб серьёзные, но уж точно очень неприятные. И да — снова многое решили воля, осознанность и внимательность. С последней, правда, у кого-то проблемы».
Наперегонки опустошив котелок с острым и густым кулешом, Их Высочества и моё бастардие потянулись к свёрточку с вялеными ньяамами. Утолив внезапную страсть к сладкому, я обратился к Эне:
— Сестра, считаю себя должным тебе. В моём всесожжении сгорели три твоих ножа. Вернёмся в Подземье — я выкую в кузнеце деда новые.
— О, благодарю, — несколько удивлённо отозвалась принцесса. — Так-то не страшно — это ж расходники, у меня ещё пара десятков в тюках. Но ножи твоей ковки будут очень кстати, особенно если ты учтёшь мои пожелания, а то и позволишь работать вместе с тобой, сплетая твоё мастерство и мои чары.
— Всенепременно, — тут же соглашаюсь я.
— Кстати, о чарах и всесожжении, — продолжила она. — Оно, конечно, высокоэффективно против порождений Бездны, тем более с такой высокой регенерацией, но, может быть, не стоит сжигать в ничто прям всех врагов? Вдруг нам что-то с них надо будет? — задала вопрос уже Настя.
— Да, брат мой, — включился в диалог Костя, — лут же священен. А после твоих спелов от него остаётся лишь вспышка да вонишка!
— Да вы зажрались, морды монаршие! — притворно возмутился я. — У вас полны тюки лучшего из возможного, а вам ещё подавай! Или, — сделал я страшные глаза, — вы на мешочки с Тяжкой Солью позарились?
— Да нет, — усмехнулась Анаис, — шо мы, мазохисты что ли? Это я так, на будущее.
— Ладно, ладно, — поднял я ладони в согласии. — Хорошо. Тогда, на будущее, напоминаю тебе, брат мой, что ты не только гениальный обоерукий мечник, но ещё и маг камня высокого ранга.
— А? — едва удивился Костя, — А, ну да, ну да…
— Так, братцы вы мои остроухие, — сказала Настя чуть погодя, — последняя стража традиционно моя, котелок моет один из вас, — после чего она отошла к условной границе лагеря и в три изящных пасса и две шипяще-свистящие ритмичные фразы установила привычную защиту вокруг стоянки.
Решив с Энном, что он сегодня дежурит первым, я, как и сестра моя по закону Эна, забрался в спальник и невероятно быстро погрузился в сон без сновидений.
Проснулся я совершенно самостоятельно, когда Его Высочество лишь наклонился будить меня. И тут же пробудившееся сознание ошарашило меня вопящей мыслью: «Мать моя Тьма! Отчёт отцу!»
Увидев в мелькающем свете крылатой иллюминации мои расширившиеся глаза и будто прочитав мои мысли, Энн протянул понимающе: «Ага-а» и, выпрямляясь, вручил мне табличку связь-камня, рассказывая:
— Отцу я уже всё максимально подробно описал, но только со своей стороны. Владыка ждёт и твоего отчёта, и Эны. И да — папа понимает, почему вы позабыли о времени, — закончил брат, пока я стремглав выбирался из спального мешка и умывался.
— Благодарю, Энн, — ответил я, забирая камень связи и готовясь к очередному акту бюрократии.
Так и прошли мои три часа: одним глазом в писанину, другим — по окрестностям. Своеобразный дневник я завершил не скоро, но всё же время осталось, и я задумался: «Что-то как-то опять не так. Тьма с ним, со Светлым Лесом, и с безэльфьем: они, небось, заняты поголовно — некий кризис разгребают, колдуя что есть сил. Вопрос в частоте демонических проколов. Четыре за три дня — и все по наши души. Ладно тут, у светлоухих, можно предположить некое наведение на ближайших разумных. Но похотливая ехидна искала и нашла именно меня. А, стоп. Ну да. Логично ж. Демонесса навелась как-то по-высшенски на меня точно. Разведчики вышли на нас за инфой. А Старшие из домена Боли, скорее всего, просто на удачу прорвались: им без разницы кого мучить, лишь бы насыщали их страданиями. Вроде всё так. Фух. Паранойя — отбой!»
Взбодрившись успокоительной логикой, я на всякий случай проверил котелок, бо не хотелось засыпать под ворчание сестры. Обнаружив его немытым и кротко вздохнув, отошёл к ручейку, прихватив «средство моющее, походное, концентрированное, для обработки личных приборов питания», как гласила бирка на шершавом, чуть крошащемся бруске. Отмывая и без того, если честно, выскобленный ложками котелок, я тихо радовался: «Как же хорошо в высоко цивилизованных обществах: обязательно есть вот такие мелочи, обеспечивающие удобство и экономящие время». Смыв обильную пену и поставив котелок неподалеку от всё ещё горячих камней, я тихонько разбудил вмиг проснувшуюся Эну. Жестами вручив ей лагерь, связь-камень и чистую посуду, я резво забрался в спальник и отбыл в местную страну грёз, раз за разом дарующую отдых, но не сновидения.