Я подумала, что буду спать, как младенец, наевшийся молока, но когда я наконец-то легла, мои глаза никак не хотели закрываться. После почти сорока ночей проведённый в пути, во время которых я молила о том, чтобы мои глаза оставались открытыми, они в итоге решили меня послушать.
Да и кровать оказалась такой мягкой, что когда я, наконец, задремала, мне приснилось, как земля поглощает меня, и я снова проснулась.
Сдавшись, я подошла к окну. Оно было шириной с мои плечи и высотой с мою грудь. Я раздвинула занавески и уставилась в темноту. Я пыталась почувствовать ветер и расслышать шорох листвы и море.
Когда наступило утро, я села на край кровати и уставилась на комнату. Я не могла поверить в то, что вся она принадлежала мне. Стены были белыми и гладкими, пол был покрыт холодной керамической плиткой. Мой взгляд упал на стол рядом с кроватью. Открыв верхний ящик, я уставилась на вещи из моей прошлой жизни, которые я пронесла сквозь пустыню.
Золотые браслеты, которые носил на руках Саалим, тускло сияли. Его сосуд — его тюрьма — тоже был здесь. Он покатился, когда я открыла ящик, и ударился о браслеты. Пустой сосуд у меня в руках был одной из последних вещей, которые видел мой отец перед тем, как Саалим вонзил меч в его спину.
Я пальцами продолжила исследовать ящик, проверяя, чтобы всё было на месте. Моя карта была задвинута в одну сторону. А в кусочек ткани были завёрнуты маленькие сокровища: голубая плитка, цвет которой напоминал море, золотой медальон, который когда-то принадлежал моей матери и сорванный ночной жасмин, сохранившийся благодаря магии Мазиры. Если бы я достала его, лепестки закрылись бы на свету. И последней вещью в моём ящике был сломанный игрушечный солдатик, который держал прямой меч. Я не знаю, зачем я всё ещё носила его с собой, но я не могла с ним расстаться. Я не могла расстаться ни с чем, что когда-то принадлежало ему.
В комнате раздался резкий глухой стук, который выдернул меня из размышлений.
— Лекарства сами себя не приготовят! — прокричала Альтаса сквозь дверь.
Надев медальон мамы на шею, я быстро закрыла ящик с приглушённым стуком.
Спотыкаясь, я пошла в основную комнату, по пути разглаживая подол своего платья.
— Простите, мы спали во время...
Не глядя на меня, Альтаса протянула мне корзину. Она разглядывала банки и пузырьки на полках, после чего достала те, что ей были необходимы. Я взяла корзину, а она кивнула головой на небольшую кучу, которую она приготовила на столе. Я осторожно сложила всё в корзину.
— Разотри равные части кардамона и тмина в порошок. А потом добавь к этой смеси несколько соцветий фенхеля. Шесть или семь. Возьми столько, чтобы получилась паста.
Я посмотрела на семь банок у себя в корзине — в двух из них лежали цветы — а затем снова посмотрела на Альтасу, снова почувствовав себя неадекватной.
— Я не знаю...
Она положила ещё пару банок в мою корзину и наклонилась так близко, что я смогла разглядеть серое колечко вокруг её карих радужек.
— Кто ты вообще такая?
— Я не знаю...
— Вот именно! — резко проговорила она. — Ты ничего не знаешь. Что ты за солеискатель, если не можешь узнать вытянутое семя тмина? Или зелёный стручок кардамона? Я ещё понимаю цветы. И кто вырастил такого безмозглого ребенка? Принцесса ты или нет, но я ожидала большего.
Гнев воспламенил меня, поглотив весь стыд. Она была ко мне несправедлива. Я расправила плечи и наклонилась к ней.
— Я была дочерью Соляного короля.
Альтаса насмешливо вскинула брови. А я продолжала:
— У нас были слуги, которые занимались всем этим. Зачем мне было учиться отличать тмин от кардамона?
Прищурив глаза, она посмотрела на меня, и медленно опустила взгляд по моей шее к моим плечам, груди и ногам. В конце концов, она кивнула.
— Ты была закована в цепи. Не удивительно...
Она продолжила кивать, и развернулась обратно к полке со снадобьями, что-то невнятно бормоча. Несколько раз она оборачивалась ко мне, словно соединяя что-то у себя в голове.
Словно она наконец-то что-то поняла.
Глава 6
Саалим
Еду на подносах всё приносили и приносили, а вино текло, как из фонтана. Люди громко разговаривали и смеялись ещё громче. Они сидели друг напротив друга, а между ними лежали горы мяса, хлеба и фруктов. Было столько радости, но почему я чувствовал беспокойство?
— Ты узнал что-нибудь о тех, кто убил твою семью?
Та небольшая радость, что я испытывал, исчезла, точно мышь в тени ястреба. Омар был как всегда бестактен.
— Нет, — сказал я. — Но мы продолжаем держать ухо востро. Скоро мы их найдём.
— А ещё эта кучка отребья, — сказал Омар, слизывая вино с губ. — Они оставили свои знаки по всему моему городу. Чёрные руки.
О да, Омар. Эта маленькая кучка вандалов, которая помечает твой город, конечно же, может сравниться с людьми, которые напали на Мадинат Алмулихи и убили всю мою семью.
Разжав кулаки, я напомнил себе, что Омар сказал это не со зла. В том, что отец так ему потакал, не было его вины.
— А что думает Ибрагим?
— Что они дожидаются... тебя!
Омар приподнял пустой кубок, чтобы слуга, который зашёл в обеденный зал с полным кувшином арака, наполнил его.
— Это затронуло не только поселение Ибрагима, — сказал Гаффар, пока Омар наблюдал за тем, как наполняют его кубок. — Я слышал о похожих знаках в других поселениях.
— Тоже руки? — спросил я из вежливости, всё более уставая с каждым новым глотком вина.
Омар резко поставил на стол пустой кубок, капли арака расплескались по столу.
— Вернись! — заорал он слуге.
— Он слишком быстро ударит тебе в голову, — сказал я, пододвигая свой кубок, чтобы его тоже наполнили.
— Вот именно, — сказал он. — А как ещё я должен поприветствовать своего друга на троне?
Омар никогда не пропускал празднества.
Всё так быстро поменялось после нападения на Алмулихи. Мы едва успели оплакать мою семью, как до нас дошли вести об Алфааре. Решив, что его жажда власти могла подтолкнуть его к тому, чтобы напасть на мой родной город, я в спешке покинул его, чтобы проверить слухи о Соляном короле. Несмотря на то, что они подтвердились — в его шатре было столько же соли, сколько в наших дворцовых запасах, и он действительно представлял опасность, с которой следовало покончить — было очевидно, что он не мог напасть на мой город.
Поэтому я вернулся домой, к ожидавшему меня трону и беспокойным людям, не получив никакой новой информации. И сегодня мы праздновали мою коронацию.
Всё казалось мне неправильным.